Вопрос сведение сложного к простому

Примерно такой же подход к анализу вопроса и у Кондильяка. В работе "Логика или начало искусства мыслить" он писал: "Таким образом, в каждом вопросе есть два момента - формулировка данных - это, собственно, то, что понимается под изложением вопроса, а выделение неизвестных - рассуждение, в результате которого находят его решение"[23]. Кондильяк менее четко изложил мысль о соотношении известного и неизвестного в вопросе, чем это сделал Р. Декарт. Впрочем, первый под вопросом в данном случае понимал не форму выражения проблемы, а саму проблему.

Вслед за приведенным положением Кондильяк высказал одну интересную мысль: о сведении сложного высказывания к простому. Он писал, что независимо от того, выскажу ли я или кто-либо другой сложное рассуждение, каждый старается перевести его в простое выражение и тем самым выделить необходимые неизвестные. "Сформулировать изложение вопроса - значит по существу перевести данное в наиболее простое выражение, так как именно наиболее простое выражение облегчает рассуждение, способствует выделению неизвестных"[24].

Кондильяк рассматривает рассуждение и выражение в рамках вопроса; формулировка вопроса для него, его содержания соединялась с процессом рассуждения или суждения, определяющим неизвестное в вопросе, т.е. с тем, что предстоит выяснить. Тем самым подчеркивается связь суждения с вопросом, но не их идентичность.

 

Готфрид Лейбниц

О разделении вопросов по сложности

Лейбниц высказал важную мысль о том, что вопросы делятся по сложности: "Можно даже сказать, что существуют темы, представляющие нечто среднее между идеей и предложением. Таковы вопросы, из которых некоторые требуют в качестве ответа только "да" или "нет"; такие вопросы ближе к предложению. Но есть также вопросы, в которых спрашивается об обстоятельствах дела и т.д. и которые требуют больших дополнений для превращения их в предложения"[25].

Сейчас мы сказали бы, что существуют вопросы первого типа (дихотомические) и второго типа. Под "предложением" Лейбниц понимал такое утверждение, которое несет в себе полное знание, но которое имеет "молчаливое утверждение возможности". "Идеи" - это по существу вопросы второго типа; они выражают неопределенное знание и требуют большего доказательства. Здесь мыслитель высказал еще одно существенное замечание: дополнительные доказательства нужны для того, чтобы превратить вопросы в предложения, т.е. в более определенное знание.

Иначе говоря, Лейбниц сформулировал существенное положение о необходимости сведения, как он говорил, вопросов об обстоятельства к вопросам, которые ближе всего к предложениям. В неявной форме он высказал мысль о том, что такое сведение необходимо при познании истины, т.е. путь от "идеи" к "предложению" лежит через превращение вопроса об обстоятельствах в предложение.

Справедливости ради надо отметить, что идея о двух типах вопросов не была новой; об этом говорил и Аристотель. Однако для нашего исследования существенно то, что Лейбниц высказал соображение о необходимости сведения одного типа вопроса к другому.

В другом месте он снова возвращается к этой мысли и высказывается уже более определенно: "Здесь полезно заметить, что дело идет иногда о том, чтобы выяснить истинность или ложность некоторого данного предложения, что представляет не что иное, как ответ на вопрос: "Так ли? (An?)", т.е. так ли это или не так? Иногда - о том, чтобы ответить на более трудный (ceteris paribus) вопрос, когда спрашивают, например, почему и как, и когда приходится вносить больше дополнений. Такие именно вопросы, в которых часть предложений остается незаполненной, математики называют проблемами". "Что касается вопросов первого рода, в которых речь идет только об истинном или ложном и в которых не приходится ничего дополнять ни в субъекте, ни в предикате, то требуется меньше изобретательности, однако она все-таки требуется, и одной рассудительности здесь недостаточно"[26].

И в самом деле, ответить "да" или "нет" - значит по существу определить истинность или ложность данного предложения. Сказать "да" - значит согласиться с данным предложением, с тем знанием, которое в нем заложено.

Вопросы второго рода оказываются более трудными; в них необходимо вносить много дополнений или разъяснений, и по сути дела они в первоначальном виде не несут ни ложности, ни истинности; они лишь выступают теми проблемами, которые необходимо прояснить, разрешить и т.д. Соответственно вопросы первого рода требуют меньшей изобретательности, чем вопросы второго рода.

