Концепция заинтересованных групп Артура Бентли

Идея рассмотрения политического процесса в контексте взаимоотношения заинтересованных групп, оказывающих давление на правительство с целью принудить его подчиниться их воле, принадлежит американскому политологу А. Бентли (1870 - 1957). Он является родоначальником теории заинтересованных групп, которую сформулировал в работе «Процесс правления. Изучение общественных давлений» (1908).

Анализ политики как взаимодействия реальных участников политического процесса, введение в политологию понятия «группа давления» было вызвано стремлением преодолеть ограниченность институционального подхода. Согласно последнему, политическая жизнь сводится к деятельности официальных институтов власти, которые принимают решения на основе своих конституционных полномочий. Однако анализ конституционного устройства власти не позволял понять, почему принимаются те или иные решения и кто действительно контролирует власть. Эмпирически наблюдаемая политическая реальность оказывалась намного сложнее и динамичнее, была пронизана противоречивым взаимодействием предпочтений, установок, стереотипов поведения ее участников.

В основе теории А Бентли и его подхода к изучению государственного управления лежит понятие «деятельность людей».В жизни эта деятельность обусловлена интересами людей и направлена на их реализацию. Свои цели люди достигают не индивидуально, а через группы, в которые они объединены на основе общности интересов. Таким образом, политика предстает как взаимодействие заинтересованных групп, преследующих свои цели. Эти группы (т. е. олицетворяемые ими общественные силы) понуждают правительство принимать выгодные для них решения.

По существу, политические решения властей являются результатом соотношения сил между соответствующими группами. «Все явления государственного управления, - замечал А Бентли, - есть явления групп, давящих друг на друга, образующих друг друга и выделяющих новые группы и групповых представителей (органы или агентства правительства) для посредничества в общественном соглашении». Поскольку правительственные институты, считал А. Бентли,выступают как бы частью деятельности групп, постольку эти институты невозможно рассматривать в качестве изолированных образований, они должны быть описаны лишь в терминах «глубинных интересов», выражающих цели соответствующих групп. Следовательно, анализ государственного управления должен основываться на эмпирическом наблюдении результатов взаимодействия заинтересованных групп.

 

36. Основные идеи эссе: «Понятие политического» (Д. Богданов)

Карл Шмитт (1888-1985) —немецкий политический мыслитель и теоретик права, автор более 30 научных трудов, среди которых наиболее известны: «Диктатура» (1921), «Понятие Политического» (1928), «Легальность и легитимность» (1932), «Политическая теология» (1922).

 

Авторитетное решение и господство -основа политики.

Основное политическое различение есть различение друга и врага. Первично понятие врага.

Враг - борющаяся совокупность людей, которая противостоит другой такой же совокупности. Враг есть лишь общественный враг, борьба между ними есть борьба на уничтожение, т. е. война: Политическое - не столько сама борьба, сколько та сфера поведения людей, которая формируется ввиду реальной возможности борьбы.

 

Определяющее значение для понимания наследия Карла Шмитта имеет работа «Понятие политического».

 

Обращаясь к политико-правовой проблематике, Ш. активно вводит в обращение понятие «политического». Оно используется для обозначения политики как независимого социального начала, существующего наряду с экономикой, правом, этикой и др.

«Государство - политический статус народа, организованного в территориальной замкнутости».

Определение сущности государства уже предполагает некоторое понимание политики, которая имеет своим предметом нечто большее, чем управление государством.

 

Феноменологические основания политики находят выражение в специфически политическом различении «друг - враг». Подобно различению «добро-зло» в этике, «прекрасное-безобразное» в эстетике, «выгодно-невыгодно» в экономике, оно конституирует своеобразие и уникальность мира «политического». Сфера разделения на друзей и врагов - это та линия, за которой, начинается сфера «политического».

 

«Враг» в концепции Ш. глубокий смысл- э то не просто личный враг, неприятель, соперник. В политике имеется в виду враг только публичный, враг всего народа (поэтому «врага в политическом смысле не требуется лично ненавидеть»). «Враг- это только борющаяся совокупность людей, противостоящая точно такой же совокупности». В отличие от личного врага, публичный враг не обязательно зол и безобразен - хотя этические и эстетические критерии очень частопривлекаются для того, чтобы вызвать ненависть к нему («а отсюда и наоборот: морально злое, эстетически безобразное или экономически вредное от этого еще не оказывается врагом; морально доброе, эстетически прекрасное и экономически полезное еще не становится другом»).

 

«Он есть именно иной, чужой, так что в экстремальном случае возможны конфликты с ним, которые не могут быть разрешены ни предпринятым заранее установлением всеобщих норм, ни приговором "непричастного" и потому "беспристрастного" третьего».

Отношения с ним могут быть вполне выгодны в экономическом плане. Но однажды он становится врагом и в качестве такового отрицает сам способ бытия, который сложился в данном обществе («инобытие чужого есть отрицание собственного рода существования, и потому оно < инобытие чужого> отражается или побеждается, дабы сохранен был свой собственный, бытийственный род жизни»). Это значит, что отношения между государствами обострились до того, что приобрели характер политической противоположности, т.е. реальной возможности вооруженной борьбы. Возникает угроза физического уничтожения и, как результат крайнего обострения политических противоречий, - война («бытийственное отрицание чужого бытия»).

 

«В войне противники... открыто противостоят друг другу... так что различение друга и врага тут уже не является политической проблемой, которую надо решать солдату». Война предполагает «уже наличествующее политическое решение о том, кто есть враг». Война - это не цель и даже не содержание политики. Однако ее реальная возможность создает «поле напряжения» для специфически политического поведения. «Войну не надо воспринимать как нечто идеальное или желательное, а, скорее, она должна оставаться в наличии как реальная возможность, покуда смысл имеет понятие врага».

 

 

"Друг/враг" отнюдь не означает, что определенный народ вечно должен быть другом или врагом определенного другого народа или что нейтральность невозможна или не могла бы иметь политического смысла. Только понятие нейтральности, как и всякое политическое понятие, тоже в конечном счете предполагает реальную возможность разделения на группы "друг/враг", а если бы на земле оставался только нейтралитет, то тем самым конец пришел бы не только войне, но и нейтралитету как таковому, равно как и всякой политике, в том числе и политике по избежанию войны, которая кончается, как только реальная возможность борьбы отпадает. Земной шар был бы миром без различения друга и врага и, вследствие этого — миром без политики.

 

В ойне не нужно быть ни чем-то благоспасительным, ни чем-то морально добрым, ни чем-то рентабельным («справедливость также не принадлежит к понятию войны; конструкции, содержащие требование справедливой войны, обычно служат опять-таки какой-либо политической цели»). Этот простой вывод по большей части запутывается тем, что религиозные, моральные и другие противоположности усиливаются до степени политических и могут вызывать решающее образование боевых групп друзей или врагов.

 

Если государство «во имя человечества» борется со своим политическим врагом, то это не война человечества (т.к. человечество как таковое не может вести никакой войны, ибо у него нет никакого врага, по меньшей мере, на этой планете), но война, для которой определенное государство пытается в противоположность своему военному противнику оккупировать универсальное понятие, чтобы идентифицировать себя с ним (за счет противника) подобно тому, как можно злоупотребить понятиями "мир", "справедливость", "прогресс", "цивилизация", чтобы истребовать их для себя и отказать в них врагу.

 

Если бы вражда пацифистов против войны стала столь сильна, что смогла бы увлечь их в войну против не-пацифистов, в некую " войну против войны ", то тем самым было бы доказано, что она имеет действительно политическую силу, ибо крепка настолько, чтобы группировать людей как друзей и врагов. Если воля воспрепятствовать войне столь сильна, что она не пугается больше самой войны, то она, значит, стала именно политическим мотивом, т.е. она утверждает, пусть даже лишь как крайнюю возможность [...], войну. В настоящее время (для Шмитта) это кажется самым перспективным способом оправдания войны. Война тогда разыгрывается в форме "последней окончательной войны человечества". Такие войны — это войны, по необходимости, особенно интенсивные и бесчеловечные, ибо они, выходя за пределы политического, должны одновременно умалять врага в категориях моральных и иных и делать его бесчеловечным чудовищем, которое должно быть не только отогнано, но окончательно уничтожено, то есть не является более только подлежащим водворению обратно в свои пределы врагом.

