Типы и модели правового регулирования

 

1. Типы правового регулирования.. Глубинные элементы механизма правового регулирования, в особенности взятые в единстве дозволения и запреты, дают возможность увидеть два основных типа регулирования - общедозволительный и разрешительный.

Уже давно в юридической литературе, да и вообще в юридическом обиходе распространены две формулы, имеющие отношение к особенностям права: первая - “дозволено все, кроме запрещенного”; вторая – “запрещено все, кроме дозволенного”.

Воспринимаемые порой как своего рода словесные юридические построения, обладающие оттенком некоторой экстравагантности, эти формулы стали привлекать все большее внимание науки (и не только науки), так как оказалось, что они несут немалую смысловую нагрузку, связаны с пониманием научных и практически значимых вопросов общественной жизни.

Если же присмотреться к указанным формулам под углом зрения первичных элементов правовой материи (нашей “троицы”,способов правового регулирования), и прежде всего соотношения дозволений и запретов, то обнаруживается немалый теоретический потенциал содержащихся в них положений: становится ясным, что четкость, зримая диалектичность приведенных формул вовсе не некие искусные словесные построения, а выражение глубинных закономерностей права, его логики, относящейся в первую очередь к дозволениям и запретам общего характера.

Теперь, после того как в предшествующем разделе главы освещены общие дозволения и общие запреты и отмечен ряд моментов, характеризующих их значение в праве и механизме правового регулирования, есть достаточные данные для того, чтобы понять юридическое существо тех явлений, которые отражены в приведенных формулах.

С точки зрения субстанции права перед нами две пары крепко сцепленных дозволений и запретов, одна из которых возглавляется общим дозволением, а другая - общим запретом.

Первая из этих пар – это тип общедозволительного регулирования. Простейший пример – общее право всех субъектов иметь в собственности имущество и свободно распоряжаться им, за исключением случаев указанных в законе.

Вторая пара – иной тип, который имеет характер разрешительного регулирования. Простейший пример – общий запрет, скажем, в обладании и свободном распоряжении оружием, наркотическими средствами, когда их обладание и использование допускается в виде исключения в разрешительном порядке.

Именно то, что в каждой из упомянутых пар есть общее (либо дозволение, либо запрет) и вместе с тем исключения или изъятия, очерчивающее рамки общего, и показывает их роль в праве. Здесь дается ответ на один из коренных с юридической точки зрения вопросов: на что нацелено регулирование - на предоставление общего дозволения или же на введение общего запрета на поведение субъектов общественных отношений, причем так, что это общее очерчивается соответственно либо конкретными запретами, либо конкретными дозволениями (в различных вариантах и модификациях того или другого). Это позволяет увидеть, как и в каком сочетании глубинные элементы структуры права - дозволения и запреты -- работают на его специфику, на осуществление через механизм юридического регулирования социальной свободы, порядка и ответственности.

Знаменательно, что здесь обнаруживаются весьма четкие закономерности. Если перед нами общий запрет, то ему корреспондируют только конкретные дозволения (разрешительное регулирование). И наоборот, если законодатель установил общее дозволение, то ему по логике существующих здесь связей – юридической логике! - должны соответствовать конкретные запреты (общедозволительное регулирование). Да и вообще общие дозволения и общие запреты, как мы видели, потому только и выделяются из общей массы аналогичных явлений, что они имеют “другую сторону” - соответственно конкретные запреты и конкретные дозволения, и, следовательно, они изначально конституируются в указанных соотношениях общего и конкретного.

Предпосылки рассматриваемых типов правового регулирования связаны с глубинными основами правового регулирования. Если общедозволительный порядок непосредственно связан с социальной свободой, то при демократическом режиме в обществе разрешительный тип правового регулирования, решающим компонентом которого являются общие запреты, ближайшим образом соотносится с необходимостью высокой упорядоченности общественных отношений, организованности общественной жизни и вытекающей отсюда социальной ответственности. Когда лица строят свое поведение в соответствии с началом “только это”, то, поскольку такой порядок не служит выражением тоталитарной власти, достигается положительный эффект – определенность и четкость в поведении, строгое следование тем его вариантам, которые предусмотрены в юридических нормах, индивидуальных правовых актах.

Значение разрешительного порядка помимо прочего заключается в том, что он может служить оптимальным способом упорядочения деятельности государственных органов, должностных лиц, обеспечивающим введение властных функций в строгие рамки и существенно ограничивающим возможности произвольных действий.

