Николай Рерих Рихарду рудзитису. Родной наш Рихард Яковлевич.

NAGGAR,

Kulu, Punjab, Br. India

12-НОЯБ-1938

Родной наш Рихард Яковлевич!

Спасибо за письма Ваши от 1 ноября и 2 ноября, которые почему-то пришли в обратном порядке. Вполне понимаем Ваши соображения, вынесенные Вами после поездки в Лиепаю.

К.О.Валковский, как Вы пишете, удивлялся, отчего всё доброе на земном плане проходит так трудно. Происходит это по той простой причине, что добро более принадлежит к надземным понятиям, нежели к плотно-земным. Кроме того, все мы достаточно знаем, насколько сплочены и организованы тёмные силы, в то время как силы добра разрознены и взаимно ревнивы. Это соображение и является главною основою для существования культурных организаций, подобно нашей. Нужно же создавать очаги, где бы добрые люди во имя культуры и истинного просвещения могли бы сходиться для взаимного укрепления.

Для какой именно цели отпечатана на мультиграфе статья Гребенщикова? Хотя он своею вставною страницею, видимо, хотел ослабить несправедливое впечатление некоторых его выражений, но всё же в ней остались неприемлемые и неверные факты. Осталось «служение маммоне», что не отвечает действительности, а затем осталось неверное сообщение об американских обществах наших. Удивляемся мы этому сообщению, ибо Гребенщиков, живущий в Америке, может быть гораздо лучше осведомлён. Кроме того, если Гребенщиков получил Зелта Грамату, то он мог видеть приветствия Фелпс-Стокса, активного председателя нашего Общества в Нью-Йорке. Гребенщикову достаточно известно, что общества наши в Америке не были в зависимости от музея и Мастер Института. Общества всегда были самостоятельны и должны были быть самодеятельны. Когда началось апостатское дело, то Фелпс-Стокс предполагал инкорпорировать наше Общество, но по совету иных лиц оставил эту процедуру до времени, ибо Общество как таковое существовало без инкорпорации и могло продолжить такое же своё существование. Также и различные ветви этого Общества в Америке никогда не были распущены. Если они во время процессуальных затяжек остаются как бы неактивными, то это вовсе не значит, что они более не существуют. Это тем более так, ибо чета Хоршей не была во главе этих ветвей Общества, а предательница Эстер Лихтман была лишь в одной ветви, в то время как в остальных действовали: во всех южноамериканских – мисс Грант, в обществах Св.Франциска, Оригена, Китайском – З.Г.Лихтман, в Обществе Амоса и некоторых других – Морис Лихтман, а все Европейские и Дальневосточные всегда были в прямой связи с нами. Гребенщиков был председателем Сибирской группы, и если она развалилась, то прежде всего об этом нужно спросить самого Гребенщикова, тем более что бездеятельность Сибирской группы обнаружилась уже до 1936 года. Впрочем, о закрытии даже этой группы нам ничего не известно. Таким образом, заявление Гребенщикова в статье о распаде решительно всего в Америке просто неверно. Кроме того, он почему-то не упоминает все новые общества, как Филадельфийский центр, Арсуну, Фламму, а теперь и Академию. Во всяком случае, хотя бы из Зелта Граматы Гребенщиков мог бы почерпнуть эти осведомления. Уже не говоря о журнале Фламма. Эти неверные факты сами по себе нас не тревожат, но всё-таки жаль, что где-то кто-нибудь ими будет введён в заблуждение.

Фотографию портрета Е.И. Вы уже теперь получили и, конечно, если ещё не поздно, сделайте с неё новое клише полностью в ширину текста. Во всяком случае, лучше иметь картину полностью, нежели фрагмент, тем более, что о фрагменте не помянуто в подписи под воспроизведением. Е.И. посылает Вам доверительно копию её письма к К.И.С(туре), как она обещала, для Вашего сведения. Напишите, пожалуйста, каким именно способом удалось получить разрешение на каталог, и вообще, какие именно новые нападения Вы ожидаете в своём последнем письме. Со своей стороны, мы предложили типографии в Палгате изменить всю цену монографии на 39 латов. Боюсь, что при прибавлении целых двух листов текста и целого ряда картин и при скидке в 33 процента и эта цена не будет достаточной. Как жаль, что типография не могла дать полной ясно выраженной сметы, без которой прямо невозможно не только выпускать книгу, но и приступать к печатанию. Что именно предпринял магазин для распространения монографии, ведь всё должно быть сделано заблаговременно. Очень интересуемся результатами полёта Гаральда Феликсовича и Ивана Георгиевича. Укрепляйтесь привхождением новых членов общекультурной группы.