Политическое может извлекать свою силу из различных сфер человеческой жизни, из религиозных, экономических, моральных и иных противоположностей; политическое не означает никакой собственной предметной области, но только степень интенсивности ассоциации или диссоциации людей, мотивы которых могут быть религиозными, национальными (в этническом или в культурном смысле), хозяйственными или же мотивами иного рода и в разные периоды они влекут за собой разные соединения и разъединения. Реальное разделение на группы друзей и врагов имеет столь определяющее значение, что неполитическая противоположность в тот самый момент, когда она вызывает такое группирование, отставляет на задний план свои предшествующие критерии и мотивы: "чисто" религиозные, "чисто" хозяйственные, "чисто" культурные и оказывается в подчинении у совершенно новых, часто весьма непоследовательных и "иррациональных" условий и выводов отныне уже политической ситуации. Во всяком случае, группирование, ориентирующееся на серьезный, военный оборот дел является политическим всегда.

 

Если противодействующие хозяйственные, культурные или религиозные силы столь могущественны, что они принимают решение о серьезном обороте дел, исходя из своих специфических критериев, то именно тут они и стали новой субстанцией политического единства. Если они недостаточно могущественны, чтобы предотвратить войну, решение о которой принято вопреки их интересам и принципам, то обнаруживается, что критической точки политического они не достигли. Если они достаточно могущественны, чтобы предотвратить войну, желательную их государственному руководству, но противоречащую их интересам или принципам, однако недостаточно могущественны, чтобы самостоятельно, по своим критериям и по своему решению назначать войну, то в этом случае никакой единой политической величины в наличии больше нет.

 

Дипломатия может и должна строить отношения междугосударствами, избегая войны, но она не может и не должна забывать о возможности такого поворота событий. Своеобразие «политического» заключается в том, что оно не имеет своей предметной области и черпает силу из других сфер. Нельзя сказать о «чисто» политических противоречиях. «Политическое» является только степенью интенсивности обострения иных - религиозных, экономических, национальных ипрочих проблем. Это означает, что достигая определенного градуса, противостояние переходит в качественно иную стадию. Такой тип отношений подчиняет себе все другие и отныне уже не важно, каковы были первоначальные мотивы противостояния.

 

«Политическое» есть высшая степень ассоциации и диссоциации людей. Оно подчиняется своим законам, которые зачастую оказываются выше этических норми экономической целесообразности.

 

Политическое противоречие способно столкнуть друг с другом в гражданской войне соседей, братьев, отцов и детей. «Внутригосударственные противоположности обретают большую интенсивность, чем общая внешнеполитическая противоположность другому государству. Если партийнополитические противоположности внутри государства без остатка исчерпывают собой противоположности политические, то тем самым достигается высший предел "внутриполитического" ряда, то есть внутригосударственное разделение на группы "друг/враг"». При этом,если организованные партии внутри государства в состоянии обеспечить для своих сторонников больше защиты, чем государство, то государство становится в лучшем случае придатком этих партий.

 

Важнейшую роль в концепции «политического» играет государство. Различение «друг - враг» требует компетентности и единства воли. Но общество представляет собой совокупность конкурирующих и соперничающих между собой групп. Лишь государство является тем «главенствующим единством», которое является политическим по своей сути. Во-первых, оно обладает безусловным приоритетом перед хозяйственными, профсоюзными и иными объединениями, потому что предполагает самое сильное из возможных разделений - разделение на друзей и врагов. Всеостальные виды внутригосударственного разделения «снимаются», отступают на задний план, перед разделением политическим. Лишь в государстве как политическом единстве люди способны противостоять другой политической совокупности в открытой вооруженной борьбе.Во-вторых, именно государство выступает в роли субъекта, имеющего исключительное право решать, достигло ли противоречие градуса «политического» и кто может считаться врагом, а кто другом. В концентрированном виде это правовыражается в jus belli (праве объявления и ведения войны).

 

В политико-правовой науке Ш. значится как представитель децизионизма. Децизионисты в противовес нормативистам (Г. Кельзен и его сторонники) утверждали, что определяющая роль в государстве принадлежит не праву (норме), а решению. Государственная власть имеет право решать в тех случаях - и в этом ее глубинная суть, - когда под вопросом судьба сообщества как такового. В таких случаях норма, закон - слабый помощник. Право призвано регулировать устоявшееся и привычное. Дело политики - непредвиденное, уникальное, неподдающееся нормированию. Экстремальные ситуации (в терминологии Ш. это «серьезный случай») - требуют незамедлительного авторитетного решения, право на которое обусловлено суверенитетом власти. Всякие попытки присвоить себе такое право одной из групп внутри государства означает посягательство на его суверенитет и ведет к гражданской войне. Аналогично и во внешнеполитическомплане отказ либо лишение государства права

решать в отношении друзей и врагов означает утрату суверенитета и включение его в другое, более дееспособное политическое единство. Ш. часто не совсем заслуженно упрекают в неправомерном

сужении сферы «политического» до межгосударственных отношений. На самом деле «политическое» внутри государства, по Ш., присутствует не в меньшей степени. Вся разница в том, что противоречия между группами внутри государства не «вызревают» до степени политического противостояния - этому препятствует прежде всего само государство. Внутренние конфликты имеют «вышестоящую» инстанцию, способную урегулировать их силой права. В конфликтах между государствами такой инстанции (обладающей безусловной обязательностью решений) быть не может (в противном случае под сомнение ставится суверенитет). А значит, по крайней мере гипотетически, сохраняется возможность войны. Тем самым «политическое» в межгосударственных отношениях проявляется с большей очевидностью, чем внутри. Ш. выступал как непримиримый критик либерализма, растворяющего, по его мнению, «политическое» в экономической конкуренции и этических разногласиях («либерализм в типичной для него дилемме "дух/экономика" попытался растворить врага, со стороны торгово-деловой, - в конкуренте, а со стороны духовной — в дискутирующем оппоненте »).

 

 

37. Структура гражданского общества, условия появления и формирование. (Н. Лукашев)

 

Впервые термин «гражданское общество» был введен Гегелем в его работе «Философия права». Гегель предложил рассматривать общество как диалектическую совокупность отношений между семьёй, гражданским обществом и государством. Хотя сама идея гражданского общества может быть найдена у Аристотеля и Цицерона. Согласно Аристотелю, истинное гражданство существует только там, где верховная власть действует в интересах всеобщего благ, и возможно только с появлением гражданина как самостоятельного, сознающего себя таковым, индивидуального члена общества, наделенного комплексом прав и свобод, но одновременно несущего ответственность перед обеством за свои поступки.

Основная идея гражданского общества основана на соединении представлений о принципах совместной жизни людей в обществе и развитии личности.

Согласно А. Токвилю гражданское общество — сообщество свободных ассоциаций граждан и индивидов, независимых от государства и контролирующих его деятельность с точки зрения гражданских свобод.

Многие современные исследователи считаю, что гражданское общество зараждается в конце 18 — первой половине 19 века в старнах Западной Европы и Северной Америки в процессе промышленных и политических революций.

Согласно Э. Блеку, главные компоненты и основные ценности гражданского общества сложились в Европе в 18в. Они соединяли представления о нормах индивидуального существования и контракотных отношений между индивидами, а также между индивидом и группой, включали требования личной безопасности, право на частную жизнь, принцп равенства всех перед законом, признание индивидуальных различий, уважение другого человека.

По мнению Ю.Хабермаса, гражданское общество представляет собой сферу интеракции и коммуникации свободных автономных индивидов и общественных внегосударственных внеэкономическиъ ассоциаций, а также частную сферу. Именно в них формируются ценности, идевлы, ориентации.

