В тунисе флот состоит только из 14 полакр, готовых выйти за добычей на поля морских сражений.

Корсары Сале в настоящее время имеют 30 кораблей, очень легких, таких как плоскодонные парусники и португальские каравеллы; они не могут держать здесь более тяжелые корабли из-за небольшой глубины моря в этом порту.

В Триполи когда-то находилось до 25 корсарских судов, но сейчас их осталось только 7 или 8; остальные были разбиты бурями или захвачены в море рыцарями Мальты. Раньше корсары использовали только бригантины или галеры, но греческий ренегат Мами-раис, усилил их флот современными кораблями.

В сумме число кораблей, стоящих в берберских портах, достигает 122, причем речь идет о больших парусных кораблях, сюда не входят галеры, которых насчитывается примерно двадцать пять».

ВЕСКИЕ ДОВОДЫ

Аргументы, которые выдвигают христиане, не признавая за берберами статус корсаров на постоянной службе, можно разделить на три части.

— Прежде всего они нападают на корабли любой страны, даже если нет никакой войны. Но это просто смешно: для мусульман в то время любой «руми» (христианин) уже был врагом, а «священная война» велась постоянно. Но если быть точными, то самое любопытное это то, что они все-таки делали различие между флагами: Франциск I, заключив союз с Сулейманом (что само по себе нам кажется странным), обеспечил французским кораблям с этого момента и на достаточно длительное время относительную неприкосновенность со стороны берберских корсаров.

— Затем, капитаны в своем большинстве являются не арабами, а европейскими ренегатами. Это позволяет, безусловно, повесить или сжечь на костре этих отступников веры, если они будут схвачены; но эти печальные обстоятельства никак не влияют на вопрос принадлежности к корсарам остальных членов экипажа: во всех государствах давно существует практика вербовать иностранных моряков и капитанов.

Тем не менее мы еще раз поговорим позже об этих ренегатах, которые действительно составляли в XVII веке чуть ли не весь командный состав мусульманского флота.

— Наконец, берберы превращали в рабов своих пленников.

Это самое серьезное обвинение. Корсары всех европейских стран требуют выкуп за захваченных пленных, большой выкуп — за знатного человека, совсем маленький (несколько солей) — за простого матроса; очень часто последнего освобождают, чтобы не тратить на него еду, а чаще всего ему предлагают службу на корабле страны противника: ведь для матроса нет другой родины, кроме моря. Но никогда во время корсарских морских набегов стран-метрополий (мы видели, что испанцы на Антильских островах поступали по-другому) никто никого не брал в рабство; пленников убивали (все меньше и меньше по мере того, как проходили века, кроме случаев бунтов) или держали в тюрьме, но никому не было позволено заставлять их работать на себя, по крайней мере, это касалось белых людей.

Но это отличие не является особенностью именно корсаров: христиане отменили рабство по отношению к представителям своей веры и даже фактически (в том числе и на галерах) в отношении изменников; мусульмане, наоборот, ввели его, опираясь на Коран.

Эти противоположные мировоззрения, в основе которых лежат разные религии, станут глубокой причиной разногласий между христианами и мусульманами в частном случае ведения войны на море; они не позволят применять в войне что-то вроде «джентльменского соглашения», характерного для настоящих законных корсаров, а именно: уважать флаги обеих воюющих сторон и рассматривать пленников как военнопленных, которых нельзя повесить без суда.

Итак, подводя итог, можно сказать, что братья Барбаросса, Драгут, Хамид, моряки Сале, раисы-ренегаты — грек Ибрагим-паша, мальтиец Амурат-раис, сицилиец Сципион Сигал-паша, калабриец Лючиали, родосец Антуан Милигаби, грек Юсуф, англичане Вард и Джордж-раис, корсиканец Эли, фламандец Симон Данскер, или Дансер, знаменитый «капитан Дьявол», который впоследствии снова принял христианскую веру, и сотни других действительно являлись корсарами и никогда не теряли связи со своими доверителями, иначе их можно было бы считать просто пиратами.

