Философия древнего и средневекового Китая

НАЧАЛА ФИЛОСОФСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Китайская философия создала самобытное пред­ставление о человеке и мире как созвучных реальностях. Начало китайского философского мышления, подобно тому как это было позже в Древней Греции, уходит своими корнями в мифологическое мышление. В китай­ской мифологии мы встречаемся с обожествлением неба, земли и всей природы как реальностей, образую­щих среду человеческого существования. Из этой мифо­логизированной среды выделяется наивысший принцип, который правит миром, сообщает существование вещам. Этот принцип иногда понимается персонифицированно как наивысший правитель (шан-ди), но чаще он пред­ставляется словом «небо» (тянь).

Вся природа одушевлена — каждая вещь, место и явление имеют своих демонов. Таким же образом обсто­ит дело и с умершими. Почитание душ умерших предков привело впоследствии к образованию культа предков и содействовало консервативности мышления в Древнем Китае. Духи могли открыть человеку завесу над буду­щим, воздействовать на поведение и деятельность лю­дей. Корни древнейших мифов уходят в глубь 2-го тысячелетия до н. э.

В это время в Китае получила распространение гадательная практика с использованием магических формул, общения с духами. Для этих целей с помощью пиктографического письма наносились вопросы на кости крупного рогатого скота или черепаший панцирь (вто­рая половина 2-го тысячелетия до н. э.). Некоторые из этих формул или по крайней мере их фрагменты мы находим на бронзовых сосудах, а позже—в Книге перемен. Собрание древнейших китайских мифов содер­жит Книга гор и морей (Шань хай цзин), относящаяся к VII—V вв. до н. э. Особенностью развития китай­ской философской мысли является влияние так называе­мых мудрых мужей (мудрецов) (первая половина 1-го тысячелетия до н. э.). Их имена неизвестны, но извест­но, что именно они начали выходить за пределы мифо­логического видения мира и стремились к его понятий­ному осмыслению. На мудрецов, которые создают линию связи между мифом и понятийной онтологией, будут впоследствии часто ссылаться китайские философы.

Общинная организация общества, были ли это родо­вые общины или общины раннего феодализма, сохраня­ла общественные отношения. Отсюда и интерес к проб­лемам управления обществом и государственной орга­низации. Постановка онтологических вопросов, таким образом, определялась философско-антропологической направленностью, которая проявилась, особенно у неоконфуцианских мыслителей, в разработке проблем этической и социальной иерархизации и обосновании консервации определенных общественных отношений, способствующих образованию государства.

Китайская философия внутренне необычайно ста­бильна. Эта стабильность основывалась на подчеркива­нии исключительности китайского способа мышления, на основе которого сформировались чувство превосход­ства и нетерпимость ко всем другим философским взгля­дам.

Классические книги китайской образованности. Эти книги возникли в первой половине 1-го тысячелетия до н. э. и в период ста школ (VI—II столетия до н. э.). Целый ряд этих книг содержит древнейшую поэзию, историю, законодательство и философию. В основном это произведения неизвестных авторов, написанные в разное время. Особое внимание им уделяли конфуциан­ские мыслители, и начиная со II столетия до н. э. эти книги стали основными в гуманитарном воспитании ки­тайской интеллигенции. Знание их было достаточной предпосылкой для сдачи государственных экзаменов на должность чиновника. Все философские школы в своих рассуждениях вплоть до XX в. обращались к этим кни­гам; постоянные ссылки на них были характерны для всей культурной жизни Китая.

В I в. до н. э. после обнаружения этих книг, отличаю­щихся от текстов, написанных так называемым новым письмом, начался спор об интерпретации их содержа­ния, о смысле старых и новых текстов. Создатель ортодоксального конфуцианства как государственной идеологии Дун Чжуншу считал автором классических книг самого Конфуция. Однако сторонники старых тек­стов отводили Конфуцию лишь роль интерпретатора. Спор о происхождении и интерпретации классических

книг вспыхивает вновь и вновь вплоть до начала XX в.

Книга песен (Ши цзин — XI—VI вв. до н. э.) являет­ся сборником древнейшей народной поэзии; содержит также культовые песнопения и, согласно мнению неко­торых комментаторов «Книги перемен», мистическое объяснение происхождения племен, ремесел и вещей. Она стала образцом для китайской поэзии в ее дальней­шем развитии.

Книга истории (Шу цзин — начало 1-го тысячелетия до н. э.) — известна также как Шан шу (Шанские документы) —является собранием официальных доку­ментов, описаний исторических событий. Имела боль­шое влияние на формирование позднейшей официаль­ной письменности.

Книга порядка (Ли шу — IV—1 вв. до н. э.) вклю­чает три части: Порядок эпохи Чжоу (Чжоу ли). Поря­док церемоний (И ли) и Записки о порядке (Ли цзи). Заключает в себе описание правильной организации, политических и религиозных церемоний, норм социаль­ной и политической деятельности. Идеализирует древ­нейший период китайской истории, который считает об­разцом и мерой дальнейшего развития.

(Книга) Весны и осени (Чунь цю) вместе с ком­ментарием Цзо (Цзо чжуань — IV в. до н. э.) является хроникой государства Лу (VII—V вв. до н. э.), впослед­ствии служила в качестве образца и меры для решения этических и формально-литературных вопросов.

Книга перемен (И цзин—XII—VI вв. до н. э.), с нашей точки зрения, является наиважнейшей. В ней содержатся первые представления о мире и человеке в китайской философии. В ее текстах, написанных в раз­ное время, прослеживается начало перехода от мифоло­гического изображения мира к его философскому ос­мыслению. В ней нашли отражение древнейшие решения онтологических вопросов, разработан понятийный ап­парат, используемый последующей китайской филосо­фией. Мир, однако, в ней не понимается как мир рацио­нальных манипуляций.

Вокруг «Книги перемен» возникали и до сих пор воз­никают целый, ряд историко-философских и философ­ских споров, охватывающих всю историю китайского мышления и китайской философии. В «Книге перемен» заложены основы и принципы развития философского мышления в Китае.

Как уже говорилось, тексты «Книги перемен» создавались в разное время. Так называемый исходный текст возник между XII—VIII вв. до н. э.; тексты коммента­риев, являющиеся, однако, органической частью книги, появились в VIII—VI вв. до н. э. Исходный текст помимо своего происхождения от гадания на черепашьих панци­рях, костях животных и растениях ши является и эхом мифов об элементах инь и ям, которые приобретают здесь понятийную форму.

Основой исходных текстов являются 64 гексаграммы, т. е символы, образованные комбинациями шести линий (черт). Например, гексаграмма

1. -------------

-------------

-------------

------------- Творчество (Цянь)

-------------

-------------

 

2. ----- -----

----- -----

----- -----

----- ----- Исполнение

----- ----- (Кунь)

----- -----

 

64. -------------

----- -----

-------------

----- ----- Еще не конец!

------------- (Вай цзи)

----- -----

К гексаграммам, а также к положению их отдельных линий (черт) в каждой из комбинаций.приведены ком­ментарии. Именно согласно изменению положений ли­ний в гексаграммах «Книга перемен» и получила свое название. В комментариях мы читаем: «Перемена — это то, что изображено. Гексаграммы — это то, что изображает. Решение о действии зиждется на естест­венном основании. Вещие линии (черты) соответству­ют движению мира. Так появляются счастье и несчастье, жалость и позор становятся очевидными».

Предсказания, согласно «Книге перемен», содержат некоторые намеки онтологического объяснения мира, что имеет важное значение: обращение субъективных мнений вещателей к четкому, одинаково для всей стра­ны излагаемому предсказанию. Это делает возможными централизацию мышления в форме общих понятий, отход от произвола субъективного разнообразия. Это единство указывает также на необходимость понимания универсального единства мира.