Рассматриваемый тип регулирования является не просто доминирующим, а, в сущности, единственным в области юридической ответственности. Последовательное проведение требований строжайшей законности предполагает такое построение юридической ответственности, при котором она в отношении правомочий компетентных органов имеет строго разрешительный характер и потому подчинена началу “только это”, или в иной формулировке – “не допускается иначе, как”.

 

2. Модели (системы) правового регулирования. Рассмотрим вопрос, который является центральным и в какой-то мере итоговым в данной части книги, - о моделях правового регулирования.

Модели или системы правового регулирования во многом сопряжены с задачами, которые представляются людям (государству, законодателям, гражданам) в отношении данного участка жизни общества. Характером задачи, ее содержанием предопределяются и особенности правовых средств, при помощи которых она решается. Речь здесь идет о том, что законодатель заранее, с расчетом на будущее призван вырабатывать и закреплять в законе надлежащие юридические средства (особые формы, комплексы средств, юридические режимы), предназначенные для использования в любом случае, когда возникает соответствующая потребность.

Здесь следует различать две модели (или две системы) правового регулирования:

Первая модель – дозволительное или диспозитивное построение правового материала, суть которого – в предоставлении лицу возможности самому, своей волей определять свое поведение, что открывает простор для действий лица по своему усмотрению, “по произволу” в позитивном значении этого выражения. Модель, логическая схема построения правового материала в этом случае сводится к двум элементам; это – субъективное право + юридические гарантии.

Такого рода юридические гарантии состоят как в возложении на известных лиц определенных обязанностей (допустим, в отношении права собственности – обязанности всех субъектов не совершать никаких действий, нарушающих или ущемляющих право собственника, управомоченного лица), так и в сумме обеспечительных средств, стоящих на страже права лица (в данном примере – требований или “исков”, направленных на возврат владельцу объекта собственности, прекращении действий по ущемлению права и др., и стоящих “за их спиной” судебных, правоохранительных учреждений, их актов и действий, мощи принудительного государственного воздействия). Словом, вслед за указанными двумя элементам тянется цепочка юридических средств – других обязанностей и прав, правовых актов, практических действий, призванных обеспечить реальность субъективного права, практическую возможность его реализации. Замечу, что именно многообразие указанных прав, обязанностей, требований, актов и всех других элементов правовой материи, связанных с правовым регулированием, и делает возможным и даже необходимым обозначать их в суммарном виде в качестве “правового материала” - материала, который с большим или меньшим успехом использует законодатель, юрист-практик.

Вторая модель - обязывающее, императивное построение правового материала. Его суть – в обеспечении организованности, строгого порядка в жизни общества, во взаимоотношениях людей, в обеспечении необходимой общественной дисциплины. И потому исходным пунктом в цепи правовых средств является здесь юридическая обязанность, а двумя главными элементами рассматриваемой модели являются – правовая обязанность + юридическая ответственность. За “спиной” же второго из указанных элементов и в данном случае выстраивается цепочка разнообразных средств регулирования, складывающихся – как и в первой модели - из прав, обязанностей, гарантий, правовых актов, действий и др.

Две модели построения правового материала затрагивают само юридическое существо правового регулирования, имеют универсальное значение для всех отраслей права и должны приниматься во внимание в любом случае законодательной и юридико-практической работы^[141].

3. Модели построения правового материала и “энергетическое поле” правового регулирования. При рассмотрении двух моделей построения правового материала представляется в высшей степени существенным соотнести их характеристику с “энергетическим полем” регулирования, от которого зависит действенность правовых средств, их комплексов.

Это “энергетическое поле” (поле активности или поле сдерживания) обусловлено существующими объективными потребностями, интересами. Наиболее важно, чтобы задачи, во имя осуществления которых строится правовое регулирование, были задачами-интересами конкретных лиц, носителей субъективных прав и обязанностей. Когда задача выступает в качестве задачи-интереса, то это означает, что интерес как мощный фактор как бы сопровождает деятельность по реализации задачи, поддерживая и стимулируя эту деятельность, создает энергию активности, которая все время на протяжении всего пути до достижения результата будет получать своего рода подкрепление, выраженное в интересе, в заинтересованности субъектов деятельности^[142].

