Проблемы души нашего времени

Структура души

.Мы должны некоторым образом различать три ступени души:

1) сознание; 2) личное бессознательное, состоящее прежде всего из всех тех содержаний, которые стали бессознательными либо в силу того, что они потеряли свою интенсивность и поэтому оказа­лись забытыми, либо же потому, что от них отстранилось сознание (так называемое вытеснение); кроме того, сюда можно включить те содержания, отчасти перцепции, которые из-за слишком малой ин­тенсивности никогда не достигали сознания и все же каким-то об­разом проникли в психику; 3) коллективное бессознательное, яв­ляющееся вотчиной возможных представлений, но не индивиду­альной, а общечеловеческой, и даже общеживотной, и представ­ляющее собой фундамент индивидуальнойпсихики.

Весь этот душевный организм в точности соответствует телу, которое хотя и имеет всегда индивидуальные вариации, однако в главных своих чертах является общим для всех людей и структу­ра которого по-прежнему сохраняет полные жизни элементы, свя­зывающие его с беспозвоночными, а в конечном счете даже и с простейшими. Теоретически вполне возможно, что из коллективно­го бессознательного заново рождается не только психология червя, но и психология одноклеточных.

Все мы убеждены, что было бы совершенно невозможно по­нять живой организм вне его связи с условиями внешней среды...

То же самое относится и к душе. Ее своеобразная организация также должна быть самым тесным образом связана с условиями внешней среды. От сознания мы можем ожидать приспособитель-ных реакций и проявлений, ибо сознание в известной степени яв­ляется частью души, ограничивающейся в основном непосредст­венно происходящими событиями; и наоборот, от коллективного бессознательного, как от общей души, не имеющей временных пределов, мы можем ожидать реакции на самые общие и всегда имеющиеся условия психологической, физиологической и физиче­ской природы.

Коллективное бессознательное, видимо, состоит - насколько мы вообще вправе судить об этом - из чего-то вроде мифологиче­ских мотивов или образов; поэтому мифы народов являются непо­средственными проявлениями коллективного бессознательного. Вся мифология - это как бы своего рода проекция коллективного бессознательного. Наиболее ярко это выявляется в восприятии звездного неба, хаотические формы которого были организованы благодаря образной проекции.

Юнг Карл Густав-(1875-1961) - швейцарский психолог и философ, основатель «аналитической психологии».

 

 

Этим же объясняются утверждения астрологии о влиянии звезд: они являются не чем иным, как бес­сознательным интроспективным восприятием деятельности кол­лективного бессознательного.

Подобно тому как на небо спроеци-ровались образы расположения звезд, в легендах и сказках или же на исторические персонажи также в свою очередь спроецирова-лись им подобные и прочие фигуры. Поэтому мы можем исследо­вать коллективное бессознательное двумя способами, либо через мифологию, либо путем анализа индивида. Но поскольку послед­ний материал мне трудно изложить здесь доступным образом, я вынужден буду ограничиться первым.

Как живое тело с присущими ему особыми качествами являет­ся системой приспосабливающих к условиям внешней среды функ­ций, так и душа должна обнаруживать подобные же органы или функциональные системы, соответствующие закономерным физи­ческим событиям. Под этим я подразумеваю не функцию воспри­ятия, связанную с органами чувств, а скорее особого рода психиче-

ские явления, параллельные физическим закономерностям. Так, например, ежедневный путь солнца и смена дня и ночи должны, наверное, психически отображаться в форме запечатленного с давних времен образа. Удостовериться в существовании такого образа теперь невозможно, но то, что мы находим вместо него, яв­ляет собой более или менее фантастические аналогии физическо­го процесса: каждое утро из моря рождается Герой-Бог, ом садится в солнечную колесницу. На западе его поджидает Великая мать, которая вечером его проглатывает. Он странствует в животе дра­кона по дну полуночного моря. -После ужасной борьбы с ночным змеем он вновь рождается утром.

Этот мифологический конгломерат, несомненно, содержит отображение физического процесса...

Итак, первое, что мы можем сказать о мифическом образе, со­стоит в следующем: очевидно, что в таком фантастическом иска­женном виде физический процесс проник в психику и там закрепил­ся, вследствие чего даже сегодня бессознательное по-прежнему

репродуцирует подобные образы. Теперь, естественно, встает во­прос: почему психика регистрирует не реальный процесс, а лишь вызванную им фантазию по его поводу?