Мысль, высказанная Лейбницем, оказалась плодотворной, и в дальнейшем типология вопросов рассматривалась как состоящая из вопросов первого и второго типа: вопросов, которые требуют ответа только в виде "да" или "нет", и вопросов, которые требуют развернутого ответа, т.е. ответа на вопросы "какой", "почему", "как" и пр.

Правда, ни Лейбниц, ни современные философы и логики, хотя и придерживались подобной классификации вопросов, не наметили возможности перехода вопросов первого типа в вопросы второго типа и обратно. Ученые чаще всего рассматривали их как самостоятельные. Сведение таких типов вопросов друг к другу оказывается принципиальным моментом во всей логике вопросов и ответов.

Пожалуй, лишь у Лейбница можно найти довольно много высказываний по поводу различных форм познания, так или иначе связанных с проблемами постановки вопроса и получения ответа. Однако большинство этих высказываний имеет неявный характер.

* * *

Краткий обзор не дает полного представления о постановке проблем вопроса в истории философии. Эти проблемы требуют большего внимания, тщательного анализа. Более того, научный анализ и интерпретация высказываний великих мыслителей, тем более, когда они изложены в краткой форме, дело исключительно сложное, поскольку всегда остается опасность неправильной передачи мысли, приписывания ей авторского субъективного видения, понимания, или, наоборот, упущения в ней чего-то важного. Однако другого пути нет, поскольку отсутствует развернутое изложение понимания сущности вопроса. Даже такая ограниченная интерпретация, как нам кажется, позволяет выявить основные идеи философов и определить общее направление в изучении предмета нашего исследования.

Можно предположить, что последующие исследователи найдут здесь много интересного и полезного как для себя так и для науки о вопросах и вопросно-ответных отношениях. Перед нами стояла задача показать, что проблема вопроса находилась, если не в центре внимания философов, то, во всяком случае, нашла отражение в их исследованиях.

"Как это часто бывает в науке, можно считать, что мы наполовину победили, если начали правильно формулировать вопросы".

Дж. А. Миллер

Современные исследования проблемы

Вопроса

1.

Значительный вклад в разработку проблемы вопроса внесли польские логики, и в первую очередь К.А. Айдукевич (1934). Айдукевич существенно обогатил логическую теорию вопроса и, пожалуй, впервые попытался связать ее с логической природой суждения. Многие его идеи находят отражение в современных теориях вопроса, на них прямо опираются почти все логики. В 1955 г. польский логик Т. Кубинский написал одну из первых книг о проблеме вопроса в логике.

В наше время данная проблема получила развитие в связи с сугубо практическими потребностями: необходимостью построения специальных диалоговых систем. И оказалось, что практически никто не знает, что такое вопрос. В течение последних десятилетий все усилия логиков были направлены на то, чтобы понять природу вопроса и его логическую структуру.

Зарубежные логики выбрали свое направление - формализацию логической структуры вопроса. И в самом деле, для общения, например с ЭВМ, необходим свой, формализованный язык. Этому была посвящена книга известных английских логиков Н. Белнапа и Т. Стила с многообещающим названием: "Логика вопроса и ответа"[27]. Однако сложность заключается в том, что формализация логической структуры вопроса оказывается далеко неформальным актом. Для этого требуется понять, хотя бы по аналогии с суждением, гносеологическую и онтологическую природу вопроса. Иначе говоря, необходимо было построить теорию вопроса.

Практика формализации вопроса, его логической структуры ушла далеко от теории вопроса, но не так далеко, чтобы без нее можно было бы обойтись. Вернее, она ушла ровно настолько, чтобы понять, что без теории сделать следующий шаг будет очень трудно.

В отечественной философской науке к проблеме вопроса обратились недавно. Интерес к проблеме был, похоже, альтруистского порядка, как к новой форме познания, и довольно необычной для традиционных направлений в философии. Однако в отличие от западных логиков у нас в стране проблема вопроса решалась по преимуществу в рамках теории познания. Опираясь на существующие методологические принципы и отечественные традиции в исследовании законов познания, предпринимались попытки теоретического осмысления проблемы. С необходимостью исследователи обращались и к формальной интерпретации логической структуры вопроса[28].

При теоретическом рассмотрении основным направлением были попытки вписать вопрос в существующую теорию познания или же построить новую теорию познания, основанную на противоречии. При исследовании проблемы формализации логической структуры вопроса отечественные философы и логики, как, впрочем, и зарубежные, пытались, и нередко весьма изощренными формально-логическими методами, редуцировать логическую структуру вопроса к логической структуре суждения.

