Клиника прогрессивного паралича

Паралич в типических случаях начинается очень незначительными признаками, появляясь в виде симптомов общей нервности. Первые признаки появляются обычно на фоне полного психического здоровья и большей частью кажутся ничем не вызванными, хотя | иногда бывают указания на переутомление и психические моменты. Прежде всего имеет значение возраст, в котором обнаруживается эта болезнь. Опыт показывает, что чаще всего она поражает человека в период наибольшего развития его физических и психических сил, именно между 30 и 45 годами. Это объясняется главным образом тем, что паралич помешанных развивается в среднем через десять лет после заражения сифилисом, а возраст от 20 до 35 лет как период наибольшей половой активности является тем временем, на которое чаще всего падает специфическое заражение. Имеет значение также и то, что для развития прогрессивного паралича недостаточно одного заражения; это видно уже из того, что только 3 или 4 % всех сифилитиков заболевают впоследствии параличом. Последний факт помимо того, что имеют значение некоторые наследственные моменты, объясняется известной ролью в развитии болезни различных экзогенных факторов, физического и в особенности интеллектуального переутомления, различного рода излишеств, психической травматизации и алкоголизма, которые наиболее часты и интенсивны как общее правило именно в периоде от 30 до 40 лет. Так как частота и интенсивность перечисленных моментов у женщин естественно в общем сравнительно менее значительны, то у них паралич наблюдается реже, чем у мужчин. В смысле распределения случаев паралича по возрасту и полу заслуживает внимания таблица, составленная Крепелином (рис. 78.).

Рис. 78. Распределение прогрессивного паралича по полу и возрасту. Табл. Крепелина.

Из нее видно, что частота заболевания параличом, наиболее значительная в указанный период, к старости, с одной стороны, и молодому возрасту, с другой, все убывает, хотя возможны случаи паралича и за 60 лет, равно как в юношеские годы и даже в детстве. В последнем случае паралич развивается обычно на почве врожденного, а не приобретенного сифилиса.

