Разные процессы, логики, мотивации

…Различную логику двух договоров определяет позиция, которую подписавшие их стороны занимали в рамках версальского порядка. Он был создан державами, победившими в Первой мировой войне, прежде всего Францией, Великобританией, Соединенными Штатами Америки и Италией. Обделенным субъектом этого порядка была Германия, кото­рая до середины 1920-х годов оспаривала новый европейский порядок, но продолжала оставаться его частью. После Локарнских соглашений (1925 г.), вступления в Лигу Наций и получения статуса постоянного члена ее Совета, окончательного определения западной границы Герма­ния стала полноправным участником версальского порядка.

Большевистская Россия находилась на периферии версальского порядка практически на протяжении всего межвоенного периода. Во-первых, она оказалась вне европейской политики — в результате революционного переворота, распространением которого на Центральную Европу постоянно угрожали большевики…. Открытое стремление Советского Союза к изменению окружавшей его среды по своему образу и подобию запускало защитный механизм в других европейских государствах, следствием чего явилась изоляция России, ограничение ее влия­нии па развитие ситуации в Европе. Во-вторых, большевики изолировались от внешнего мира сами, на каждом шагу подчеркивая свое своеобразие и отличие от буржуазного окружения, его обычаев и методов.

В результате, европейской дипломатии пришлось иметь дело с двумя параллельными ревизионистскими течениями относительно версальского порядка — ревизионизмом внутри системы, связанным прежде всего с Германией, хотя и не только, а также ревизионизмом вне систе­мы, который был представлен исключительно Советским Союзом. Ис­точник обоих ревизионизмов был схож: это было неприятие формы, которую принял новый порядок, и чувство обездоленности из-за нео­правданной роли второсортной державы, утраты довоенных позиций, престижа и влияния.

В Версальском договоре Германия была признана виновной в раз­вязывании «большой войны», в которой приняли участие 60 млн ев­ропейцев, погибли 7 млн и 27 млн было ранено и покалечено. Договор от 28 июня 1919 г.. подписать который Германию заставили под угро­зой возобновления военных действий, преследовал две цели: во-пер­вых, он должен был наказать Германию за разжигание войны, во-вто­рых, обезопасить Европу от немецкого ревизионизма и начала очеред­ной войны. Но почти сразу же после подписания Версальского мира появились мнения о чрезмерности поставленных задач. Среди прочих звучали аргументы, что выполнение навязанных обязательств подо­рвет фундамент немецкой экономики, а так как ее состояние имеет большое влияние на экономику всего континента, экономическое оз­доровление Европы станет невозможным… Систему следовало модернизировать так, чтобы Германия нашла для себя в нем соответствующее место.

В то время как ответом держав-основательниц версальского порядка на немецкий ревизионизм были инициативы по его модернизации, советский ревизионизм в 1920-е годы креп и углублял сначала изоляционистские тенденции. Позднее, уже в 1930-е годы, после того как внешняя политика СССР претерпела существенные изменения и пропаганда революции в Европе была ограничена, этот ревизионизм стал источником подозрений насчет истинных намерений Кремля. Он ограничивал доверие к нему как к партнеру, хотя со второй половины 1930-х годов формально СССР был полноправным элементом Вер­сальской системы. Разница следовала из различного восприятия двух видов ревизионизма. Немецкий был оправдан. Веймарская республи­ка была демократическим и правовым государством, которому были присущи основные европейские ценности. И что самое важное, немцы воспринимались как Ein Kulturfolk (культурный народ), в то время как большевизм воспринимался политической элитой Ев­ропы как варварское движение, идейно чуждое европейской культуре. …..

Стремление получить то, что утратила Россия, было одной из главных сил определявших советский ревизионизм в межвоенный период. Другой такой силой была идея преобразования мира по образу и по­добию родины пролетариата. Таким образом, в отношении Советско­го Союза к версальскому порядку соединились русская традиция и большевистские инновации - грезы о превращении России в новый мировой центр.

В течение второго послевоенного десятилетия в Европе произошло существенное изменение. …. Гитлера не интересовала модернизация версальского порядка. Он желал его полного уничтожения. На его руинах он соби­рался построить немецкую гегемонию в Европе и создать фундамент существования «тысячелетнего рейха». С логикой модернизации Версальской системы меж­дународных отношений было связано убеждение, что великие державы, будучи ее архитекторами, имеют право вносить в нее коррективы и что осуществление этих корректив отвечает нормам международного права. В данном утверждении мы обнаруживаем истоки Мюнхенской конференции. Политика «умиротворения» в 1930-е годы была сформирована на основании того же механизма и тех же мотиваций. Проблема заключалась в том, что Гитлера уже не интересовал поиск компромисса и модернизация Версальской системы.