ДЖ. Коэн и А. Арато считали, что гражданское общество включает сферу «социальной интеракции между экономикой и государством», в ом числе самого близконо общения (н-р, семьи), объединений, социальных движений, публичной коммуникации.

Для Ф. Шмиттера в гражданском обществе важна система самоорганизуующихся медиаторных (посреднических) групп, которые относительно независимы как от государства, так и от единиц производства и воспроизводства (корпораций и семей), способны планировать и осуществлять акции в общественнх интересах, принимая уже сложившиеся гражданские и правовые нормы и не стремясь принимать на себя общие функции управления политикой или подменять собой структуры государственной власти или частные институты производства/ воспроизводства.

В период Нового времени было принято противопоставлять гражданское общество государству, но современные теории не всегда стоят на схожих позициях. Многие рассматривают гражданское общество как феномен, возникающий самопроизвольно и развивающийся самодостаточно. И. Валлерстайн считает сильное государство, способное обеспечивать конституционные гарантии свободного развития всех членов общества, обязательным условием формирования гражданского общства.

Гражданское общество возможно лишь при функционировании правового государства, ограничивающего свои притязания на полное подчинение общества государству и бюрократии.

Для формирования полноценного гражданского общества необходимо выполнение ряда условий, в частности: освобождение человека из-под жесткого контроля государства, потребность индивида в свободе, автономия государственных структур и гражданских ассоциаций, солидарность людей, их способность к коллективным действиям, сформированная гражданская культура.

Также стоит отметить позицию английского политолога Д. Грина описанную им в книге «Возвращение в гражданское общество». Он считает, что современные государства «всеобщего благосостояния» уменьшают сферу действия гражданского общества и в следствии этого качество услуг, предоставляемых государством гораздо хуже, чем качество аналогичных услуг, предоставляемые гражданским обществом. Он считает, что современным государствам необходимо расширить сферу влияния гражданского общества. В гражданском общстве он видит механизм по обучению людей ответственности, которая необходима для нормального функционирования демократии.

Позиция М. Оукшота близка к позиции Грина. Оукшот считает, что свобода, которой так наслаждаются европейцы, есть не абстракция, а определенный образ жизни, к которому человек приыкает. «Свобода не является следствием ни отделения церкви от государства, ни господства закона, ни частной собственности, ни парламентской формы правления, ни закона habeas corpus, ни независимости суда — ни вообще какого-либо из тысячи учреждений и установлений, свойственых нашему обществу; свобода есть следствие существвания их всех, а именно, она есть следствие отсутствия в нашем обществе центров всеподавляющей конуентрации власти». Из этого высказывания мы можем сделать вывод, что для Оукшота гражданское общество — залог существования свободы в обществе.

 

38. Характеристика политического сознания (А. Дмитричев)

Источники: учебник Мухаева, учебник Соловьева

В политической сфере характер функционирования институтов власти, формы поведения разнообразных субъектов и все иные проявления активности человека непосредственно зависят и формируются на основе его идей, воззрений, чувств и иных духовных явлений. Наиболее общей категорией, отражающей всю совокупность чувственных и теоретических, ценностных и нормативных, рациональных и подсознательных представлений человека, которые опосредуют его отношения с политическими структурами, является «политическое сознание». Иными словами, политическое сознание отражает все те идеалы, нормы и иные воззрения человека, на которые он ориентируется и которые использует для адаптации к механизмам власти и выполнения в политике присущих ему функций.

Таким образом, по своему содержанию политическое сознание отражает все неинституциональные компоненты политической сферы общественной жизни. Тем самым оно показывает, что изменения в деятельности органов власти и управления, налаживании межпартийных отношений и других политических процессах так или иначе обусловлены субъективными позициями элитарных и неэлитарных слоев. Разнообразие подвижных и изменчивых человеческих взглядов формирует разнонаправленные политические процессы, ту стереологику политических взаимодействий, которая представляет многообразный поток человеческой жизни в публичной сфере. Эта генетическая зависимость политики от политического сознания превращает ее в непрерывный процесс опредмечивания идей и представлений (воплощения определенных взглядов и представлений в поступках человека, функциях институтов) и их распредмечивания (отражения политических явлений в определенных оценках, доктринах, воззрениях).

