P. B. Рыбкина формирование новой социальной стратификации

Интенсивно складывающаяся в России новая социальная стратификация - это 'своеобразный социальный мост между прошлым и будущим, между советским обществом эпохи СССР и новым, постсоветским, черты которого сегодня еще не ясны. И именно потому, что они не ясны, важно разобраться в том, какие перемены в системе социальных групп - классов, социальных сло­ев - начали происходить и происходят с распадом СССР и отказом от диктатуры КПСС.

Формирование новой социальной стратификации - это соци­альный процесс, который отличается от множества других соци­альных процессов, идущих в стране, по крайней мере, двумя фун­даментальными особенностями. Во-первых, в отличие от таких процессов, как, например, рост безработицы или. динамика мигра­ции, этот процесс затрагивает не какие-либо отдельные, а все.группы общества. В стране одновременно меняются старые и воз­никают новые классы и слои, причем то и другое взаимосвязано между собой. Действительно, новая политическая элита, фермеры, банкиры, крупные и средние промышленные капиталисты, безра­ботные, менеджеры частных фирм и многие другие группы зарож­дались в России практически одновременно по мере перемен, про-исхбдивших в политическом режиме и экономике.

Во-вторых, новая стратификация формируется не столь откры­то, не столь заметно, как, например, миграция беженцев или рост забастовок. Это вполне естественно, поскольку новая социальная структура возникает не враз, не в один-два года. Напротив, форми­рование новой системы классов и слоев, как правило, растягивает­ся на целые исторические эпохи.

Исключительна и роль этого процесса: формирование новой социальной стратификации - это главный социальный механизм формирования нового типа общества, в нашем случае - нового в сравнении с советским обществом эпохи СССР. К тому моменту, когда в стране окончательно сложится новая политическая система и новая - капиталистическая экономика, в ней завершится и про-

' Рывкина Розалина Владимировна - российский социолог, руково­дитель лаборатории экономической социологии Института социально-экономических проблем народонаселения Российской академии наук.

цесс формирования новой социальной стратификации. Более того, именно формирование новой социальной стратификации будет. главным показателем того, что переходный период завершился и новый (в сравнении с СССР) тип социальной системы сложился.

Столь большая роль процесса формирования новой социаль­ной стратификации объясняется тем, что все перемены в экономи­ке и политической системе проявляются через «человеческий фак­тор»: в процессе исчезновения одних и появления других его черт. Не случайно социальную стратификацию называют «человеческим измерением» тех перемен, которые происходят в системе эконо­мических и политических отношений. Между этими отношениями и социальной стратификацией всегда складывается определенная симметрия. В частности, в таких обществах, каким было советское и каким является нынешнее российское, многие черты основных классов и слоев (в первую очередь их экономическое положение и место в структуре власти) приобретают «теневой» характер именно из-за «теневых» черт экономики и политики.

Какие же перемены происходят в системе социальных классов и слоев на этапе, когда старый политический строй и старая эконо­мическая система рушатся и на смену им приходят новые экономи­ческие и политические отношения? '

Представляется, что главными являются четыре процесса:

1) изменение роли и социально-экономического положения бывшего господствующего класса СССР - партийно-советской но­менклатуры, формирование в России нового господствующего класса;

2) изменение социально-экономического положения тех соци­альных групп, которые в СССР считались системообразующими, -рабочего класса, колхозного крестьянства'и интеллигенции;

3) формирование новых классов, которых в советской истории страны не было;

4) формирование новой системы общественных (межклассовых, межгрупповых) отношений, базирующихся на но­вых отношениях власти и собственности.

В своей совокупности эти четыре процесса постепенно форми­руют общество, которое и по составу, и по характеру классов будет отличаться от того, каким было советское.

Если попытаться охарактеризовать эти направления перемен более обобщенно, то надо отметить их черты.

Во-первых, общество, идущее на смену советскому, формиру­ется как многосубъектное: одновременно возникает целое созбез-дие новых социальных групп.

Во-вторых, при всей связи нынешних классов и слоев с ранее существовавшими генезис разных групп нынешнего российского общества различен: одних из них ранее в стране никогда не было (например, новые «номинальные собственники», возникшие после первого этапа приватизации), другие, напротив, имеют давние кор­ни, существовали до 1917 г. и ныне пытаются возродиться, восста­новить утраченные традиции (например, монархисты), третьи су­ществовали в СССР и сейчас видоизменяются (например, правя­щий класс), четвертые сохраняются в советском варианте (например, учителя государственных школ).

В-третьих, перемены происходят на трех уровнях: статусном, поведенческом и ментальном, т. е. одновременно меняются и со--циально-экономическое положение групп, и их активность, и со­стояние их сознания.

