Как дождь, как метеоритный поток или солнечные лучи

Сквозь тучи.

Моцартовская музыка

Рождается на земле или даже под землей

(как корневая система)

И прорастает, стремясь вверх,

Как растения; лопается, как почки, раскрывается, как цветы.

И каждая почка опять движется как бы снизу вверх.

И вот где-то над нами встречается баховское (сверху вниз)

И моцартовское (снизу вверх) и образуют защитную оболочку.

Она-то и защищает нас (мягко сказать) грешных от гнева Управления Вселенной.

 

То, что мы об этом не догадываемся или в это не верим, как сейчас модно говорить, – наши проблемы... (локальные? Галактические? Одним словом, местные).

Глава 6.

 

Моцарт и Сальери…

 

Сальери: Сальери:

...Но правды нет и выше Ты, Моцарт, Бог...

(2 строка) (незадолго до убийства)

 

Почему-то никто из пушкинистов ни словом не обмолвился о самой главной причине, по которой (пушкинский!) Сальери отравил Моцарта. Для того чтобы эту причину выявить, нужно сравнить между собой две фразы, вынесенные в эпиграф.

Уже во второй строке «Маленькой трагедии» Сальери говорит об этом так прямо, что даже не читая трагедию дальше, можно сделать вывод о том, что мы имеем дело с человеком, находящимся в состоянии крайнего душевного напряжения. Ведь фраза «правды нет и выше» означает то, что он, Сальери, потерял Бога.

Представьте себе идеального читателя, который впервые открывает «Маленькую трагедию» Пушкина под названием «Моцарт и Сальери» и с удивлением обнаруживает, что если первое имя в заглавии пушкинской трагедии ему о многом говорит, то второе – почти ни о чем.

И вот наш (напомню, идеальный) читатель раскрывает музыкальную энциклопедию, чтобы узнать, кто он, второй участник трагедии, имя которого написано рядом с именем великого Моцарта. Итак, Антонио Сальери:

«...скрипач, клавесинист, органист, композитор...

сочинил 41 (!!!) оперу, которые ставились во всех оперных театрах Европы... великий реформатор оперы... гениальный кавалер Глюк (один из величайших реформаторов оперы) считал его своим лучшим последователем, педагог, в числе шестидесяти (!) учеников которого Бетховен (!!!), Шуберт (!!!) Лист (!!!),

влюбленный в своего учителя Фр. Шуберт сочинил для него юбилейную кантату,

потрясенный его педагогическим талантом Л. Бетховен посвящает ему три первые сонаты для скрипки и фортепиано. В своей музыке Сальери драматичен, трагичен, комичен (градации творчества: от заупокойной мессы «Реквием» до миниатюр под названием «Музыкальные и гармонические шутки»)...

организатор специальных благотворительных концертов, все доходы от которых поступали вдовам и сиротам умерших музыкантов Вены...

занимал крупнейшие музыкальные посты, которые только существовали в то время в Вене,...

друг великого комедиографа Бомарше...» и т.д. и т.п.

 

«Вот это личность!», – прочитав все это, думает наш идеальный читатель!

Теперь, когда я столько узнал об этом, без сомнения, выдающемся человеке, еще более интересно будет читать об общении двух гениев.

Сколько добра о святом искусстве нам предстоит познать!

Сколько музыкальных и литературных потрясений нам предстоит испытать! Открываем книгу:

 

«Сальери:

Все говорят: нет правды на земле.

Но правды нет и выше. Для меня

Так это ясно, как простая гамма».

 

Вот это да!!! Учитель Шуберта, благотворитель, Мастер, композитор, итальянец-католик утверждает, что он... потерял Бога.

Ай да Пушкин!!!

Потеряв же Бога, нужно либо искать Его, либо жить без Бога.

И жить со всеми вытекающими из этого последствиями, (пушкинский!) Сальери стал искать своего Бога.

И... нашел!!!

...После того как Моцарт сыграл Сальери только что написанную им музыку и спросил у него: «Что ж, хорошо?»

Сальери произнес фразу, свидетельствующую не только о его потрясении музыкой, но указывающую на то, что Сальери – на пути к потерянному им ранее Богу:

«Какая глубина! (1)

Какая смелость (2) и какая стройность! (3)

Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь; (!!!)

Я знаю, я».

(Цифры, естественно, мои. Антонио Сальери подсознательно указывает на триединство – Отец, Сын и Дух. Ибо глубина – это Бог-Отец, смелость – Бог-сын – Иисус, осмелившийся воплотиться на злобной Земле в человеческом облике, а стройность – разумеется, Бог-Дух).

 

Прямо на наших глазах происходит чудо!

Потерявший Бога (пушкинский!) Сальери его находит.

 

И этот Бог – Моцарт.

 

Что же ответит на это Моцарт?

Расцелует Сальери?

Или скажет, например, так:

«О, Сальери! Я недостоин сих похвал!»

или, к примеру, такое:

«Что слышу я! О, друг Сальери!

Как я желал бы

Музыкой оправдать твое доверье!»

Или просто подойдет к Сальери, обнимет его, и, может

быть даже расплачется.

 

Нет! Не подойдет и даже не поблагодарит (Иначе это был бы не Моцарт и не Пушкин. А Пушкин чувствует Моцарта как самого себя. Ибо абсолютно родственные души)

Наоборот, произнесет слова, которые мгновенно расставят все точки над «i»

и заставят А. Сальери немедленно принять решение об убийстве Моцарта:

 

«Моцарт:

Ба! Право? Может быть...

Но божество мое проголодалось (подписывает смертный

приговор самому себе)».

 

«Сальери:

Послушай: отобедаем мы вместе (приговор)

В трактире Золотого Льва (место исполнения приговора)».

Ситуация уникальна! Моцарт провоцирует Сальери. Причем так резко и дерзко, что у Сальери не остается ни одного шанса избежать необходимости отравить Моцарта.

Он, Сальери, накормит и напоит голодное «божество», он отомстит Моцарту за то, что Моцарт «недостоин сам себя» (слова Сальери).

Пусть миру останется божественная музыка, но не этот, абсолютно не похожий на свою музыку, шут...

 

Но сколько же крупных заблуждений царит вокруг «Маленькой трагедии» об отравлении! Разберемся в нескольких важнейших...

 

Заблуждение первое: