Теория византизма К. Н. Леонтьева

Константин Николаевич Леонтьев (1831- 1891), как и его предшественники, противопоставлял абстрактному теоретизированию образно-ассоциативный, публицистический стиль мышления, ориентированный на непосредственное восприятие и переживание действительности. "Когда я пишу, - отмечал он, - то больше думаю о живой психологии человечества, чем о логике; больше забочусь о наглядном изложении, чем о последовательности и строгой связи моих мыслей"^. Тем не менее его занимали проблемы философии истории и культуры, судеб различных наций и народностей в истории. Он воспринимал теорию Данилевского, но только как исходную точку своих размышлений, внося в нее существенные изменения, свидетельствовавшие о нарастании в его мировоззрении пессимистических и эсхатологических настроений.

К. Н. Леонтьев родился в селе Кудинове Калужской губернии. Сразу после окончания медицинского факультета Московского университета он был направлен лекарем в действующую армию (1854-1856). С 1860 по 1863 г. он живет в Петербурге, однако первые пробы пера в литературной критике сменяются желанием поехать в Черногорию и Герцеговину "на театр войны" в роли корреспондента газеты "День". В начале 1863 г. Леонтьев назначается секретарем русского консульства на о. Крит. В течение десятилетия он занят на дипломатической работе в Адрианополе, Янине, Тульче, Салониках. В это время формируются его консервативные политические ориентации. В 1871 г. он тяжело заболел и, как ему представилось, был спасен только благодаря данному на смертном одре обету постричься в монахи. Он пережил глубокий духовный кризис, заставивший его отказаться от дальнейшей карьеры. С этого времени он подолгу живет на Афоне, в Оптиной пустыни и в Николо-Угрешском монастыре. Однако исполнение обета он откладывает почти на 20 лет, ибо его не оставляет мысль, что он был оставлен волей Бога для жизни, чтобы выполнить свою земную задачу литературно-философского свойства. В 1872-1873 гг. он пишет статью "Византизм и славянство", спеша высказать "открывшуюся" ему истину приближающегося конца истории и возможной его отсрочки Россией, носительницей идеи "византизма". В последующие годы он развивает эту тему, находя новые аргументы для подтверждения своей философско-исторической концепции. Умер Леонтьев в Сергиевом Посаде, незадолго до смерти приняв постриг.

Миросозерцание Леонтьева сложилось под большим влиянием обстоятельств его личной жизни. Многим его современникам это представлялось достаточным основанием, чтобы утверждать наличие в его философии двух альтернативных тенденции - эстетически-эпикурейской, соответствовавшей первому периоду его жизни, и религиозно-аскетической, характеризующей этап религиозного обращения. Факт их взаимопроникновения при подобной интерпретации оставался необъяснимым либо незамеченным. Между тем в философии Леонтьева мотивы христианской ортодоксии и эстетизма сосуществуют, и он не раз обращается к обоснованию совмещения позитивистски-органицистского, религиозно-провиденциалистского и эстетического истолкования мироздания.

В качестве творящего и деятельного центра мироздания в философии Леонтьева выступает Бог.

ВИЗАНТИЗМ

Россия и Европа олицетворяют для Леонтьева альтернативы грядущих исторических судеб человечества. Основы бытия Европы окончательно подорваны, она не имеет никаких исторических перспектив, поэтому задачей России должно стать стремление оторваться от гибельного потока европейского исторического движения и, обратившись к константам своего национального бытия, выиграть время, дождаться крушения Европы и затем встать во главе "нововосточного" движения умов.

В дальнейшей судьбе России, как и на первоначальном этапе ее развития, решающую роль призван сыграть "византизм" - те начала государственности и религии, которые были восприняты Россией у Византии в эпоху князя Владимира, христианизировавшего Русь. Леонтьев интерпретирует русскую историю с точки зрения "формирующего" воздействия государственной власти и церкви. Создание восточнославянского типа, согласно Леонтьеву, должно начаться с реализации ряда акций консервативного характера, долженствующих обеспечить "православие и его усиление", самодержавие и его незыблемость, «сообразный с настоятельными требованиями жизни" сословный строй, "сохранение в быте нашем, по мере сил и возможности, как можно больше русского; а если посчастливится, то и создание новых форм быта; независимость в области мышления и художественного творчества». Со временем Леонтьев все более осознает несбыточность своей мечты о создании нового культурно-исторического типа. Полемизируя со славянофильством, он начинает опасаться сближения России со славянством, призывает обратить взор на Восток, где живут племена, не затронутые европейским влиянием, выступает противником русификации народностей, населяющих территорию России, приветствует, наконец, появление всевозможных мистических сект. Все это, по его мнению, могло бы быть новыми проявлениями "разнообразия", необходимого для сохранения стабильности государственной целостности, "компенсацией" отсутствия в России сословного расслоения. Леонтьев замечает в общественной жизни России все больше признаков, свидетельствующих о вовлеченности ее в процесс "вторичного смесительного упрощения": падение крепостного права, конституционные "мечтания", утрата значения традиционной религии, повышение статуса буржуа-предпринимателей и рационалистически мыслящей интеллигенции и т. п. Его начинают одолевать мысли о том, не станет ли Россия страной "апокалиптического антихриста", способной многократно ускорить всеобщее падение в бездну исторического небытия, откуда нет исхода в мир своеобразия и красоты.

По Леонтьеву, трагедия современной истории неизбывна, ибо предопределена "высшей телеологией", стремящейся достигнуть "космополитического всепретворения", дезорганизовать и разложить нации и государства, малые и большие культуры: "Победы и поражения, вооруженные восстания народов и если не всегда "благодетельные", то несомненно благонамеренные реформы многих монархов, освобождение и покорение наций, одним словом, самые противоположные исторические обстоятельства и события приводят всех к одному результату - к демократизации внутри и к ассимиляции вовне"⁹. Даже идея национализма, призванная разделять народы, в XIX столетии подверглась перерождению и превратилась в начало, посредством которого ускоряются процессы всемирного смешения. "Всесветная революция" выступает в обличий революции национальной. Придя к подобному выводу, Леонтьев провозглашает свою непричастность к националистически настроенным идеологам своего времени. Не скрывая своих консервативных пристрастий, он тем не менее предрекает крах монархическим режимам, традиционным религиям, идеям панславизма, обособленным и своеобычным культурам. "Весьма возможно, - писал он в письме к А. Александрову, - что и не будет их более, а что человечество после целого периода кровопролитий и борьбы примет (вопреки желаниям Данилевского и моим) известный всем нам общеевропейский утилитарный характер и, дойдя на этом пути непременно до абсурда, погибнет, - т. е. или начнет постепенно вымирать, или, посредством прогрессивного физико-химического баловства своего, произведет какую-нибудь ужасную и неожиданную всеземную катастрофу".