Вот почему, вместо того, чтобы рассказывать об их подвигах, которые выходят за рамки данной книги, нам кажется более интересным воспроизвести здесь малоизвестные сведения, предоставленные отцом Даном, о том, как мусульмане обращались со своими пленниками и заставляли их отречься от христианства и принять веру Магомета.

ВЫБОР ПЛЕННИКОВ

«Мучения наших христиан начинаются с того момента, как они попадают в руки своих захватчиков; и нет такой хитрости, такого лицемерия, такого обмана, к каким бы не прибегали пираты, чтобы узнать имущественное положение своих новых рабов; это могло бы помочь при назначении цены на каждого раба в случае его продажи или перекупки. Они хорошо знают, что их жертвы, желая быть проданными по самой низкой цене, обычно прикидываются бедными и принадлежащими к низшим слоям общества, больными и не способными выполнять какую-либо работу; если им удастся хорошо сыграть свою роль и им поверят на слово, то у них появится надежда попасть в больницу или, вообще, быть освобожденными вместо того, чтобы быть выставленными на публичном рынке.

Ясное понимание того, что их ожидает в рабстве, делает их порой настолько ловкими и красноречивыми, что их слова и поведение могут тронуть сердца людей, менее затвердевшие, чем сердца их новых хозяев. Некоторые рабы даже доходят до того, что прикидываются калеками, в качестве подтверждения возьмем раба, уроженца Тулона, названного Таксилом, которого я сам перекупил. В течение двух лет, которые он провел в Берберии, он так ловко прикидывался хромым, передвигаясь с помощью палки в полусогнутом состоянии, что его хозяин ему верил и не так нагружал работой, как других своих рабов; в конце концов, он его продал дешевле, чем обычно, по причине его хромоты, но когда позднее упомянутый раб ступил на землю в марсельском порту, он шел твердо и прямо, как ни один из его товарищей.

Другой раб так искусно притворялся буйным, что хозяин, который намеривался отправить его в Константинополь, посчитал за лучшее поскорей избавиться от него и продал „буйного“ за бесценок в руки отцов-искупителей. Но кроме одного или двух рабов, которые преуспели в своих притворствах, сколько других несчастных дорого заплатили за попытку обмануть своих хозяев!

Обычно, при первом осмотре рабов на захваченном корабле, хитрые турки ведут себя с ними вежливо и любезно, обещают им хорошее обхождение, чтобы заслужить их доверие и вытянуть из них правду об их положении, богатстве и умении что-либо делать; но если по их ответам они предполагают, что рабы скрывают от них истинное положение вещей, то тут же, сменив улыбку на страшный оскал, они уже обращаются к пленникам не с медовыми словами, а только с руганью. Они стараются их запугать с помощью страшных угроз и оскорблений, называя их не иначе, как собаками, предателями, ничтожествами, у которых нет ни Бога, ни веры.

И что самое худшее, так это то, что, заставив рабов лечь на палубу корабля, турки бьют их палками по спинам и животам, приговаривая: „Ты нас обманул; у тебя есть много денег; ты гораздо богаче и занимаешь более видное положение здесь, чем ты нам сказал; признавайся в этом, иначе мы выбьем это из тебя сами и ты испустишь дух в наших руках“. Все эти слова варвары выкрикивают с такой злостью, что наши бедные христиане, не выдерживая сильных ударов и страшных угроз, часто обещают больше, чем смогут выполнить, только чтобы уйти от побоев.

Но это еще не все. Варвары вовсе не собираются отстать от своих жертв, пока не выяснят до конца, кто является лоцманом на захваченном корабле, кто — капитаном, кто — перевозчиком, и так обо всех членах экипажа, так как обычно именно на корабле можно встретить наиболее нужных людей, которые могут принести наибольшую прибыль.

Наконец, с помощью разных пыток им удается узнать истинное положение каждого пленного на корабле. Прибыв затем в город, они предоставляют все сведения о рабах правителю и другим офицерам, чтобы решить вслед за этим, сколько им причитается за каждого пленного. И вот настает день публичной распродажи бедных пленников. С палками в руках турки ведут несчастных на свои базары, где после всевозможных оскорблений уступают их тому, кто предложит последнюю наибольшую цену при торговле.

