Глава 1. 3. Общее представление об активности.

              Проблема активности в философии и психологии.

 

Понятие “самоопределение” уже по своему звучанию - “само-определение” - предполагает самостоятельность человека, поэтому важно разобраться, какова природа такой самостоятельности, природа внутренней активности самоопределяющейся личности. Для рассмотрения активности важно также понять, как она соотносится с такими понятиями как мотив, воля, действие. В психологии имеется богатый опыт теоретического и экспериментального изучения активности, который может стать основой современного рассмотрения проблемы внутренней активности личности, что позволит нам приблизиться к пониманию проблемы активизации профессионального самоопределения.

Разделение активности на внешнюю и внутреннюю носит условный характер, но это разделение позволяет рассмотреть вопрос о видах активности, которая по-разному может проявляться у тех или иных самоопределяющихся людей. Для выделения внешней и внутренней активности мы воспользовались близкими нам основаниями, предложенными Э.Фроммом, который рассуждал следующим образом: “Модус бытия имеет в качестве своих предпосылок независимость, свободу и наличие критического разума. Его основная черта - это активность, не в смысле внешней активности, занятости, а в смысле внутренней активности, продуктивного использования своих человеческих потенций... В современном понимании активности не делается различия между активностью и простой занятостью. Однако между этими двумя понятиями существует фундаментальное различие, соответствующее терминам “отчужденный” и “неотчужденный” применительно к различным видам активности... При отчужденной активности я, в сущности, не действую, действие совершается надо мной внешними или внутренними силами... В случае неотчужденной активности я ощущаю самого себя как субъекта своей деятельности... При этом подразумевается, что моя активность есть проявление моих потенций и что я и моя деятельность едины” (Фромм, 1990, С.94-97).

Таким образом, внешняя активность носит адаптивный характер, является отчужденной, личностно пассивной, в то время, как внутренняя активность инициативна, способствует личностному развитию и продуктивна в высшем (наиболее сложном) смысле этого слова.

Очень интересный вклад в понимание природы активности внесли исследования В.А.Петровского и А.Г.Асмолова, позволившие выделить “надситуативную активность” - готовность человека не только самостоятельно и осознанно совершать различные действия и поступки, но и стремиться к новому, незапланированному в рамках уже осуществляемой деятельности”, а также “неадаптивную активность” - готовность не только следовать к намеченной цели, но и конструировать новые, более интересные цели и смыслы уже в процессе своей деятельности (см. Асмолов, 1990; Асмолов, Петровский, 1978; Петровский, 1992). Говоря о такого рода активности, А.Г.Асмолов отмечает, что она проявляется “в творческом преобразовании ситуации, в саморазвитии личности как субъекта деятельности”, при этом личность неизбежно сталкивается с “проблемой выбора в возникшей неопределенной ситуации” (Асмолов, 1990, С.351). Для нас важно здесь то, что подлинная, творческая активность напрямую связана с проблемой выбора, а проблема выбора, как известно, в наиболее сложном своем выражении буквально пронизывает всю теорию и практику профессионального самоопределения (выбор профессии, выбор пути подготовки к профессии и саморазвития, построение карьеры и всей жизни, нравственные выборы...).

Еще А.Н.Леонтьев отмечал, что “решающий психологический факт состоит в сдвиге мотивов на такие цели действия, которые непосредственно не отвечают естественным, биологическим потребностям” (Леонтьев, 1981, С.312). Д.Б.Богоявленская, рассуждая о природе творчества, определяет интеллектуальную активность как “нестимулированное извне продолжение мышления” (Богоявленская, 1983, С.24). В этом высказывании важно то, что и здесь высшее проявление мышления связано именно с “нестимулированностью”. Для понимания активности интересно также исследование В.А.Иванникова, который рассуждая о мотивационном механизме волевого поведения, отмечал, что в своей основе волевые поступки “не связаны с актуальной потребностью субъекта” (Иванников, 1991).

Для нас важно отметить в этой связи, что сложные проявления человеческой активности, предполагающие деятельность в неоднозначной ситуации и часто нестимулированные напрямую самой этой ситуацией (когда человек как бы сам “ищет себе трудности”), выступают в виде надситуативной активности и связаны именно с волевым поведением. Волевой поступок, который следует отличать от безрассудного “геройства”, собственно, и обеспечивает достойное решение проблемы выбора (нравственного, личностного, жизненного, профессионального...).