Для комментаторов (ныне неизвестных) гексаграммы постепенно перестали быть только принадлежно­стями предсказаний и начали выполнять функции 64 категории мира в движении к универсальному единству. Таким образом, комментарии как часть «Книги перемен» впервые в истории китайской фило­софии становятся понятийным истолкованием мира, его динамических принципов и места человека в нем. «Книга перемен», таким образом, «закрывает явное и открывает темное. Дает названия различным вещам». Принципы инь и ян задействованы в отношениях меж­ду небом и землей (которыми ограничен мир), в делах этого ограниченного мира и в движении мира. Ян определяется как нечто активное, всепроникающее, освещающее путь познания вещей; для инь определена пассивная роль ожидания, темного начала. Речь, одна­ко, не идет здесь о дуалистическом объяснении, ибо инь и ян не могут обнаружить свое действие друг без друга. «Инь и ян соединяют свои силы, а целые и прерванные линии приобретают форму, представляю­щую отношения между небом и землей». Эти принци­пы изменяют свое воздействие и «взаимно прони­кают», а то, «что в действии инь и ян остается скры­тым, является непостижимым». Движение инь и ян— диалектическое движение изменений в едином. «Пере­мена, а равно содружность вещей заключается в изме­нениях». Изменение, как следствие движения, имеет свой путь. «Чередование инь и ян называется путем (дао)», и этот «путь проживают все вещи». Из взаим­ного «содружного» проникновения инь и ян возникает шесть основных категорий, отражающих взаимодейст­вие инь и ян. Авторы «Книги перемен» прибегают к натуралистическому наименованию природных явле­ний: «Для приведения в движение всех вещей нет ничего быстрее, чем гром. Для ввержения всех вещей в беспокойство нет ничего более подходящего, чем ветер. Для высушения всех вещей нет ничего более сухого, чем огонь. Для успокоения всех вещей нет ничего более спокойного, чем озеро. Для увлажнения всех вещей нет ничего влажнее воды. Для возникнове­ния и конца всех вещей нет ничего полнее возвращения. Ведь это есть наполнение всех вещей». «Книга пере­мен» прослеживает дао — путь вещей и путь мира в движении. Особо в ней выделяются «три данности», которые движутся по своим путям, но всегда вместе: небо, земля, человек.

Все познание человека направлено на различение, обозначение и понимание всего сущего. «Образован­ный муж учится, чтобы уметь все соединить. Образо­ванный муж спрашивает, чтобы уметь все различать. Оставляет все, как есть, чтобы мочь во всем пребы­вать». Человек должен думать о своем месте в мире природы, должен «соединять свою силу (дэ) с небом и землей, свое сияние с солнцем и луной, с четырьмя временами года свою деятельность». Должен «знать как становление, так и упадок» и «не терять правду всего этого».

СТО ШКОЛ — ПЕРИОД РАСЦВЕТА КИТАЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ

В 221 г. до н. э. в Китае пришла к власти династия Цинь. Время ее правления было весьма кратким (до 207 т. до н. э.), но значимым, так как за это время вновь произошло объединение Китая и формальная императорская власть наполнилась реальным содер­жанием. Китай был объединен единой властью и во время правления следующей династии — Хань — вплоть до 220 г. н. э.

Столетие, предшествовавшее династии Цинь, было периодом государственного и социального разложения, в котором соперничали в борьбе за власть отмираю­щая родовая знать и набирающая силу олигархия. Родовая знать стремилась к возвращению прежних порядков, сложившихся во времена династии Чжоу (1021—404 до н. э.). Олигархия, сила которой в об­ществе основывалась на экономических принципах владения, выступала с требованиями необходимости правового закона (фа), согласно которому социальные отношения регулировались бы без скидок на проис­хождение.

Единое государство разложилось, и скептический взгляд по-новому интерпретировал природу, мир и че­ловека. Эта радикальная переоценка привела к отходу от государственной религии эпохи Чжоу. Многие фи­лософские тексты не сохранились, однако и дошедшие до нас подтверждают размах мысли в эту эпоху, а их значение для дальнейшего развития философии в Ки­тае аналогично роли и значению греческой античной философии..

Историки, которые занимались этой эпохой (эпохой. «воюющих государств»), определяют этот расцвет философии как соперничество ста школ. Ханьский исто­рик Сыма Тань (ум. в 110 г. до н. э.) выделяет шесть следующих философских направлений:

1) школа инь и ян (инь ян цзя);

2) школа конфуцианцев, литераторов (жу цзя);

3) школа моистов (мо цзя);

4) школа имен (мин цзя);

5) школа юристов, легистов (фа цзя);

6) школа пути и силы, даосы (дао дэ цзя, дао цзя).

Мы в дальнейшем будем пользоваться этой класси­фикацией. О принципах школы инь и ян уже частично говорилось (объем работы не позволяет исследовать этот вопрос более подробно), необходимо хотя бы упо­мянуть об эклектиках и школе пяти элементов.

Конфуцианство. Конфуцианство не является цель­ным учением. Отдельные его элементы тесно связаны с развитием древнего и средневекового китайского об­щества, которое оно само помогало образовывать и консервировать, создавая деспотическое централизо­ванное государство. Как определенная теория органи­зации общества, конфуцианство сосредоточивается на этических правилах, социальных нормах и регулиро­вании управления, при формировании которых оно было весьма консервативным. Конфуций сам о себе го­ворил: «Излагаю старое и не создаю нового». Харак­терным для этого учения было также то, что вопросы онтологического характера были в нем второстепен­ными.

