Отпусти его, сын мой Пётр, - дотронулся до плеча Петра, Учитель.

Иуда, одёрнув ворот и растерев ушибленную шею, начал, - Мы все единое целое рядом с тобой Учитель, а между тем мы все же  различны по форме и содержанию нашему.

У нас разные потребности.

Матфей очень любит поесть, поэтому он большой, крупный человек.

Пётр сильный и высокий, на него идёт гораздо больше материала для платья, и вина он любит выпить много больше, прочих.

Иоанн, худенький и изящный, мало ест и мало пьёт.

Мария и Мама, женщины, у них совсем другие предпочтения и запросы нежели у мужчин.

Всё мы разные по плоти своей, но не по духу.

Мне понадобились деньги, на хорошее, справедливое дело.

Одна женщина, давно мне знакомая, она блудница.

Блудница! Вы посмотрите с кем он общается и знается!- вскричал Фома.

Мало того, что ворует деньги, так ещё и тратит их на блудниц!

Фома, Фома! Разве блудница не человек?

Да и что тут такого постыдного, если я посещаю блудниц?

Ведь я мужчина, у каждого есть свои маленькие тайные пристрастия. Удовлетворение потребностей человеческих не является грехом, а это подобно тому, что человек ходит облегчится на горшок.

Разве не достойна уважения, с нами живущая Мария Магдалина, она тоже была блудницей.

Но, не в этом дело в данный момент.

Подошедшая, как раз в это время Мария, услышала ранящие её слова, её лицо зарделась красным цветом.

И без того её рыжие волосы, в сочетании с вспыхнувшим лицом, показались горящим факелом, из её глаз сверкнули молнии в сторону Иуды.

Она не стала слушать продолжение разговора, бегом бросилась вон от стоящих мужчин.

Вот ты какой Иуда, твои слова подобны гною, и Марию обидел, ни кому нет от тебя пощады! – съязвил Филипп.

Иуда, обдал Филиппа, леденящим холодом, из своего черного и глубокого, словно колодец, глаза, и продолжил говорить в своё оправдание.

Я хотел помочь той блуднице, которую помянул.

Для неё я взял два динария, что бы пожертвовать ей.

Дела у неё идут совсем плохо, она несколько дней почти ни чего не ела, и пила только воду.

Как мог я не помочь нуждающейся женщине?

Суди Учитель меня.
Ведь помогаем мы всегда страждущим, немощным, и больным подавая милостыню.

Чем же моё деяние, отлично от прочих?

Казни или милуй, если веришь моему оправданию.

Услышав слова Иуды, все притихли, устремив свои взгляды на Иисуса.

Уже чувствовалась неуверенность, в потупленных глазах Петра.

Назарей глубоко вздохнул, обвел всех присутствующих взглядом, улыбнулся,-

Мы все, есть единое и неделимое целое.

Все имеют право брать деньги из казны, сколько нужно.

Такое же право имеет и брат ваш Иуда.

После этих слов, Он с любовью и нежностью взглянул на Искариота и тут же как бы застеснявшись своего проступка увёл глаза в сторону.

Помиритесь дети мои  и больше не ссорьтесь.

Я не вижу в проступке Иуды злого умысла, а только доброе намерение.

Иуда был так благодарен Иисусу, за справедливость Его решения, но решимости не хватило у него в тот момент, что бы броситься в ноги Учителю и целовать их.

Иисус больше не сказав ни слова, развернулся и удалился к себе в комнату, для философских размышлений и молитвы.

Иуда стоял и не знал, что делать дальше.

Молчали и все собравшиеся ученики.

Первым пробудился от замешательства Пётр и словно иерихонская труба протрубила,- дай я тебя поцелую, брат мой Иуда!

И опять, ты оказался мудрее нас всех!

Прости меня, что усомнился я в тебе, и в твоём проступке.

После этих слов Пётр, расставив руки в стороны, навалился всей своей огромной фигурой, на худое, жилистое тело Иуды.

Он обнял его, прижал к своей груди, и пригнувшись к его губам, чмокнул в самые уста.

Не слишком больно потрепал я, тебя?- тихо, на ухо спросил он улыбаясь.

Ничего страшного Пётр, заживёт до праздника, – с хитрицой в голосе, ответил Иуда.

Все стоящие столбами братья, словно очнувшись, после поступка Петра, по очереди стали подходить к Иуде и приносить ему свои извинения, целуясь в самые губы.