Сопоставление функционального потенциала идиоматичных и неидиоматичных слов

Согласно В. Зегету [Зегет 1985], в естественном языке существует ряд недостатков – таких, как историческая изменчивость лексических значений, полисемия, синонимия и семантическая размытость многих языковых единиц. Это обусловлено спонтанностью происхождения естественного языка. Следуя упомянутой точке зрения, к числу “недостатков”, по В. Зегету, следует отнести и идиоматичность, так как идиома, будучи не в состоянии своей внутренней формой идентифицировать денотат, неточно выполняет номинативную функцию, что может привести к логическим и фактическим ошибкам. Поэтому в современной математической логике вместо естественного языка используется формализованная символическая система, лишенная идиоматичности. Языки отдельных наук, хотя и являются подсистемами естественного языка, тоже в той или иной мере формализованы и характеризуются гораздо меньшей степенью идиоматичности, чем общеразговорный язык. Таковы требования науки, в особенности её точных и естественных отраслей. Но на современном этапе лингвистических исследований не подлежит сомнению тот факт, что упомянутые черты естественного языка могут считаться “недостатками” только с точки зрения потребностей формальной логики. Задача естественного языка заключается не только в выражении логических понятий, суждений и умозаключений. Помимо этого, он выполняет такие функции и употребляется в таких сферах, где требуется отступление от правил формальной логики и, в частности, нарушение логического закона тождества. В этих областях метафоризм, семантическая размытость, идиоматичность и другие подобные свойства языковых знаков отнюдь не являются их недостатками.

В художественных языках прослеживается тенденция, противоположная той, которая наблюдается в точных науках: вследствие высокой степени идиоматичности тексты на таких языках отличаются амбивалентностью, полиинтерпретативностью и семантической размытостью. Такая их особенность соответствует задачам художественного творчества. Как научные, так и художественные языки в силу их вышеупомянутых особенностей имеют сравнительно узкий спектр функций и ограниченные сферы применения. Так, тот или иной конкретный формализованный язык используется только в рамках определенной научной дисциплины. Однако всякий художественный язык тоже употребляется в весьма ограниченных пределах. Согласно Ю.М. Лотману [Лотман 1970], существует так называемая иерархия художественных языков: язык того или иного художественного направления – язык того или иного автора - язык цикла произведений того или иного автора – язык одного произведения. Такая функциональная ограниченность языков обоих типов обусловлена тем, что соотношение идиоматичности / неидиоматичности в них сдвинуто в ту или иную сторону.

Формализованные системы, будучи слабоидиоматичными и вследствие этого семантически устойчивыми, имеют сравнительно узкую сферу применения и ограниченный спектр функций. Художественные языки, будучи высокоидиоматичными, настолько семантически подвижны и вариативны, что постоянно распадаются на подъязыки “одноразового использования”, то есть подъязыки отдельных произведений или циклов произведений. В силу этого, они тоже имеют ограниченную сферу применения и узкий спектр функций. Естественные языки по этому признаку занимают промежуточное положение между формализованными и художественными языками: семантическая устойчивость и подвижность в них сбалансированы, благодаря чему сфера применения и спектр функций гораздо шире. На естественном языке мысль можно выразить точно и однозначно либо размыто и амбивалентно. Это возможно благодаря тому, что в нем в большом количестве сосуществуют знаки с буквальным значением и знаки с транспонированным значением, а также благодаря наличию “правил содержательного варьирования” [Никитин 1983:101], позволяющих придавать нетранспонированным знакам транспонированные речевые смыслы. Как и культура в целом, естественный язык семиотически неоднороден: в нем сочетаются линейно-дискретный (первичный) и образно-целостный (вторичный) коды.

