Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
В зарубежной историографии: (Обзор)
// 1917 год. Россия революционная. М., 2009. С. 33-64.
…Ученые, несмотря на многие расхождения в оценках развития истории России в ее роковые годы, по-прежнему делятся в историографии па «оптимистов» и «пессимистов». «Оптимисты» считают, что царизм мог мирно развиваться в процветающую капиталистическую демократию. Экономика переживала рост, зерна демократии прорастали в Государственной думе, общество все более становилось независимым от государства. Для оптимистов революции в Феврале и Октябре 1917 г. были результатом несчастливого стечения обстоятельств, проявившихся главным образом в ходе Первой мировой войны. В 1917 г. Россия вместо предстоявшего ей блестящего будущего окунулась в десятилетия бедствий. «Пессимисты» же полагают, что уже до 1914 г. царизм находился в состоянии назревающего революционного кризиса, общество и режим разделяла пропасть. Царя презирали. Правительство не имело никакой поддержки. Напряжение между царем и народом усиливали экономические и социальные изменения. Города были центрами недовольства, застрельщиками всеобщего натиска па самодержавие. Для «пессимистов» не столько важен был вопрос о том, стоял ли Николай II перед революцией, сколько вопрос о том, какого типа революция его сметет: дворцовый переворот, оппозиция в парламенте или социалистическая революция на улице. Но пессимисты и оптимисты могут вполне мирно ужиться па страницах, например, сборника статей. Так, в одном из них, изданном в честь Р. МакКипа, говорится, что его авторы (оптимисты и пессимисты) разделяют пессимизм МакКипа относительно того, что «поздпеимперская Россия могла эволюционировать в стабильную конституционную монархию». ..По-прежнему малоизученными остаются, например, голодные бунты, масштабы спекуляций и хищений во время Первой мировой войны, дворцовые заговоры накануне Февральской революции, роль Учредительного собрания и т.д. …Советская литература об Октябре воспринимается более критически, чем ранее. Но и противоположный, крайне негативный образ революции, как он отразился в учебниках ельцинской поры, а более всего в публицистике, мало кому приемлем из западных историков, хотя они и понимали этот кондовый негатив как своеобразную очистительную реакцию российского общества на только что минувшее.
…Наша страна воспринимается теперь частью научного сообщества за рубежом как европейское государство, продолжающее, несмотря на все трудности, развитие, прерванное революцией. Более того, существование новой России подвигнуло ученых к пересмотру ряда, казалось, незыблемых положений западной историографии России и се революций. Авторы сборника статей с характерным названием «Россия в европейском контексте. 1789-1914. Член семьи», изданного в 2005 г., поставили своей целью пересмотреть общепринятое положение о России как стране, чья особая исключительность фатальным образом уводила се в сторону от европейского пути развития и обусловила все проблемы в XX столетии. Они приходят к выводу, что Россия при всех се особенностях, «типичная европейская страна». Авторы сборника высказывают и мнение о том, что, может быть, пришло время отказаться и от широко распространенного представления об «отсталости» России. По крайней мере, несмотря на безусловное удобство этого термина, им надо пользоваться осторожно и «четко объяснять, что мы решили обозначать им». Статья одного из редакторов сборника, профессора М. Меланкона «Взгляды России на настоящее и будущее. 1910-1914: Что говорит нам пресса» (автор проанализировал более ста различных российских газет того времени), ярко отражает идею переосмысления прошлого России в русле «новой культурной истории». ….. По мнению М. Меланкона, российское общество считало, что во всех сферах деятельности страна развивается в соответствии с западными, европейскими моделями. О «специфическом русском пути», о «русской идее» во всех исследованных газетах не было и речи. Более того, пресса уделяла мало внимания автократической культуре, темным массам и социальной фрагментации. У автора есть некоторые сомнения в том, что высказанные в прессе соображения адекватно отражали реальность. Возможно, было и смопснис отвлеченного философствования на страницах газет с реальной действительностью. Но он тем не менее констатирует: «Во всяком случае мы исследовали новое гражданское сознание до формирования каких-либо теорий о предреволюционной России.