Если внешняя и внутренняя активность могут рассматриваться как уровни ее проявления, то возникает вопрос, в каких в каких формах активность проявляется? Традиционно выделяют интеллектуально-логическую и эмоционально-чувственную сферы проявления человеческой активности, добавляя к ним для полноты картины действие и поступок. Рассматривая природу поступка, В.В.Столин связывает его с “конфликтным личностным смыслом”, который возникает в результате пересечения деятельностей в “жизненном пространстве” индивида (Столин, 1983, С.108). Но ведь, как уже отмечалось выше. именно внутренняя активность предполагает действия в неоднозначной, противоречивой (конфликтной) ситуации и включает в себя волевые и творческие процессы, т.е. сам уровень активности непосредственно связан с действием, с поступком. Как отмечал С.Л.Рубинштейн, “один и тот же процесс может быть (и обыкновенно бывает) и интеллектуальным, и эмоциональным, и волевым”, поэтому “изучение волевого акта непосредственно переходит в изучение действия, или, вернее, изучение волевого акта это и есть изучение действия в отношении способа его регуляции” (Рубинштейн, 1989, С.182).

 

внутренняя

активность

		чудо творчества
	разум		чувства
наука		мудрость		искусство
	рассудок		эмоции
		обыденное сознание

внешняя

активность

 

 

интеллектуально-                                                   эмоционально-чувственная

логическая активность                                           активность

 

Рисунок 1. Схема проявлений человеческой активности (см. пояснения в тексте).

 

Таким образом, мы можем построить образную модель проявлений человеческой активности, которую можно также рассматривать в качестве предметного поля деятельности профконсультанта-практика (см. Рис.1). При построении этой схемы-модели были выделены две координаты (два критерия): 1 - уровни активности: внешняя (обычная занятость чем-то) и внутренняя, личностно значимая для человека; 2 - форма проявления активности: интеллектуально-логическая и эмоционально-чувственная. Естественно, данная модель носит условный характер и, конечно же, не отражает всей сложности и многообразия проявлений жизни человека, но для рассмотрения проблемы активизации профессионального самоопределения она может быть использована именно как концептуальная модель, которую можно было бы использовать в качестве своеобразного средства (“инструмента”) как для оценки ситуаций профессионального консультирования (активности самоопределяющегося человека), так и для оценки (самооценки) характера активности самого профконсультанта.

 

Разделяя интеллектуальную сферу проявления активности на разум и рассудок, мы исходим из того, что разум связан с высшим, теоретическим обобщением, со сложностью, осуществляемой в неопределенной, конфликтной ситуации и требующей нестандартных действий-поступков, что близко к пониманию внутренней активности. Как отмечал В.В.Давыдов, “разум - это совмещение несовместимого”. В то же время рассудок связывают с более простой формой интеллектуально-логической активности, со своеобразной мыслительной “занятостью” (по Э.Фромму), когда не приходится ломать голову над проблемой выбора, где можно опереться на уже существующие правила мышления, алгоритмы, предрассудки... Если разум - это, скорее, диалектика, то рассудок - ближе к формальной логике (см. Давыдов, 1986). В таком понимании рассудок соотносим с внешней по отношению к личности активностью (см. Рис. 1).

Аналогично разделяются чувства и эмоции. Известно, что чувства являются высшим проявлением эмоциональной сферы человека. Они обладают относительной устойчивостью, в то же время, как эмоции более ситуационны, непосредственны, хотя они и бывают иногда достаточно бурными. Но главное - чувства гораздо глубже, сложнее, противоречивее и даже конфликтнее по сравнению с эмоциями (ведь не говорят же “эмоция любви” или “эмоция патриотизма”...). Как отмечал Л.С.Выготский, рассматривая проблемы психологии искусства, всякое художественное произведение “включает в себя непременно аффективное противоречие, вызывает взаимно противоположные ряды чувств и приводит к их короткому замыканию и уничтожению”, что и является “истинным эффектом художественного произведения” (Выготский, 1987, С.203).

Таким образом, чувства, со всей их сложностью и противоречивостью можно соотнести с внутренней активностью личности, а более однозначные и ситуационные эмоции - с уровнем внешней активности (см. Рис. 1).

Если представить себе, как все это проявляется у человека, стоящего перед выбором дальнейшего профессионального и жизненного пути, то получается следующее. Когда человек ориентируется в основном на готовые “образцы”, на общепринятые стереотипы нахождения “своего места” в жизни и даже не задумывается о попытках иного, самостоятельного построения своих перспектив, то это - внешняя активность. При этом такой человек может прилагать немалые усилия, подражая во всем какому-либо “герою” или “суперзвезде” и даже выглядеть вполне благополучным (похожим на “героя”), но все это не будет способствовать раскрытию его собственной индивидуальности, он будет не самим собой, а как будто бы чьей-то тенью... Осуществляться все это может как в сознательном просчете своей жизни, когда она просто “подгоняется под образец” (рассудок), так и в импульсивных “порывах”, идущих откуда-то “изнутри”, а, скорее всего, просто провоцируемых “соблазнами” окружающей жизни (эмоции).