Конфуций (551—479 до н. э.), его имя — латинизи­рованная версия имени Кун Фу-цзы (учитель Кун). Этот мыслитель (собственное имя Кун Цю) считается первым китайским философом. Естественно, что его жизнеописание было обогащено позднейшими леген­дами. Известно, что сначала он был низшим чиновни­ком в государстве Лу, позже в течение ряда лет стран­ствовал по государствам Восточного Китая. Конец жизни посвятил ученикам, их обучению и упорядоче­нию некоторых классических книг (цзин). Был одним из многих философов, учение которых во время дина­стии Цинь было запрещено. Большой авторитет и почти обожествление он приобрел в эпоху династии Хань и вплоть до новейшего времени почитался мудрецом и первым учителем.

Мысли Конфуция сохранились в форме его бесед с учениками. Записи изречений Конфуция и его учени­ков в книге «Беседы и суждения» (Лунь юй) являются наиболее надежным источником для исследования его воззрений. Конфуций, обеспокоенный разложением об­щества, сосредоточивает внимание на воспитании че­ловека в духе уважения и почтительности по отноше­нию к окружающим, к обществу. В его социальной этике личность является личностью не «для себя», но для общества. Этика Конфуция понимает человека в связи с его социальной функцией, а воспитание — это подведение человека к надлежащему исполнению этой функции. Такой подход имел большое значение для социально-экономического упорядочения жизни в аг­рарном Китае; однако он вел к редукции индивидуаль­ной жизни, к определенному социальному положению и деятельности. Индивид был функцией в социальном организме общества.

Изначальное значение понятия порядок, (ли) как нормы конкретных отношений, действий, прав и обя­занностей в эпоху династии Западных Чжоу Конфу­ций поднимает до уровня образцовой идеи. Порядок у него устанавливается благодаря идеальной всеобщно­сти, отношению человека к природе и, в частности, от­ношениям между людьми. Порядок выступает как этическая категория, включающая также правила внешнего поведения — этикет. Подлинное соблюдение порядка ведет к должному исполнению обязанностей. «Если благородный муж (цзюнь цзы) точен и не растрачивает времени, если он вежлив к другим и не нарушает порядка, то люди между четырьмя морями являются его братьями». Порядок наполняется доб­родетелью (дэ): «О Цзы-чане говорил учитель, что он имеет четыре из добродетелей, принадлежащих благо­родному мужу. В частном поведении он вежлив, на службе — точен, человечен и справедлив к людям».

Такое исполнение функций на основе порядка с не­обходимостью приводит к проявлению человечности (жэнь). Человечность—основное из всех требований, предъявляемых к человеку. Человеческое существова­ние является настолько социальным, что оно не может обойтись без следующих регуляторов: а) помогай дру­гим достичь того, чего бы ты сам хотел достичь; б) чего не желаешь себе, того не делай другим. Люди различаются в зависимости от семейного, а затем со­циального положения. Из семейных патриархальных отношений Конфуций выводил принцип сыновней и братской добродетели (сяо ти). Социальные отноше­ния являются параллелью отношений семейных. Отно­шения подданного и правителя, подчиненного и на­чальника такие же, как отношения сына к отцу и младшего брата к старшему.

Для соблюдения субординации и порядка Конфу­ций вырабатывает принцип справедливости и исправ­ности (и). Справедливость и исправность не связаны с онтологическим пониманием истины, чем Конфуций специально не занимался. Человек должен поступать так, как велит порядок и его положение. Исправное поведение — это поведение с соблюдением порядка и человечности, ибо «благородный муж разбирается в том, что есть исправное, равно как малые люди разбираются в том, что выгодно». Таков путь (дао) образованных, которые обладают нравственной силой (дэ) и которым должно быть, вверено управление обществом.