Хотя паралич помешанных представляет определенную мозговую болезнь с исходом в глубокое слабоумие, истинная физиономия его вырисовывается далеко не сразу, и на первых порах он проявляется главным образом симптомами раздражения, а не упадка. Это естественно, так как паралич помешанных—общее заболевание организма, при котором резко расстраиваются вегетативные процессы, дающие ряд я приятных ощущений и влияющие на самочувствие. Головные боли, раздражительность, повышенная утомляемость, рассеянность и вместе с тем неохота к труду, расстройство сна долгое время импонируют как явления общей нервности и обычно диагностируются как неврастения, тем более, что первые признаки болезни часто бывают связаны с большим утомлением при работе. Но уже в этом периоде внимательное изучение заставляет обратить внимание на своеобразие, нетипичность этой неврастении, а физическое исследование открывает наличие расстройств со стороны зрачков или какие-нибудь другие признаки из той группы, которая объединяется под именем физических признаков паралича. В то же время исследование р. В. в крови и спинномозговой жидкости дает положительные результаты. Это указывает, что наблюдаемые нервные явления по существу представляют начало развития паралича. Иногда в таких случаях говорят о предпаралитической неврастении— {Neurasthenia praeparalytica), хотя всегда нужно помнить, что это название, говорящее как будто о неврозе, не должно вводить в заблуждение, так как речь идет о начале тяжелого органического заболевания. Такой период предпаралитической неврастении, называемый также периодом предвестников, продолжается обычно от нескольких недель до нескольких месяцев и незаметно переходит в следующий период полного развития болезни. От старых психиатров сохранилось деление всего течения болезни от начала и до конца на 4 периода, которые однако не отграничены сколько-нибудь резко и незаметно переходят друг в друга. Полное развитие всех болезненных явлений, по своей ясности не оставляющее места для каких-нибудь сомнений, относятся ко 2-му периоду. Оно характеризуется ясными указаниями на все увеличивающиеся изменения всей психической личности. По своему общему характеру оно представляет картину деградации, свойственную всем органическим заболеваниям, но в ней очень много своеобразного. Собственно слабоумие, проявлениями которого окрашено все течение болезни, вначале не носит в своей структуре ничего грубого, резкого. Не выступают на первых порах также обычные формальные признаки расстройства интеллекта, входящие в понятие слабоумия—потеря памяти, способности соображения, счета и пр. Но внимательное наблюдение открывает какие-то изменения в общих установках личности, какое-то ее несомненное огрубение с утратой высших запросов и ослаблением задержек. Эти изменения сначала так тонки, что сами по себе могут не представлять ничего, бросающегося в глаза. Их патологический характер однако ясен лицам, более близко стоящим к больному и могущим сравнить его поведение с тем, каким оно было всегда. Характерен в этом отношении рассказ А. Франса о своем визите к Мопассану тогда, когда последний видимо уже заболевал прогрессивным параличом, но был в периоде самых начальных изменений, когда о начале болезни никто еще не думал. А. Франс неожиданно для себя попал к Мопассану на званый вечер и хотел тотчас же удалиться, так как не был одет подходящим образом для такого торжественного собрания. Но Мопассан стал протестовать против этого, заявив: «Я вам сейчас отдам свой фрак», и действительно начал расстегивать жилет и хотел раздеться. Утрата обычной чуткости и стыдливости является одним из ранних симптомов. Больной, попадая в новую для него ситуацию, оказывается неспособным овладеть ею, найти подходящий тон в незнакомом обществе и держать себя соответственно окружающей обстановке. Известное понижение активности, пришедшее с началом болезни, в некоторых случаях, в особенности у очень стеничных людей, может произвести впечатление некоторого внутреннего успокоения и улучшения. Про одного такого паралитика жена говорила: «Теперь мой муж вошел в настоящий разум». Конечно это только кажущееся улучшение, в действительности же это выражение осевого синдрома паралича, слабоумия. При дальнейшем развитии болезненных явлений в ясной форме выступает ослабление чувства долга, ведущее к небрежному исполнению своих профессиональных обязанностей, к игнорированию интересов своей семьи. Эта особенность чрезвычайно бросается в глаза, и она чрезвычайно поражает в тех случаях, когда до болезни больные как раз отличались вообще большой добросовестностью и необычайной заботливостью к близким. Вместе с тем все больше выступает более или менее значительная беспорядочность поведения, производящая впечатление распущенности, делающая больного в глазах окружающих неузнаваемым и заставляющая иногда предполагать, что его странное и совершенно необычное поведение объясняется опьянением. Больной, бывший всегда хорошим семьянином, начинает все время проводить вне дома, заводит без разбора знакомства, разъезжает по ресторанам, кутит, начинает пить, хотя бы раньше был полным абстинентом. Больной при этом на кутежи тратит очень много денег, совершенно забывая о своих обязанностях по отношению к семье и нередко заставляя ее голодать. Расточительность представляет очень характерный признак паралича, и часто непомерные траты денег впервые заставляют подумать о развивающемся психозе. Больной проживает на себя большие деньги, тратит их на покупку совершенно ненужных вещей, часто по своей дороговизне не соответствующих его средствам. Больные покупают много костюмов, дорогих вещей, предметов роскоши, духов, причем все предметы поку-наются дюжинами и вообще большими партиями. Один больной купил в магазине так много и притом совершенно ненужной ему мебели, что когда она была доставлена ему на квартиру, ее некуда было поместить. Много денег тратится такими больными еще и потому, что они становятся как-то необычайно добрыми и очень склонны делать всем подарки, часто людям, которых видят первый раз в жизни. Кроме того благодаря своей растерянности и рассеянности они часто теряют деньги, оставляя их где попало и потом забывая. В то же время они становятся слабовольными и утрачивают способность критической оценки, вследствие чего делаются нередко жертвами недобросовестности своих случайных знакомых, которые выманивают у них под разными предлогами деньги, иногда просто обманывают их.