Все это приводит к выводу о важности и одновременно чрез­вычайной сложности процесса формирования новой социальной стратификации в России. Как же изучать его, каких методов, подхо­дов он требует?...

«Схватить» процесс формирования новой социальной страти­фикации с помощью только эмпирических социологических мето­дов - анкетных опросов или интервью - невозможно. Составить какую-то картину в принципе можно лишь с помощью включенного наблюдения и анализа прессы. Но и с их помощью можно отразить лишь какие-то фрагменты общего процесса, к тому же взятые «на момент обследования». Но процесс этот должен наблюдаться на протяжении длительных отрезков времени - как минимум десяти­летий.

По всем этим причинам изучать стратификационные перемены приходится с помощью их теоретического анализа. Инструментом такого анализа может служить разработанная в зарубежной социо­логии теория социальной стратификации.

Немного истории. До середины 80-х годов термин «социальная стратификация» в научной литературе СССР почти не использо­вался, на него был наложен идеологический запрет. Действитель­но, разработанная в западной социологии концепция социальной стратификации (Дэвис, Мур, Парсонс, Лассвелл, Бурдье и др.) бы­ла опасной для власти, поскольку наводила на мысль о существо-

вании в СССР властвующей элиты и безвластных «низов». Но это идеологи ЦК КПСС категорически отрицали...

До эпохи гласности в научной литературе использовалось ме­нее опасное для власти понятие «социальная структура советского общества». С помощью этого понятия истинная стратификация в СССР (которая находилась «в тени») маскировалась под «социальное равенство свободных от эксплуатации работников». Такая маскировка была возможна потому, что идеологический ап­парат ЦК КПСС жестко и успешно «держал оборону» против де­тально разработаннЬй в США и Европе теории социальной стра­тификации. Ведь эта теория давала и критерии для анализа соци­альной дифференциации, и методы сбора информации. Поэтому идеологи КПСС ее ужасно боялись.

Нынешняя деидеологизация, снятие с обществоведения идео­логических запретов позволили обратиться к анализу социальной стратификации с использованием сложившихся в мировой науке методов и подходов. Но специфика переходного периода именно в России требует не только этого.¹ Чтобы понять, как возникает новая социальная стратификация, нужно обратиться к советскому про­шлому и попытаться провести «пунктирные линии» между ним и нынешним российским обществом. Для этого придется напомнить некоторые факты.

До перестройки вопрос о том, из каких классов состоит совет­ское общество, был как бы решен - решен в том смысле, что в стране господствовала официальная точка зрения КПСС: общество победившего социализма состоит из трех групп: 1) рабочего клас­са, 2) колхозного крестьянства и 3) трудовой интеллигенции, «прослойки» между ними. На этой концепции базировались основ­ные политические документ страны - Конституция СССР, Про­грамма КПСС, постановления СМ СССР, и другие, лежащие в осно­ве проводимой политики. Как бы ни критиковали эту концепцию ученые, но нельзя отрицать:' в немалой мере по ней жили.

Столь же общепризнано было и то, что, кроме рабочего класса, колхозного крестьянства и трудовой интеллигенции, в стране суще­ствуют еще и управленческий аппарат, кадры управления, аппа­ратчики. Считалось, что они входят в состав трудовой интеллиген­ции и потому как бы не нарушают картины морально-политического единства общества-. Хотя многие и понимали, что такое «аппарат» на самом деле, но все же большинство населения считало, что в СССР все более или менее равны.

Такое представление поддерживалось четырьмя фундамен­тальными обстоятельствами.

Во-первых, идеологи КПСС тщательно маскировали реальную структуру советского общества, прежде всего его господствующий класс. Поскольку, кроме рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, никаких других классов не признавалось, то полу­чалось, что никакого правящего, господствующего класса в СССР нет. На этот миф работали основные политические лозунги («партия и народ едины»), внедрявшие идею слитности, идентич­ности партийно-советского аппарата и народа...

Во-вторых, идея о социальном равенстве в советском общест­ве разделялась если не подавляющим большинством населения страны, то многими советскими людьми. Ведь в доперестроечной России, кроме диссидентов, никаких открытых оппозиционных по­литических партий не было. Открыто никто власть не критиковал. Советский социальный порядок держался не только на боязни ре­прессий, но и на представлении миллионов людей о социальном равенстве всех членов общества. Групповые же экономические интересы, которые, конечно, были, оставались нереализованными.