Да будет Вам всем светло.

Сердцем и духом с Вами,

Н. Р.

_______

Рихард Рудзитис Николаю Рерих[97]

Рига, 18 ноября 1938г.

Дорогой Н.К.!

Давно вспоминали мы Ваше обещание преподнести Латвии через Президента Государства одну из Ваших картин. Решение этого вопроса мы всё откладывали, ибо в наших обстоятельствах вопрос этот казался нам одним из самых труднейших. Раздумывали в последнее время, как нам достойно отозваться на празднества 20-летия независимости Латвии, которые происходят сегодня. И только в последний момент, 15 ноября, вечером, на заседании правления, мы окончательно разрешили этот вопрос: поднести на праздник президенту от Вашего имени Вашу картину Гималаи, присланную нам из Парижа (отпечаток её на 200-й странице Sirds Gaisma, посвященной Феликсу Денисовичу). Эта картина одна из тех, среди которых Е.И. нам указала выбрать для подарка. Эта картина большого размера и вид её величественный. Мы напечатали специально адрес, который вложили в красивую обложку из кожи, картину же взяли из типографии, где она в данный момент находилась в связи с репродуцированием её для 2-го тома монографии, и вчера утром мы её передали адъютанту президента, так как сам президент по случаю праздников не принимал. Но неизвестно, принял ли бы он и потом, потому что вообще частных организаций и лиц он редко принимает. Мы сделали всё, что было возможно; мы думаем, что мы пытались исполнить и в отношении Латвии наш долг, ждём теперь с великим интересом, как отзовётся президент на Ваш величественный Дар. Кабы он оценил вполне сокровенное величие, весь духовный магнит этого подарка. В адресе мы отметили, что Вы подносите [картину] Латвии, и не отметили «для Музея», ибо полагали, что так будет лучше, не ограничивая его точным указанием, ибо, полагаем, президент всё равно отдаст картину музею и вряд ли оставит во дворце, где вывешены картины почти лишь латышских художников.

Далее, сегодня вечером в помещении нашего музея мы устроили вечер с гостями, посвящённый празднествам Латвии. Открыл вечер Валковский, прочитав отчёт о героическом созидании Латвии, и кончил его словами Е.И. «пусть Щит Света хранит милую Латвию». Потом последовал концерт, на котором выступили известные артисты: скрипачи, виолончелист, флейтист, пианист, которых всех взял с собою А. Мадревич из Радиофонда. Вечер кончился моим рефератом о пути совершенствования по древним латышским традициям (уже напечатанным когда-то в Ежемесячнике Министерства просвещения), который прочла бывшая актриса – наша Аринь. Вчерашний вечер был вполне удачный. Жаль, что не могли пригласить общественных деятелей, так как в связи с празднествами все были заняты. Сегодняшний вечер с гостями уже третий [этой осенью. – Г.Р. ] – в начале ноября у нас выступал философ К.Раудиве с докладом О человеческих взаимоотношениях, потом последовала музыкальная часть. В этом году предвидится ещё несколько рефератов и один концерт.

Получил в сохранности первую посылку писем Е.И. – эту величайшую радость для нас всех. Избранные письма будем читать по нашим четвергам, когда у нас общая группа членов. Когда прибудут все три тома, тогда пошлём Вам наши соображения о печатании. Войдут ли все три посылки в одну книгу и не придётся ли издать в двух томах? Оставить ли как заглавие просто Письма или подыскать специальное название, например, одно из тех, которые Е.И. советовала для серии рефератов, – Живая мысль, Строительство жизни, Подвиг жизни и т. д. Средства на издание писем имеются (обещали Вайчулёнис и Мисинь), если Вы согласны, мы начнём печатать уже в конце декабря. Но если книга выйдет уже весной следующего года, как тогда быть с 1940 годом, не знаю, согласится ли цензура, что уже весной ставится число следующего года.

Мадревич – о впечатлении художников у нас на концерте 26 марта.

Портрет Е.И. и недоразумение.