Растерянность и рассеянность больных вместе с утратой чувства такта и ослаблением внимания являются причиной того, что больные делаются неряшливы, мало следят за чистотой и аккуратностью своего костюма, забывают надеть галстук, застегнуть пуговицы жилета или брюк, иногда полуодетыми показываются в общественных местах. Распущенность поведения может сказаться в области половых отправлений. В связи с наблюдающимся иногда в начале болезни половым возбуждением, а больше благодаря ослаблению задержек больные начинают вести себя совершенно несоответственно своему обычному характеру, заводят много знакомств с женщинами, ухаживают за всеми направо и налево, заводят легкомысленные связи, в своих половых отправлениях с женой делаются очень требовательны и грубы, утрачивая всякое чувство такта; иногда требуют от жены половых сношений, не смущаясь присутствием посторонних, и заставляют выполнять coitus на глазах детей. Иногда половая распущенность проявляется в циничных приставаниях ко всем женщинам, даже и к мало знакомым, иногда в таких случаях дело доходит до покушения на изнасилование даже малолетних детей или до попыток полового сношения с животными. При большой выраженности ослабления моральных задержек могут обнаружиться криминальные действия и другого рода. Нередко появляется наклонность к воровству, причем иногда она представляет одну из форм распущенности поведения и имеет целью приобретение чего-нибудь ценного или привлекательного для больного, иногда же похищаются вещи, совершенно ему ненужные, так что воровство в этих случаях носит более или менее выраженный характер клептомании. Особенно характерны по своей бессмысленности, бесцельности и способу выполнения кражи, когда они совершаются паралитиками уже с более или менее значительной печатью слабоумия. В одном нашем случае паралитик на глазах многочисленной публики разбил витрину магазина и взял из нее понравившийся ему головной убор, в другом— больной взял с открытого окна горшок с цветами; привлеченный к ответственности, в камере нарсуда он на глазах у всех взял со стола вещественных доказательств гирю от весов, которая там фигурировала по другому делу.

В этом же периоде выступают различные бредовые идеи. Они не представляют постоянного симптома при параличе, но если наблюдаются, то форма их и содержание очень характерны для этой болезни. Бред в таких случаях поражает своей бессмысленностью, нелепостью, которая очень ясно выступает в самой структуре бредовых построений и в грубых внутренних противоречиях, допускаемых больными в своих утверждениях. По общему своему характеру бредовые идеи при всем их разнообразии могут быть сведены к различным типам. Особенно типичны бредовые идеи величия. Патологическая переоценка своих способностей и достоинств, возможная вообще у многих больных в состоянии повышенного самочувствия, при параличе доходит до крайних пределов, принимая самые абсурдные формы. Содержание этого бреда, как и вообще бредовых идей, меняется в зависимости от времени, социального положения больного и полученного им образования. В дореволюционное время от паралитика с бредом величия чаще всего можно было услышать, что он царь, император всей вселенной, великий князь, владыка мира, президент всесветной республики, верховное существо. В настоящее время фигурируют другие утверждения. Один наш больной сообщил, что он является командующим всем воздушным флотом республики, который разрушил в настоящее время столицы всех главных государств; он объявил об образовании единого государства, во главе которого встанет именно он, больной; он повелитель стратосферы.

Часто у тех же больных наблюдается бред богатства, который может иногда выступать на первый план или быть даже единственным. Больные сообщают о громадных суммах, которые они зарабатывают, о миллионах, которые у них сохраняются в русских и иностранных банках, о большом количестве золота и драгоценных камней, хранящихся в потайном месте. Характерны громадные, астрономические цифры, в которых выражается богатство больного, и то, что они все вырастают па мере прогрессирования слабоумия. Часто можно отметить, что цифры, которыми сыплет больной, увеличиваются день ото дня.

Иногда бред величия в своем содержании касается самой личности больного, его способностей или физических свойств. У больного вдруг оказались особенные таланты в самых различных областях.

Больной—всесветный гений, поэт, величайший ученый, он написал все произведения Пушкина, Лермонтова, все музыкальные симфонии мира. Больному принадлежат также все изобретения в разных областях. Один больной сообщил об изобретении им способа всех людей сделать бессмертными путем переливания крови от крокодила и сокола, которые живут очень долго. Другой больной предполагал взять патент на изготовленную им мазь для ращения волос, которая состоит из разжеванного мякиша, третий больной утверждал, что им открыты восточный и западный полюсы.