Мэн-цзы (Мэн Кэ — 371—289 до н. э.) был продол­жателем Конфуция, защищал конфуцианство от на­падок со стороны других тогдашних школ. В рамках развития конфуцианства Мэн-цзы выработал концеп­цию человеческой природы; он развивал мысли Конфу­ция о моральном благе и отношении образованного к этому благу. Благо — абстрактная этическая катего­рия, под которой подразумевается порядок (ли) при следовании путем (дао). Согласно Мэн-цзы, человече­ская природа наделена благом, хотя эта природа и не всегда проявляется. Так, человек может отклоняться от порядка вещей, от пути, и происходит это под влия­нием обстоятельств, в которых он живет, ибо в челове­ке есть и низкие биологические инстинкты. Благо в каждом человеке может реализоваться четырьмя доб­родетелями, основой которых является знание, ибо познание порядка вещей, мира и человека ведет к реа­лизации в обществе: 1) человечности (жэнь), 2) ис­правности (и), 3) вежливости (ли), 4) знания (чжи).

В концепции Мэн-цзы последовательно проводится выдвинутый Конфуцием принцип сыновней и братской добродетели (сяо ти). К иерархии пяти связей в этом принципе Мэн-цзы относит также правителя, который должен быть знающим, мудрым и обладать моральной силой (дэ). Для его власти характерен принцип чело­вечности (жэнь чжэн). Если же правитель игнорирует этот принцип, а личную силу, исходящую от знания, заменяет тиранией (ба), народ имеет право его свер­гнуть. Эта по сути политическая программа тесно свя­зана также с принадлежностью человека к миру, обра­щенной к небу (тянь). Небо Мэн-цзы понимает как идеальную силу, наделяющую человека существовани­ем и социальной функцией (значит, и властью). Чело­век существует благодаря небу и поэтому является его частью, так же как и природа. Различие между тянь, которое сообщает человеку природу его существова­ния, и человеком может быть преодолено культивиро­ванием, совершенствованием этой природы до чистой формы.

Сюнь-цзы, настоящее имя—Сюнь Цинь (III в. до н. э.), полемизируя с Мэн-цзы, выдвинул противопо­ложные взгляды на сущность неба, выступил против концепции человеческой природы. Сюнь-цзы был вид­нейшим конфуцианцем периода ста школ. Небо он по­нимал как постоянное, имеющее свой путь (тянь дао) и наделенное силой, сообщающей человеку сущность и существование. Вместе с землею небо соединяет мир в единое целое. Отсюда вытекает, что человек является частью природы. Более того, в противовес Мэн-цзы он выдвигает тезис о дурной природе человека, а все его способности и хорошие свойства являются результатом воспитания. Люди организуются и объединяются в об­щество, чтобы одолеть природу. Делают они это, однако, при строгом разграничении функций и отношений. «Если мы определяем границы морального сознания, то мы имеем гармонию. Гармония означает единство. Единство умножает силы... Если человек сильный, он может побеждать вещи».

Заслуживает внимания членение природы у Сюнь-цзы: 1) явления неживые, состоящие из ци—мате­риального вещества; 2) явления живые, состоящие из материального вещества и обладающие шэн — жизнью; 3) явления, состоящие из материального ве­щества, живущие и обладающие чжи — сознанием; 4) человек, состоящий из.материального вещества, живущий, обладающий сознанием, имеющий, кроме того, и моральное сознание — и. Человек образует име­на для того, чтобы называть вещи, отношения и поня­тия, различать и четко определять явления действи­тельности. Здесь можно заметить отзвук «Книги пере­мен». Сюнь-цзы касается и вопросов онтологии языка. Понятийное освоение действительности происходит при помощи разума. Чувственное соприкосновение с реаль­ностью является первой ступенью познания, следую­щая ступень — разумное познание (синь — буквально: сердце). Разум должен удовлетворять трем основным условиям, из которых главное — «чистота» разума от всех психологизирующих помех.

Сюнь-цзы, хотя его и причисляют к конфуцианцам, преодолевает классическое понимание порядка в кон­фуцианской социальной этике. Способности человека не являются фатально, или наследственно, предопреде­ленными, они должны соответствовать полученному воспитанию. Такой подход, равно как и подчеркивание абсолютного авторитета правителя, приближает его к школе легистов.

Даосизм. Одним из важнейших направлений разви­тия философской мысли в Китае наряду с конфуциан­ством был даосизм. В центре внимания даосизма стоят природа, космос и человек, однако эти начала пости­гаются не рациональным путем, конструированием логически последовательных формул (как это делается в конфуцианстве), а с помощью прямого понятийного проникновения в природу существования. Мир пребы­вает в постоянном движении и изменении, развивает­ся, живет и действует спонтанно, без каких-либо при­чин. В онтологическом учении именно понятие пути — дао — является центральным. Цель мышления, по дао­сизму, есть «слияние» человека с природой, так как он является ее частью. Здесь не обозначается никаких разграничении в отношении «субъект—объект».