В принципе, рассмотреть нечто новое через смежное, ближайшее вполне оправданно и логически, и психологически. Работая в рамках традиционной логики, ученые, вполне естественно, стремились применить ее правила и законы, или хотя бы некоторые из них, для объяснения такого нового для науки предмета, как вопрос.

Но не только стремление понять природу вопроса толкало логиков и философов к редукции его логической структуры к суждению. Причины здесь были много глубже и касались уже глобальных проблем познания, а в целом основных магистральных путей развития философии. Речь шла по существу подспудно, в неявной форме о построении новой философии и логики. В отечественной философии советского периода это называлось диалектической логикой. Об этом надо сказать подробнее.

Дедуктивная логика строится на принципах непротиворечивости суждения и не допускает противоречия ни в мышлении, ни в природе. Естественно, отрицает возможность использования противоречия как метода познания. Логическое получило в философии статус правильного мышления. Безусловно, рассуждать можно и нужно только по определенным правилам, где основным является исключение противоречия в суждении. Но использование силлогистического методы для отыскания абсолютной истины, конечно, недостаточно: он позволяет осуществлять поиск относительной истины и только в рамках данного логического суждения. Силлогистический вывод истинен только для самого себя: для любой другой системы логического рассуждения его истинность становится относительной, вывод может быть истинным, но его еще надо доказать и прежде всего объективной логикой развития вещей. Силлогистический вывод истинен только в рамках прошлого знания и только, так сказать, на "короткой дистанции". С увеличением цепочки силлогистических выводов истинность их угасает в геометрической прогрессии.

Процесс познания не ограничивается только силлогистическим выводом. В противном случае человечество осталось бы в плену старого, прошлого знания. Объективная реальность изменчива и всегда иная, чем знание человека или человечества, и в силу этого всегда вступает в противоречие с имеющимся знанием. Противоречие возникает тогда, когда новый объект не вписывается в систему прошлого знания.

Включение нового в прошлое знание и последнего в новый объект осуществляется посредством сложного механизма разрешения противоречий. Метод познания включает также исследование, противоречия. По существу, в философии произошла подмена понятий: противоречия в рассуждении и в познании оказываются далеко не одинаковыми по своей природе. Прошло немало времени, прежде чем их стали более или менее различать.

Таким образом, если бы удалось редуцировать логическую структуру вопроса к логической структуре суждения, все вопросы о вопросе как особой форме мышления были бы сняты, разговоры же о неполноте дедуктивной системы прекращены. Последняя сохранила бы себя как целостная и основная форма мышления, принцип которой непротиворечивость, к полному торжеству традиционных логиков, отрицавших противоречие как в мышлении, так и в предмете. Но именно противоречие, как уже отмечалось, поставило под сомнение единственность дедуктивной системы как формы познания, в результате чего и возникла проблема вопроса.

Однако редукция логической структуры вопроса к логической структуре суждения не удавалась, во всяком случае полностью, без оговорок и ограничений. Вопрос и его логическая структура оказались настолько отличны от суждения, что приходилось представлять их как особенную и специфическую форму мышления. Но это тоже не значило выхода из положения. Надо было искать нечто третье - общее и для вопроса, и для суждения.

2.

"Знание ответа есть

по существу знание вопроса".

Н. Белнап, Т. Стил

 

Строго говоря, мы не имеем права говорить только о вопросе. Наряду с вопросом имеется и ответ, т.е. система вопросно-ответных отношений.

Но отношений между кем и кем? Естественно, только между людьми, между одним человеком и другим. Когда один задает вопрос, а другой отвечает, то между ними возникает система отношений, которая сразу превращается в отношения субъекта и объекта. Последние достаточно хорошо разработаны в философии. Вопросно-ответные отношения становятся частью субъектно-объектных отношений.

Понятно, что содержанием любых отношений является познание (взаимопознание) с целью определения сущности объекта, с которым вступает в контакт субъект. Определение сущности объекта можно сравнить с вычислением "траектории" его движения, чтобы определить "траекторию" собственного движения и развития относительно данного объекта (коль он встал на пути) и всего объективного мира. Знание объекта и через него всей окружающей среды, всего непосредственного и опосредованного мира, связанного с данным объектом, или, как сказали бы философы, объективной реальности, оказывается основой существования и развития самого субъекта.

Процесс познания всегда представляет собой движение понятий. Мир настолько быстротекущ, изменчив, что в каждый сколь угодно малый отрезок времени он уже иной. Отсюда парадоксальное утверждение, что настоящее не существует, есть только прошлое и будущее. Или, как писал древнегреческий философ Кратил, в реку невозможно войти даже один раз, ибо в каждое мгновение она уже другая. Гегель считал, что настоящая реальность - это только мир понятий, действительности как таковой нет.

Мир, конечно, существует, но в различных временных характеристиках. И если в одном временном измерении по отношению, например, к продолжительности жизни человека он быстротекущ, то в ином измерении он воспринимается застывшим, как египетские пирамиды.

Понятийное отражение мира и построение отношений с ним приняло название концептуального отражения мира. Иначе говоря, для того, чтобы воспринять мир как таковой и соответственно построить отношения с ним, человек в любое время и по любому поводу должен иметь определенное концептуальное представление о действительности.

Умение человека строить концепцию окружающего мира есть величайшее достижение, которое оборачивается для человечества ахиллесовой пятой. Как обобщенное знание, концепция сразу же по отношению к постоянно изменяющейся объективной реальности становится полным, законченным, завершенным знанием и потому - прошлым и консервативным знанием. Оно истинно только для самого себя и в рамках общего прошлого знания, но оно возможно истинно относительно быстроменяющейся объективной реальности. И чем интенсивнее развивается объективная реальность, тем менее истинным становится прошлое знание. Понятия "актуальное знание", "новое знание", "современное знание" и др., призванные описать процесс достижения адекватности знания исследуемому миру, - только атрибуты процесса познания, отражающие короткий временной лаг между оформившимся знанием в виде концепции и описываемой ею объективной реальностью.

Например, концепция костюма, т.е. представление о том, как надо одеваться в соответствии с возрастом, социальным и профессиональным положением и пр., должна соответствовать требованиям моды, т.е. быть полностью или, по большей части, адекватной общественному мнению как объективной реальности по отношению к сознанию отдельного человека. Но если не следить за тем, как изменяется мода, то через некоторое время концепция костюма окажется устаревшей, как и костюм. Поэтому концепцию костюма необходимо менять. Если человек не хочет отстать от моды, то желательно менять и костюмы.

Метаморфозы происходят не только с костюмом. Общество через свои институты вырабатывает концепцию собственного развития, но она имеет истинное значение только на какой-то определенный промежуток времени в будущем. Если не менять концепцию, то случится то, что и должно случиться: жизнь уйдет вперед, а принимаемые в соответствии со старой концепцией решения окажутся неадекватными, нежизнеспособными, не соответствующими изменившей объективной реальности, что и происходило в нашем обществе совсем недавно. Долго время мы жили согласно концепции социализма, разработанной еще в тридцатые-сороковые годы. И если для своего времени она, возможно, и была правильной, то впоследствии стала неадекватной реально изменившемуся обществу. В результате возникло противоречие между концептуальным представлением правящей элиты о формах развития общества и его действительными изменениями. Возникли различные неадекватные процессы, что привело к негативным явлениям в экономике, политике и т.д.

Но что представляет собой выработка и смена концепций? Мы подошли к самому существенному в рассуждении о проблеме вопроса.

 

3.

"Тот, кто слишком торопится получить

точный ответ, кончает сомнениями..."

Ф. Бэкон

Как известно, сознание отражает мир, и на этом основании человек строит свои отношения с миром только концептуально. Как мы установили, концепция истинна только для самой себя и является возможно истинно относительно иной системы взаимодействия субъектов, выступающей в роли объективной реальности. Чтобы концепция стала приемлемой для решения какой-то задачи или комплекса задач в иной системе координат, ее необходимо туда включить и проверить, как она будет работать. Если окажется, что данная концепция позволяет решать поставленные в новой ситуации задачи, то, значит, она истинна, если нет, то ложна или, точнее, неистинна. На философском языке это называется проверкой на практике. До этого момента она имеет статус концептуально-гипотетического знания. Это как невеста, которая является потенциальной женой, но таковой она может стать только после заключения брака. Невеста в этом случае переходит в новое качество. А как известно, невеста и жена это далеко не одно и то же.

