Рядом был берег скалистого острова, и «малая каролина» сбавила скорость, чтобы течение случайно не выбросило ее на прибрежные рифы. Прао исчезла из поля зрения.

Но вдруг она появилась на выходе из пролива между берегом и скрывавшей ее скалой и поплыла наперерез французскому паруснику.

«Экипаж индийской лодки, — пишет Гарнерей, — на первый взгляд показался нам малочисленным, но, приглядевшись повнимательнее, мы вскоре заметили довольно много людей, лежащих на дне лодки, старавшихся укрыться от наших взглядов.

— Если бы не эти проклятые течения, которые пригнали нас ночью к берегу, и не этот слабый бриз, — обратился капитан ко мне и своему помощнику Пронику, — то мы могли бы уйти в открытое море и не оказаться в данной опасной ситуации.

— Это правда, капитан, — ответил я. — Но раз уж дело приняло такой оборот, я полагаю, что самое лучшее будет оставить в стороне жалобы и приготовиться к бою.

— Это и мое мнение, — сказал боцман Дюваль, по привычке бесцеремонно вмешиваясь в разговор. — Если вы мне позволите, капитан, приказать от вашего имени принять некоторые меры предосторожности, о которых вам, возможно, некогда было подумать, то я это сделаю с большим удовольствием.

Господин Лафит, высоко ценивший предусмотрительность, осторожность и предприимчивость своего подчиненного, не колеблясь дал ему все полномочия, и бравый боцман бросился немедленно отдавать указания команде.

— Что касается вас, Гарнерей, — добавил Лафит, — то я попрошу вас заняться раздачей оружия».

ПОДГОТОВКА К БОЮ

«Пока я был занят вооружением экипажа, боцман Дюваль спустился в кормовую каюту и приказал плотнику Мартену просверлить четыре бойницы в передней стенке юта, две у правого борта и две у левого; затем, забаррикадировав люк, который соединял каюту с трюмом, он положил сверху на него доску.

Эти и другие непонятные приготовления проводились настоящим „мэтром Хладнокровие“, не снисходившим до ответа на вопросы плотника по поводу необходимости и предназначения некоторых вещей; боцман спустил в кормовую каюту бочку с пресной водой и приказал молодому матросу Мишо переложить в зарядные ящики половину пороха из самой нижней зарядной камеры, также как ядра, пули, заряды, пистолеты и ружья.

Возвратившись на палубу, Дюваль приказал соорудить с помощью канатов что-то наподобие абордажной сетки, тянущейся от выдающегося вперед бушприта до высокого конца кормы и приподнятой на высоту четыре ступни над защитными заслонами.

Наконец, чтобы окончательно завершить эти необъяснимые меры предосторожности, он вместе со своим помощником Маре обвязал шесть ядер наших орудий крепкой сетью и подвесил этот боеприпас нового вида на рее фок-мачты с левого борта.

Я приступил уже к тому времени к вооружению экипажа и раздал каждому по топору, мушкетону, пике и кинжалу, когда передо мной в свою очередь предстали пять иностранных матросов. При их виде, признаюсь, я оказался в замешательстве. Притворившись, что мне необходимо перекинуться парой слов с капитаном, я сделал им знак, что сейчас вернусь, и поспешил присоединиться к господам Лафиту и Пронику.

— Нужно ли выдавать оружие иностранцам, которые, возможно, задумали предательство, — быстро спросил я, — не лучше ли их запереть?

— Я нисколько не сомневаюсь в предательстве этих людей, — ответил мне капитан, — и уверен, что в их намерение входит завладеть „Малой Каролиной“, но из того, что они хотят украсть богатства, находящиеся на нашем борту, еще не следует, что они находятся в сговоре с индийскими пиратами. Это даже к лучшему, что если мы попадем в руки к бандитам, наши иностранцы могут быть убиты ими, так же как, возможно, и мы. Я полагаю, что в настоящее время их интересы совпадают с нашими, и мы можем выдать им оружие. Что вы об этом думаете, Проник?

— Я думаю, что действительно, капитан, исключив из команды пять человек, мы существенно ослабим наши силы! Вооружите этих негодяев!

— Ну нет! Так дело не пойдет! — вскричал боцман Дюваль, который никогда не упускал случая приблизиться к нам, завидев, что мы совещаемся по какому-либо поводу, и смело высказать свое мнение, хотя его никто и не спрашивал. — Господа, вы сошли с ума, желая вооружить наших врагов, так как эти матросы, безусловно, являются врагами! Знаю, что вы сейчас мне ответите, я слышал вашу беседу. Ах, черт возьми, неужели вы забыли слова, которыми обменялись вчера вечером наш малаец Киду и аборигены, проплывавшие в пироге вдоль нашего брига?

— Дюваль прав! — сказал мне капитан. — Не давайте им оружия!

Было почти девять часов утра; подул морской бриз, и мы хотели развернуться правым бортом, но каково же было наше разочарование и горестное изумление, когда мы обнаружили, что наш прекрасно оснащенный парусник практически не продвигается вперед.

— Это злая судьба! — сказал нам капитан. — Я ничего не понимаю. Как могло случиться, что „Малая Каролина“, которая вчера шла полным ходом, сейчас стоит на месте, как тяжелый голландский галиот?

Факт внезапного превращения легкого брига в неподвижную громаду мог поразить страхом и более стойкие и смелые умы. Сам боцман Дюваль казался озабоченным и, возможно, первый раз в жизни тщетно вопрошал свой разум, такой всегда изобретательный, в поисках решения.