Лао-цзы (старый учитель) считается старшим сов­ременником Конфуция. Согласно ханьскому историку Сыма Цяню, его настоящее имя было Лао Дань. Ему приписывается авторство книги «Дао дэ цзин», кото­рая стала основой дальнейшего развития даосизма (это название книга получила в эпоху династии Хань). Книга состоит из двух частей (в первой говорится о пути дао, во второй — о силе дэ) и представляет собой исходные принципы даоской онтологии.

Дао — это понятие, при помощи которого возмож­но дать универсальный, всеобъемлющий ответ на воп­рос о происхождении и способе существования всего сущего. Оно в принципе безымянно, везде проявляет­ся, ибо есть «источник» вещей, но не является само­стоятельной субстанцией, или сущностью. Само дао не имеет источников, начала, является корнем всего без собственной энергетической деятельности. «Дао, кото­рое можно выразить словами, не есть постоянное дао; имя, которое можно назвать, не есть постоянное имя... Одинаковость — вот глубина загадочности». В нем же, однако, все происходит (дается), оно—всепредполагающий путь. «Существует нечто — бестелесное, бесформенное, а, однако, готовое и завершенное. Как оно беззвучно! Лишено формы! Стоит само и не изме­няется. Проникает всюду, и ничто не угрожает ему. Можно полагать его матерью всего сущего. Его имя не знаю. Обозначается как «дао». Вынужден дать ему имя, называю его совершенным. Совершенное — то есть ускользающее. Ускользающее — то есть удаляю­щееся. Удаляющееся, то есть возвращающееся». Дао, однако, не определяет телеологический смысл в вещах. Онтология «Дао дэ цзин» является атеистиче­ской, потому что, согласно дао, мир находится в спон­танном, непредопределенном движении. Дао есть тож­дественность, одинаковость, предполагающая все ос­тальное, а именно: дао не зависит от времени, как по­лоса возникновения, развития и гибели Вселенной, но есть фундаментальное и универсальное единство мира. Как понятие, выражающее сущее, дао существует по­стоянно, везде и во всем, и прежде всего для него ха­рактерно бездействие. Не является оно и средством или причиной некоей постоянной, упорядоченной эманации вещей.

Все в мире находится в пути, в движении и измене­нии, все непостоянно и конечно. Это возможно благо­даря уже известным принципам инь и ян, которые на­ходятся в диалектическом единстве в каждом явлении и процессе и являются причиной их изменений и дви­жения. Под их влиянием происходит развитие вещей, ибо «все несет в себе инь и охватывает ян». Положе­ния об инь и ян, содержащиеся в «Дао дэ цзин», види­мо, опираются на более ранние учения (см. «Книга перемен») и развивались другими школами (см. Цзоу Янь). Дао (пути) внутренне присуща собственная творческая сила дэ, через которую дао проявляется в вещах при воздействии инь и ян. Понимание дэ как ин­дивидуальной конкретизации вещей, для которых че­ловек ищет имена, радикально отличается от антропо­логически направленного конфуцианского понимания дэ как нравственной силы человека.

Онтологический принцип одинаковости, когда чело­век как часть природы, из которой он вышел, должен удержать это единство с природой, постулируется так­же гносеологически. Речь здесь идет о согласии с ми­ром, на котором основывается душевное спокойствие человека. Лао-цзы отвергает какое-либо усилие не только индивида, но и общества. Усилия общества, порожденные цивилизацией, ведут к противоречию чело­века и мира, к дисгармонии, ибо, «если кто-либо хочет овладеть миром и манипулирует им, того постигнет не­удача. Ибо мир — это священный сосуд, которым нельзя манипулировать. Если же кто хочет манипули­ровать им, уничтожит его. Если кто хочет присвоить его, потеряет его».

Соблюдение «меры вещей» является для человека. главной жизненной задачей. Не-деяние или, скорее, деятельность без нарушения этой меры (у вэй) явля­ется не поощрением к деструктивной пассивности, но объяснением сообщества человека и мира на единой основе, которой является дао. Чувственное познание опирается только на частности и «заводит человека на бездорожье».

Отход в сторону, отстранение характеризуют пове­дение мудреца. Постижение мира сопровождается тишиной, в которой понимающий муж овладевает миром. Это радикально противоположно конфуциан­ской концепции «благородного мужа» (образованного мужа), который должен упражняться в обучении и управлении другими.