Если же человек пытается прожить свою жизнь самобытно, неповторимо, т.е. так, как никто еще не жил, то он неизбежно сталкивается со всей сложностью такого пути и, очень часто, с непониманием окружающих. Пребывая в творческих сомнениях, он либо пытается по-новому осмыслить свои отношения с миром и с самим собой (разум), либо больше доверяется своему беспокойному “сердцу”, для которого успокоенность подобна личностной смерти (чувства).

Конечно, отношения между разумом и рассудком, чувствами и эмоциями намного сложнее и в “чистом” виде все эти проявления активности встречаются редко. Своеобразной уравновешивающей точкой, где происходит соприкосновение разума и эмоций, чувств и рассудка является мудрость (см. Рис. 1). М.Мамардашвили писал: “представьте, что в пространстве мира есть какая-то точка, попав в которую мы просто вынуждены обратить себя, свое движение и остановиться. В этой-то точке как раз пересекаются определяющие бытие “силовые линии”, попав в перекрестье которых мы и замираем, пораженные открывшейся вдруг мудростью бытия, мудростью устройства мира” (Мамардашвили, 1990, С.29).

Нередко исследователи активности и творчества сталкиваются с проявлениями спонтанности, нерациональности (иррациональности) поведения, которые нередко противоречат прагматичной ориентации на “результат” и похвалу, но которые являются часто проявлениями подлинной субъектности и творчества человека. Например, Г.Селье, рассматривая проблемы полуформальной логики как важного элемента работы любого ученого выделил, среди прочего и “вспышку интуиции, “озарение” (Селье, 1987, С.251). Аналогично в реальном профессиональном самоопределении человек способен к интуитивному принятию качественного решения, но, как и в творчестве, такая интуиция оправдывает себя лишь в тех случаях, когда индивид пытался ранее осознать свою проблему и как-то решить ее. Ю.И.Левин, рассуждая о парадоксах самоутверждения, отмечал, что человек “может позволить себе игру с бессмыслицей, с хаосом, с деструкцией”, когда он “уверен в своем разуме” (см. Как построить свое “Я”, 1991, С.49). Как отмечает известный философ-интуитивист Н.О.Лосский, существуют достоверные знания, которые “иначе, как путем непосредственного восприятия (созерцания), не могут быть получены” и прежде всего - это “знания об активности, действовании”. Достигается такое познание активности через “координацию” субъекта с познаваемыми объектами, когда “наблюдающий субъект и наблюдаемый предмет внешнего мира присоединены друг к другу, несмотря на то, что они суть независимые друг от друга части мира” (Лосский, 1992, с. 150-160).

Поскольку важнейшую роль в жизни человека играют бессознательные процессы, открытые еще З.Фрейдом, то можно предположить, что разум, рассудок, чувства и эмоции сходятся на обратной стороне нашей модели и уже там, на скрытой от нас стороне производят свою “бессознательную” работу, сами при этом, возможно, неузнаваемо преображаясь. Примечательно, что Ф.Е.Василюк, размышляя о “непредсказуемости” психического мира, говорит о трансцендентных ему “феноменах”, которые “своей тыльной стороной намекают на существование какого-то самостоятельного, инородного бытия, не подчиняющегося законам данного жизненного мира” (Василюк, 1984, С.91-92).

К.Г.Юнг выделяет сознание, личное бессознательное и коллективное бессознательное (“архетипы” как некие мифологические фигуры, образы, усредненный опыт переживаний многих поколений, который “в процессе истории повторяется там, где свободно проявляется творческая фантазия” данного человека). При этом “каждый шаг к более высокой сознательности”, означающий “исполнение задачи, которую он обнаружил в своем мире” и связанный с “добродетельностью” и “дельностью” в лучшем смысле этого слова, означает отдаление человека от общего бессознательного толпы, но одновременно делает его более “одиноким”, непонятым и часто вызывает сомнения и подозрения со стороны обычных людей (см. Юнг, 1994, С.57, 125, 294-295). Иными словами “прорыв бессознательного (в частности, коллективного бессознательного) может расширить возможности самоопределения человека в мире, но может и осложнить для него жизнь.

Дальнейшее рассмотрение модели активности (см. Рис.1) привело нас к выделению новых образований: проявления активности в науке, искусстве, особая активность обыденного сознания и высшее творчество, сопоставимое с “чудом”, взятом не в религиозном или мистическом смысле, а как необъяснимое пока проявление высших потенций человека. Это тем более интересно потому, что профконсультанты нередко задаются вопросом, с чем больше соотносится их работа, с наукой или с искусством?