Вопрос и есть та необходимая форма мышления, которая выражает это состояние знания. Вопрос есть указание на то, что данная концепция возможно истинное знание. Более того, вопрос по существу есть требование проверки практикой концептуально-гипотетического знания. Задавая вопрос, мы как бы просим, требуем от объективной реальности через обращение к объекту сказать, верна ли наша концепция, является ли полученное концептуальное знание истинным? По сути, речь идет об определении интересующего нас явления и построении новой концепции, выливающихся в форму ответа. Если "ответ" положительный, значит концепция подтвердилась, и она истинна. Если "ответ" отрицательный, значит концепция неверна, и всю работу по ее поиску надо начинать сначала. Иначе говоря, если две концепции, две точки зрения, выработанные субъектом и объектом (по сути, таким же субъектом), оказываются идентичными, то это означает, что и субъект, и объект правильно отразили какое-то явление. Концепция становится истинной, но только для них двоих.

Можно сказать, что любой ответ не дает (субъекту) никакой информации, он только подтверждает или не подтверждает (но не опровергает) концепцию, отраженную в вопросе.

Такой подход к решению проблемы может показаться необычным и не соответствующим общепринятому пониманию вопроса. Всегда считалось, что вопрос задается только тогда, когда что-то неизвестно, и только для того, чтобы получить новое знание. В ответе должна находиться именно та информация, ради которой и задавался вопрос. И тем не менее, на наш взгляд, именно утверждение об отсутствии в ответе информации наиболее приемлемо. Во всяком случае, оно отвечает на многие (но не все) вопросы о вопросе, достаточно полно и доказательно описывает логическую структуру вопроса (и ответа) относительно логической структуры суждения, о чем мы более подробно будем говорить далее.

Почему же люди задают вопросы? Без сомнения, только для того, чтобы узнать что-то новое. Но вот парадокс. Новое возникает не в результате полученного ответа; сначала оно рождается в голове человека, в сознании. Другими словами, если объект попадает в поле зрения (и сознания) человека, то для того, чтобы определить его природу, человек прежде всего задает вопрос себе, обращается к прошлому опыту, стараясь вписать новый объект в имеющуюся систему знания. Таким образом и только таким образом человек отражает объективный мир, о чем мы уже говорили.

Если объект вписался в имеющуюся систему знания, то получен положительный ответ и наоборот. Но полученное знание является истинным только в рамках прошлого знания. Сформированная концепция относительно природы объекта истинна для самой себя и остается концептуально-гипотетической для всего остального мира, для которого в обязательном порядке принимает форму вопроса. Такая форма мышления, как вопрос, изобретена человечеством и для того, чтобы обозначить определенное состояние знания, но только относительно иного объекта, иной системы взаимоотношений субъектов. Это означает, что если знание появилось, образовалось, если оно имеется как знание, то оно уже истинное, положительное знание. В противном случае его не было бы. Обозначение знания как возможно истинного есть предположение, что оно может быть использовано в иной системе координат или в иной системе взаимодействия субъектов как проверенное истинное знание. Вопрос служит указанием для иных субъектов, что данное знание может быть использовано для решения других задач, в иной системе отношений субъектов. Механизм перехода знания в иную систему координат - предмет особого исследования. Заметим только, что он обязательно осуществляется в рамках дедуктивной системы мышления. Возникающее при этом противоречие не есть противоречие между знанием и незнанием, поскольку последнего просто нет: с отсутствующим объектом не может быть никакого взаимодействия. Противоречие возникает только между прошлым знанием и новыми потребностями. Оно стимулирует процесс познания и образования нового знания. Осознанная потребность это также знание того, чего мы хотим и не имеем. Реализация потребности означает процесс перевода прошлого знания в иную систему координат. Можно сказать, что потребность в новом модном костюме есть знание (не о самом модном костюме, а о том, что необходим новый модный костюм). Но прошлое знание о том, каков модный костюм сегодня, не отвечает новым требованиям. Возникает противоречие между тем, что хочется, и прошлыми концептуальными установками. Образование нового знания, т.е. что такое модный костюм сегодня, означает долгую и сложную (пока она не познана) процедуру вписывания прошлого концептуального знания в новую ситуацию, выступающую в виде потребности. Данная процедура осуществляется в системе вопросно-ответных отношений, когда прошлое знание "спрашивает" (нередко в системе множества вопросов частного и общего характера, как в социологической анкете) новое знание (потребность), подходит ли новая концепция модного костюма или нет? И все это в обязательном порядке протекает в форме концептуального взаимодействия.