Чжуан-цзы (369—286 до н. э.), настоящее имя— Чжуан Чжоу,— наиболее выдающийся последователь и пропагандист даосизма. В области онтологии он исходил из тех же принципов, что и Лао-цзы. Однако с его мыслями о возможности «естественного» упоря­дочения общества на основе познания дао Чжуан-цзы не согласен. Он индивидуализирует познание дао, т. е. процесс и конечный результат постижения характера существования мира, вплоть до субъективного подчи­нения окружающей действительности. Фатализм, кото­рый был чужд Лао-цзы, присущ Чжуан-цзы. Субъек­тивную безучастность он рассматривает прежде всего как избавление от эмоций и заинтересованности. Цен­ность всех вещей одинакова, ибо все вещи заложены в дао и их нельзя сравнивать. Всякое сравнение — это подчеркивание индивидуальности, частности и поэтому односторонне. Знание истины, истинности не дано по­знающему человеку: «Бывает ли так, что кто-то прав, а другой ошибается, или так, что оба правы или оба ошибаются? Это невозможно знать ни вам, ни мне, ни другим людям, ищущим истину во мраке». «О чем-то говорим, что оно истинно. Если бы то, что есть истин­ность, должно было быть таким с необходимостью, то не нужно было бы говорить о том, чем оно отличается от неистинности».

Чжуан-цзы при всем своем скептицизме выработал метод постижения истины, в результате которого чело­век и мир образуют единство. Речь идет о необходи­мом процессе забывания (ван), который начинается от забвения различий между истинностью и неистин­ностью вплоть до абсолютного забвения всего процес­са постижения истины. Вершиной является «знание, которое уже не является знанием».

Позднейшая абсолютизация этих мыслей сблизила одну из ветвей даосизма с буддизмом, который утвер­дился на китайской почве в IV. в. и особенно в V в. н. э.

Ле-цзы является следующим из даоских текстов и приписывается легендарному философу Ле Юйкоу (VII—VI вв. до н. э.), был записан примерно в 300 г. до н. э.

Вэнь-цзы (VI в. до н. э.) был якобы учеником Лао-цзы и последователем Конфуция.

С точки зрения позднейшего развития в общем раз­личаются три вида даосизма: философский (дао цзя), религиозный (дао цзяо) и даосизм бессмертных (сянь).

Школа имен. С историческими изменениями в об­щественных структурах обнаружилась неадекватность существовавшего наименования вещей. В богатой питательной среде эпохи расцвета ста школ возникло направление мысли, ориентирующееся на решение проблем языкового выражения действительности. По­нятно, что это направление было стимулировано также развитием абстрактного мышления в Китае той эпохи. Школа имен исследовала отношения вещей и само вы­ражение этих отношений, а затем соответствие сужде­ний и наименований.

Хуэй Ши (350—260 до н. э.) был главным пред­ставителем тех, кто обращал внимание на значитель­ную неадекватность чисто внешних характеристик ве­щей, ибо каждое наименование, отражающее характер вещи, происходит при сравнении ее с другими вещами. От произведений Хуэй Ши сохранились лишь фрагмен­ты, включенные в книгу Чжуан-цзы. Относительность человеческих суждений касается равно временных и пространственных определенностей. Осознание отно­шений между отдельными предметами определено их онтологическим единством: «Когда весьма тождест­венные вещи отличаются от вещей, с которыми они мало тождественны, это называется тождеством раз­личного. Однако все вещи в конце концов и тождест­венны и различны, что называется великим тождест­вом различного».

Гунсунь Лун (284—259 до н. э.) исследовал вопро­сы правильности наименования вещей, как можно за­ключить из трактатов, сохранившихся в книге Гунсунь Лун-цзы.

Философы школы имен обратили внимание на необ­ходимость объяснения наименования вещей из них же самих, на неточность чисто внешнего наименования ве­щей лишь по отдельным чувственным знакам. Из дру­гих философов этой школы можно назвать Инь Вэнь-цзы и Дэн Си-цзы; последний точно сформулировал цель школы имен: «Истина, открывающаяся исследова­нием имен, является высшей истиной. Имена, открытые истиной, являются всеобщими- именами. Когда эти два способа взаимно соединяются и дополняются, человек обретает вещи и их имена».