В том же ключе пишут и другие участники сборника. Так, немецкий историк Л. Хёфнер, проведя сравнительный анализ русских общественных организаций на различных стадиях с европейскими, подчеркнул, что это сравнение не только не выявляет уникальности и отсталости страны, но, напротив, - показывает быстрое развитие в стране буржуазной культуры. Переосмыслением теории модернизации, занимающей одно из ключевых мест в объяснении предпосылок революции 1917 г. Книга американского ученого Дж. Гранта, новационная уже по избранной теме, первое исследование в зарубежной историографии персоналии одного из столпов российского бизнеса А.И. Путилова, справедливо аттестуется С. Макксффри как бросающая вызов «принятым идеям о русском капитализме в конце старого режима». …Дж. Грант высказывает мысль, что роль государства, даже в таком, казалось, зависимом от него предприятии, как Путиловский завод, преувеличивается. Пример промышленного гиганта показывает, что эта акционерная корпорация действовала и развивалась в рыночных условиях так же, как крупное предприятие в Европе и США. Несмотря на различия в правовой сфере и политической системе с западными государствами, рыночные отношения определяли деятельность компании и в самодержавной России, - она успешно функционировала и «процветала при самодержавном государстве» ….В настоящее время, после некоторого спада интереса к теории модернизации, она вновь в центре дискуссий о развитии России в позднеимперский период. Ныне высказываются две основные точки зрении на этот процесс, вокруг которых и кипят споры. Представители первой убеждены, что развитие России с 1861 г. вело к модернизации экономики и общества. Они считают Россию современной, указывая на урбанизацию, рост грамотности, бурное развитие промышленности и снижение доли сельского хозяйства в экономике и т.д. Сторонники второй точки зрения утверждают, что российские предприниматели вели дело в иных, чем на Западе, условиях, иными были история страны и ее политический строй. Поэтому, как полагают, например, Ф. Карстенсен и Г. Гурофф, Россия не смогла модернизироваться, хотя и индустриализовалась. Их поддерживает и Дж. Брэдли. Автор рассматривает и позиции других ученых: А. Чендлера, Й. Кассиса, Р. Рузы, Дж. Кипа, работы советских историков (А.Н. Боханова и др.). …. В новейшей литературе указывается на «несовместимость» экономического развития страны, зарождение гражданского общества и т.д. с самодержавием, неспособным эффективно отвечать па эволюционные вызовы модернизациии, требовавшей нового отношения государства к обществу. Главным тормозом прогресса являлся самодержец. В то же время в современной литературе отмечается, что принцип самодержавия не был популярным в русском дискурсе. Современная историография не ставит все точки над i: «Вопрос о русской модернизации остается». Проблема недостаточного распространения индустриализации и капитализма достойна серьезного анализа. Никто из историков не оспаривает, что модернизация и экономическое развитие страны оказывали сильнейшее влияние и на социальную стабильность. Но о том, каким это было влияние и какую оно роль сыграло в «роковые годы» в России, всегда обсуждалось весьма активно. Проблемы социальной стабильности и поляризации общества и теперь, во время переосмысления историографии о революции, привлекают внимание ученых.
М. Меланкоп и его коллега А. Пэйт показывают, что такого катастрофически резкого разделения в русском обществе не было. А. Пэйт отмечает растущее сознание рабочих, которые стремились сами устроить свою жизнь, не особенно склоняясь к политическим поводырям, в том числе большевикам, например, как это проявилось при выборах в страховые кассы. Для А. Пэйт очевидно: рабочие верили, что государство и работодатели обеспечат их экономическое и социальное благополучие. В представлении рабочих индустриализация вела к политическим, социальным и экономическим изменениям, которые, как они считали, улучшат их жизнь. Только политическая борьба революционных интеллигентов, повлиявшая на ход страховой кампании, лишила рабочих возможности действовать самостоятельно и понять свою роль в гражданском обществе. Р. Маккии считает, что большинство рабочих не обладали социалистическим мировоззрением до февраля 1917 г. Довоенные стачки были направлены на улучшение жизни и труда и не носили аптикапиталистического характера. Политизация рабочих началась в месяцы, последовавшие за отречением Николая II. Как сказано в одной из статей о царской охранке, она действовала столь эффективно, что парализовала организованную оппозицию. Профессиональные революционеры не приняли участие в Февральской революции. Я. Тэтчер замечает, что такая партия отличается от той, которая изображается в мифах о революционном рабочем классе. Впрочем и эти исследователи соглашаются в том, что дело эволюционного реформизма было проиграно еще до начала Первой мировой войны из-за рабочей политики самодержавия. Ограничения легальной деятельности рабочих организаций и репрессии вызывали недовольство мастеровых, подозрения и вражду к власти. А тяжелые условия жизни, которые усугубила война, сделали их восприимчивыми к радикальным лозунгам, и в 1917 г. они в большинстве своем поддержали социалистов Английскнй историк Д. Мун оценивает социальную стабильность па протяжении нескольких столетий и усматривает в веках три очага смуты: 1598-1613, 1905-1907, 1917-1921 гг. За исключением этих трех кризисов стабильность сбыла нормой».
