Перед лицом восставших рабов

«Сразу же после призывного клича, о котором я говорил выше, мы услышали крики: „На помощь! На помощь!“ Это кричали наши несчастные товарищи, на которых набросились негры, у них не было при себе оружия, чтобы защищаться и они взывали к нашей помощи. Но как добраться до них? Большая часть африканцев, не ведомо каким способом, избавились от кандалов и представляли собой живой барьер, сквозь который мы не могли прорваться; Вооруженные различными предметами, попавшимися им под руку, — веслами, гандшпугами, совками для перемешивания риса, поленьями и т. д., — они приготовились к наступлению.

Яростная, вопящая с пеной у рта толпа негров надвигалась, все увеличиваясь, и напирала на наше ограждение; самые молодые из них, вероятно, действуя по ранее разработанному плану, подставляли свои спины старшим товарищам, более опытным в драках, которые взбирались по ним, как по лестницам. И вот поток наспех вооруженных бандитов, взобравшихся на вершину нашей „крепостной стены“, устремился на нас, предоставив нам защищаться на очень ограниченном пространстве, так как все новые потоки негров переливались через край стены и поджимали дерущихся впереди.

Мы допустили большую ошибку: мы попытались вступить с неграми в переговоры и не предприняли в самом начале решительных действий. А теперь мы были вынуждены отступать на ют корабля. И что же! Даже теперь, обороняясь при отступлении, экипаж не пользовался оружием, стараясь не причинить вреда своим врагам. Ах! Это была вовсе не жалость, будем справедливы, которая удерживала их руку, а жадность и эгоизм! Люди, которые нас атаковали, не были для нас людьми, это были животные, представляющие собой довольно высокую цену: жизнь любого из них стоила тысячу франков!

Как только мы, отбиваясь, добрались до юта, нашей первой безусловной заботой стало убрать лестницу, по которой можно было сюда залезть.

— Капитан, — проговорил запыхавшийся Франсуа, тащивший за собой мешок из грубой ткани, — я принес „голубей“…

— Отлично, мой бравый Франсуа! Бросай их быстрей, заполни ими всю палубу!

То, что называют „голубями“ на борту невольничьего корабля, представляет собой предмет, похожий на несколько скрепленных между собой гвоздей с четырьмя острыми концами, один из которых всегда торчит вверх. Такой вид холодного оружия часто выручает работорговцев.

При виде этих страшных колючек, вмиг покрывших палубу, наши агрессоры, ошеломленные и раздраженные, ибо для них это препятствие оказалось абсолютно неожиданным, остановились в самом разгаре своего порывистого наступления. В ярости, полные отчаяния от несбывшихся надежд они удвоили свои крики и стали швырять в нас всеми предметами, которыми смогли завладеть: котелками, кусками гандшпугов и другими, падающими с грохотом на палубу. Тем временем последние ряды негров поднимались на стену ограждения.

— Вперед, друзья мои, — сказал нам капитан, — жизнь дороже всех богатств. Мы не можем и дальше оставаться бездействующими, иначе мы погибнем, надо стрелять! И хотя каждый наш выстрел, возможно, будет стоить нам тысячу франков, все же для нашего блага лучше будет открыть стрельбу немедленно.

Не успел капитан отдать нам этот приказ, как наши ружья и пистолеты принялись за свою смертоносную работу: каждая пуля находила свою мишень и кровь пролилась по всей палубе.

На какое-то мгновение после наших первых залпов нападавшие замерли в оцепенении; но неистовая злоба, охватившая восставших рабов, была так велика, что они вскоре пришли в себя и снова пошли в наступление.

Первые ряды врагов, толкаемые сзади, как я уже сказал, плотной рычащей массой своих товарищей, не замедлили упасть с криками и воплями от боли на многочисленных ужасных „голубей“, разбросанных по всей палубе; тела товарищей, распростертые до самого юта, служили мостом для новых сражающихся рабов, которые могли теперь, передвигаясь по ним, броситься на нас, не опасаясь пораниться о торчащие концы колючек.

Наш прицельный огонь, конечно, был смертельным для нападавших, это правда, но требовалось много времени, чтобы перезаряжать ружья и пистолеты, поэтому вскоре мы их отбросили в сторону и заменили на холодное оружие.