Моизм. Моистская школа получила название по имени основателя Мо Ди (479—391 до н.э.). Главное внимание в ней прежде всего уделяется проблемам социальной этики, которая связывается посредством строгой организации с деспотической властью главы. Физический труд в школе был основой пропитания ее послушников. Учение моистов — коренная противо­положность учению Конфуция. Весь смысл заключался в идеях всеобщей любви (цзянь ай) и преуспеваемости, взаимной пользы. Обязательной для всех людей в обществе должна быть общая мера взаимной чело­вечности, все должны печься о взаимной пользе. Тео­ретические исследования — бесполезная роскошь; прагматическая целесообразность, заложенная в тру­довой деятельности,— необходимость. Мо Ди в своем учении признавал небесную волю, которая должна была повлиять на утверждение моистских принципов.

Уже после его смерти моисты обращаются и к во­просам познания. Они интересуются и самим процес­сом познания, и предпосылками силы и достоверности знания. Познание совершается посредством чувствен­ного соприкосновения с действительностью, а также путем понимания воспринятого чувствами. Монеты формулируют требование приспособления имен к ве­щам, учреждают категорию малых и больших причин возникновения вещей, подчеркивают потребность про­верки суждений опытом.

Цзоу Янь и пять элементов. В «Книге истории» ив других древних текстах можно найти суждения об элементах материального характера. Пять элементов (у син) — вода, огонь, дерево, металл, земля — яв­ляются центральной темой философии Цзоу Яня (HI в. до н.э.). Его произведения, однако, не сохра­нились. О Цзоу Яне и его учении самую полную ин­формацию дает ханьский историк Сыма Цянь.

Цзоу Янь умозрительным путем создал концепцию развития мира, в основе которой пять сменяющихся элементов. Элементы сменяются согласно своему ха­рактеру, который определяется силой. При ее помощи они преодолевают сопротивление друг друга в сле­дующем порядке: земля; дерево, побеждающее землю; металл, который побеждает дерево; огонь, который по­беждает металл; вода, которая побеждает огонь, и вновь земля, которая побеждает воду. Характер сил взаимного преодоления был приписан пяти элементам с точки зрения их использования человеком.

Этой сменяемости элементов соответствует смена династий в обществе — каждая династия правит под знаком определенного элемента. Спекулятивный меха­ницизм проявляется и в онтологических аспектах ма­нипуляций с пятью элементами. Пространственные, временные и другие характеристики соединяются в группы по пять, которые соответствуют определенным элементам. Таким образом, весь мир пребывает в гар­монии. Если же происходит нарушение в какой-то из этих групп, весь механизм мира оказывается в состоя­нии дисгармонии.

Концепция школы пяти элементов находит отклик в дальнейшем развитии китайской философии, в част­ности благодаря Дун Чжуншу.

Легизм. Легизм формируется почти исключительно как учение, сосредоточившее главное внимание на во­просах социально-политических изменений в эпоху «воюющих государств». Его представители занимались проблемами социальной теории (в области интересов старого деспотического аграрного государства) и проблемами, связанными с государственным управле­нием. Патриархом легистов считается Шэнь Бухай (400—337 до н.э.); его теория государственного уп­равления использовалась в эпоху династии Хань и включена в содержание конфуцианства. О радикаль­ных взглядах и новшествах, которые легисты внесли в жизнь государства и общества одновременно с острой критикой конфуцианства как своего главного против­ника, свидетельствует «Книга господина из Шан» (Шан цзюнь шу, III в. до н.э.), приписываемая Шан Яну. «Кто разумен — создает законы, кто глуп — за­конами ограничен. Кто способен — изменяет порядок, кто неспособен — тот порядком связан. С человеком, который связан порядком, не стоит говорить о делах, а с человеком, который ограничен законами, не стоит го­ворить об изменениях».

Хань Фэн-цзы (ум. в 233 г. до н. э.) — наиболее выдающийся представитель легизма. Ученик конфуцианца Сюнь-цзы. Его идеи применял на практике импе­ратор Цинь Ши-хуан. Хань Фэй часто использует по­нятия, выработанные другими школами, по-своему их интерпретирует и наполняет новым содержанием. Это касается, в частности, традиционных конфуциан­ских категорий— порядок (ли), добродетель (дэ) и человечность (жэнь). Много времени он посвящает интерпретации «Дао дэ цзин». В онтологическом ас­пекте Хань Фэй стремится соединить разные понятия этих школ в новую систему. «Путь (дао) — это то, что делает вещи такими, как они есть, это то, что образует пор