Протоиерей отец Владимир Б., старец Московский.

В дореволюционное время отец Владимир окончил Физико-Математический факультет Московского Государственного Университета. Впоследствии был профессором по физике того же университета одновременно со своим отцом профессором по иной кафедре. Во время революции он оставил ученую карьеру в стал скромным целибатным священником, очевидно, приняв тайное монашество. Бывший профессор понимал, что Россия нуждается не столько в ученых профессорах, сколько в священстве – безкомпромиссно отдающем всё своему высокому служению народу.

Ещё в студенческие годы старец Оптинский отец иеросхимонах Амвросий назвал его “старцем”. Это было так.

У старца о. Амвросия были посетители. И речь зашла о старчестве. Иеросхимонах о. Амвросий объяснял, что старчество – это особый дар Божий, не связанный с иерархическим положением в Церкви, а также и с возрастом. Посмотрев в окно, он обратил внимание собеседников на одного студента, проходившего по двору.

– Вот, видите, это – студент. А он ведь уже – старец. Он может, дать другому верный духовный совет, как жить, как спасаться, как бороться со страстями. И это – редкий дар Божий...

Прошли годы. Студент стал профессором Московского Университета наряду со своим отцом. Потом сын принимает священство. Служит в Москве. С опубликованием “декларации”, признавшую советскую власть “богодарованной”, отец Владимир отходит от Митрополита Сергия. Когда все московские церкви, страха ради власти советской, покровительствовавшей Митрополиту Сергию, стали сергианскими, как перед тем становились обновленческими, отец протоиерей Владимир служил в Сербском подворье, подчиняясь сepбcкoму Патриарху. Старец многих окормлял, особенно тайно среди ученого мiра.

Он имел обыкновение произносить очень короткие, но и очень содержательные проповеди-призывы, по 2-3 минуты, в духе кратких святоотеческих, аскетических наставлений. Эти проповеди не утомляли, а, наоборот, способствовали молитвенному настроению и сосредоточенности.

В своей деятельности он придерживался правила преподобного Исихия Иерусалимского, учившего, что

“ внешнее есть враг внутреннего”,

поэтому старец тщательно избегал всего, могущего явиться какой-то саморекламой. Всё его духовное делание было сокрыто от людских взоров. Но, видимо, к концу жизни он был монахом и носил имя – Серафима. Но это не было достоянием гласности.

Со стороны советских властей он, конечно, был преследуемым. Его неоднократно арестовывали и он сидел не только в тюрьме, но и в лагерях. Поэтому, освободившись, он скрывался и руководил тайными, катакомбными общинами верующих. Он всех наставлял не иметь никакого общения с “советской”, “сергианской церковью”, потому что она – “политическая лжецерковь”, слившаяся с богоборной советской властью.

Рассказывает один из окормляемых старцем московский священник:

– Случилось так, что вместе с Батюшкой Владимиром были арестованы и мы, священники, пользовавшиеся его духовным руководством. Держали нас в Бутырской тюрьме в многолюдной камере, наполненной сплошь священством разного толка. Были здесь и обновленцы, и новообновленцы. Мы держались особо, нашу группу объединял наш старец. Он всё время пребывал в молитве.

Подошел день Святой Троицы, мы встали рано и молились, стоя у большого окна, несколько затемненного тюремным “козырьком” или “намордником”. Мы даже провели и великую вечерню с чтением коленопреклонных молитв. Близкие к подлиннику старец прочел их по памяти. А после этого, так как нам Господь послал получить с передачей запасные дары, мы все, во главе со старцем, причастились... Только у нас было недоумение, куда деть ту тонкую бумагу, в которой были дары? Ведь на ней оставались незримые их частицы. Старец сказал нам, что эту бумагу необходимо сжечь на внешнем подоконнике, обтянутом оцинкованной жестью. Так мы и сделали. Но остался легкий пепел и опять мы недоумевали, что делать с ним?

В тот самый момент, когда папиросная бумага сгорела быстро, с такой же быстротой на подоконник спустился “белый голубь”, вмиг поклевал весь пепел и исчез за козырьком. Мы поражены были виденным. Святое чудо совершилось на наших глазах. Символ Духа Святого, “белый голубь” потребил сожженные незримые остатки Святых Даров. Со слезами умиления старец сказал:

– Возблагодарим Господа!

 

Святый священноисповедниче, отче Владимире, моли Бога о нас!

 

 

12. Архимандрит отец Серафим (Батюгов), “заклинатель”.

Происходил отец Серафим из купеческого сословия. Служил последнее время в храме Сербского подворья, который длительное время оставался в Москве последним храмом “непоминающих”.

Со священным саном он получил и редкое в наше время, древнее посвящение в заклинатели бесов. Старец принял с этим посвящением особый дар исцелять бесноватых, одержимых, “насилуемых от диавола”. Поэтому храм подворья при его служении напоминал больницу для душевно-больных. Сюда собирались всевозможные увечные, горбатые, припадочные, явно одержимые нечистыми духами.

Запомнился один рассказ священника, участвовавшего в исцелении тяжко одержимого. Начался особый молебен над бесноватым. Читаются специальные молитвы самим заклинателем. Сам больной, обычно, ничего не помнит из того, что с ним было, что он делал и говорил. А по существу такими же больными или “бесноватыми”, “одержимыми” мы должны признавать сами себя. Мы все больны грехами, а грех – это плен диавола. Следовательно, все мы “бесноватые”, все – “одержимые” (см. еп. Игнатия Брянчанинова)...