В последующем в качестве “живого” примера использования указанных двух систем правовых средств будет кратко проанализирована проблема использования в экономике научных открытий и изобретений. Хотелось бы, чтобы читатель уже сейчас имел в виду этот пример (или, скажем, такой, как проблема инвестиций в народном хозяйстве), попытался бы сам “примерить” к ним излагаемые в данном месте общие теоретические положения.

Если интересы, выражаемые в задачах, являются главным исходным пунктом и ориентиром для выработки и последующего применения правовых средств, то здесь перед нами все же только исходный пункт. Действие же неправовых экономических и иных определяющих регулирующих факторов, проявляющихся через интересы, реализуется не только через такого рода исходный пункт. Мы уже видели, что задача, поскольку она неотделима от интереса, подкрепляется и поддерживается последним также в ходе ее осуществления. Суть же вопроса заключается в том, что есть и другие, причем постоянные и нередко весьма мощные интересы, которые являются каналами действия всей совокупности неправовых регулирующих факторов. Под этим углом зрения процесс осуществления задач до наступления запрограммированного результата все время находится в “энергетическом поле” разнообразных интересов, идущих и от задачи, и от всей совокупности регулирующих факторов, потребностей.

В зависимости от характера и содержания интересов участников общественных отношений это “энергетическое поле” может быть, так сказать, со знаком “минус” (отрицательное поле, поле сдерживания), когда вся сумма интересов и потребностей субъектов противостоит осуществляемой задаче, не согласуется с ней или во всяком случае не создает благоприятных предпосылок для ее реализации. Но “энергетическое поле” может быть и со знаком “плюс” (положительное поле, поле активности), когда решаемая задача соответствует определенным интересам и последние создают благоприятные условия для ее реализации, способствуют достижению поставленной задачи. Отмечая эти два случая, надо иметь в виду, что тут могут быть и случаи промежуточные, менее четко выраженные, а то и сочетающие оба варианта в различных комбинациях.

Действие упомянутых ранее моделей юридического регулирования, их эффективность, надежность, оправданность в значительной мере зависят от того, каково в данном случае “энергетическое поле” - отрицательное или положительное, поле сдерживания или поле активности.

И вот с какой парадоксальной ситуацией мы здесь встречаемся.

На первый взгляд, эффективность, надежность правовых средств обязывающей системы (“обязанность + ответственность”) весьма высоки. С помощью этих средств можно точно обозначить объем, сроки, характеристики результата и энергично добиваться эффекта. Но когда эта система функционирует в “отрицательном поле” (а некоторую отрицательную среду она создает и сама по себе: люди не очень-то склонны подчиняться обязательным требованиям, когда кто-то думает и решает за них), то цепочка правовых средств, идущая от задачи к результату, все время находится под давлением разнообразных, во многих случаях постоянных интересов, которые то и дело могут вклиниваться в эту цепочку, усложнять ее, а порой и лишать силы.

Это нередко становится импульсом к тому, чтобы наращивать принудительное воздействие, ужесточать принудительный юридический инструментарий. Но, увы, и тогда процесс, который с помощью мощных обязывающих юридических средств, как казалось, должен был бы привести к наступлению запрограммированного результата, прерывается, и ожидаемый результат не наступает.

Другая система правовых средств – диспозитивная, дозволительная -, основанная на субъективных правах и гарантиях, на первый взгляд, не представляет собой достаточно надежного социального инструмента. Ведь право лишь дает возможность действовать в определенном направлении, обеспечивает простор для этого. Но воспользуются ли субъекты такого рода возможностью, будут ли последовательны в своем поведении, добьются ли они ожидаемого результата - все это остается за пределами юридической области, и если рассматривать только данный его участок (систему “право + гарантия”), то совершенно неясна результативность действия права, не говоря уже о полной неопределенности в отношении сроков, объема ожидаемой деятельности, точных характеристик результата.

Сама постановка вопроса по поводу указанной неопределенности свидетельствует о том, что здесь допускается функционирование системы “право + гарантия” в условиях упомянутого ранее “отрицательного поля”. Между тем по своей природе диспозитивная система (“право + гарантия”) рассчитана на “положительное поле”, т. е. на такую фактическую ситуацию, когда поставленная задача решается, так сказать, в социально благожелательной атмосфере, когда, следовательно, к ее решению подключается и интерес. И правовые средства данной группы (право плюс гарантия), рассчитанные именно на такую атмосферу, на такое “положительное поле”, обеспечивают тем самым высокую степень результативности. А это означает, что поставленная задача будет решаться “сама” и ожидаемый результат будет достигнут с большей степенью вероятности, нежели при обязывающей системе, основанной на обязанностях и мерах принуждения (обязанность + ответственность).