Почему это происходит, сразу же становится ясным, если пе­ренестись в душу первобытного человека. Ибо он живет в такой «participation mystigue» с миром, как назвал этот психологический феномен Леви-Брюль, что между субъектом и объектом существует далеко не такое абсолютное различие, как в нашем рациональном мышлении. Что происходит вовне, то происходит и в нем самом, а то, что происходит в нем, то происходит и вовне...

Подобно тому как внешние физические условия вызывают аф­фективные фантазии, их вызывают также и физиологические усло­вия, физиологические влечения. Сексуальность представляется в виде бога плодородия, в виде по-животному сладострастной женщины-демона, в виде самого черта с дионисьими козлиными ногами и непристойным жестом или же, наконец, в виде вызываю­щей страх, извивающейся змеи.

Голод превращает пищевые продукты в богов, которым мекси­канские индейцы ежегодно предоставляли даже каникулы для от­дыха, во время которых не употреблялись в пищу привычные про­дукты. Древние фараоны превозносились как едоки богов. Осирис

- это пшеница, сын земли, бог, которого съедают так же, как и Як-хоса - таинственного бога элейзинистских мистерий. Бык Митры -это съедобные плоды земли

Внешние психологические условия оставляют, естественно, такие же мифологические следы. Опасные ситуации, будь то физи­ческая опасность или угроза душе, вызывают аффективные фанта­зии, а поскольку такие ситуации типичны, то в результате этого об­разуются и одинаковые архетипы, как я назвал все мифологиче­ские мотивы.

.. бессознательное, как совокупность архетипов, является осадком всего, что было пережито человечеством, вплоть до его самых темных начал. Но не мертвым осадком, не брошенным по­лем развалин, а живой системой реакций и диспозиций, которая невидимым, а потому и более действенным образом определяет индивидуальную жизнь. Однако это не просто какой-то гигантский исторический предрассудок, но источник инстинктов, поскольку ар­хетипы ведь не что иное, как формы проявления инстинктов. А из жизненного источника инстинкта вытекает в свою очередь все

-творческое, а потому бессознательное - это не только историче­ская обусловленность, оно порождает также и творческий импульс

- подобно природе, которая крайне консервативна, но своими ак­тами творения уничтожает собственную же историческую обуслов­ленность. Поэтому неудивительно, что перед людьми всех времен и народов всегда остро стоял вопрос: как лучше всего обходиться с этим невидимым условием? Если бы сознание никогда не было отделено от бессознательного..: то эта проблема просто не воз­никла бы, так же как не возник бы и вопрос о приспособлении к внешним условиям.

Благодаря наличию индивидуального сознания осознаются трудности не только внешней, но и внутренней жизни. Первобыт­ному же человеку влияния бессознательного представляются такой же противоборствующей силой, с которой он должен каким-то об­разом обходиться, как и противостоящий ему осязаемый внешний мир. Этой цели служат его бесчисленные магические обряды. На более высокой ступени цивилизации этой же цели служат рели­гия и философия, и если такая система приспособления начинает опровергаться и ставиться под сомнение, то появляется общее беспокойство и возникают попытки найти новые, более адекватные формы обхождения с бессознательным

Однако мы со своими современными представлениями далеки от всего этого. Когда я говорю о силах задних планов души, о бес­сознательном, и сравниваю их реальность с осязаемым миром, то часто встречаю недоверчивый смех. В ответ на это я должен спро­сить, сколько в наш образованный век существует людей, которые по-прежнему преклоняются перед теорией маны и призраков, то есть, другими словами, сколько у нас существует миллионов Chris­tian Scientists и спиритов? Я мог бы задать еще ряд подобных во­просов. Они могут наглядно проиллюстрировать тот факт, что про­блема невидимой душевной обусловленности по-прежнему столь же жизненна, как и прежде.

