Слабость и неумелость здесь выступают в паре с предательством.

Китайцы вооружились всем, что сумели найти под покровом ночи, — досками, канатами, палками, лопатами, ножами — и хлынули с криками на охранников, которые сгрудились на корме и защищались, стреляя из своих ружей, но эффект от этой стрельбы был весьма незначителен. К чему такие церемонии? С самого начала беспорядков не надо было прекращать огонь до тех пор, пока мятежники не сдались бы на волю победителя. Возбужденные кули отступили на нос корабля. Капитан и экипаж должны были продолжать преследовать их выстрелами из револьверов и ударами штыков. Вместо этого им любезно предоставили возможность устроить пожар, который станет сигналом к позорному бегству.

„Мятежники представляли себе, — говорится в донесениях, — что матросы тут же бросятся к помпам, а они воспользуются этим обстоятельством, чтобы освободить пленников и разделаться со всеми моряками“.

С необдуманной снисходительностью донесение воздает хвалу проницательности капитана, который, „разгадав планы бунтовщиков, приказал спустить лодки на воду и в спешке покинул корабль вместе с частью экипажа“.

В действительности капитан, помня все время о восьми тысячах ящиках с пиротехникой, был охвачен паническим ужасом. Даже не потратив время на то, чтобы собрать всех своих людей, — дело, возможно, трудное, но вполне посильное, и он обязан был попытаться это сделать, хоть и рискуя погибнуть, — капитан нарушил священный долг, предписывавший ему покинуть корабль последним, и прыгнул в лодку одним из первых.

Часовые, поставленные охранять пленников в трюме, моряки, которые еще продолжали сражаться с мятежниками, корабельный доктор, кладовщик и верный переводчик, предупреждения которого в адрес китайцев могли бы в течение 24 часов помочь предотвратить катастрофу, — единственные люди на корабле, поведение которых было безупречно, — оказались покинутыми на произвол судьбы.

Тот, кто знаком с конструкцией корабля, знает, что огонь не перекидывается в мгновение ока с передней части палубы в трюм. Если капитан все-таки посчитал бы себя в состоянии подавить бунт, а затем заставить китайцев тушить вместе со всеми пожар, то у него, безусловно, было бы время помочь всем несчастным пассажирам корабля, но он поступил наоборот, оставив всех без средств спасения перед лицом отчаявшихся мятежников и разгорающегося огня.

Заметка, перепечатанная почти всеми газетами в марте 1866 года, заканчивалась следующими словами:

„Несколько матросов, оставшихся на борту корабля вместе с доктором, кладовщиком и переводчиком, не смогли помешать пожару добраться до ящиков с пиротехникой, и корабль взлетел на воздух, разбрасывая части тел матросов на глазах у спасшихся членов экипажа“.

Это гнусно! В действительности несчастные итальянцы, трусливо брошенные своим капитаном, попытались остановить огонь. Китайцы, в свою очередь, тоже испугались до ужаса. Переводчик объяснил им, наконец, какой смертоносный груз находился на борту корабля. После этого все уже работали вместе, тщетно пытаясь погасить пожар.

Отважный, стойкий и умелый капитан даже после начала пожара мог бы предотвратить бедствие. Но командир „Наполеона-Камереро“ предпочел дезертировать с вверенного ему судна.

И в дальнейшем не было проведено никакого расследования, и подобные поступки могут и впредь оставаться безнаказанными! И дезертир, насколько мы знаем, не был подвергнут публичному осуждению. Многочисленные газеты, поместившие рассказ о катастрофе, не сделали никаких выводов. И в данной книге, которая найдет сравнительно небольшое количество читателей, я — если не ошибаюсь — являюсь первым, кто громко высказывает свое справедливое негодование по этому поводу».

ХОРОШИЕ ПРИМЕРЫ

Как противопоставление поведению капитана «Наполеона-Камереро» здесь было бы разумно вспомнить добрым словом капитана Обри, командира трехмачтового судна «Людовик» из Дюнкерка, зафрахтованного негоциантами Бордо. В марте 1865 года судно было загружено в Гонконге 267-ю кули, предназначенными для Гаваны.

В газете «Эвенман» от 21 февраля 1866 года господин Ломон великолепно описал погрузку китайских эмигрантов:

«Эти работники с радостью принимаются в колониях. Воздержанные, покорные, трудолюбивые, они выгодно заменяют негров, которые не хотели работать до их эмансипации и которые вовсе перестали работать после эмансипации. Китайский кули получает ничтожную зарплату, он одет и накормлен своим хозяином. Есть существенная разница между его зарплатой и реальной ценой его работы.

Но необходимо, чтобы работник оплатил стоимость своей перевозки и еду, которую ему давали на борту корабля. Это аванс, как бы выданный ему сначала судовладельцем. Затем хозяин возмещает расходы судовладельцу; китаец может отдать свой долг с помощью единственного капитала, которым он располагает: его руки. В подобных условиях хорошо, если хозяину достанется здоровый и умелый работник. Китайцы, которых нищета гонит в Аомынь или Шанхай, не всегда являются таковыми.

Задача капитана и корабельного доктора — отобрать при вербовке подходящих работников и разгадать хитрости, к которым могут прибегнуть отчаявшиеся китайцы. Необходимо различить больных, скрывающих свои недомогания, отделить курильщиков опиума, не пригодных к никакой работе из-за своей страсти, отказать ворам и преступникам, которые буквально наводнили восточные страны и, особенно, Китай.

Несмотря на все предосторожности, все же допускаются ошибки. Груз кули всегда имеет небольшой дефект. Не успеет корабль выйти в открытое море, как можно услышать: „Пок по теак“ (я не могу принимать пищу). Это произносит кули, казавшийся крепким и сильным, а теперь его надо было отправлять в лазарет. „Бо хо хо!“ (у меня болит живот), кричит его сосед. Это курильщик опиума, предавшийся своей обычной страсти, испытывает нервные боли и общее возбуждение.

Третий кули сумел пронести на корабль некоторое количество опиума. Курить он Не осмеливается. Он скатывает пальцами маленький зеленоватый шарик и проглатывает его. Если таким образом ему удается обмануть бдительность охраняющих матросов, то потом его можно застать кидающимся на людей с ножом в руке, не отдающим себе отчет в своих действиях. Это уже не человек, а бешеное животное».