В Алжире место, где обычно проводится эта гнусная торговля, находится в самой середине города; оно называется Бати стан и представляет собой квадратную площадь, окруженную галереями, куда все стекаются для купли, продажи и обмена товарами. Примерно такая же площадь есть в Тунисе, в Триполи и других городах Берберии, а также на Ближнем Востоке.

Именно на таких больших площадях устраиваются базары и происходит продажа пленников наподобие животных, и происходит это следующим образом. Смотритель тюремных камер приводит своих подопечных на базар в сопровождении раисов, или капитанов, которые захватили в плен эту партию рабов, а теперь хотят посмотреть, за сколько каждый раб будет продан. Несчастных перепоручают посредникам, которые привычным для них образом проводят вереницы скованных между собой рабов вдоль рынка, громко расхваливая свой „товар“ и выкрикивая цены.

Надо заметить, что посредники обычно представляют рабов более сильными и умелыми, чем они есть на самом деле, чтобы попытаться их подороже продать; но покупатели, чтобы не быть обманутыми, тщательно рассматривают со всех сторон этих страдальцев, заставляя их даже раздеться догола, чему те должны немедленно подчиниться, если не хотят получить серию палочных ударов, на которые здесь никто не скупится.

Покупатели же спокойно выясняют у посредников, сильные или слабые эти рабы, здоровы или больны, какую пользу могут они принести своим новым хозяевам; для проверки они заставляют рабов, подгоняя их ударами палок, шагать, прыгать, скакать на месте, чтобы точно знать, нет ли у них подагры. Затем они рассматривают их зубы, лезут им в глаза и даже тщательно изучают их лица, стремясь увидеть в них хорошие или плохие признаки.

Особенно тщательно покупатели изучают руки рабов, чему имеются две причины: во-первых, увидеть кожу на руках и по ней понять, занимался ли раб ручным трудом, а во-вторых, по линиям ладоней определить, долго ли проживет этот раб, не склонен ли он к организации побега и т. д. И вот после всех собранных воедино результатов обследования они решаются отдать за подходящего для них раба более или менее высокую цену».

В ЦЕПЯХ И СТРАДАНИЯХ

«Начиная с того момента, как берберы купили своих рабов, они их уводят к себе, где стараются заставить их поверить, что за них заплачено слишком дорого. Вслед за этим они спрашивают своих новых рабов, могут ли те что-нибудь предложить, чтобы купить свою свободу, и какой может быть цена. Ну а чтобы получить на этот счет точный и благоприятный для их жадных натур ответ, они не прекращают мучить и осыпать палочными ударами беззащитных рабов, особенно, если догадываются, что имеют дело с людьми богатыми и из благородных семей. Но среди последних находятся люди, которые предпочитают выносить все эти мучения, чем произнести хоть одно слово, не переставая надеяться, что могут быть выкуплены по меньшей цене, чем та, на какую надеются берберы. Но жестокости, применяемые этими варварами с единственной целью вырвать обещание высокой цены выкупа, действительно невообразимые. Одним рабам они дают цепи, которые весят более 100 фунтов, принуждая тех носить их повсюду, на улицах и в других местах.

Я сам видел в Алжире мирского священника по имени Пьер Инфантин, сицилийца по происхождению, тащившего настолько тяжелую цепь, так утомившую этого силача поневоле, что он был вынужден иметь при себе христианского раба, который из милосердия нес часть цепи, в то время как выбившийся из сил священник тащил другую ее часть. Он мог служить мессу только в таком виде, что внушало жалость всем тем, кто видел его в таком состоянии, потому что ему невозможно было без невероятных страданий повернуться к народу для исполнения этого обожаемого таинства.

Я знал здесь также другого пленника из Марселя по имени Гаспар Дукэнь, который имел на ноге две цепи, но такие массивные, что он был вынужден одну из них носить на плече в тростниковой корзине, а другую тащить за собой, когда шел через город.

Другие рабы вместо того, чтобы таскать цепи, носят четыре кольца, каждый весом от 10 до 15 фунтов. Среди них есть также такие, у кого ноги закованы в цепи, и они могут ступать вперед не более, чем на длину стопы, поэтому они с трудом передвигаются. Мы могли бы добавить к этому перечню нескончаемое число других мучений, с помощью которых эти бесчеловечные существа развлекались, ломая части тела бедных христиан.

Те, кто в первые дни своего плена еще не расстались с замашками гордецов, кто пытаются сохранить достоинство свободных людей с хорошим положением в обществе, которое они занимали до несчастья попасть сюда, быстро узнают на собственной шкуре, что пренебрежительное отношение к другим — это как раз то, что турки больше всего не выносят в своих жертвах. По правде говоря, в этой стране обучаешься послушанию и смирению за один день, тогда как на это порой уходит целый год в своей семье и на своей родине.

Прибыв на свои места жительства с новыми рабами, варвары немедленно запирают их в небольшие подвалы, называемые матаморами и используемые как тюрьмы, надевают им цепи на шею, руки и ноги и дают в качестве скудной еды только немного заплесневелого хлеба и застоявшейся воды. И они оставляют рабов в таком состоянии на четыре или пять месяцев, а иногда и дольше, до того момента, когда смогут узнать, что им скоро вышлют сумму выкупа.

Невозможно представить себе все страдания рабов в этих подземельях, которые действительно являются убежищами скорби и смерти. Когда они выходят оттуда, то их можно принять скорее за скелетов, чем за живых людей, настолько у них запали глаза, кожа обтянула кости и приобрела трупный оттенок, волосы торчат колючками, одежда в лохмотьях и покрыта плесенью. От их тел исходит такое зловоние, что оно распространяется на всю округу.

Чтобы сделать эти мучения еще более нестерпимыми для своих жертв, бесчеловечные хозяева, толкаемые алчностью и злобой, не позволяют даже тонкому лучу солнца проникнуть в их камеры, чтобы несчастные пленники могли хоть немного заняться чтением; если из-за нехватки места нескольких рабов помещают в один подвал, то им запрещают общаться друг с другом из боязни, что их мучения будут хоть как-то облегчены взаимными жалобами. Это побуждает тюремщиков часто подслушивать за дверями камер, и, если их приказ не выполняется, они неожиданно врываются в подвал, полные ярости, и начинают раздавать направо и налево удары палками и ногами или вставляют в рот узникам какие-нибудь затычки, чтобы те не могли выговорить ни слова.

Все это может показаться невероятным, но я видел это своими собственными глазами, обливаясь слезами над судьбой несчастных людей. Но не только в домах своих гонителей и в местах под названием матаморы, рабы подвергаются такому бесчеловечному обхождению, а даже на улицах, по которым они направляются на работы. Они вынуждены терпеть здесь нескончаемые выпады против них со стороны многочисленных прохожих и даже от маленьких детей, которые осыпают их оскорблениями, мажут их грязью и иногда кидают им вслед камни.

Шагая по улицам, рабы должны стараться не задеть какого-нибудь из варваров, иначе они сразу получат пощечину, а то и будут нещадно избиты. Так же, когда они нагружены тяжелой ношей, они должны постоянно кричать: „Осторожно, господин! Балек, Сиди!“ Но самое плохое время для христианских рабов, которые вынуждены ходить по городу, наступает вечером, когда они встречают на улицах большое количество подвыпивших турок и ренегатов, выходящих из питейных заведений. Возбужденные до крайности, эти пьянчуги охотно вымещают свое настроение на бедных рабах, не скупясь на недостойные оскорбления, удары ногами, кулаками, палками и даже ножами».

ПАЛКА И КРИВАЯ САБЛЯ

«Случается ли в городе какой-нибудь беспорядок или пожар? В этом немедленно обвиняют христиан без малейшего доказательства, только чтобы иметь удобный случай подвергнуть их еще большим мучениям. Одному такому случаю я был свидетелем.