 

4. Факты из российской жизни. Вот иллюстрирующая изложенные положения реальная проблема, о которой ранее уже упоминалось. Речь идет о применении в экономической жизни тех научных открытий, изобретений, которые дают обществу наука, изобретательская мысль.

Какая система юридических средств в данном случае может быть признана наиболее эффективной7 Казалось бы, обязывающая система - система строгих юридических обязанностей, подкрепляемая достаточно жесткой ответственностью. На первый взгляд может показаться вполне оправданным установление порядка, в соответствии с которым директора предприятий обязывались бы в предельно короткие сроки, притом под угрозой ответственности, максимально использовать в производстве все поступившие в распоряжение предприятий изобретении, научные открытия. На этом в общем-то и построен в плановой социалистической экономике режим регулирования в данной области.

Но такого рода режим показал сваю полную неэффективность, несмотря на то, что вышестоящие государственные органы упорно стремились провести его в жизнь. Почему? Да потому как раз, что предприятиям обычно невыгодно отказываться от уже привычного производства, налаживать новое, идти на риск, иметь дело с беспокойными изобретателями. Словом, действующий специфический местническо-хозяйственный интерес постоянно блокирует кажущуюся четкой систему обязывающих правовых средств, прерывает ее, преграждает ей путь к ожидаемым результатам.

Каков же выход из создавшейся ситуации? Выход один: применить дозволительную (диспозитивную) систему юридических средств, построенных на субъективных правах и их гарантиях,

В современных условиях России такая “смена вех” идет, к сожалению, с трудом: пока в российской экономике, еще не сложилось, во всяком случае в качестве постоянного, универсального и устойчивого фактора, “положительное поле”, в котором только и может работать дозволительная система юридических средств, т. е. еще нет общей, устойчивой, свободно реализуемой заинтересованности предприятий в использовании изобретений, технических новшеств. И такое “положительное поле” не сложилось в результате так и не преодоленного наследия прошлого, тотальной бедности, сохранившихся порядков государственного всевластия и вытекающей отсюда противоречивости реформ, когда вместо свободной конкурентной рыночной экономики доминирующее значение приобрел строй прогосударственного номенклатурно-кланового капитализма.

Вместе с тем на тех участках современной российской экономики, где преимущественно на основе инициативного мелкого и среднего предпринимательства тенденции свободного конкурентного хозяйствования начали пробивать себе путь, весьма заметны симптомы создания и упрочения указанного “поля”, а в этой связи – интенсивного, нарастающего использования передовых научных открытий, новейшей техники (когда к тому же инвестиции, притом – во многом “собственные” - эффективное использование в производстве).

Примечательно, что эффективность (или неэффективность) указанных двух правовых систем, обязывающей и дозволительнойй, является надежным показателем успеха (или неуспеха) зкономико-социальных преобразований, в частности того, насколько жизнь людей начинают определять естественные жизненные интересы. Тот факт, например, что до сих пор, несмотря на широковещательные победные реляции, инвестирование из доходов хозяйствующих субъектов не основывается на системе “право + гарантии” (и все громче раздаются голоса о необходимости более энергичного использования в этой области жестких государственных мер), - верный показатель того, насколько скромны результаты экономических реформ в России.

 

 

О ЛОГИКЕ ПРАВА

1. Логика права – логика особого порядка. Как свидетельствует разработка общетеоретических проблем, стоит только выйти за пределы атомистического (догматического) освещения права и попытаться увидеть характерные для “атомов” - фрагментов юридической догмы - связи и соотношения, особенно при их рассмотрении в движении, в процессе регулирования, так сразу же дает о себе знать логика права (как выражение специфических закономерностей, отличающихся жесткой последовательностью)

Вместе с тем здесь с самого начала нужно с предельной строгостью отметить и другое, о чем уже было упомянуто в самом начале этой, второй части книги. Логика права не сводится ни к формальной (математической, алгебраической) логике, ни к диалектической, ни к какой-либо другой. Что, помимо всего иного, и делает право в высшей степени своеобразной, уникальной областью социальной действительности.