Иногда больные высказывают идеи о своем бессмертии, о своей большой физической силе. Один больной утверждал, что он одним своим мизинцем может перевернуть весь земной шар, другая говорила, что нос ее так велик, что на нем может делать маневры целая армия; в одном случае больной говорил, что все кости у него сделаны из чистого золота, а глаза — ото бриллианты. Иногда можно слышать от больного заявление о его большой половой силе.

Бред самообвинения и самоунижения не так типичен для паралича, но все же возможно встретить и его, в особенности в тех случаях, когда налицо имеются явления депрессии. Чаще бывает бред преследования, который обыкновенно носит отрывочный характер; иногда ото мысли о преследовании со стороны каких-то врагов, об отравлении его, иногда высказываются также идеи ревности, питаемые до известной степени ослаблением половой способности.

Очень характерен бывает по своей абсурдности ипохондрический бред. Больному кажется, что все органы его сгнили, что он мертв, сердце его упало в желудок, что кишечник его непроходим, что он не мочится много лет.

В сконструировали бреда иногда играют роль галлюцинации, но значение их в этом отношении не велико. Они вообще не представляют для паралича постоянного явления и наблюдаются в меньшинстве случаев (по Юниусу (Junius) и Арндту (Arndt) в 10 % всех случаев. В содержании их нельзя констатировать ничего характерного для этой болезни. Несколько чаще других наблюдаются галлюцинации слуха и общего чувства. В прежнее время высказывался даже взгляд, что галлюцинации вообще параличу не свойственны и что если они наблюдаются, то это объясняется будто бы наличностью каких-нибудь осложнений, например алкоголизма. Но несомненно, что различные обманы чувств можно встретить у паралитика в чистых случаях без каких-либо осложнений и без указаний на алкоголизм или какие-нибудь интоксикации в анамнезе. Иначе и нельзя представить себе положения дела, если принять во внимание, что паралич— это одна из форм нейросифилиса. а при сифилисе мозга как таковом галлюцинации очень нередкое явление. Возможны даже картины делириозных состояний, возникающих в результате самоотравления, связанного с существом болезни; они впрочем не часты. Бострем на 1218 случаев паралича констатировал 41 случай таких делириев, причем только в 12 случаях были указания на алкоголизм в прошлом; в 14 случаях делирий развился непосредственно после инсульта, в 2—перед инсультом. Интересно отметить, что делириозные состояния у паралитиков продолжаются не 3—5 дней, как это бывает у алкоголиков, а тянутся неделями и месяцами. С другой стороны, следует признать, что в осложненных случаях паралича галлюцинации наблюдаются гораздо чаще. В особенности это относится к нередко наблюдающимся за последнее время случаям алкоголизма у паралитиков.

Что касается бреда, то самое характерное в нем для паралича заключается не в его содержании, а в других особенностях. Сюда прежде всего следует отнести его полную нелепость, абсурдность. Другой характерной чертой нужно считать нестойкость бреда, его постоянную изменчивость, причем больной не замечает противоречий между различными своими утверждениями. Обращает на себя внимание также большая зависимость бреда от общего настроения больного. Пышный бред величия например свойствен главным образом паралитикам с более или менее повышенным самочувствием, при ухудшении последнего вследствие соматических заболеваний например при появлении болей в кишечнике, бред на время по крайней мере может совершенно исчезнуть. Очень типична также большая внушаемость, которую обнаруживают в этом отношении больные. Путем соответствующих вопросов и предположений можно значительно изменить содержание бреда, направить его в другую сторону или даже прямо внушить совершенно новые бредовые идеи. Много характерного для паралитика можно видеть также в его отношениях к своему бреду и влиянии последнего на поведение. Прежде всего следует отметить невозможность убедить больного в нелепости его утверждений. Характерное для этой болезни в ее выраженном состоянии расстройство критических способностей мешает больному осознать нелепость своих бредовых фантазий и заметить имеющиеся в них вопиющие противоречия с здравым смыслом. Что касается поведения больных, то оно нередко отражает в себе высказываемые ими бредовые идеи, но это наблюдается далеко не всегда. Больные с бредом величия стараются вести себя соответственно их высокому положению, придумывают себе великолепные костюмы, имеющие целью сразу показать окружающим, с кем они имеют дело. Нередко можно видеть на паралитике бумажную корону, различные фантастические ордена и другие знаки отличия (рис. 79).