Отсюда возникает интересное решение по определению логической структуры вопроса. Если исходить из того, что концептуальное отражение мира и соответствующее построение отношений с ним - единственная форма познания, то она присуща всем его этапам. Это означает, что через данную форму познания достигается и то концептуальное знание, которое положительно, проверено, истинно и выражено в суждении, и то концептуальное знание, которое гипотетично, возможно истинное знание, получившее обозначение в вопросе.

Далее, если логическая структура любого концептуального знания едина, то, соответственно, и логическая структура суждения, выражающая истинное знание, полностью идентична логической структуре вопроса, содержащей концептуально-гипотетическое знание, т.е. возможно истинное.

Читатель, наверное, уже заметил некоторую непоследовательность в рассуждениях автора. В начале статьи говорилось, что логическая структура суждения практически не сводима к логической структуре вопроса, что вопрос является специфической формой мышления и т.д. А сейчас доказывается, надеюсь убедительно, что их структуры не только сводимы, но и изначально идентичны. Нет ли здесь противоречия? Да, логическое противоречие имеется, но нет противоречия в процессе познания.

Дело в том, что логическая структура концептуального знания и в самом деле единая и единственная, поскольку отражает единую природу взаимодействия человека с объективным миром (с объектом). Но выражение концептуального знания может быть различным и потому способно принимать различные формы. Каждая из форм может иметь свою логическую структуру, нередко весьма отличную от других, настолько отличную, что возникает подозрение об их различной природе. Именно это наблюдается в логических структурах суждения и вопроса.

Формы выражения концептуального знания свидетельствуют о различных этапах познания: от частной и относительной истины до полного, глубокого по уровню обобщения знания. От истинного знания, которое таковым является в своей системе координат, до истинного в иной (как правило, пограничной) системе взаимоотношений субъектов. От истинного знания для отдельного человека до истинного знания для большой группы людей, социальной общности и человечества в целом. Обычно, в данном случае, философы говорят об абсолютной истине; с оговорками можно пользоваться и этим понятием. Логическая структура как особая форма построения специального этапа концептуального познания указывает, на каком этапе познания находится субъект. Тем самым она помогает определить и форму познавательного взаимодействия субъектов.

Именно этим логическая структура вопроса принципиально отличается от логической структуры суждения. Вопрос, это частное истинное знание, а суждение - общее истинное знание, по крайней мере для двоих субъектов.

4

"То, что мы ищем, по числу равно

тому, что мы знаем".

Аристотель

Как уже установлено, логическая структура суждения и вопроса различны. Но рассмотрим вопрос: "Колумб открыл Америку?" Если снять вопросительный знак, что изменится в предложении? Ровным счетом ничего: и концептуальная основа, и логическая структура оказываются полностью идентичными. В чем отличие? Только в том, что в первом предложении, благодаря специальному обозначению (в письменной речи вопросительный знак, в устной - интонация), концептуальное знание приняло форму возможно истинного знания. Таковым оно становится, когда спрашивающий сомневается в истинности для другого (других) имеющегося у него знания и хочет его проверить (подтвердить или не подтвердить), облекая свое сомнение в форму вопроса. Так ученик задает вопрос учителю.

В свое время именно данный тип вопроса (он называется вопросом первого типа, или ли -вопрос, по терминологии Н. Белнапа и Т. Стила) позволил логикам утверждать о возможной редукции логической структуры вопроса к логической структуре суждения. В самом деле, вопрос первого типа - удивительное образование, в котором счастливо совпадают форма и содержание: логическая структура и концептуального знания, и суждения, и вопроса. Так случилось потому, что данный тип вопроса содержит полное законченное определенное концептуальное знание, но это область прошлого знания.

Сложнее обстоит дело с неопределенным знанием. Рассмотрим вопрос: "Кто открыл Америку?" Его логическая структура не совпадает с логической структурой суждения. Здесь имеется вопросный оператор (кто, почему, что, как и пр.), под которым скрывается то, что требуется узнать, и известная часть; Америка (как географическое понятие) открыта. Речь в данном случае идет о вопросе второго типа, или, по терминологии опять же Н. Белнапа и Т. Стила, какой -вопрос.