Вот к примеру – логическая связь между правоотношениями и юридическими нормами. При наличии определенных жизненных обстоятельств, предусмотренных а законе (юридических фактов), из юридических норм с неизбежностью логически “следует”, что известные субъекты становятся носителями субъективных юридических прав и обязанностей. Такого рода связь общим образом можно повести под разряд причинных связей, связи между причиной и следствием. Тем не менее и под таким углом зрения она уникальна, характерна только для права. Ибо кроме права, заложенных в нем механизмов нет в окружающем нас мире ничего, что в данном случае с неизбежностью привело бы при наличии указанной “причины” (общего правила + предусмотренного им жизненного факта) наступление указанного “следствия” - возникновение у определенных лиц юридических прав и обязанностей.

А что представляет собой вообще связь между субъективным правом и юридической обязанности, которая в юриспруденции обозначается в качестве “правоотношения”? Подобная связь между юридической возможностью в виде правомочия требования, с одной стороны, а с другой – обязанности к определенному поведению вообще, даже общим образом, не могут быть поведены под разряд известных связей, которые имеют логический характер. Кроме опять-таки – тех, которые характерны для сферы права.

Не менее поразительна в рассматриваемом отношении та логика, которая свойственна общим дозволениям и общим запретам. Ведь именно в праве – и только в праве! – они находятся в жесткой связи с “другой стороной” - с “условиями”, а также – с исключениями, изъятиями из общего дозволения или общего запрета. Более того, для них – как два столетия тому назад показал Кант – в области права характерна зависимость от условий, определяющих с органической стороны границы “общего” (скажем, обусловленность свободу юридически значимых договоров сферой внешних отношений между лицами, а не “согласием” в духовной жизни человека).

 

2. Основания. Сам факт этого феномена – особой юридической логики – вызван к жизни определяющей особенностью позитивного права (о чем в общей форме уже упоминалось) - тем, что органически свойственное праву долженствование – и это парадоксальная черта юридической материи - едино с наличной реальностью, по нескольким направлениям “выходит” на реальную жизнь; и именно в таких “выходах” на реальную жизнь, в единении должного и сущего, причем – таком, когда реализуется предназначение юридической регуляции, и состоит важнейшая, определяющая черта мира права.

Что это за “выходы”? Здесь два существенных момента.

Прежде всего долженствование в праве имеет такой характер, в соответствии с которым в нем наличествует своего рода “заряженность”; - в нем как бы заложено активное стремление, органическая направленность на то, чтобы реально, фактически существующие отношения стали такими, какими они должны или могут быть (и стало быть, с другой стороны, - чтобы “должное” стало желаемым “сущим”).

Весьма убедительно своеобразие “должного” в праве показал И. А. Покровский. С его точки зрения право “есть не только явление из “мира того, что реально есть“, оно в то же время и некоторое стремление в “мир должного“”^[143]. Оно “есть не просто социальная сила, давящая на индивидуальную психику, а сила стремящаяся, ищущая чего-то вне ее лежащего”^[144]

Здесь кстати наглядно проявляются своеобразные черты действующего права (допустим в отличие от исторических документов – ранее действовавших законов или же – от проектов законодательных документов). Юридические нормы издаются и вводятся в действие именно для того, чтобы содержащиеся в них положения – о должном и возможном - стали реальностью, фактически воплотились в реальной жизни.

В соответствии с только что отмеченной особенностью долженствования в праве в обществе формируются такие особые средства и механизмы, связанные с практической деятельностью людей и власти (институты правоохраны, правосудия, исполнения юрисдикционных решений и др.), которые предназначены для того, чтобы предписания юридических норм претворялись в жизнь, становились реальностью.

И второй существенный момент. То “должное”, которое характерно для юридических норм, призвано и в изначальном своем виде и в процессе перехода в реальность реализовать предназначение права, в том числе – с регулятивной стороны. В том числе – обеспечить предельную определенность складывающихся фактических отношений, а также прочность, надежность гарантий и преимуществ, которые дает право людям.

Не упустим из поля зрения и то, что для мира права характерна и такая наличная реальность (“сущее”), отличающееся зримыми, осязаемыми внешними характеристиками, с которыми сопряжено само бытие позитивного права. Это – источники права, т.е. формы права, в первую очередь писанные нормативные юридические акты (законы), в силу которого должное в праве обретает строго юридический характер и сообразно этому оснащается системой правовых средств, придающих позитивному праву предельную определенность по содержанию, прочность и надежность свойственных праву гарантий и преимуществ для людей.