Рис. 79. Паралитик с бредом величия, украсивший себя фантастическими знаками отличия.

Такие больные часто в повелительном тоне обращаются к окружающим, отдают письменные приказы, требуют распубликования их во всех газетах, передачи по радио, грозят суровыми наказаниями всем, кто их не слушается. Все же всегда можно констатировать более или менее глубокие расхождения между поступками больного и его бредовыми утверждениями, чему способствует также и то, что больные очень скоро меняют свои распоряжения, забывают о них, равно как и о высказанных ими бредовых идеях, отвлекаясь в сторону вновь возникающих мыслей. Нередко можно отметить глубокое расхождение между содержанием бреда и поведением пациента. Например «всесветный богач» собирает по дорожкам больничного сада окурки, чтобы докурить их, или архимиллиардер и всемирный президент выпрашивает у соседей по палате остатки гостинцев, принесенных их родственниками, и для того, чтобы получить их, готов пойти на всякие унижения. При таких условиях понятно, что бредовые идеи паралитиков всегда более или менее отрывочны, не стойки и не склонны складываться в какую-нибудь систему. С течением времени соответственно все более намечающемуся распаду интеллекта бред оказывается все более разрозненным, бледнеет, высказывается с меньшей экспрессией и наконец в далеко зашедших периодах болезни может быть открыт лишь в виде отдельных бессвязных остатков.

Со стороны интеллекта в этом периоде можно отметить очень ясные изменения, которые более, чем какие-нибудь другие явления, обнаруживают наклонность к прогрессированию. Как мы видели, уже самый поверхностный анализ бредовых построений паралитиков указывает на значительное ослабление критики. Понижение интеллекта сохраняет свой первоначальный тип, характеризуясь преимущественным поражением высоко стоящих способностей. В связи с этим критика, способность соображения и комбинирования страдают больше, чем память, приобретенные навыки и усвоенный до болезни запас сведений. При расспросах о прошлом большей частью оказывается, что больные довольно хорошо помнят события прошлого, ориентированы в общих чертах в современных политических событиях, не обнаруживают также грубых расстройств ориентировки в окружающем. При исследовании интеллекта оказывается, что они иногда в состоянии сравнительно недурно справиться с задачами, которые являются для них более или менее привычными, и оказываются не на высоте, если задание требует внимательного комбинирования и анализа условий больных в таком сочетании, которое является новым для больного. Это очень ясно можно видеть на изменении способности счета. Помня хорошо таблицу умножения и удовлетворительно справляясь с привычными вычислениями, они делают много ошибок при решении задач, составленных так сказать ad hoc. Благодаря этому больные некоторое время могут выполнять свою прежнюю работу, в особенности если она не отличается большой сложностью, но все же при этом они все больше допускают ошибок, и все больше выясняется, что они не в состоянии справляться с своим обычным делом. Ослабление работоспособности является одним из кардинальных признаков в общей картине интеллектуальных расстройств паралитиков. Если наличность различных симптомов общей нервности, относимых к периоду предвестников, может дать возможность заподозрить, не развивается ли прогрессивный паралич, то установление факта, что с определенного времени больной должен был оставить работу, является несомненным доказательством начала болезни с этого момента в уже вполне выраженной форме.