Именно на данном типе вопроса и споткнулись логики: его логическая структура не совпадает с логической структурой суждения и, несмотря на все ухищрения, упорно сохраняет свою особенность. После ряда бесплодных попыток логики объявили данный тип вопроса (и все типы вопроса) особой формой мышления, принципиально отличной от суждения, и занялись поисками новой, более общей формы мышления, которая включала бы в себя все частные формы мышления. Таковой, как уже говорилось, посчитали диалектическую логику, но и она не оправдала надежды. А может, просто данное направление научного познания не успело развиться, поскольку диалектическую логику отменили как частный случай марксистского учения.

В вопросе второго типа мы имеем дело с еще одной формой проявления концептуального знания. Отличие вопроса первого и второго типа заключается в области использования знания. Неопределенное знание - это тоже знание, но предельно общее, которое не позволяет решить поставленную задачу. Другими словами, не найдено переходное звено, или мостик (мост), между общим знанием и его частным применением. В вопросе: "Кто открыл Америку?" имеется предельно общее знание: Америка открыта. Но его оказывается недостаточно, чтобы ответить на вопрос (заменить вопросный оператор): кто открыл Америку? И логики разделили вопрос на две части: известное и неизвестное в вопросе, понимая под неизвестным, то, что обозначается вопросным оператором. И тем самым вырыли между ними пропасть: переход от известного прошлого знания к известному как новому знанию оказался неизвестным. Между общим известным, что Америку открыли, и требуемым знанием, кто персонально ее открыл, оказалась область неопределенного знания. Однако вопросный оператор (кто?) уже свидетельствует о знании: ее открыл кто-то из людей.

Соотношение между известным и тем, что надо узнать, оказывается более сложным, чем это представлялось на первый взгляд. В данном вопросе известным является то, что Америка открыта. Это наиболее общее известное (для данного вопроса), которое включает в себя другое известное: ее открыл кто-то из людей. Последнее, в свою очередь, включает в себя еще серию частных известных, которые входят друг в друга, как матрешки, по уровню общности: открыл генуэзец, мореплаватель и т.д. Деление знания по общности будет проходить до того уровня, который и обнаружит конкретное имя открывателя Америки (если ставилась именно та задача). Тем самым будет получено именно то знание, которое позволяет решить поставленную задачу. Точно так же образуется и принципиально новое знание, т.е. такое, которого еще не было в прошлом знании. Но новое обязательно строится (специальным образом) из известных элементов, получает свое понятийное концептуальное определение, терминологическое обозначение и заносится в структуру (систему) прошлого знания.

Понятие "неопределенное знание" было введено не случайно, хотя оно противоречит содержанию понятия "знание": если знание имеется, то оно может быть только определенным. Но неопределенным оно становится потому, что область его использования неизвестна или для решения поставленной задачи оно оказывается не применимым. Понятие "неопределенность" характеризует не область знания, а неумение использовать имеющееся знание для решения поставленной задачи, не процесс познания, а состояние незнания.

Можно утверждать, что вопрос второго типа, по существу, является псевдовопросом, поскольку он не содержит того концептуального знания, которое необходимо для решения поставленной задачи. Его основная задача - определение (указание) области поиска ответа.

Как видно, природа вопроса первого и второго типа различна и описывает, отражает разные области социального бытия, хотя и обозначаются они одним и тем же вопросительным знаком. Если вопрос первого типа, повторим, содержит концепцию для решения задачи, которую надо проверить на другом объекте, то вопрос второго типа только обозначает область поиска такой концепции и не содержит требования проверки. Проверять там просто нечего, поскольку все известно, кроме одного, где, в каком месте находится та концепция, которая требуется для решения поставленной задачи. У этих типов вопросов различная и логическая структура. Логическая структура вопроса первого типа отражает логическую структуру концепции, вопроса же второго типа определяет логику поиска данной концепции.

Какая же логика поиска? Та же самая, дедуктивная. Если известно, что Америка открыта, то, естественно, имеется и тот, кто ее открыл. У последнего есть имя и некие признаки, например, генуэзец, мореплаватель и т.д. В общем-то ответ почти находится в вопросе второго типа, но для этого вопрос расчленяется на составляющие его подпонятия до того уровня общности, на котором уже имеется ответ в прошлом знании. Сознание всегда так поступает при исследовании нового явления. Логика соподчинения понятий в полном соответствии с законами и правилами традиционной формальной, или силлогистической, логики с неизбежностью приводит к правильному ответу, т.е. нахождению той концепции, которая позволяет решить поставленную задачу. