Испанский капитан выступил несмело вперед, простирая трясущиеся от страха руки в сторону своего победителя.

— Что у тебя есть ценного на борту?

— Весь ценный груз в моем дорожном сундуке.

— И больше ничего?

— Ничего, сиятельный командир, клянусь Святым Антонием и нашими святыми великомучениками.

— Подумай хорошенько, прежде чем отвечать на мой вопрос. Я располагаю сведениями о твоем грузе. Если ты признаешься мне во всем, то я подарю тебе жизнь; если ты солжешь, то этот гордень на рее моей грот-мачты накажет тебя за скрытность.

— У меня есть три бочонка с пиастрами в моей каюте. Рафаэль должен был вам рассказать об этом, это он нас предал.

— Завяжи ему вокруг шеи канат, Гуфье, потому что у него, к сожаленью, есть только три бочонка пиастров.

— Сиятельный командир, я забыл вам сказать, так я взволнован всеми этими событиями, что есть еще пять бочонков, но совсем маленьких, прямо малюсеньких, в тайнике за доской в стене моей каюты.

— Этого недостаточно. Не убирай канат, Гуфье.

— О! Пощадите меня, благородный и отважный командир, дайте мне немного прийти в себя и вспомнить, что еще у меня может быть. Я, я… спрятал в щели, под обшивкой моей каюты, два мешочка с дублонами, два маленьких мешочка, которые ничего не стоят и вряд ли могут представлять для вас большую ценность. Но я хочу честно во всем признаться.

— Ну вот, это уже немного похоже на правду. Впрочем, мои люди все равно обыщут весь корабль, и если они найдут что-нибудь из того, что ты забыл со страху сказать мне, то я освежу твою память, повесив тебя на рее, чтобы, во-первых, дать урок другим, а во-вторых, иметь свежее мясо.

Весь испанский корабль был тщательно обыскан. Все золото и серебро были найдены и перенесены на борт корсарского корабля. Испанский экипаж остался на борту «Кинтаниллы», которая покинула своего друга «Альбатроса» и взяла курс на Картахену. Родригес вместе со всеми бочонками пиастров и мешками дублонов направил паруса в сторону Сент-Томаса, голландского острова, пристанища пиратов, где он мог предложить своим людям окунуться в разгульную жизнь, а потом снова пуститься в плавание, раздобыв сведения о торговых кораблях, на которых можно будет поживиться.

КЮРЕ-ПИРАТ

Мы уже видели итальянского монаха-расстригу, который прибыл на Мадагаскар и здесь стал пиратом. Теперь перед нами история колумбийского священника, кюре из Кито, Доминго Муньоса, произошедшая примерно в 1820 году.

Самое невероятное в этой истории то, что если данный священник чем и заслужил хорошую репутацию, так это своей застенчивостью; его прихожане даже подсмеивались над ним: когда он читал проповедь, бормоча себе под нос, то малейшее слово, обращенное к нему, заставляло его краснеть, как девица, и запинаться, как блаженный.

Но однажды среди его многочисленных желающих покаяться в грехах неожиданно появилась девушка, русская красавица с длинными золотистыми волосами по имени Ванда, вынужденная жить в притворной любви к своему мужу. То, что она доверила ему на исповеди, сначала вызвало тихое негодование священника, затем его желание исполнить священный долг и спасти красавицу от проклятой жизни, а затем и вовсе простое желание. Муж красавицы, некий Морель, был любезным человеком, но не любимым; и вот наш святой отец, сбившийся с пути, замешанный в невероятных драках, обвиненный в убийстве мужа, взят в Каракасе под стражу, а с ним и Ванда.

Красавица быстро оказалась на свободе, применив для этого способ, старый, как мир. Муньосу, чтобы выйти из тюрьмы, потребовалась невероятная удача, хотя, по правде говоря, и не такая уж редкая в этих местах: революция. По крайней мере, в данном районе мятежи и революции не заставляли себя долго ждать. На этот раз сам Боливар вовремя подоспел к городу, богатые горожане и полицейские разбежались, ворота тюрьмы распахнулись, и все заключенные разбрелись в разные стороны.

Муньос ни о чем не думал, кроме как найти свою красавицу. Наконец, он нашел ее в доме начальника полиции в компании с Морелем, которому раньше, по ее словам, она была отдана силой. Муньос осадил дом, поджег его и принял на руки свою красавицу, выпрыгнувшую к нему из окна. Красивый вестерн! Но не с точки зрения морали, так как хоть дама его сердца принадлежала каждому, кто встречался ей на пути, и подсмеивалась над бывшим священником, но это мало его заботило; она была красива, он сжимал ее в своих объятьях, и это было для него важнее всего.