В-третьих, номенклатура в СССР была хорошо выдрессирова­на. Она исправно выполняла предписания Политбюро ЦК КПСС:

привычно и без огласки получала положенные привилегии, выпол­няла традиционные для СССР правила взаимодействия с трудя­щимися: проводила массовые кампании, организовывала соцсо­ревнование, вовлекала «низы» в управление производством. Все это «питало» идеологический миф об аппаратчиках как части тру­довой интеллигенции. К тому же, как я уже отмечала, привилегии номенклатуры строго регламентировались и тщательно скрыва­лись...

В-четвертых, представление о равенстве всех социальных классов и слоев в СССР поддерживалось весьма эффективной системой идеологической обработки масс. Эта обработка создала укоренившийся в сознании населения образ советского общества как системы, основанной на морально-политическом единстве и социалистической.взаимопомощи свободных от эксплуатации ра­ботников. Этот образ, изложенный в канонизированном «Кратком курсе истории ВКП(б)», впитывался людьми с молоком матери -внедрялся в системе дошкольного воспитания, в школе, в институ­те, в кружка^ политобразования, сеть которых пронизывала всю страну. В результате человек смотрел на реальную жизнь через

призму впитанной с детства идеологии. Истинной реальности он чаще всего не видел.

В-пятых, советское общество было обществом трудовых кол­лективов. Трудовые коллективы решали практически все социаль­ные вопросы семей трудящихся: обеспечивали жильем, путевками, местами в детские учреждения, дефицитными товарами. В коллек­тивах формировались групповые нормы, соответствовавшие идео­логическим установкам государства и партии. Это поддерживало идеологию социального равенства.

Эти обстоятельства создали нетривиальную ситуацию: истин­ное строение общества было как бы «в тени». И хотя не только за­падные политологи и советские диссиденты, но и многие «простые люди» в СССР понимали, что на самом деле общество устроено иначе, чем рисуют идеологи, но официальная идеология и полити­ка как бы заглушали реальныеотношения.

... с середины 80-х годов советское общество вдруг задвига­лось и начало меняться. Что именно, какие стороны общества пришли в движение? Ведь одно дело, если меняются названия го­родов и улиц, фасады зданий и облик магазинов, и совсем другое,.если возникают новые классы. Чтобы уточнить, какие перемены начались в середине 80-х годов, напомню, что понятие «общество» трактуется двояко. «Простые люди» понимают его в широком смысле, как совокупность всего того, что окружает живущих в дан­ную эпоху людей, - от состояния торговли и программ телевидения до тех, кто правит страной. В отличие от такого понимания общест­ва ученые говорят о нем и в более узком смысле - как о совокупно­сти основных, наиболее важных социальных групп, взаимоотноше­ния между которыми определяют целостность общества, его спо­собность к нормальному функционированию и развитию.

Эти два взгляда не исключают друг друга, а отражают два уровня общества как сложного организма. Поэтому естественно, что те изменения, та динамика, которые начались в середине 80-х годов, захватили оба названных уровня общества: и совокупность взаимосвязанных социальных групп, и все остальные «реалии», всю социальную среду, окружающую эти группы. В соответствии с двумя уровнями общества можно говорить и о двух уровнях пере­стройки. Во-первых, о перестройке всей социальной среды, вклю­чая материально-вещественную и информационную. Во-вторых, о перестройке в узком смысле слова, т. е. о переменах в составе и структуре социальных классов и слоев общества, его социальной стратификации. Вторая группа изменений зависит от первой.

Главными факторами структурных перемен были: 1) снятие цензуры и введение гласности; 2) отказ от диктатуры КПСС;

3) идеологическая переориентация, отказ от принципов коммуни­стической идеологии; 4) ослабление государственного регулирова­ния экономики. Эти факторы в течение всего постсоветского пе­риода действовали и продолжают действовать в одном направле­нии, усиливая друг друга.

О роли гласности. Освободившаяся пресса раскрывала все новые и новые преступления власти, дезавуируя ее в глазах обще­ства. Тем самым аппаратчики все более утрачивали свой «властный потенциал», былую управленческую мощь. Ведь управ­ление - это принятие решений за других. И если выясняется, что властвующий слой общества - это преступники, то их властные возможности подрываются: они теряют возможность управлять по-старому, ибо население страны более не хочет им подчиняться.

Столь же очевидно влияние идеологической переориента­ции на структурную перестройку общества. Действительно, «новое мышление», пришедшее на смену коммунистической идеологий, «общечеловеческие ценности», пришедшие на смену классовым, социалистическим, - все это освобождало людей от традиционных для СССР идейных ограничений в политике и экономике, способст­вовало развязыванию всяческой инициативы, направленной на реализацию таких новых ценностей, как «демократия» и «рынок». Наконец, официальный отказ от диктатуры аппарата КПСС и со­ветского государства в экономике, разрушение этих двух самых мощных политических институтов СССР способствовали тому, что постепенно, но неуклонно экономическая власть перемещалась в другие руки. Но в какие?

