Схиигумен Феодосий, старец Минводский.

Он скончался в глубокой старости в 1948 году, живя в Минводах и прикрываясь юродством. Дивный был старец!

Расказывает одна монахиня, его постриженица:

– В ту пору я была совсем молодой девушкой. Шла война. Прослышала я о старце в Минводах и загорелась желанием поехать к нему. А тогда так трудно быдо ездить. Но собралась и поехала. Билет достала только до узловой, до Армавира... “А там, как Бог даст, доберусь!” – подумала я. Приехала в Армавир. А там весь вокзал забит народом. По неделе и больше, люди не могут уехать. “Ну, всё, – думаю. – Здесь и месяц будешь сидеть, и то не уедешь”. За сутки по несколько человек успевают сесть на проходящие поезда. “Вот и съездила, – думаю, – ни туда и ни сюда!” Пробралась кое-как на вокзал – благо, что без вещей – нашла и место. Сижу и чуть не плачу. Не знаю, что и делать. Рядом люди сидят по многу дней, ждут очереди... Начала молиться, прошу и старца помочь мне. К нему ведь еду... Вдруг идет мальчик, перепродает один билет до Минвод. “Кому билет до Минвод?!” Я просто была поражена. Кричу: “сюда, сюда, давай!” Схватила билет и на платформу. Подошел поезд, я села и через три часа была в Минводах. Ведь это чудо Божие по молитвам старца... А сама – голодная! Пришла к старцу. Он – такой маленький, худенький, но такой приветливый:

– Скорей, скорей готовьте поесть, мы такие голодные! – сказал он хозяйкам.

– Откуда он знает! – думаю я.

Накрыли стол. Всего много. А у нас и дома-то ничего нет. Я, как глянула на стол, то подумала:

– Вот бы всё съесть!

Старец усадил меня и всё угощает:

– Ешь, да ешь...

Я уже отказываюсь. А он говорит:

– Так ты же хотела всё съесть?

Мне так стыдно стало, что старец знает все мои мысли.

Начали с ним беседовать и я вижу, что он так мои мысли читает. Я так была поражена этим, что подумала:

– Как приеду, расскажу об этом маме.

А старец спрашивает:

– Это обо мне ты хочешь рассказать маме?

Я уж и не знаю, как с ним и говорить. Всё он знает... Недаром, рассказывали об одной женщине. Побывала у него и узнала на опыте, что он мысли самые затаённые знает, и сказала о нем:

– Да он – колдун!

Когда она пришла к нему еще раз, он подошел к ней и ласково постучал по голове, сказав:

– Колдун, колдун, колдун?

Помню, он говорил мне о том, что везде и всегда надо стараться произносить в уме молитву Иисусову. И употребил такую фразу, а я, по молодости лет, не поняла его:

– Залезь в “колодец” и там твори молитву, чтобы не видеть и не слышать ничего...

А я и подумала:

– Ну, вот, кто-нибудь придёт воду брать, а я сижу в колодце. Он и спросит меня: “Что ты тут делаешь?!”

А старец улыбнулся и на мою мысль отвечает:

– Не туда, не туда... Это надо понимать, как притчу... Надобно уйти умом и вниманием от всего мiрского, не иметь никакой мысли, кроме молитвенных слов: “ Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешную! ” И так молиться, как бы ты была на дне колодца! Ничего не видеть и не слышать, – поняла теперь?!...

Так рассказывала о старце эта немолодая уже постриженица его.

А вот другой случай из жизни этого дивного старца. Это рассказ одного мужчины:

– Я торговал в “вагон-лавке”. Приехал в Архангельск и там, в одном доме, зашел разговор о крестном знамении. А я только-что сам стал верующим. Сперва попал в баптисты, а оттуда перешел в православие. Но, не смотря на это, всем я показываю, как надо креститься. Да так стараюсь, что кладу троеперстие не на плечи, а за плечи, почти на спину... Из Архангельска приехал в Минводы, здесь сдаю “лавку” сменному напарнику, а сам – к старцу. Только вошел к нему, помолился на иконы, а он меня прямо с порога и спрашивает:

– Ну-ну, покажи-ка, как надо делать крестное знамение?!

Меня будто кипятком обожгло, но все же я показал так, как и показывал в Архангельске. Он покачал головой в знак того, что не так... И сам начал показывать...