И вот, когда в ходе общетеоретического анализа удается возвысится над сугубо атомистическим уровнем видения права и перед нашим взором предстают не отдельные фрагменты правовой действительности – нормы, субъективные права, юридические факты и т. д., а их блоки, “связки” и “механизмы”, то и оказывается, что в такого рода блоках, “связках” и “механизмах” как раз и обнаруживается особая, во многом уникальная юридическая логика. Ибо в указанных блоках, “связках” и “механизмах” отдельные юридические явления находятся в таком соотношениях, которые призваны закономерно и неуклонно вести от должного, которое только записано в нормативных документах, к фактически реальному, и отсюда “превращать” это формально должное в реальность. Причем – такую фактическую реальность, в которой реализуются достоинства юридической формы, ее способность обеспечить строгую определенность складывающихся отношений, их прочность и надежность.

Тут-то и выясняется, что юридические нормы “заряжены” правоотношениями, а те в свою очередь – “заряжены” актами реализации. Потому-то в своей последовательной связи они и образуют своеобразную логическую цепь – механизм правового регулирования. Такая же своеобразная юридическая логика стала обнаруживаться в других “связках” правовых явлений. В глубоких пластах правовой материи, как становиться все более ясным, существует нечто такое (логика!), что закономерно ведет к следующим звеньям цепи правовых явлений, а в конечном итоге – к определенным, как бы заранее “запрограммированным” результатам. Или, скажем, в области юридической техники и толкования, - закономерно ведет от буквального текста к действительному содержанию нормативных положений

 

3. Еще один аспект. Путь к пониманию смысла права. И вот еще один аспект долженствования в праве, на что, к сожалению, даже последовательные сторонники нормативизма, не обращают внимания (хотя здесь – одна из принципиально важных черты права, намечающей путь к пониманию самых его “глубин”, его смысла). Это – то обстоятельство, что долженствование в праве охватывает не только - а при развитых юридических формах даже “не столько” - свои прямые юридические аналоги, т.е. то, что в самом точном значении является “должным” – позитивные обязанности и запреты. Долженствование в праве охватывает также, на первый взгляд с ними нечто противоположное, даже несовместимое, - юридические дозволения.

Отсюда – своеобразие юридической материи, которая характеризуется тем, что присущее ей долженствование преимущественно выражается в юридических возможностях – в субъективных юридических правах, представляющих удивительный сплав “должного” и “возможного”, точнее – такого “должного”, которое для субъектов выступает в качестве субъективных права, т.е. юридических возможностей.

Вот почему юридическая логика, притом логика – более глубокого социального и юридического значения (чем та, о которой говорилось ранее, например, при характеристике структуры отраслей права, механизма правового регулирования), дает о себе знать в более сложных связях и соотношения в области права, в частности, в типах и моделях правового регулирования, наиболее ярких проявлениях принципиальных особенностей мира права. Тех проявлениях, в соответствии с которыми “сцепления” частиц правовой материи сосредоточивается вокруг субъективных прав, неуклонно и жестко “ведет” к ним и значит “ведет” к свободе и активности людей.

Есть здесь своего рода научное предзнаменование. Даже без углубления в существо возникающих в данном случае проблем, думается, для исследователя права становиться все более ясным, что важно не просто констатировать существование типов и моделей регулирования..В этих соотношения строго проступает самое основательное и сокровенное в юридической логике.. Логика права высшего порядка. Сложные построения в праве неуклонно “ведут” к том, что субъективные права и выражающие его юридические структуры должны стать доминирующими, главенствующими на данном участке жизни общества, находящегося в эпохе перехода к либеральным цивилизациям.

С этой точки зрения общедозволительный порядок является не только прямым и органичным выражением расширяющейся глубокой социальной свободы, характерной для либеральных цивилизаций, но и выражением воплощающихся в правовой материи на новой стадии истории общечеловеческих начал, а с юридической стороны - утверждающегося в ходе прогресса человечества дозволительного в целом характера правового регулирования. А это все – как попытается показать автор в третей части книги – и раскрывает смысл права, его место и мирозданческое предназначение в жизни людей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Часть третья

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Ф И Л О С О Ф И Я П Р А В А

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава первая

ФИЛОСОФИЯ ПРАВА. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ^[145]

 

ФИЛОСОФИЯ ПРАВА КАК НАУКА

1.Вершина юридических знаний. Философия права – это одна из областей общетеоретических правовых знаний. Но она не является частью или простым продолжением теории права - ни первичных обобщенных данных юридической догматики, ни данных правовой теории, осмысливающей логику права (хотя всецело опирается на эти данные, особенно по логике права, активно использует их в философских разработках)..

Философия права – это новая, наиболее высокая с т у п е н ь осмысления права, в известном смысле вершина обобщенных юридических знаний. Затрагивая проблемы историко-логического порядка[146], историю формирования и развития понятий о права отражающих реальные общественные отношения[147], надо не упускать из поля зрения тот качественной новый поворот в самом подходе к праву, который характерен для этой, философской, области научных знаний о праве.

Этот качественно поворот в подходе к праву заключается в том, что философия права представляет собой науку о праве в жизни людей, в человеческом бытии. Она предстает как научная дисциплина, которая призвана дать м и р о в о з з р е н ч е с к о е объяснение права, его с м ы с л а и п р е д н а з н ч е н и я для людей, каждого человека, обосновать его под углом зрения сути человеческого бытия, существующей в нем системы ценностей. Именно тогда, с точки зрения общефилософской, удается, как отмечает А.И. Покровский, показать «биение живого общечеловеческого дух, ввести их (правовые проблемы – С.А.) в круг идейных интересов всякого мыслящего гражданина»[148].

Таким образом, решающее значение в философии права имеет ее “мировоззренческий стержень” - мировоззренческое понимание права (по Гегелю - “мыслящая себя идея права”, “разумность права”), постижение смысла права, выраженных в нем ценностей. И поэтому по итоговым своим выводам философия права, нацеленна на постижение самого сокровенного в праве, а отсюда освещать коренные проблемы жизни общества - место права в развитии и судьбе общества, пути его развития, его влияние на будущее, перспективы человечества.

 

2. Два уровня. Отмечая некоторые обобщенные характеристики философии права, нужно вместе с тем исходить также из того, что данная научная дисциплина может строиться в д в у х науковедческих плоскостях и соответственно выступать в одном из двух качеств:

- в качестве исконно-философской дисциплины, рассматривающей право под углом зрения определенной универсальной философской системы или системы историко-философских разработок;

- в качестве интегрированной, философско-правовой области знаний, когда на основе определенной суммы философских идей осуществляется научная проработка правового материала.

П е р в ы й из указанных уровней философии права вполне закономерен. Право - какое бы значение этой категории ни придавать - представляет собой социальное (или – природно-социальное) явление, и любая философская система, претендующая на универсальность, а также историко-философские разработки неизбежно включают в поле своего осмысления также и это явление социальной жизни.

Именно здесь возможно формирование специальной философской науки, привлекающей правовой материал, но остающейся в рамках данной системы философских знаний, строго на “почве философии”.

Наиболее ярким, выразительным примером осмысления права в контексте универсальной философской системы является философия права Гегеля.

И вот здесь, во взглядах на право Гегеля, есть пункт, на котором - с учетом последующего материала - хотелось бы сразу остановить внимание.

При философском истолковании права Гегель, хотя и по ряду позиций продолжил и углубил идеи о природно-естественной основе этого феномена, всё же в основном сосредоточил мысль на его характеристике с точки зрения сути своего миропонимания - логики абсолютного духа[149]. И с этой стороны - как мне представляется - выделив философию права как фундаментальную часть всей своей философской системы, оттенил в ней то, что роднит философию с правом - идею обоснованности действительности, в обществе - обоснованности процессов, поведения и поступков.

Вот почему, кстати сказать, в гегелевской философии права (она так и названа великим философом “философией права”) столь много уделено место и внимания не непосредственно юридическим явлениям, а широкому спектру категорий - нравственности, моральности, состоянию и развитию духа - всему тому, что позволяет определять обоснованность процессов, действий, поступков, а в более широком плане - обоснованность всего сущего.

По парадоксальным, причудливым зигзагам развития человеческого духа такое, воистину философское понимание “права”, по всем данным, стало предпосылкой для марксистов, материалистических последователей гегелевской диалектики, о чем с ударением говорили и Маркс, и Ленин (да еще с нацеленностью на “изменение мира”), и отсюда - к формированию такого супернадчеловеческого понимания рассматриваемой категории, которое характеризует коммунистическую революционную идеологию.

В т о р о й, интегрированный, фи