Апреля 1634 года, после трех часов вечера, в Алжире неожиданно распространился слух, что христиане подожгли в порту корсарские корабли; эта весть сразу всполошила варваров. Поднявшись на террасу нашего дома, я увидел взволнованных турецких женщин, спешащих взобраться на крыши домов и вопящих во весь голос, что это, конечно, христиане устроили поджог и необходимо тут же их всех убить. Тем временем, выяснилось, что это была ложная тревога и что сильный порыв ветра разорвал канаты некоторых кораблей, и если не принять немедленных мер, то корабли могут разбиться друг о друга.

Июля 1629 года была пятница, день отдыха и молитв у турок, когда к половине первого пополудни, именно к часу их публичной молитвы в мечети, разнесся по Алжиру слух: христиане взбунтовались и с оружием в руках идут по улицам города. Тревога охватила все мечети, турки немедленно выскочили на улицы с кривыми саблями в руках; они рубили всех, кто попадались им на пути, а так как у христиан не было другого оружия, кроме их невиновности, то они разбегались при виде турок во все стороны. Турки же бросались вслед за ними в полной уверенности, что бегство рабов подтверждает их заговор.

Потом были предприняты поиски авторов этих слухов; некоторые приписывали их евреям, а другие — неким туркам, которые хотели воспользоваться общей суматохой и ограбить богатые дома. Никогда не находилось хоть малейшее доказательство вины христиан в городских беспорядках, но и на этот раз все были склонны тем более считать их виновными, что существовало старое предсказание, угрожающее им в один подобный день оказаться жертвами общего восстания христианских пленных, которые станут хозяевами всего города.

С этого дня навсегда было запрещено христианам, рабам и свободным людям находиться на улицах в пятницу в те часы, когда мусульмане собираются на молитву, то есть с полудня до двух часов дня, и палач следит за выполнением этого запрета.

Турки заставляют своих пленников выполнять самую тяжелую и нескончаемую работу, которая для некоторых кажется еще тяжелее, потому что они не привыкли вообще к физической работе при том положении, какое они занимали раньше. Среди таких людей можно увидеть священников, монахов, дворян, торговцев, солдат, моряков и представителей разных других профессий, одних сильных, других слабых, одних молодых и здоровых, других старых и больных, которые скорее сами требовали ухода, чем могли за кем-то ухаживать; никто из этих людей не привык к тяжелому физическому труду, непосильному для бедных страдальцев, и, конечно, если хозяева не боялись бы потерять своих рабов в результате излишней усталости от работы, то они еще больше требовали бы сил от несчастных, но огромные скупость и жадность заставляли все-таки хозяев давать небольшой отдых своим рабам.

Священники и монахи не освобождаются полностью от тяжелых работ, но так как они ежемесячно выплачивают своим хозяевам оговоренную сумму денег, то последние разрешают им каждый день служить мессу и духовно поддерживать своих плененных братьев. Деньги эти складываются из небольших подаяний, которые вносят сами рабы, несмотря на крайнюю бедность, или христиане, прибывшие в Алжир и другие города Берберии, чтобы закупить товар.

Мы не можем здесь детально описывать все работы, где использовались рабы, но нам достаточно знать, что они выполняли самые грязные и оскорбительные дела, до того, что их видели часто в сельской местности, запряженных вместе с лошадью и ослом в плуг, который они тащили из последних сил, вспахивая землю. Рабов использовали и в качестве палачей при казни какого-нибудь турка, приговоренного к смерти. Бедственное положение турецких узников не идет ни в какое сравнение с положением рабов и даже вполне выносимо, если бы частенько разъяренные корсары не калечили их по малейшему поводу.

Мы знаем уже, что турки используют рабов в качестве гребцов на своих кораблях; если вдруг случается, что варвары замечают преследующие их христианские галеры и вынуждены увеличить скорость движения своего судна, то они ударами палок заставляют бедных рабов грести из-за всех сил, чтобы избежать встречи с противником. С кривой саблей в руке турки угрожают смертью тем, кто им покажется недостаточно старательными, и часто выполняют свою угрозу, одним отсекая головы, другим — руки, чтобы устрашить всех, кто в их понимании плохо выполняют свой долг; если же случайно им покажется, что рабы обменялись какими-то знаками, то варвары, опасаясь заговора, немедленно выхватывают свои мечи и безжалостно погружают их в кровь невинных жертв.