Исцеляемый испуганно водит глазами. Что-то неясное то ли произносит, то ли что-то происходит в нем, как бы клокочет что-то внутри его...

– Нет! Нет, не уйду! – кричит “он”, странным и грубым, не своим голосом.

А молитва все повелевает “духу” – “во имя Отца и Сына и Святаго Духа”, “во имя Господа Иисуса Христа” – выдти вон из него и никогда более не входить в него... Впечатление жуткое, – что в этом человеческом теле есть “некто” разумный, но не человек!

Священник повторяет призыв освободить Божие создание... Но тот, что внутри человека, упорно стоит на своем:

– Нет, нет! Не выйду. Не хочу...

Но вдруг священник говорит:

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа повелеваю тебе, отвечай: был ли у вас мой отец?

Слышится ответ с недовольной интонацией:

– Был! Да ты его вымолил!

– А мать моя? Была у вас?

Опять тоном недовольным, но со страданием и отчаянием:

– А её мы и не видели!... Потому что она всю дорогу свою кусками хлеба забросала...

Здесь надо сделать некоторое пояснение:

Бес говорит о том, о чем человек исцеляемый не знает... Во время страшного голода 1921 и 1922 года, мать отца Серафима взяла на себя подвиг – кормить безпризорных детей. Она буквально собирала среди знакомых куски хлеба. Делала она это изо дня в день и тем кормила несчастных детей, оставленных на произвол судьбы. Об этом подвиге бес и вспоминает, говоря, что “она всю дорогу свою кусками хлеба забросала”, то-есть обезпечила своим безпримерным милосердием к несчастным детям безпрепятственный восход на небо...

После того, как беснуемый повиновался священнику именем Господним заклинающим беса отвечать, священник произносит вновь:

– Именем Господа Иисуса Христа повелеваю тебе, душе нечистый, выходи! Именем Святыя Троицы повелеваю...

И вдруг, вместо ответа, душераздирающий крик. И человек одержимый падает, трепеща всем телом. Становится черным, как мертвец... Но священник вычитывает из “требника митрополита Петра Могилы” положенные молитвы...

Плененного человека дух сопротивника освободил, но не собственною силою священника, а призыванием всесильного имени Господа Иисуса Христа, Сына Божия, ради спасения человеков пришедшего в мiр наш, претерпевшего страшные крестные муки, смерть и воскресение из мертвых, победивши диавола и всю силу Его, призыванием великолепного имени Всесвятыя Троицы, Совершительницы нашего спасения, всех светлых Сил Небесных и всех Святых...

Вот чем изгнан бес, вышедший со страшным воплем. А сам человек страдавший ничего этого не знает, он совершенно не помнит, что с ним было... Его подводят к святому Кресту, ко святым иконам. Он охотно, с жаром целует их. А прежде это, если и удавалось, то с большим трудом, с борением...

Старцу, по молитвам Церкви, дана сила изгонять бесов... Для маловерных странно это слышать – “изгонять бесов?”, – звучит как соблазн. А для неверующих всё это – “сказки”. Но это достоверная реальность. Это происходило в храме Сербского Подворья, в современной, неверующей и богоборной Москве в двадцатые и тридцатые годы нашего столетия. И здесь жe, при “соборном служения” находится бывший московский профессор, ставший в наше время священником и прочие свидетели чуда – изгнания нечистого духа из человека...

И вот этого старца, врача душ человеческих, архимандрита Серафима “забирает”, арестовывает советская власть как преступника и сажает в тюрьму. И уже который раз. Но этот арест – уже последний. Старец скрывался, вел жизнь катакомбника, служил тайно по домам...

Время военное. Он больной – в тюрьме. Никому не известна его кончина. Но Господь извещает особым образом о кончине праведника...

На дворе московская зима. В квартире одной близкой к батюшке Серафиму монахини света вечерами нет. Да он и не нужен. И без него в квартире от уличных фонарей светло. А квартира эта – на окраине города, рядом кладбище. Матушка прилегла на кушетку и задремала... И вдруг она вскакивает и прямо к окну. Мимо медленно проезжают сани с одиноким гробом из тюрьмы. Она кричит сыну:

– Скорей, скорей. Это батюшку повезли. Беги за санями на кладбище, узнаем, где его могила!...

Сын в миг – бушлат на плечи... Не отстал далеко от саней. На них – гроб, да возница. И больше никого... Вот и кладбище. Могилы для заключенных. Подъехал, спихнул гроб в яму. Кое-как забросал мерзлыми комьями и в обратный путь... А юноша вышел из засады. Подошел к свежей могиле, помолился и воткнул палку, как примету... Вернулся домой, рассказал всё матери, а она – ему:

– Задремала я. Вдруг вижу, как живого, батюшку. Он толкнул меня в бок и сказал: “ Это меня везут! ” Я – к окну, смотрю: сани с гробом... Я тебя и послала, чтобы знать, где могила батюшки...

Прошло несколько дней. Опять матушка видит то ли сон, то ли явь: входит батюшка в подряснике с его широким шитым поясом, кисти рук, как обычно, заложены за пояс, и спрашивает матушку:

– Мать, ты сильно испугалась, когда я тебя спящую толкнул в бок?...

Так живет тайная Катакомбная Церковь!

 

Святый священномучениче, отче Серафиме, моли Бога о нас!