Парадоксальный факт: хотя диктатура структурных звеньев, организаций КПСС и Советов ломалась, но экономическая сила агентов этих организаций, напротив, росла. Более того, именно от­крытый слом старых организаций КПСС и государства создал сво­его рода «ковер», под которым из бывших чиновников партийно-советского аппарата успешно формировались новые социальные группы - новые собственники, новый господствующий класс. Глав­ным условием, способствовавшим успеху этого процесса, было официальное декларирование перехода к рыночным формам хо­зяйствования. Распространявшиеся с первой половины 80-х годов кооперативы, арендные предприятия при всей их «псевдорыночности,». создавали благоприятные условия для завое­вания номенклатурой тех экономических позиций, которых она ра-

нее не имела и в которых остро нуждалась. Поэтому трех пере­строенных акций Горбачева - гласности, «нового мышления» и «новых форм хозяйствования» - было более чем достаточно для того, чтобы номенклатура могла взамен старых обрести новые со­циальные роли.

Рывкина Р.В. Экономическая социология переходной России. Люди и реформы. -М., 1998. -С. 303-311. 208

 

 

Содержание

I. Психология и социология личности
ВИЛЬЯМ ДЖЕМС: ПРЕДТЕЧА ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
У.ДЖЕЙМС ЛИЧНОСТЬ
ПСИХОАНАЛИЗ КАК ТЕОРИЯ ЛИЧНОСТИ
3. ФРЕЙД Я И ОНО
КАРЛ ЮНГ АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ
К. Г. ЮНГ ПРОБЛЕМЫ ДУШИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
К. ЮНГ СТРУКТУРА ПСИХИЧЕСКОГО БЫТИЯ ЧЕЛОВЕКА
ПРИРОДА ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ.
АБРАХАМ МАСЛОУ
А.Г. МАСЛОУ ДАЛЬНИЕ ПРЕДЕЛЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ
ИСТОКИ КОГНИТИВНОЙ ПСИХОЛОГИИ
КОГНИТИВНОЕ РАЗВИТИЕ. ЖАН ПИАЖЕ
Ж.ПИАЖЕ ПСИХОЛОГИЯ ИНТЕЛЛЕКТА
ЭРИК ЭРИКСОН. ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЕ СТАДИИ РАЗВИТИЯ. КРИЗИС ИДЕНТИЧНОСТИ
Э. ЭРИКСОН. ЖИЗНЕННЫЙ ЦИКЛ:ЭПИГЕНЕЗ ИДЕНТИЧНОСТИ
КУЛИ ЧАРЛЬЗ ХОРТОН
Ч. КУЛИ СОЦИАЛЬНАЯ САМОСТЬ
ДЖ. Г. МИД - ОСНОВОПОЛОЖНИК СИМВОЛИЧЕСКОГО ИНТЕРАКЦИОНИЗМА
ДЖ. МИД A3 И Я
РОБЕРТ КИНГ МЕРТОН. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ АНОМИИ И АНОМИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ
Р. МЕРТОН СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА И АНОМИЯ
II. Социология и социальная психология групп и общностей
Я. ЩЕПАНЬСКИЙ ГРУППА
Т. М. МИЛЛЗ 0 СОЦИОЛОГИИ МАЛЫХ ГРУПП
Ч. КУЛИ ПЕРВИЧНЫЕ ГРУППЫ
Т. ШИБУТАНИ ВАРИАЦИИ В СОЦИАЛЬНОЙ ДИСТАНЦИИ
ДЖ. ХОМАНС СОЦИАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ КАК ОБМЕН
Т.М. ВЬЮКОМ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ: ИНТЕГРАЦИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОГО И СОЦИАЛЬНОГО ПОДХОДОВ
Э. Ф. ВОУГЕЛ СЕМЬЯ И РОДСТВО
Ч. ТИЛЛИ ФОРМЫ УРБАНИЗАЦИИ
III. Социальная стратификация и социальная мобильность
СОРОКИН СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
СОЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ, ЕЕ ФОРМЫ И ФЛУКТУАЦИИ
Е. БЕРГЕЛЬ СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
К. ДЭВИС, У. МУР НЕКОТОРЫЕ ПРИНЦИПЫ СТРАТИФИКАЦИИ
Б. БАРБЕР СТРУКТУРА СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ И ТЕНДЕНЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ МОБИЛЬНОСТИ
Р. В. РЫБКИНА ФОРМИРОВАНИЕ НОВОЙ СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ
Содержание