…..По мнению Д. Муна, «самой впечатляющей чертой всех трех кризисов был не социальный конфликт, а разобщение внутри правящих элит и противоречия между потенциальными элитами». Существенный и, пожалуй, решающий фактор в падении Николая II и царского режима в феврале- марте 1917 г. - разброд, разъединение среди элиты. Именно генералы убедили Николая II отречься от престола перед лицом неминуемого военного поражения и восстания гарнизона Петрограда. Крах старого режима позволил недовольству, десятилетиями подавляемому, вылиться в социальную революцию. Главным в революционном кризисе 1917 г. и последующих событиях была борьба за власть между умеренными либералами и социалистами, белыми и большевиками. Последние победили и просто уничтожили социальную революцию. …В изложении П. Холквиста оппоненты самодержавия были все более склонны рассматривать сильное государство как политический идеал и как конкретный инструмент, с помощью которого можно покончить с отсталостью страны. Борьба шла не столько между «государством и обществом» вообще, сколько между самодержавием и образованным обществом по вопросу о том, как лучше использовать государство, чтобы изменить российскую действительность. Это государствениичество было отличительной чертой русской политической культуры, и она более всего была присуща кадетам. Возникшие в ходе войны общественные организации осуществляли и государственные функции по оказанию помощи армии. Но они стали и центрами либеральной оппозиции, остро критиковавшими власть за недостаточное использование государственных рычагов в урегулировании экономических проблем и прежде всего в снабжении населения продовольствием. Они ратовали за более жесткое государственное регулирование. К февралю 1917 г. либеральные бюрократы и общественные деятели «выдавили» частных торговцев зерном с рынка. Но когда режим рухнул, они сами столкнулись с проблемами, которые вызвали. Либеральные деятели использовали политику военного времени не для ведения войны, а для перестройки политической системы и общества. К осени 1917 г. политика приобрела милитаристский и мобилизационный характер, который был унаследован советским режимом и стал как бы прелюдией тоталитаризма …Как «достижение» в современной историографии рассматривается сборник статей под редакцией М. Копрой «Нарождающаяся демократия в поздне-императорской России». Шесть из девяти его статей посвящены земствам. Сборник не представляет какого-то общего мнения авторов, а, скорее, нацелен на сопоставление разных мнений о возможности мирной модернизации и демократизации России. Мнения его участников разделяются по двум вопросам. Во-первых, можно ли считать развитие земского движения после 1905 г. показателем развития общественных сил в целом? Во-вторых, «усиливало ли развитие прагматического земского движения управляемость страной в целом и тем самым способствовало ли мирной модернизации страны и выживанию режима в тотальной, мировой войне?»
К. Мацузато в статье «Межрегиональные конфликты и крах царизма: Настоящие причины продовольственного кризиса в России осенью 1916 г.» выражает совершенно противоположную точку зрения. Как пишет М. Копрой, К. Мацузато «отвергает теорию, что поляризация между правительством и обществом вызвала революции 1917 года». По мнению К. Мацузато, правительство уже в начале войны сумело создать инфраструктуру для мобилизации ресурсов, используя земство. Но за это пришлось «платить», передавая земствам часть государственных полномочий, допустить их к регулированию железнодорожного транспорта. А беспорядок здесь стал причиной продовольственного кризиса, который был вызван местническим использованием регулирования железных дорог земскими заготовительными органами. «Если говорить коротко, - пишет К. Мацузато, - царизм пал из-за межрегиональных противоречий». Взяв «периферийную» тему, частный, казалось бы, сюжет, японский исследователь показывает, что земства своим местничеством, своим хлебно-железнодорожным эгоизмом привели к политическому инфаркту столицу империи, а с ней и все романовское государство. Так оно расплачивалось, неосмотрительно «купившись» па легкость и быстроту, с какой можно было мобилизовать местные ресурсы па военные нужды, расплачивалось потерей традиционного контроля над местным самоуправлением. Это самоуправление фактически получило «па откуп» часть важных государственных функций «но хлебу и транспорту». В условиях разрухи, дороговизны и продовольственного кризиса земства, не усмиряемые властной государственной уздой, при недальновидной правительственной политике по закупке зерна, дали волю всегда дремавшим в них местническим инстинктам, используя свои новые полномочия, чтобы удержать хлеб «для себя» в пределах своей губернии и используя железную дорогу прежде всего в «собственных видах». В результате - продовольственный тромб, так сказать, «продогенная (по аналогии с техногенной) катастрофа, приведшая к омертвению всего государственного организма. Но это произошло и потому, что и престиж власти стремительно падал, и она не могла контролировать местнические тенденции земств, связанные с защитой ими своей экономики путем блокирования границ губерний. Таким образом, в зарубежной историографии выявился новый подход к освещению отношения земства к правительству не в рамках политической оппозиции, а как противостояния экономических интересов в ходе еще незрелого и негативного по своему основному результату. Вместе с тем здесь затронута и проблема ослабления власти. …Кроме того, не все историки стремятся овладеть первоисточниками, даже архивными, опасаясь, что фетишизация архива может заменить творческое, инновационное мышление. Это отнюдь не радует некоторых их коллег. Как с грустью замечает К. Мацузато, теперь, когда двери российских архивов широки распахнулись перед западными учеными, и открылось огромное источниковое пространство для изучения материальной и нематериальной истории России, «некоторые зарубежные коллеги предпочитают читать Мишеля Фуко, нежели архивы». «Мы, - продолжает К. Мацузато, - гордились количеством завоеванных архивов, как истребители гордятся числом сбитых самолетов. Подобная профессиональная культура, если и не потеряна совсем, то значительно ослаблена в посткоммунистической историографии. С этим невозможно примириться».
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-04-05; просмотров: 37; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.223.196.211 (0.015 с.) |