В науке в настоящее время сложились две точки зрения на сущность политического сознания. Так, сторонники бихевиорального подхода рассматривают политическое сознание как форму рационального мышления человека, всю ту совокупность его воззрений и представлений, которую он использует при осуществлении своих ролей и функций в сфере власти. Иными словами, с этой точки зрения политическое сознание предстает как развернутое и как бы наложенное на политику мышление человека. При таком подходе отсутствуют какие-либо специальные требования к выработке человеком своих позиций, оценок политических событий. А, следовательно, снимается и проблема формирования политического сознания.

Второй, аксиологический, подход относится к политическому сознанию как к определенному уровню социального мышления. С этой точки зрения в него входят также различные обыденные, общечеловеческие воззрения и ценности человека, но суть политического сознания людей определяется его способностью и умением вычленять их групповые интересы, сопоставлять их с другими групповыми потребностями, а также видеть пути и способы использования государства для решения задач по их реализации. Таким образом, политическое сознание понимается как тот уровень представлений, на который может подняться человек для оптимизации своего политического участия и выполнения необходимых функций в сфере власти.

В рамках такого подхода появляется возможность выделить, опираясь на те представления, которыми пользуется человек в сфере власти, две разновидности форм сознания – политическое и предполитическое (потестарное, от лат. potestas – власть), ориентирующиеся на различные принципы и критерии отражения действительности. Политические формы сознания предполагают способность человека вычленять в социальной жизни динамику межгрупповой борьбы за власть, умение вырабатывать оценку политических отношений с учетом целей соперников, средств и степени их достижения в рамках краткосрочной или долгосрочной перспективы развития, навыки прогнозирования условий проигрыша (выигрыша) и других параметров этого взаимодействия. Такого рода воззрения, дополняясь этическими суждениями, позволяют людям осознавать ограничения политических методов борьбы, относить себя к сторонникам левых или правых политических движений.

В противоположность этому предполитические формы сознания базируются на исключительно моралистских критериях оценки политических изменений, которые улавливают только внешние социальные взаимосвязи и потому трактуют все интересы в рамках эмоционально-нравственных предпочтений: плохо/хорошо, справедливо/несправедливо. В силу такого восприятия политической реальности на этой основе постоянно развивается идеализация политической жизни, рождаются болезненные этнофобии, агрессивность, апатия, бунтарство.

Пути формирования политического сознания сложны и противоречивы. Было бы большим упрощением считать, как полагали марксисты, что оно привносится в массы идеологическими представителями партии и класса. В действительности формирование политического сознания осуществляется в сложном процессе критического осмысления людьми социальной действительности, обобщения и постепенной рационализации чувственных представлений; осознания целей партийного или другого политического движения, присоединения к уже сформированным оценкам и нормам политического процесса; эмоционального приобщения к вере в справедливость тех или иных политических идеалов. Естественно, ни один из названных путей не гарантирует формирования политических воззрений. Это лишь предпосылка для появления способности осуществлять властно-групповую идентификацию. Только практика может дать ответ, возвысил ли человек свои воззрения до уровня политического сознания.

Политическое сознание открыто для восприятия разного опыта, для постоянного уточнения оценок минувшего и настоящего, переинтерпретации разнообразных политических явлений. Однако политическое сознание не может быть выработано исключительно «книжным путем», без вступления человека в реальные политические отношения. Политическое мышление – не логическая, не умозрительная форма мышления. Его развитие зависит не столько от приращения специальных знаний, сколько от разнообразия форм политического участия граждан в реальных процессах политической конкуренции. Поэтому сужение возможностей для участия граждан в отправлении власти омертвляет политическое сознание и одновременно способствует деградации механизмов власти.