– Вот как надо: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!

Уезжая домой, я отсчитал 34 рубля 40 копеек себе на билет, а остальные хочу оставить ему. Но он говорит:

– А может не хватит тебе? Возьми-ка, а то тебе не хватит доехать.

Но я наотрез отказываюсь:

– Хватит, хватит мне. А лишнее, зачем?!

А он опять:

– А может не хватит?

Но я был уверен, что мне “хватит”. А старец всё предлагал мне взять больше... И так я взял благословение и поехал.

Доехал до Армавира. Наш поезд опоздал (это было во время войны), а тот ушел. И надо было доплатить. А у меня – ни копейки. Тогда только я понял старца, почему он говорил:

– Возьми-ка, а то тебе не хватит доехать!

Как понял я и другое, что со Старцем спорить нельзя, всегда “ошибешься”...

Старец предсказывал первую, 1941 года, войну...

Вышел он в рощу по дрова с одной монахиней. Был у него топорик за поясом. А в роще он начал под корень рубить молодые деревца. Матушка удерживала его:

– Батюшка! Да жалко, такое молодое рубить!

А он выбирает и рубит. Она опять. А он посмотрел на нее и говорит:

– Вот так скоро-скоро Господь будет рубить под самый корень всё юное, крепкое, но безбожное... Богу не жалко будет, потому что они возстают, воюют против Господа Бога...

И через месяц-другой вспыхнула война...

Но старец говорил о иной, будущей войне, по сравнению с нею минувшая война будет казаться не-войною:

– Разве то была война (1941-1945 года) ?! Вот, будет война. Начнется она от востока. А потом со всех сторон, яко прузи (как саранча) поползут враги на Россию... Вот это будет война!

Говорил он это и даже, как это не странно, писал и в письмах. Но после той войны эта будущая война казалась слишком далекой. А теперь?! Теперь – она неизбежна. Ужасная война, в которой погибнет, по Апокалипсису, “ третья часть ” (9, 18).

Старец знал день своей кончины и говорил некоторым непонятные вещи. Одной из своих духовных дочерей он сказал с удивлением:

– Как же ты успела?! Успела, успела!

И всплеснул руками.

И эти слова оставались до времени загадкой, о чем старец говорил. А после его внезапной кончины, стало ясно, что он говорил о своей близкой смерти, что “успела” застать его живым.

Перед самой кончиной случилось опять-таки непонятное... Привезли во двор пустой гроб для какого-то мертвеца. Хозяева отказались принять, потому что у них никто не умер. Но на шум во дворе вышел старец из своего домика в две комнатки. Увидел гроб, лег в него. Оказался точно по нем и забрал его себе. И вскоре, в июле месяце 1948 года, он внезапно скончался.

Отошел ко Господу он ночью. И никто не знал об этом. Он вообще ложился под утро. А ночью молился. И поэтому никто из людей не обратил внимание, что старца нет. Однако, петух с утра начал проявлять большое безпокойство. Вскочит на его подоконник, смотрит к нему в комнату – кричит и кричит. В чем дело? Зашли к старцу, он – мертвый... Но и кошка проявляла безпокойство. Жалобно мяукала. А как её впустили, легла в ногах его, как неживая. И в гробу в ногах лежала, пока её не вынули.

Тварь Божия почтила память старца, как сумела. Но и старец любил всякую тварь. Всегда кормил: и “своих” и чужих и перелетных.

“Советскую Церковь”, “сергианскую” схиигумен Феодосий никогда не признавал и в неё никогда не ходил. Служил он у себя на дому по ночам и многие христиане причащались у него. Но однажды его начали усиленно приглашать те “священники”, которых он не признавал таковыми, хотя бы придти в храм посмотреть, что всё у них “по-старому”. И старец отправился, везя за собой саночки. Была зима. Он с трудом добирался. И уже, будучи у самого храма, поскользнулся, упал и сильно разбился. Его окровавленным доставили к себе домой на его саночках.

Так Господь показал на этом праведнике, что даже и заходить в храм тех, кто признает “Советскую власть” властью “от Бога”, дарованную стране якобы по Божию “благоволению”, а не по попустительству, в наказание за величайший грех богоотступления, даже заходить в такой храм НЕЛЬЗЯ.

Вечная память!

 

Святый угодниче Божий, схиигумене Феодосие, моли Бога о нас!