Внесистемным советским ревизионизмом руководила иная логика, так как в результате революции, а также враждебного отношения к ка­питалистическому окружению большевистская Россия утратила статус европейской державы и теперь пыталась его вернуть… Однако реализации этой цели не благоприятствовала международная конъюнктура. Политика Парижа и Лондона, нацеленная на удовлетворение растущих притязании Гитлера путем соглашений четырех великих держав - Франции, Велико­британии, Италии и Германии, при одновременной изоляции Советс­кого Союза, в результате привела к существенному ограничению свобо­ды маневра для советской дипломатии. И хотя курс советской внешней политики, направленной на «мирное сосуществование», имел заметные результаты (благодаря этому курсу СССР удалось вступить в Лигу На­ций подписать с Францией Договор о взаимопомощи в 1935 г., норма­лизовать отношения с Италией под властью Муссолини, а также вре­менно наладить отношения с Польшей), он все же потерпел полное фиаско в сентябре 1938 г. Мюнхенская конференция была последней успешной попыткой модифицировать Версальскую систему.

Существенную роль в сотрудничестве двух ревизионистских дер­жав играл антипольский элемент. Восстановление польского государ­ства в 1918-1919 гг. стало возможным в результате одновременного по­ражения двух держав, его разделивших, - Германии и России. В то же время возникновение независимой Польши было одной из основ Версальской системы в Восточной Европе, поэтому вполне естествен­но, что основная острота как немецкого «внутрисистемного» ревизио­низма, так и советского «внесистемного» ревизионизма была направле­на против Польши. В 1920-е годы в немецкой внешнеполитической стра­тегии на международной арене Польша занимала очень важное место.

Она воспринималась как элемент Версальской системы, созданной на антигерманских принципах. Более того, Польша, по мнению немец­ких политиков того времени, возродилась, воспользовавшись, как они считали, конъюнктурной протекцией западных держав. Отсюда следовало, что для осуществления нужных Берлину изменений на Востоке нужно было в первую очередь договориться с Парижем и Лондоном, и тем самым ослабить франко-польский союз, а еще лучше - вместе с Россией добиться status quo ante bellum (положения, существовавшего до войны) в Восточной Европе. В свою очередь, с точки зрения большевистских руководителей, Польша представляла собой преграду, отделявшую советскую Россию от Европы. Таким образом, ее уничтожение считалось неизбежным условием успеха программы «эк­спорта» революции.

…В Финляндии, Эстонии, Латвии, Польше, Румынии понимали, что эти государства появились на карте Европы в результате распада Российской империи. В Восточной Европе было распространено убеждение, что остановленная в 1920 г. на подступах к Варшаве идея распространения большевистской революции по всей Европе не была забыта в Кремле раз и навсегда, а лишь дремала в ожидании лучшей конъюнктуры. ….

Идея компенсировать договор о ненападении получением права ан­нексировать территории, которые в прошлом являлись частью российской империи, пришла советскому руководству не только в 1939 г., она являлась постоянным элементом его видения внешней политики Совет­ского Союза.

…Несмотря на то что в начале второго послевоенного десятилетия «антисистемное» сотрудничество Германии и СССР начало ослабевать, а после прихода к власти Адольфа Гитлера и вовсе остановилось, Сталин продолжал видеть в нем наилучшую перспективу для реализации собственных стремлений, чем в сотрудничестве с версальскими державами. При этом он явно игнорировал антироссийскую и антибольшевистскую риторику фюрера. В победе фашизма в Германии, которой значительно посодействовала и Москва, приказав немецким коммунистам бороться не с нацистами, а с социал-демократами, советский лидер видел симптом кризиса капиталистического мира. …

Для Сталина фашизм был лучше капитализма, а Гитлер - лучше, чем любой политик демократических взглядов.

Опасности, связанные с предупреждениями Гитлера о том, что он будет бороться за «жизненное пространство» для немецкого народа на Востоке, представлялись Сталину далекой и неправдоподобной перс­пективой. В то время основной целью фюрера была отмена Версальско­го договора. Его обещания, что Германия займет достойное место на меж­дународной арене и возьмет реванш за унизительный Версальский до­говор, приближали перспективу войны в капиталистическом лагере, намеченную последователями Ленина, благодаря которой Советский Союз мог бы спокойно «строить социализм», а при подходящей возмож­ности, используя ослабление буржуазного мира, отважиться на боль­шевизацию Европы. ….