Для более точной характеристики расстройств интеллекта могут служить результаты специальных методов исследования, в частности по способу А. II. Бернштейна, по методу профилей Г. И. Россолимо, Гейльброннера, Роршаха, Сахарова и др. В первом случае оказывается, что при не расстроенной способности узнавать и называть показываемые изображения отдельных предметов (способность восприятия) более или менее резко расстраивается способность усвоения смысла картины в целом, а также составление разрезанной на части целой картины («комбинирование»). Очень плохо подмечаются преднамеренные несообразности в рисунках («критика»), а также плохо вставляются пропущенные слова и части слов в специально подобранных отрывках. При исследовании способности запоминания с геометрическими фигурами («восприимчивость») характерно уменьшение числа верных показаний при наличии известного количества ложных. Обычный коефициент восприимчивости во вполне выраженных случаях болезни—4 или 5 верных и несколько ошибочных показаний, например 4/9+5. Много ошибок делается при исследовании по способу Бурдонf с подчеркиванием определенных букв в отрывке. Страдает также интеллектуальная работоспособность при исследовании по методу Крепелина.

Психологический профиль паралитика характеризуется ослаблением тонуса, ослаблением функции памяти и особенно высших психических процессов.

Различные применяемые при исследовании душевнобольных специальные психологические методы имеют значение, потому что, находясь в соответствии с данными наблюдения, дают возможность суммировать его в определенных цифровых выражениях. Например улавливаемое методом Бернштейна расстройство способности схватывать явление в целом при верной оценке его отдельных частей очень хорошо гармонирует с данными наблюдения. То же относится к расстройству памяти и способности замечать несообразности. Хотя память прошлого, в особенности отдаленных событий, сохраняется в известной степени и в вполне выраженных случаях, способность запоминания свежих впечатлений страдает очень резко. Это приводит как к количественному изменению, благодаря которому из текущих впечатлений воспринимаются сравнительно немногие, так и к качественному, выражающемуся в большом количестве неточностей и искажений. Возможно появление ложных воспоминаний и конфабуляций, благодаря чему может получиться картина, напоминающая явления корсаковского симптомокомплекса.

Характерны для паралича помешанных, как и других органических заболеваний, общее замедление течения интеллектуальных процессов и утомляемость при умственном напряжении. В эксперименте это замедление ясно сказывается в увеличении времени реакции на внешние раздражения.

Что касается поведения больных, то оно не представляет единства и типичности, свойственных интеллектуальным расстройствам. Оно варьирует от случая к случаю и находится в связи с изменением настроения и особенностями интеллектуальных переживаний, в частности зависит от содержания бреда. В одних случаях отмечается вялость, бедность движений, малоподвижность с почти полным отсутствием стремлений к какой бы то ни было деятельности, полное угасание инициативы. Иногда же, наоборот, наблюдаются усиленная подвижность и суетливость. Но если даже с виду и проявляется какая-то деятельность, она при ближайшем рассмотрении оказывается всегда лишенной продуктивности и целесообразности, представляя ряд не связанных между собой беспорядочных действий; иногда она совершенно бессвязна и бессмысленна. Если она по своему характеру представляет продолжение того, что было обычным делом больного, она приводит большей частью к порче материала и дает вещи, совершенно негодные для употребления, например один портной, заболевший прогрессивным параличом, стал портить все заказываемые ему предметы одежды, постоянно кроил и перекраивал материал, так что от него получались в конце концов ни на что не годные лоскуты; другая больная, очень хорошая мастерица на все рукоделия, никак не могла спустить пятку при вязании чулка, благодаря чему получалось нечто совершенно бесформенное, очень мало напоминающее чулок. Стремление к деятельности при распадающемся интеллекте может привести к бессмысленному коллекционерству, собиранию совершенно ненужных вещей. Один паралитик например собирал обожженные спички как материал для отопления квартиры, другой наполнил свою комнату битой посудой и обломками металлических вещей, собираемых им на улицах. Стремление к деятельности иногда выражается у паралитиков в особой форме, в которой можно видеть нечто характерное для них; многие из них с большой охотой ловят мух, занимаются этим целыми днями, не интересуясь больше ничем, и достигают в этом несложном занятии большого мастерства. Типично для паралитиков во многих случаях известное трудолюбие и усидчивость, если им дают несложную работу. Благодаря своему своеобразному прилежанию, проистекающему на слабоумия, ведущего к большой пассивной подчиняемости, в рабочих отделениях они часто на очень хорошем счету, тем более, что зависящие от того же слабоумия неразборчивость и отсутствие брезгливости позволяют им с большим усердием выполнять самую непривлекательную работу.

