Ноябрь 1998 г., в кулуарах Дворца

Настоящая труппа – это ещё и настоящие разборки между собой! Уже больше двух месяцев мы успешно сосуществуем все вместе. В моей артистической уборной фиолетовый магнитофон вопит голосами “IAM” (французская хип-хоп-группа из Марселя), классный альбом «Школа серебряного микрофона», - в то время как мой сосед по лестничной площадке, Люк, тащится по ритм-энд-блюзу. У Сегара – вечная фьеста… В то время Элен пользуется бешеной популярностью. Перед дверью в её комнату, в нашем коридоре, народ друг другу пятки оттаптывает, чтобы поговорить с ней. Элен –женщина с комплексами. Под её клоунской маской – настоящая уроженка Средиземноморья. Мы смогли это безошибочно понять в начале, по тем усилиям, которые она предпринимала, чтобы влиться в труппу. Но всё это уже позади. Теперь Элен – Эсмеральда, и что бы ни думали и не писали некоторые журналисты, она филигранно справляется с ролью. Ответственность наравне с успехом: огромная. Некоторые любители поплясать на костях ждут-не дождутся какого-нибудь промаха. Тот факт, что Ноа покинула проект, мог бы быть одним из «уязвимых мест» спектакля. Могли бы говорить о том, что «Собор» не нашёл свою Эсмеральду; Элен прекрасно себе отдаёт в этом отчёт. Среди тысяч и тысяч восхвалений, которые мы каждый день можем прочитать в прессе – возле лифта находится доска с вырезками статей из газет и журналов – самой ничтожной критической фразы достаточно, чтобы дестабилизировать нашу Элен. Однажды, когда всё шло хорошо, всего один намёк между строк раскачал лодку… Это был удар ниже пояса для Элен. И вдобавок в этой ничтожной фразе, завуалированной под вопрос, было упомянуто моё имя. Мне это абсолютно не нравится!!
«Он прекрасен как Солнце» (Il est beau comme le soleil), наш знаменитый дуэт во славу нашего возлюбленного Феба, превращается в сведение счётов.

 

Мы обе заканчиваем этот дуэт под сценой. Мы должны постараться снова подняться на неё, так как скоро последует эпизод «Красавица» (Belle). Направляясь к лестнице, я говорю Элен: «Когда в следующий раз соберёшься что-то поменять в контр-шант (композиция, состоящая из наложения нескольких мелодических линий на основную тему), предупреди меня заранее. Ты прекрасно знаешь, что я полный ноль в пении по нотам, и сегодня благодаря твоим фантазиям я чувствовала себя полной идиоткой, потому что не могла следовать за тобой». Если быть до конца честной, я не объяснила ей причины моего недовольства, а попросту наорала… и сделала это так быстро и с таким раздражением, из-за своего упущенного вступления и практически полную немоту впоследствии, что, признаюсь, и не подумала как-то смягчить свои слова… Так что она тоже, очень сухо, ответила мне: «В следующий раз пошлю тебе факс…» Очень смешно, Сегара! Даже не посмотрев на неё, я бросаю в ответ через плечо, чтобы она "шла на …". Я спокойно продолжаю идти по лестнице, чтобы выйти на сцену, как вдруг чувствую какое-то активное движение у себя за спиной; разъяренная, она вцепляется мне в волосы. Это немедленно превращается в женский бой в грязи – без грязи как таковой, правда, но у всех на глазах. За кулисами летят пух и перья, заколки для волос свистят как пули: это война! Растащив нас, Брюно выволакивает обеих на сцену, прямо к зрителям, «Красавица» уже начинается. И прямо там начинается битва взглядов. Как обычно, возле фонтана, я должна коснуться Элен. Но в этот вечер я стараюсь незаметно подставить ей подножку, проходя мимо. Она, в качестве ответной любезности, дергает меня за платье. Приходится обратиться в беспорядочное бегство! Стихают последние ноты «Красавицы». В долю секунды я оказываюсь в кабинете продюсера, на ходу стягивая костюм… «Шарль, всё кончено, меня всё достало! Даже речи не может быть о том, чтобы я работала вместе с истеричками!» Элен тоже гневно вопит своё. Как две торговки рыбой на рынке, не поделившие навар!
Наконец, меня убеждают доиграть спектакль. Продолжение будет завтра. Мы обе приглашены в кабинет Шарля и Виктора. После беспокойной ночи, нас ожидает день промо. Рене приезжает за нами, забирая по одному. Я сижу в машине с Люком. Мы забираем Брюно на улице Нолье в семнадцатом округе. Едва заняв место в машине, он сразу набрасывается на меня с криком: «То, что произошло вчера, нельзя назвать иначе, чем безответственностью!!» Я обливаюсь слезами в объятиях Люка. Когда мы приезжаем на радио, Элен уже там. У неё грязная голова. Едва поздоровавшись, она тоже получает на орехи от разъяренного Брюно. Я наблюдаю за ними краем глаза… Мы, две фурии, не говорим друг другу ни слова, но напряжение и злость почти осязаемы. В тот момент я чувствую себя не «глупой малолеткой», а просто несправедливо обиженной.
И вот так получилось, что злополучная доска со статьями из прессы оставалась пустой в течение последующих двух с половиной месяцев. Элен и я, разметив границы своих территорий, стали дружны.