Мюнхенская конференция стала символичным фиаско внешней политики Советского Союза в 1930-е годы…. Франция и Великобрита­нии хотели видеть в Мюнхенской конференции возможность окончательного урегулирования всех вопросов и устранения недостатков Версальского договора, а также удовлетворения ревизионистских амбиций Германии. Они собирались заменить версальский порядок новым, справедливым и конечным мюнхенским порядком. Именно потому Невилл Чемберлен хвастался, что привез из Мюнхена «мир на наше поколение». Изменение германо-чехословацкой границы казалось британским и французским политикам малой, вполне умеренной и абсолютно правомерной ценой за мир в Европе. ….

…. После Мюнхена Сталин должен был понимать, что реализация его стремлений по получению СССР статуса, равного статусу других европейских держав, будет возможна только при условии продолжения Гитлером политики аннексий, которая в итоге может привести к началу общеевропейского конфликта. ….

Занятие войсками вермахта Праги 15 марта 1939 г., явившееся на­рушением Мюнхенского договора, стало поворотным пунктом в евро­пейской политике. Произошедшие события стали своего рода приме­ром отношения Сталина к Версальской системе международных отно­шений. Советский Союз мог бороться за ее спасение и, быть может, получить взамен подтверждение собственного державного статуса, чего он так добивался. Но, в то же время, в связи с желанием Гитлера воору­женной расправы над Польшей, у Сталина появился крупнейший за двадцать лет шанс низложить созданный после 1919 г. европейский по­рядок. Оказалось, что Сталина не интересовал мир, напротив, он видел свой интерес в начале войны. Поэтому мы хоть и критически оценива­ем европейских политиков, ответственных за политику «умиротворе­ния» в основном из-за ее неэффективности, но их мотивировку со всей уверенностью стоит поставить выше, чем ту, которой руководствовался Сталин. Чемберлен и Даладье хотели избавить европейцев от страда­ний и жертв. Сталин же, наоборот, видел свой интерес в том, чтобы под­вергнуть европейские народы тяготам войны.

…. Гитлер хотел локальной войны с Польшей, а Сталин мог помочь ему локализовать эту войну, отказавшись от сотрудничества с западными державами. Сталин же стре­мился использовать европейский кризис для изменения статус-кво в Восточной Европе и подчинения себе восточных соседей. …. Еще менее вероятной была возможность того, что таким же образом позднее будет совершено нападение на СССР. Поэтому, когда летом 1939 г. в ходе англо-франко-советских переговоров на тему заключения союза против Третьего рейха советская сторона прежде всего потребовала, чтобы помощь жертве нападения была предоставлена без ее согласия, и даже могла быть ей «навязана», европейским дипломатическим кругам стало ясно, что Советский Союз не собирается спасать мир, а хочет лишь выделить собственную сферу влияния в Восточной Европе. …

В Европе, построенной на основе видения В. Вильсона, отказавшейся от «старой дипломатии» абсолютных правителей, где рассматривалась идея создания Европейского союза (Бриан!), идея создания сфер влия­ния, как это было сто лет назад, без согласия третьих государств, вне демократического контроля парламентов, казалась, кроме всего проче­го, анахронизмом. Особенно для ушей демократического политика. К со­жалению, приближалось время варваров: Гитлера и Сталина.

Пока Гитлер не нарушил Мюнхенского договора, он еще мог рас­считывать на пересмотр восточной границы рейха без войны. Сталин же такой возможности не имел. Он мог увеличить свое влияние лишь в случае германского нападения на Польшу и начала войны в Европе. 7 сентября 1939 г. советский руководитель открыто представил свои мотивы. Он объявил, что Советский Союз будет сотрудничать с Германи­ей с целью ликвидации польского государства. «Уничтожение этого го­сударства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фа­шистским государством меньше! Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население».

Однако ответственность за начало войны в 1939 г. лежит на обеих странах – участницах пакта Молотова-Риббентропа. Гитлер хотел этой войны и стремился к ней. Сталин не собирался спасать мир в Европе. Тут мы приходим к принципиальной разнице между логикой Мюнхенского договора и пакта Молотова-Риббентропа, которая показывает, что было бы неблагодарным занятием сравнивать эти два соглашения или ставить их в один ряд. В сентябре 1938 г. три участника Мюнхенского договора: Великобоитания, Франция и Италия – стремились спасти мир в Европе. Что касается участников договора, подписанного 23 августа 1939 г., то их принципиальной целью было довести дело до войны, принесшей миллионы жертв и остановившей развитие Европы на несколько десятилетий. Очевидно, два договора так­же различаются своими результатами. Мюнхенский договор не смог спасти мир, пакт Молотова-Риббентропа облегчил Гитлеру развязывание войны. Не случайно британские и французские войска приняли участие в Параде Победы только в 1945 г., в то время как немецкие и советские части совместно праздновали победу на улицах Бреста уже 22 сентября 1939 г.