Возможны при параличе состояния значительного двигательного возбуждения то в виде кратковременных приступов, то в качестве признака, характеризующего собой все течение болезни. Оно часто проявляется в разрушении окружающих предметов, в нападении на других, иногда с нанесением тяжелых повреждений. Характерна для паралитиков ничтожность поводов, по которым возникают приступы ярости с совершением актов насилия и бессмысленных разрушительных поступков, а также то, что возбуждение, внезапно возникнув, может так же быстро утихнуть; успокоению способствует большая отвлекаемость больных, благодаря которой внимание больного может сравнительно легко направиться в другую сторону, в результате чего больной забывает о причине своего раздражения. В более редких случаях возможны очень длительные состояния большого возбуждения, нередко оканчивающиеся инсультом.

Эмоциональная сфера паралитиков страдает значительно, причем характер наблюдаемых расстройств меняется в зависимости от периода болезни и особенностей случая. Для периода предвестников характерно неприятное общее самочувствие, недовольство, раздражительность, иногда тоскливость. Что касается вполне развитой картины болезни, то и здесь изменения не всегда одинаковы. Наиболее типичным нужно считать благодушие, довольство собой и окружающим, иногда с оттенком безразличия, иногда с приступами более или менее значительной раздражительности. В некоторых случаях наблюдается очень повышенное самочувствие, состояние бесконечного блаженства, эйфория. Эти особенности настроения стоят в несомненной связи с общим притуплением чувствительности, устраняющим для больного неприятные ощущения, и таким образом являются типическим паралитическим симптомом. Благодушие и эйфория паралитиков по своему генезу близки к беспричинной веселости при опьянении. Во всяком случае следует отметить, что хорошее самочувствие паралитиков не находится ни в каком соответствии ни с содержанием сознания, в частности с его бредовыми идеями, ни с служебным или вообще материальным положением, которое может быть очень безотрадно, ни на йоту не изменяя чувства блаженства больного. В особенности характерна для паралитиков очень большая подвижность аффекта, наклонность к значительным колебаниям настроения с плачем или смехом без всякой внешней причины или по самому ничтожному поводу. Неустойчивость настроения настолько велика, что можно проделывать над больными своего рода эксперименты, внушая им различные по характеру представления и получая то беспричинный смех то такой же плач. Возможны в связи с этим также бурные приступы аффекта, сравнительно легко поддающиеся успокоению. Благодаря всем этим особенностям можно говорить о слабодушии паралитиков, как о чем-то, очень для них характерном. В дальнейшем течении болезни вместе с нарастанием слабоумия все больше увеличивается безразличие, чтобы в конце концов превратиться в эмоциональную тупость с отсутствием каких бы то ни было эмоциональных переживаний.

В сознании больного с прогрессивным параличом совершается очень много изменений, характер которых меняется в зависимости от степени развития болезни. Сознание своего «я» сравнительно мало страдает и в грубой форме может быть сохранено даже в далеко зашедших стадиях болезни. Сознание окружающего страдает постольку, поскольку правильному усвоению окружающего препятствует ослабление интеллекта. Сознание болезни во вполне развитых случаях естественно не может быть сохранено, но смутное чувство каких-то совершающихся в организме изменений можно встретить нередко и не только в начале болезни. В самых инициальных стадиях может быть более или менее отчетливое сознание развивающихся болезненных изменений. У более развитых больных, ориентированных в вопросе об отношении сифилиса к прогрессивному параличу и знающих, что у них был сифилис, может помимо сознания начинающейся болезни возникнуть предположение именно о параличе помешанных, в связи с чем могут иметь место попытки на самоубийство. С другой стороны, в терминальных стадиях при явлениях полного распада личности едва ли можно открыть какие-нибудь проявления сознательности хотя бы в самой общей форме. В некоторых случаях при наличии расстройств кровообращения или каких-нибудь явлений самоотравления, связанного с самим существом болезни, могут наблюдаться состояния более или менее глубокого помрачения сознания. Чаще всего они сопровождают так называемые паралитические инсульты, причем расстройство сознания продолжается некоторое время и после прекращения острых явлений, например судорог, если инсульт имел форму эпилептического припадка.