Естественный язык, в отличие от формализованных языков, отражает все грани постоянно изменяющегося менталитета его но­сителей, а "ментальные сущности совмещают в себе рациональный и иррациональный аспекты" [Савицкий 1993:4]. Ведь естественный язык, как и любая знаковая система, обладает конечным числом знаков, и особенность естественного языка проявляется в его способности охватить бес­конечное конечным числом средств выражения. Носители языка располагают богатым разнообразием языковых единиц, характеризующихся различными степенями идиоматичности. В общеразговорном языке идиоматичность отнюдь не является недостатком. Напротив, это весьма полезное свойство, позволяющее говорящему отступать от жестких рамок, задаваемых первичными моделями лексико-семантической сочетаемости. Это повышает интеллектуальный потенциал естественного языка, поскольку позволяет выразить индивидуальный смысл с помощью стандартных знаков, а также обогатить речь тонкими нюансами смысла. Даже точные и естественные науки не могут ограничиться использованием только формализованных систем. Естествоведы пользуются широким спектром языков разной степени формализованности – от жестких формальных систем типа математической символики до таких знаковых систем, которые почти совпадают с обычным общеразговорным языком.

Спектр функций, выполняемых полностью мотивированными языковыми единицами, сравнительно узок. Неидиомы в номинативной системе языка выполняют идентифицирующую функцию; среди них многие термины выполняют дефиниционную функцию. Эти функции позволяют отличить объ­ект от других объектов, “производить его спецификацию посред­ством явного формулирования его свойств, способов построения, употребления" [Горский и др. 1991:130]. Неидиома "не имеет права" обозначать ничего, кроме того, что она обозначает. Ее семантическая вариативность жестко огра­ничена либо конвенциональностью (у немотивированных знаков), либо первичными правилами семантической комбинаторики (у мотивированных знаков). Иными словами, не­идиомы в языке передают точные значения; следовательно, они необходимы в различных областях науки, техники, права и т.п., то есть там, где необходима точная формулировка мысли. Но человеку часто требуется передавать неточные, размытые значения. Этоможет быть обусловлено рядом причин: неполнотой знаний человека о себе и окружающем объективном мире, какими-либо прагматическими целями, как то: скрыть, зашифровать значимую ин­формацию, создать комический эффект, заменить социально при­емлемой лексикой табуированные языковые единицы, достичь определенных художественных целей и т.п. Идиома "имеет право" обозначать все, что угодно, в рамках широкой семантической области (смы­слового поля), которое возникает вследствие того, что реальное значение нежёстко мотивировано номинальным значением идио­мы.

Значение идиомы сочетает в себе номинативный и эмотивно-оценочный компоненты. У разных идиом упомянутые компоненты сочетаются в разной пропорции, и большинство полноценных идиом являются вторичными наименованиями по отношению к соответствующим неидиоматичным языковым средствам. Неидиоматичная языковая единица, как правило, занимает нишу в номинационной системе языка, являясь основным средством обозначения объекта внеязыковой действительности. Полноценная идиома (в особенности идиома с переносным значением) нередко служит дополнительным средством номинации. Она предназначена не столько для обозначения, сколько для передачи эмотивной оценки объекта номинации.

Рассматривая функции идиом, мы ограничимся их сопоставлением с функциями тех языковых единиц, которые имеют полностью мотивированное (а значит, прямое) значение. Разница в функциях (или характере их выполнения) обусловлена прежде всего разницей в соотношении мотивированности и конвенциональности их значений, жёсткостью / нежёсткостью связи между означаемым и означающим. Большая семантическая ёмкость, большая семантическая вариативность, отсутствие жёст­кой корреляции между номинальным и реальным значениями у идиом, а также сочетание произвольности, мотивированности и конвенциональности делают их удобными для выполнения моделирующей, выразительной, кумулятивной функций, для которых неидиомы приспособлены в меньшей степени.

Как отмечалось выше, языковые единицы с полностью мотивированным значением выполняют идентифицирующую функцию. Некоторые из них выполняют также дефиниционную функцию. Такие языковые единицы употребляются в тех случаях, когда требуется точность номинации. Многие из них являются терминами или близкими к ним устойчивыми наименованиями. Идиомы, вследствие неполной мотивированности их значений, не способны к выполнению этих функций. В терминологических системах эмотивная оценочность практически полностью отсутствует, поскольку целью терминологии является именно объективно-нейтральное отражение денотата. Однако это не означает, что в терминологических системах отсутствуют идиомы. Идиомы представлены в терминологии достаточно широко. Подобно неидиоматичным терминам, они предназначены почти исключительно для нейтрального обозначения денотата. Образность, присущая терминологическим идиомам, стирается в сознании носителей языка и не выполняет функции эмотивной оценки.