21. XI, вечером.

Отложил отправку письма на завтра или завтрашнее утро, так как воздушная почта у нас теперь отходит лишь 3 раза в неделю, по вторникам, четвергам и субботам. Но ещё и потому, что хотел Вам рассказать о результатах сегодняшнего дня, который снова явился для нашего Общества своего рода историческим днём. На днях от отдела обществ меня навестила какая-то секретарша и передала мне указание заведующего отделом, чтобы мы приноравливали часть новых статутов (цель и права, т. е. первые два параграфа) к названию нашего Общества «Общество музея», т.е. чтобы мы сильно сократили их, и чтобы мы подали в министерство новые переработанные статуты в 4-х экземплярах. Я начал по телефону спорить, что наши статуты уже вполне согласуются с названием Общества, но ведь не от этой дамы зависит разрешение вопроса, потому сказал, что обращусь лично к заведующему. Я сразу понял уловку, что у заведующего есть намерение уничтожить нас как чисто культурное Общество, но оставить лишь как Общество, сохраняющее музей, т.е. с самыми узкими правами, в таком случае нас могли бы легко включить в Камеру искусства и совсем ограничить нашу культурную самостоятельность и вместе с тем и деятельность. Вот и сегодня мы с Валковским отправились к заведующему отделом обществ г-ну Лепиню. Он принял нас как-то нервозно, нетерпеливо, совсем не ласково, но даже как-то раздражённо – странная перемена, если вспомнить, как ласково он встретился с нами в последний раз. Он указал, чтобы мы приноравливали цель и права наших статутов к теперешней деятельности нашего Общества. Мы сказали, что у нас это уже вполне согласовано, ибо мы в статутах уже осуществляем предвиденные студии науки (у нас курсы английского языка и пр.). В конце концов, мы не знаем, что от нас требуется. Лепинь так и сказал, что название нашего Общества связано с понятием музея, т.е. с сохранением музея, и что занятие общекультурной деятельностью не подходит к нашему названию нашего Общества. На это ответил ему, что для нас более широкое понятие музея – музейона-храма и обители девяти муз и т. д., цель которого развивать и объединять все культурные факторы, и что в этом направлении до сих пор проявлялась наша деятельность. Далее он указал, что также не подобает, что в наших статутах указана цель – поощрение культурного сближения и сотрудничества народов, и в особенности Латвии с Литвой и Эстонией и другими странами, – что это задача Министерства иностранных дел. (Но существует у нас целый ряд различных обществ сближения между отдельными народами.) Просто возмутительно было всё это слушать. Лепинь нервничал и спешил, и даже не внимал нам, и мы не поняли, как нам поступить, так как по закону мы имели право тут же на месте в статутах вычеркнуть ненужное и при свидетелях подтвердить это, и совсем не надо подавать снова особое письменное заявление. Мы сказали под конец просто, что не понимаем, что от нас требуют, и что идём к директору департамента Янсону. Янсон принял нас, как обычно, вежливо. Он сказал, что со стороны Лепиня, должно быть, и произошло какое-то недоразумение, так как он совсем не намеревался сузить или уничтожить нашу культурную деятельность. Он желал лишь спасти наше Общество от разных предрассудков и подозрений, потому советует формально несколько сузить нашу цель, т.е. ту часть, где говорится о нашем международном сотрудничестве. После такого сужения мы можем действовать в тех же рамках, как мы действовали до сих пор. Далее, зачем Вам указывать столь широкую программу – например, зачем Вам опера и экспедиции? На это ему сразу ответил, что на 26 марта у нас нанят зал оперы, где будем давать широкий концерт. (Между прочим, Янсон сильно заинтересовался нашим концертом.) Мы сказали, что вполне понимаем его желание и что согласны в первом параграфе наших статутов вычеркнуть вторую половину, где говорится о поощрениях культурного сближения и сотрудничества между народами. Тем более, что во втором параграфе, где говорится о правах, указано, что мы имеем право сблизиться с родственными нам по духу организациями. Далее, если уже желательно, во 2-м параграфе мы также вместо слова конгресс («право созывать конгресс») поставим латышское слово «sanaksme» (сходки), можем вычеркнуть слово опера. Но всё остальное намереваемся отстаивать, например – право открыть школы, театры, различные курсы, студии и пр. и пр.

Снова напомнил Янсону, что жаль, что те, которые писали «отзывы» о нашем Обществе, сами не побывали в нашей атмосфере, ибо он сам уже знает, какое светлое настроение у нас царит и что мы любим Латвию и стремимся ей служить гораздо больше тех, которые только словесно уверяют в любви. Янсон во всём согласился с нами. После ухода от Янсона он говорил с Лепинем, и тот теперь вежливее указал, что нам теперь следует просто обратиться в бюро перерегистрации и там на месте зачеркнуть те предложения, которые сочтём ненужными. Мы завтра обратимся туда, мы убеждены, что деятельность нашего Общества сможет развиваться в том же духе, как до сих пор. Итак, я снова охарактеризовал Вам подробнее одну армагеддонную страницу нашей жизни.

Сегодня получил 2-ую посылку с письмами.

Приехала Ведринская.

_______