Описанные на предыдущих страницах явления характеризуют собой вполне развитое состояние болезни, главным образом так называемый второй период, но в них заключалось также много такого, что относится к третьему периоду, характеризующемуся слабоумием. Последнее развивается постепенно, в мало заметных изменениях, проявляясь уже в начале второго периода, вообще с того времени, когда несомненно можно говорить о начале болезни. Постепенно увеличиваясь, слабоумие достигает крайних пределов, причем из прежнего психического богатства сохраняются лишь чисто инстинктивные проявления, так что можно говорить только о чисто зоологической психике. В конечных стадиях все интересы сводятся только к еде, и нередко можно наблюдать, что больные все тащат в рот, даже несъедобные, отвратительные по своему запаху и вкусу вещи. Слабоумие резко проявляется также и в том, что больные становятся совершенно нечувствительны к загрязнению и подолгу, не выражая никакого неудовольствия, могут лежать в мокрой постели с загрязненным бельем. Нередко такие больные производят разные манипуляции со своими испражнениями и даже берут их в рот. Иногда можно наблюдать, что в случае приближения какого-нибудь предмета к лицу такого глубоко слабоумного паралитика он открывает рот подобно тому, как это делают грудные дети.

Развитие слабоумия, равно как и других явлений болезни, идет значительно быстрее, если течение болезни осложняется особыми припадочными состояниями, носящими название паралитических инсультов. Последние бывают главным образом двух типов. В одних случаях картина напоминает то, что наблюдается при мозговой апоплексии. Сразу теряется сознание, больной падает и некоторое время лежит без чувств, часто с хриплым дыханием, покраснением лица, с напряженным пульсом. Это так называемый апоплектиформный инсульт. Иногда же потеря сознания и падение на пол сопровождаются судорожными подергиваниями в мышцах туловища и конечностей, и весь инсульт протекает как эпилептический припадок, почему и говорят в таких случаях об эпилептиформном инсульте. В некоторых случаях инсульт имеет вид простого обморока, или же потеря сознания бывает не полная; в некоторых случаях судороги во время эпилептиформного инсульта бывают более выражены на одной стороне. Очень существенный признак, что после инсультов, какой бы ни был их характер, весьма часто обнаруживаются различные параличи, геми-и монопарезы, расстройство речи, косоглазие и т. п. При этом очень важно отметить, что эти явления выпадения в отличие от того, что наблюдается при мозговых апоплексиях, например на почве сифилиса мозга или мозгового артериосклероза, оказываются скоропреходящими и через несколько часов, иногда дней, исчезают как будто бы без всякого следа, по крайней мере в смысле параличей. Но почти всегда можно отметить, что в качестве стационарного явления остается общее оглушение, иногда определенно выраженное ослабление интеллекта. Так как большей частью инсульты развиваются уже в течение болезни при наличности известного слабоумия, то обычно приходится констатировать, что после инсульта, в особенности если их было несколько, болезнь продвинулась значительно вперед.

Иногда парезы, развивающиеся после инсультов, не дают полного обратного развития, а после известного улучшения остаются стационарными. Преимущественно это бывает во второй половине болезни. Иногда инсульты начинаются очень рано, даже в периоде предвестников. В этих случаях они иногда и для психического функционирования проходят как будто бесследно. На них нужно смотреть как на своего рода сигнальные явления, так как или непосредственно после инсульта, или спустя короткое время болезнь обнаруживается с полной ясностью. Нередко во время инсульта больной погибает, не приходя в сознание.

Вместе с явлениями глубокого психического упадка все больше развиваются симптомы физического истощения, о которых иногда говорят, как о четвертом периоде или периоде паралитического маразма. Явления физического ослабления могут выступать уже вместе с полным развитием психических изменений, характерных для прогрессивного паралича, но главным образом их можно наблюдать во второй пол