Например, dogleg (букв.) “собачья нога”, терминологическое значение – “излом соединительной линии при трассировке”; horse-cock “долото”; mousehole “шурф под однотрубку (под полом буровой вышки)”; monkey-engine “лебедка копра”, cat’s-whisker “контактная пружина”.

Некоторые идиомы выполняют функцию, близкую к идентифицирующей: это характеризующая функция. Внутренняя форма таких идиом содержит “яркий, бросающийся в глаза признак” [Feuerbach 1903:346], который служит “представителем предмета”. Например, bluecoat “полицейский”, blue-jacket “матрос военно-морского флота”, black-coat “священник”.

Некоторые образные идиомы выполняют выразительную и изобразительную функции. А.Ф. Лосев определяет выразительную функцию как способность “указывать на любые области инобытия, в том числе также на безграничные области” [Лосев 1982:433]. Это идиомы с аллегорической и символической образностью. Они обладают конкретно-наглядной образной основой, но абстрактным и широким значением. Например, hydra-headed (букв. “с головой гидры”) “трудноискоренимые неприятности, проблемы”; Gorgon-like 1. “зловещий”, 2. “одиозный”; Argonaut (букв. “аргонавт”)“ любой человек, предпринимающий дерзкое деяние, (особ. путешественник)”; Areopagus (< греч. Ares – “Арес-бог войны” + pagus – “холм”) “собрание высших государственных мужей”.

Другие образные идиомы выполняют изобразительную функцию. Изобразительные знаки, по словам А.Ф. Лосева, подчеркивают “живописную самоценность” предмета. Их значение столь же или почти столь же конкретно, сколь и образная основа. Это метафорические идиомы (hand-grenade “гамбургер”, yardbird “заключённый”, apple-polisher “льстец”) и индикаторные идиомы (gold-mouth “красноречивый человек”, moon-shine “самогон”). Языковые единицы с буквальным значением не способны на выполнение выразительной и изобразительной функций из-за отсутствия образности: они не обеспечивают двойного (понятийного и образного) видения объекта.

Амбивалентность значений идиом делает их удобными для выражения размытых понятий.

Таковы основные функциональные особенности идиом по сравнению с языковыми единицами, имеющими прямое, полностью мотивированное значение. В дальнейших разделах данной главы мы подробнее рассмотрим упомянутые функции идиом.

«Мы постоянно транспонируем, переносим ценность знака... Именно благодаря этому... языковая система может эволюционировать», — писал С.И. Карцевский [Карцевский 1965:88-90]. Способность человека к гибкому, частично произвольному употреблению языковых знаков в контекстах и речевых ситуациях служит основой идиомогенеза, повышает функциональный потенциал естественного интеллекта и делает возможным существование таких областей духовного производства, как философия, поэзия, юмористика и т.п., в которых требуется определенная семантическая размытость, семантическая динамичность (вариативность) языковых знаков и отступление от правил формальной логики.

Таким образом, класс идиом и класс неидиом в системе языка дополняют друг друга. Сосуществование обоих классов в языке вполнеобосновано. Ведь если представить себе, что "люди попытаются изъясняться одними лишь идиомами, то это приведет к крайне эмотивной, оценочной, субъективно-модальной коммуникации, из которой будут почти полностью ис­ключены предметные сущности" [Добровольский 1990:58]. С другой стороны, если люди будут употреблять только неидиомы, они будут вынуждены говорить предельно точно и од­нозначно, а также чрезвычайно длинно. Очевидно, что такое положение дел невозможно, поскольку всегда есть неизвестные стороны объективной действительности и субъективное отношение к ним. Кроме того, без идиом осуществление естественным языком функций прагматического характера было бы в значительной мере затруднено.

Таким образом, мы можем утверждать, что идиоматичность языковых единиц является фундаментальным свойством естественного языка, а наличие в нем идиоматичных средств выражения необходимо и полезно для развития человеческой культуры и самого языка.