Соотношение эмпирического и теоретического в механистической картине мира.

Еще в исследованиях Евклида была сформирована определенная модель науки, которая работает и сегодня: аксиоматическая система и эмпирический базис, связанные правилами соответствия или операциональными правилами. Когда отмечается, что геометрия Евклида является первой логической системой понятий, трактующих поведение каких-то природных объектов, то речь идет о вполне определенных природных объектах, твердых телах и световых лучах. Выбор последних в качестве объектов теории является огромной исторической заслугой Евклида.

В основу теории, как это понятно сейчас, необходимо класть эмпирические факты, но это должны быть препарированные факты, которые в своей идеальности отражали бы фундаментальные свойства реального мира. Именно на основе подобных идеализированных объектов была построена геометро-оптическая система Евклида. Именно геометрико-механические и оптические операциональные процедуры служили основанием всей классической физики, ее концептуального аппарата. Эксперименты с идеальным объектом (свет) были трансформированы в идеализированные эксперименты, и на этом пути была развита классическая физика. В идеализированном эксперименте мы настолько «очищаем» исследуемый объект и помещаем его в такие идеальные условия, что он по своей идеальности (абсолютно гладкая плоскость, твердое тело и т.д.) становится вровень со светом. Как свет, эти объекты являются элементами особого мира, который предстает как геометрокинематическая система.

Такая модель реальности наиболее адекватно реализована не на Земле, а на небе, в механическом движении планет солнечной системы, которое совершается в пустом пространстве, без трения и т.д. это определило решающее значение небесной механики в развитии классической физики. В классической науке не только реальные эксперименты основаны на теории, но даже средства, которые позволяют их осуществить, являются не чем иным, как воплощенной теорией.

Что касается идеализированных экспериментов, то они могут быть вообще невыполнимыми, но они открывают путь к теоретическим заключениям и пониманию истинного смысла реальных экспериментов. Формирование понятия инерции Галилеем, Декартом и Ньютоном подтверждает сказанное.

Существенно при этом, что взгляды Декарта и Ньютона на инерциальное движение встроены в разные натурфилософские системы. И поэтому, совпадая эмпирически, они включают в себя различное содержание. Другими словами, значение научного закона включает в себя значительно больше, чем описание физического состояния явлений. В частности, оно включает в себя понимание того, почему возникло указанное физическое состояние. Так, для Ньютона, стоявшего на позициях динамического атомизма, характерна динамическая трактовка массы, в то время как Декарт в силу своего общего содержательного подхода должен был бы массу свести к протяженности.

Теоретический мир классической механики существует в абсолютном пространстве и времени, а эмпирический мир – в относительном пространстве и времени.

Существенно, что в рамках ньютоновской механики пространство и время теоретического и эмпирического миров во многом совпадали. По виду и по величине абсолютное и относительное пространства одинаковы. Это понятно – обе структуры относятся к одному и тому же макромиру, к макроизменениям его объектов. Связь мира теории и мира эмпирии непосредственна, они «выписаны» на одном и том же пространственно-временном языке. Это и естественно, ибо в науке создавались теории определенного фрагмента макромира, а этот фрагмент как раз и являлся миром эмпирии, миром эмпирических интерпретаций.