Собиратели и охотники Калифорнии.

Не­сколько особый, специфический хозяйственный уклад сложился у группы племен Кали­форнии. Очень мягкий и сухой климат этой части Северной Америки создал особые ус­ловия для человека. Здесь были расселены племена различных языковых семей. У всех на первое место в хозяйстве вышло интенсив­ное специализированное собирательство. Плоды, корни, семена трав, дубовые желу­ди — все это почти круглый год составляло основную пищу населения. Попутно женщины и дети, занимавшиеся собирательством, добы­вали мелких грызунов, змей и тому подоб­ную живность. Нередко из-за специфики их хозяйства племена Калифорнии объявлялись чуть ли не самым примитивным населением среди американских индейцев. Вряд ли это Справедливо, так как при ближайшем рассмотрении нетрудно заметить, что само это собирательство было доведено до совершен­ства. Технологические процессы переработки растений в пригодное для пищи состояние (например, дубовых желудей) были очень сложны. Вместе с тем само собирательство было главным, но не единственным занятием. Охота с применением ловушек, лука и стрел играла также очень существенную роль в их жизни.

Общественная организация калифорний­ских племен отражает достаточно сложный механизм приспособления к местным услови­ям. Племенные группы регулировали распределение участков для обитания, вожди рас­поряжались распределением работ и поряд­ком переселений. Отдельные группы, состояв­шие из нескольких семей родственников по женской линии, строго соблюдали неписаный порядок эксплуатации земли. Счет родства в большинстве племен велся по мужской линии.

Скудная одежда (дети и старики ходили вообще без одежды большую часть года), минимальная забота о постройке жилищ — конические, полусферические сооружения, крытые корой, полуземлянки — все это объ­ясняется особенностями климата Калифорнии.

С появлением европейцев судьба индей­цев в этом ареале вначале складывалась вполне благополучно. Появившиеся здесь еще в 16 в. испанцы отнеслись к этим землям без особого интереса. Но открытие в 1848 г. богатых россыпей золота привлекло в Кали­форнию поток золотоискателей, и за не­сколько десятилетий число индейцев сокра­тилось здесь почти в десять раз — до 16 тыс. человек в 1910 г. Вытесненные в пустынные и горные районы индейцы продолжали сохра­нять прежний образ жизни.

Охотничьи племена степных областей Америки. В умеренном поясе обоих американ­ских материков сложились значительные про­странства степного ландшафта. В Северной Америке их называют прериями, в Южной пампой. Как считают специалисты, до появле­ния европейцев в этих степных районах оби­тало сравнительно малочисленное население степных охотников. Только европейская коло­низация и вызванная ею цепная волна пере­селений индейских племен привели к увели­чению населения этого ареала. И вместе с этим произошли очень значительные измене­ния в жизни степных племен, особенно в прериях Северной Америки, что связано в первую очередь с появлением лошадей.

Сейчас трудно восстановить состав племен 16 в. По-видимому, и тогда он был неоднороден — здесь обитали племена различных языковых семей, попадавшие в прерии с разных концов материка. Основой их жизни бы­ла охота на бизонов. Однако пешая охота даже при обилии дичи удовлетворяла лишь минимум потребностей. Дополнением к охоте служило собирательство, довольно скудное в степных условиях. Племена вели кочевой образ жизни, перемещаясь вслед за стадами животных и предпочитая зимой предгорные области.

Положение стало меняться в 17 -18 вв. Завезенные европейцами лошади, попав в прерии, иногда дичали и образовывали стада диких лошадей (мустангов). Индейцы, ocBOившие приемы приручения и обращения с лошадьми, быстро оценили все преимущества конной охоты, а затем и коне­водства как подсобной отрасли хозяйства. Уплотнение населения прерий за счет неволь­ных переселенцев еще больше интенсифици­ровало процессы развития этих племен, так как переселенцы часто несли с собой навыки и культуру более высокого уровня (некото­рые из них на прежней родине знали зем­леделие, гончарство). В результате в течение 18 — 19 вв. в прериях сложился своеобразный жизненный уклад, столь популярный У романистов 19 - 20 вв

Главным занятием по-прежнему оставалась охота. Но теперь она (даже одиночная) стала намного продуктивнее, так как появилась воз­можность активно преследовать бизонов на лошадях, загонять их в ловушки. Определен­ное значение имело и облегчение транспор­тировки мяса к стойбищам. Наряду с бизо­нами добывали и другую дичь, в том числе и пушных зверей, которые особенно ценились как средство обмена.