В последнее время все больше разворачиваются дискуссии о том, что же является наукой, в чем специфика естественных и гуманитарных наук и как вообще соотносится наука с ненаучным знанием. В этой связи В.В.Ильин пишет, например, что “...идея диморфии естественных и гуманитарных наук не может быть фундирована гносеологическими аргументами... в лимитах своего академического амплуа естественник и гуманитарий едят одно блюдо, хотя с разных концов и разными ложками” (Ильин, 1994, С. 22). Отстаивая правомерность разных видов познания, И.Т.Касавин отмечает, что помимо традиционно научного (естественнонаучного) типа познания существуют и другие формы постижения мира, которые “едва ли... могут быть вытеснены наукой”, что постепенно “будет возрастать многообразие форм знания, связанных с локальными практиками и не требующих универсальной стандартизации” и что “индивидуализация знания в лучшем случае окажется совместимой с какой-то иной, отнюдь не современной наукой” (Касавин, 1990, С. 23). И все-таки можно соотнести науку, в ее традиционном понимании, с интеллектуально-логической формой проявления активности, которая образуется на пересечении разума (принципиально новые открытия и изобретения) и рассудка (технологизированное научное творчество с использованием уже освоенных алгоритмов, часто осуществляемое в рамках тех или иных “устоявшихся” научных школ и подходов).

Аналогично с искусством, которое можно соотнести с эмоционально-чувственными формами проявления активности и которое образуется на пересечении чувств (сложное, элитарное искусство в лучшем своем смысле) и эмоций (массовое искусство, которое также является необходимым, а точнее - неизбежным - элементом современной культуры).

 

На представленной модели возможных проявлений человеческой активности выделены также обыденное сознание и “чудо творчества” (см. Рис. 1). Если обыденное сознание соотносится скорее с внешней активностью и предполагает жизнь, ориентированную на господствующие в данном обществе (и в данную культурно-историческую эпоху) нормы и образцы поведения, являясь производным от рассудка и эмоций, то чудо творчества образуется на пересечении высших проявлений разума и чувств человека. Как отмечал, рассматривая творчество в науке и философии, известный философ Х.Оргега-и-Гассет, “причина ошибочного взгляда на теоретическую деятельность со стороны ее решения, а не с первоначальной стороны самой проблемы лежит в непризнании чуда, засвидетельствованного великолепным фактом существования у человека проблем”, поставленных не самим человеком, а “свалившихся на него”, поставленных “его жизнью” и по сути своей являющихся проблемами “практическими” (Ортега-и-Гассет, 1991, С.89).

Поскольку среди многих профконсультантов-практиков встречаются мистические настроения (что проявляется иногда даже на занятиях по подготовке и переподготовке практических психологов), а также с учетом того, что немало людей приходят в психологию, искренне полагая, что идеал психологии - это астрология, мистика или религия, то есть смысл хотя бы попытаться проанализировать такой важный феномен культуры как “чудо”.

Как отмечает известный английский религиозный мыслитель и писатель К.С.Льюис, “христианство не считает, что чудеса “бывают”. Они - не произвольные прорехи в природе, а этапы обдуманного наступления, цель которого - полная победа”, причем “первое и главное чудо христианства” (“чудо из чудес”) - Воплощение и Вочеловечение Бога” (Льюис, 1991, С.108-109). В таком понимании чуда, с одной стороны, отмечается его предопределенность (“обдуманность”) со стороны высшей силы, именуемой Богом, а с другой стороны, намечается неразрывная связь чуда с человеком (“Вочеловечением” Бога через акт чуда). Данное понимание все-таки принижает роль активности самого человека.

Нам более близко понимание чуда, которое дает известный отечественный философ А.Ф.Лосев: “Ясно, что в чуде мы имеем дело, прежде всего, с совпадением или, по крайней мере, с взаимоотношением и столкновением двух каких-то разных планов действительности... несомненно, это есть планы внешне-исторический и внутренне-замысленный, как бы план заданности, преднамеренности и цели... Итак, в чуде встречаются два личностных плана: 1) личность сама по себе. вне своего изменения, вне всякой своей истории, личность как идея. как принцип, как смысл всего становления, как неизменное правило, по которому равняется реальное протекание, и 2) самая история этой личности, реальное ее протекание и становление, алогичное становление, сплошно и непрерывно текучее множество-единство. абсолютная текучая неразличимость и чисто временная длительность и напряженность” (Лосев, 1991, С.142-144). Примечательно, что еще Ф.М.Достоевский видел подлинную жизнь личности как бы в точке “несовпадения человека с самим собой”. В данном определении чуда также подчеркивается его связь с развитием человека и его личности, но, в отличие от религиозного толкования, не выделяется предопределенность чуда со стороны иной силы. В том-то и смысл чуда, а соответственно, и личностного развития, что они не только зависят от внешних влияний, но и носят спонтанный характер, где особую роль играет не что-то “запланированное” кем-то, а случайное, “нестимулированное извне” и т.д. “Личность - это спонтанность. Спонтанность - это открытие вселенской потенциальности. Способность попадать в резонанс с ней”, - отмечал В.В.Налимов (Налимов, 1989, С.204).

Человеку, реализующему себя на уровне обыденного сознания, гораздо проще избегать “всяких там случайностей” и жить спокойно, по заведенному и всеми одобряемому порядку. Причем, парадокс жизни проявляется еще и в том, что некоторые такие люди, в своем стремлении к спокойной жизни, вынуждены иногда преодолевать немалые трудности и демонстрировать самые высокие уровни проявления активности, граничащие с чудом... Примечательно, что многие великие люди и гении часто сами не могут толком сказать, почему, каким образом они достигли выдающихся результатов в науке, искусстве, общественной жизни, политике... Причем, гении иногда вообще сравниваются с “безумцами”, которые действуют по неведомому многим вдохновению и интуиции, испытывая при этом “муки творчества”, но без которых они часто не видят смысла в своей жизни... (см. Гончаренко, 1991).

Предложенная нами схема проявлений человеческой активности (см. Рис. 1) может также рассматриваться и как вариант модели построения самой логики активизации консультируемых клиентов. Такая логика представляется следующим образом. Исходная позиция профконсультанта - это мудрость, позволяющая лучше понять данного учащегося. Следующий шаг - постараться перейти на общий с консультируемым человеком язык, как бы приблизиться к той позиции, на которой он находится. Далее - рассмотреть вместе с учащимся возможные варианты отношения к самой проблеме самоопределения (через разум. рассудок, эмоции, чувства). После определения наиболее предпочтительного для данного школьника варианта (а выбор варианта - это право школьника) постараться помочь ему наиболее полноценно и оптимально реализовать этот вариант.

Все это позволяет по-новому ответить на уже поставленный ранее вопрос о том, с какой областью проявления творчества больше соотносится психолого-педагогическая профконсультация, с наукой или с искусством. По большому счету, она соотносится и с наукой и с искусством, и с чудом и даже с обыденным сознанием. Но исходная позиция для любого профконсультанта - это именно мудрость. Наука при этом позволяет профконсультанту опираться на определенный систематизированный опыт педагогики и психологии, а элементы искусства могут быть использованы в непосредственной практике работы с учащимися. Владение (понимание) профконсультантом уровня обыденного сознания позволяет лучше видеть проблемы многих клиентов, реализующих себя на данном уровне, и строить с ними реальное сотрудничество и взаимодействие по решению этих проблем. Уровень чуда позволяет выделять в работе с некоторыми клиентами, готовыми реализовывать себя на этом высшем уровне, наиболее интересные ориентиры в построении жизненных и профессиональных перспектив. При этом высшим проявлением психолого-педагогического творчества самого профконсультанта было бы соединение ориентаций на самые сложные уровни  внутренней активности, соотносимые с чудом, и обыденная работа с учащимися, которые изначально не высказывают своего стремления к такому “чудесному” самоопределению, а представляют свое будущее, ориентируясь на типичные (уже “проверенные” другими людьми) стандарты и стереотипы построения счастья.

Таким образом, условность выделения науки, искусства, философии еще раз подтверждает для педагогов и психологов-практиков целесообразность позиции мудрости в качестве исходной своей работе. При этом “диапазон маневра” для профконсультантов более предпочтительнее не столько по линии “наука - искусство”, сколько по линии “обыденное сознание - чудо творчества”, т.к. именно последнее приближает профконсультанта и консультируемого (самоопределяющегося) человека к уровню подлинной (внутренней) активности и более полноценному самоопределению.

Данная схема (Рис. 1) может быть использована и как вариант общеориентирующей модели планирования перспектив развития самоопределяющегося человека (ориентация на разумные или рассудочные, эмоциональные или чувственные, интеллектуально-логические или эмоционально-чувственные формы и уровни проявления активности, а также связанные с ними профессии и виды трудовой деятельности). Предложенная схема может быть использована как дополнение к существующим в профориентации моделям ориентации на те или иные виды деятельности.