Почему не нужно стремиться к нормальности?

 

Правда в том, что переживания о несоответствии норме в сексе приводят к эмоциональной изоляции. Вот почему так много людей чувствуют себя самыми одинокими в мире, когда занимаются любовью.

У большинства людей эмоциональная изоляция вообще убивает всякое сексуальное желание и удовольствие.

Когда все наши мысли вертятся вокруг «нормальной» сексуальности, это превращает секс в предприятие, в котором ставки слишком высоки. В любой момент наши предпочтения, фантазии и внутренние барьеры могут выдать в нас что-то неприемлемое для нас самих или же для нашего партнера. Соответствие «норме» (иными словами, отсутствие всяких странностей) становится для нас важнее, чем получение удовольствия или чувство близости. Боясь осуждения, мы избегаем вещей, которые, может, и делали бы, если бы не опасались реакции партнера (например, мужчина, который просит, чтобы ему оттягивали соски). И делаем то, чего делать не стали бы (например, проникающий секс, когда мы к нему не готовы), если бы не считали, что так ведут себя все нормальные люди.

Так что наша жажда соответствовать сексуальным стандартам, дополняемая нашей тревогой по этому поводу, заставляет нас хранить в тайне от партнера наши сексуальные желания. Стремление к естественности захватывает нас подобно азартной игре.

Ни приятные ощущения, ни близость не могут процветать в такой среде. В таких условиях потеря эрекции – настоящая катастрофа. Проблемы с оргазмом – кризис. Газы или непроизвольное мочеиспускание – трагедия.

И не только для одного человека в паре, но и для его или ее партнера тоже. Потому что многие люди сосредоточены не только на собственной «функции», но и на функции партнера тоже, принимая все неудачи на свой счет. Многие уделяют огромное внимание возбуждению и оргазмам партнера, потому как не хотят, чтобы их считали неудачниками – «горе-любовниками». Но как можно расслабиться, когда твой партнер так сосредоточен на твоем сексуальном отклике – и не радостно обращая внимание на твои действия, а в ожидании каких-нибудь признаков собственного провала?

 

Джед был угрюмым, резковатым парнем, он работал электриком, и его руки выглядели, как руки человека, который годами зарабатывал на жизнь грубым трудом.

За нескольких минут, проведенных в кабинете, он рассказал мне о себе три вещи: что он вырос в бедной итальянской семье в Бруклине, что любит свою жену Мартину и что носит колготки. Казалось бы, это были факты примерно одинаковой степени важности. Угадайте, какой из них был причиной их ссор с Мартиной?

Это началось несколько лет назад с нижнего белья – ее белья. Когда она об этом узнала («Мои трусики одни за другими быстро растягивались, и я не могла понять почему. А потом узнала»), он сразу дал ей понять, что он не гей.

– Я поверила ему тогда и верю сейчас, – сказала она.

Как и многим гетеросексуальным мужчинам, которые носят женское белье, ему нравилось само ощущение. Это помогало ему расслабиться. Но он не мог просто наслаждаться своим маленьким хобби. Он хотел обсуждать его с Мартиной.

– Постоянно, – сказала она. – Он вечно говорил: «Я хочу, чтобы ты понимала. Хочу убедиться, что ты понимаешь, что я не больной. Я хочу, чтобы ты нормально к этому относилась, чтобы нам не приходилось это скрывать». Нам приходилось говорить об этом каждый день.

– Вот видишь, тебе и правда это не нравится! – с триумфом произнес Джед.

Мартина повернулась ко мне.

– Мне плевать, носит он женские трусики, или чулки, или чтобы там ни было, – вздохнула она. – Он сам покупает себе это белье и хранит с другими своими вещами, мне все равно. Прошу, можно мы уже сменим тему? Мне бы хоть неделю провести без этих разговоров. Я хочу, чтобы мой прежний муж вернулся!

– Док, она думает, что я странный. Скажите ей, что это не так.

Прежде чем я смог сказать хоть слово, Мартина вскочила с места.

– Естественно, я считаю, что это странно, – прорычала она. – Ну и что? Ты не идеален, Джед, и, честно говоря, есть другие вещи, которые меня в тебе раздражают гораздо больше, чем это.

Джед был краток:

– Мы не сможем вернуть нашу прежнюю сексуальную жизнь, пока ты не примешь эту мою особенность.

Мартина удрученно посмотрела на меня.

– В былые дни в Бруклине мы считали, что единственный способ выбить из человека такое упрямство – это убить его.

Мы хором рассмеялись.

– Джед, а как вы сами относитесь к тому, что так одеваетесь? – спросил я.

– В этом нет ничего такого, – вызывающе ответил он.

– Джед, я сексолог, – сказал я. – Вы не первый мужчина, который носит колготки, из тех, что я встречал. Мой вопрос в том, как вы к этому относитесь?

– В этом нет ничего такого, – мягко сказал он. Он повторил фразу со слезами на глазах. Он проговаривал ее – для жены, для себя – в течение многих лет, но на самом деле никогда в это не верил. Он стыдился своих предпочтений, стыдился того, что делал.

– Вам трудно поверить, что Мартина принимает это, если вы сами себя не принимаете, не так ли? – осторожно спросил я. – Вы понимаете, что она расстроена тем, как часто вы об этом говорите, а не тем, как часто вы это делаете, да?

Он кивнул.

– И, возможно, если бы вы сами спокойнее принимали это в себе, вам бы не приходилось так часто это обсуждать, ведь так? – Еще кивок.

По правде говоря, никого из них особо и не раздражало это пристрастие Джеда к женскому белью. Он не до конца понимал, почему оно его так притягивало, а она не понимала, почему он так упорно вымаливал ее одобрение.

– Джед, постоянные разговоры на эту тему выводят Мартину из себя, – сказал я. – Это не значит, что она вас отвергает. Любая тема наскучит, если слишком часто ее обсуждать, будь то лазанья, футбол или «Джед, который носит женское белье».

– Но если вы говорите об этом так часто, значит, вас это беспокоит, правда?

Да, согласился он, у него есть переживания, которые ему необходимо выразить.

– В любом другом случае вы бы поговорили с другом или с братом Мартины, а может, даже со священником, – рискнул предположить я.

– Ой, даже не заикайтесь о них, – рассмеялся он.

– Вот именно. Так что, возможно, вам стоит обратиться с этим вопросом к личному психотерапевту, – предложил я.

– Не хочу, чтобы мозгоправ сказал мне, что я чокнутый, – сказал Джед.

– Нет, но вам нужен кто-то, с кем можно поговорить, не так ли? – И я дал ему контакты компетентного специалиста, к которому он мог бы для этого обратиться.

– Как только начнете ходить к нему, – сказал я, – я бы хотел, чтобы вы ограничили свои разговоры об этом с Мартиной, хотя бы ненадолго, хорошо?

Мартина была рада, но в то же время немного обеспокоена.

– Джед, мы ведь продолжим говорить на все остальные темы, которые всегда с тобой обсуждаем, да?

– И, возможно, Джед, когда вы примиритесь со своими интересами, вы почувствуете себя достаточно спокойно и расслабленно, чтобы снова заниматься сексом с Мартиной, – просто сказал я.

– Да, – ответил здоровяк из Бруклина. – Теперь я понимаю, что она все это время поддерживала меня. Я хочу снова быть ее мужчиной.