Орудием охоты и оружием были как тра­диционные копья, дротики, лук со стрелами, так и появившиеся ружья. Железные ножи, топоры, металлические котлы не только бы­стро завоевали популярность, но и стали не­обходимой частью кочевой культуры. Из тра­диционных изделий продолжали употреблять кожаную и деревянную посуду. Наконечники стрел по-прежнему делали из кости и кремня. Почти без изменения остались и способы пассивного лова — силки, ловушки.

Но главное изменение было в коневодст­ве. Вначале лошадей в каждой семье было немного — до одного-полутора десятков. Но без лошадей индеец становился уже беспо­мощным. Он не мог наравне с другими уча­ствовать в загонной охоте, не мог равноправ­но вести перекочевки с места на место — теперь для всего этого использовали лоша­дей. Все социальное положение стало фоку­сироваться в том, сколько лошадей имеет семья. Собственность на лошадей возвысила положение мужчин. Лошади, а за ними и другое имущество, добываемое теперь с их помощью, стали наследоваться по мужской линии, характер поселений изменился на патрилокальный. Старые традиции сохраняли и женский счет родства, значение и влияние родственников со стороны матери, наследо­вание некоторой части имущества по жен­ской линии. Но быстрый рост богатств, со­средоточенных теперь в руках мужской части племени, явно господствовал над всем остальным. Накопление богатств — шкуры би­зонов, пушнина, стада лошадей — не только увеличило имущественную дифференциацию внутри племен, но и привело к частым грабежам, войнам, попыткам заполучить чужое во время удачного налета. Резко возросла роль военных вождей в организации обороны от набегов соседей и походов в чужие владе­ния. За короткий срок мирная жизнь прерий переродилась в почти постоянные стычки с соседними племенами. Стали возникать воен­ные союзы родственных и неродственных племен. Достаточно сказать, что в руках не­которых племенных вождей концу 19 в. были тысячные табуны лошадей, за которыми присматривали их обедневшие сородичи.

Бытовая обстановка индейцев прерий изменилась не столь сильно: по-прежнему они жили в чумах (типи), крытых кожами бизонов, по-прежнему шили одежду из мехов и зам­ши, попрежнему сохранялись спартанские нормы воспитания детей и женщины пользо­вались свободой и уважением. Но многое изменилось разительно. Возникли своеобразная военная организация, где нужно было после­довательно пройти все стадии обучения вои­на, а также полусамостоятельные отряды воинов во главе с предприимчивыми и удач­ливыми предводителями, которые вели похо­ды на свой страх и риск. Как правило, имен­но из них избирались и племенные вожди. Во время общеплеменных собраний и сове­тов палатки таких воинов ставились в цент­ре. Их мнение было решающим и на племен­ном совете.

Более четкая и строгая организация по­влияла и на охоту — теперь она была уже не делом отдельных локальных групп охотников на отведенных им угодьях, а планировалась и проводилась нередко при участии всего пле­мени, особенно массовые облавные охоты. Руководили ими все те же вожди, получав­шие большую, чем рядовые индейцы, часть добычи. Но и о действиях отдельных групп знал племенной совет и санкционировал их. Только зимой племена охотников прерий по-прежнему вынуждены были разбиваться на небольшие группы, чтобы обеспечить себя и своих коней кормом в это трудное время года.

Племенная организация в таких условиях стала играть все большую роль: племенной совет, племенные ВОЖДИ, собрание взрослых воинов-охотников племени — все эти инсти­туты развились и окрепли. Появилась ПОтребность закрепить в памяти события. Покрышки типи у вождей разрисовывались сценами их подвигов, существовали начатки и своеобраз­ного пиктографического летописания, когда каждый год «записывался» рисунками наибо­лее значительных событий. Можно отметить и возрастание роли ритуалов, сопровождав­ших религиозные праздники, развитие и ус­ложнение культов (культ солнца). Но сохраня­лись и старые родовые культы, культы тоте­мов отдельных родов. Несколько четче, осо­бенно у знатных, стал проявляться культ личных тотемов-покровителей. Наряду со спе­циальными прорицателями, шаманами боль­шую роль в качестве распорядителей стали играть в религиозных церемониях и вожди.

Самобытная культура индейцев прерий продержалась только до середины 19 в., когда здесь появились европейцы — охоТники за бизоньими шкурами, именно шкурами, так как только шкуры интересовали Торговцев. Хорошо вооруженные и снабженные боеприпасами они за 50 лет полностью истребили всех бизонов. Последний погиб в 1881 г. Теперь этот редкий вид древних животных есть лишь в заповедниках и зоопарках.

В то же время из-за Миссисипи нарастающей волной начинается продвижение евро­пейских колонистов. Отчаянные попытки индейских племен отстоять свои права на угодья и независимость с трудом, но были подавлены регулярной армией Соединенных Штатов. С редкой жестокостью, истребляя почти поголовно племена непокорных, утвер­ждало новое государство свою власть в пре­риях. Остатки когда-то многочисленных и сильных племен были загнаны в резервации, на самые засушливые земли. Но и там их не всегда оставляют в покое, так как в нед­рах оказались богатства, прельщающие пред­принимателей.

В другой части Нового Света, в степях Южной Америки, пампе, жили разноязычные (керанти, хэт, техуэльче, чон) племена охот­ников на гуанако, страусов и другую степную дичь. Нередко эту часть Америки называют Патагонией, а жителей — патагонцами. До появления европейцев они, как и жители пре­рий, были пешими охотниками и собирателя­ми. Добыча их была очень ограниченна и уровень культуры невысок. Орудиями лова служили лук и стрелы, лассо, пращи и осо­бый снаряд — бола. К концам нескольких ремней привязывались камни. Пущенная уме­лой рукой бола запутывала ноги гуанако или страуса.

Появление лошадей у жителей пампы пре­вратило их не только в искусных наездников, но и в великолепных конных охотников. До­быча резко возросла. Стала преобладать массовая облавная охота, после которой мясо заготавливали впрок. Женщины занимались собирательством, вели домашнее хозяйство, в котором все больше места стала занимать переработка того, что раздобыли мужчины. Мужчинам принадлежали и лошади. В пампе также сложился своеобразный дуализм в правовых нормах: счет родства и наследова­ние имущества велись и по мужской и по женской линиям, только по мужской насле­довались главные богатства — лошади, шкуры. Изменился и характер общественной органи­зации. Основной единицей стала группа се­мей (30—40), во главе которой стоял вождь — предводитель и на охоте и на войне. Власть вождя стала почти наследственной: новый избирался из той же родовой группы. В посе­лениях утвердился патрилокальный принцип. Сыновья селились в одном длинном шатре с отцом. Такой шатер (тольдо) имел заднюю длинную общую стену, общую крышу, а жи­лища семейных пар отделялись одно от дру­гого занавесками из шкур. Передней стены не было — здесь разводились костры. В шат­рах хранилось и немудреное имущество каж­дой семьи — кожаная и деревянная посуда, одеяла из шкур, подстилки. Несложной была и одежда — набедренная повязка у мужчин и передник у женщин. В прохладную погоду набрасывали на плечи меховой плащ. На но­гах носили мокасины, для которых нередко просто снимали чулком кожу с ног лошадей или гуанако и подшивали ее снизу.

В 18 в. в пампе появились из-за Анд группы индейцев арауканов, вытесненные ев­ропейцами. Они несколько потеснили пата-гонцев, но не нарушили существенно их жизнь. Беда пришла с появлением европей­цев-скотоводов. Воинственные и мужествен­ные индейцы не подчинились пришельцам. Разгорелась длительная война, шедшая с пе­ременным успехом. Только к 1883 г., после почти поголовного истребления индейцев, аргентинский скот смог спокойно пастись в пустынной пампе. Из нескольких тысяч арау­кан осталось к 1914 г. всего 50 человек, из 4 тыс. пуэльче в 1925 г. было всего 10 че­ловек.