Коллективное бессознательное является огромным духовным наследием, возрожденным в каждой индивидуальной структуре мозга. Сознание же, наоборот, является эфемерным явлением, осуществляющим все сиюминутные приспособления и ориентации, отчего его работу, скорее всего, можно сравнить с ориентировкой в пространстве. Бессознательное содержит источник сил, приво­дящих душу в движение, а формы или категории, которые все это регулируют, - архетипы. Все самые мощные идеи и представления человечества сводимы к архетипам. Особенно это касается рели­гиозных представлений. Но и центральные научные, философские и моральные понятия не являются здесь исключениями. Их можно рассматривать как варианты древних представлений, принявших свою нынешнюю форму в результате использования сознания, ибо функция сознания заключается не только в том, чтобы восприни­мать и узнавать через ворота разума мир внешнего, но и в том, чтобы творчески переводить мир внутреннего во внешнее...

Душа и земля

Душа представляет собой гораздо более обширную и непонят­ную область опыта, чем строго ограниченный световой конус соз­нания. К душе относится также и бессознательное.

В предыдущем очерке я попытался дать общее, представление о структуре бессознательного. Его содержания - архетипы - это, так сказать, скрытые в глубине фундаменты сознательной души, или - если употребить другое сравнение - ее корни, опущенные не просто в землю в узком смысле этого слова, но и в мир в целом. Архетипы представляют собой системы установок, являющихся одновременно и образами и эмоциями. Они передаются по на­следству вместе со структурой мозга, более того, они являются ее психическим аспектом. С одной стороны, они формируют чрезвы­чайно сильное инстинктивное предубеждение, а с другой - являют­ся самым действенным подспорьем в процессе инстинктивного приспособления, В сущности, они представляют собой, если можно так выразиться, хтоническую часть души, то есть ту ее часть, че­рез которую душа связана с природой или, по крайней мере, в ко­торой связь души с землей и миром наиболее заметна. Влияние земли и ее законов на душу проявляется в этих первообразах, по­жалуй, особенно отчетливо.

Данная проблема не только очень запутанна, но и весьма де­ликатна. При обсуждении этого вопроса мы должны считаться с совершенно необычными трудностями, и прежде всего с тем фактом, что архетип и его функцию скорее следует понимать как часть доисторической, иррациональной психологии,'а не как ра­ционально продуманную систему. Позвольте мне следующее срав­нение: нам нужно описать и объяснить здание, верхний этаж кото­рого был сооружен в XIX столетии, первый этаж датируется XVI веком, а внимательное изучение каменной кладки вскрывает тот факт, что оно было перестроено из башни XI столетия. В подвале мы обнаруживаем римский фундамент; под подвалом находится засыпанная пещера, в верхних слоях почвы которой встречаются каменные изделия, а в глубоких - остатки фауны того времени. Этот образ дает представление о нашей душевной структуре: мы живем на верхнем этаже и лишь смутно осознаем, что нижний этаж является чем-то очень древним. То, что лежит под поверхностью, нами совершенно не осознается.

Разумеется, это сравнение, как и всякое, хромает; ведь в душе ничто не является мертвым реликтом, все живо, и наш верхний этаж - сознание - находится под постоянным влиянием живого_и действующего фундамента. Оно, как и все здание, на нем держит­ся. И подобно свободно возвышающемуся над землей зданию, ^на­ше сознание тоже в известной степени находится над землей в воздушном пространстве, имея перед собой широкие просторы. Но чем глубже мы опускаемся, тем уже становится горизонт и тем больше мы погружаемся в сумерки близлежащих предметов и на­конец дотрагиваемся до обнаженной каменистой почвы и тем са­мым соприкасаемся с глубокой древностью, когда охотники за оле­нями влачили свое убогое существование, защищаясь от стихий­ных сил суровой природы. Эти люди находились во власти своих животных инстинктов, без которых их существование было бы не­возможным. Неограниченное господство инстинктов не уживается с сильным и развитым сознанием Сознание первобытного человека сродни сознанию ребенка - оно имеет спорадическую природу. И его мир ограничен так же, как мир ребенка. Более того, в нашем детстве, в соответствии с филогенетическим законом, вновь раз­дается отголосок предыстории развития рода и человечества в це­лом. В филогенетическом отношении мы произрастаем из темных и тесных глубин земли. В результате этого самые непосредствен­ные факторы превратились в архетипы, а эти первообразы и влия­ют на нас в первую очередь; потому-то они и кажутся необычайно сильными. Я говорю «кажутся», поскольку то, что в психическом отношении представляется нам самым важным, не обязательно должно было быть или, по крайней мере, не обязательно должно оставаться таким на самом деле.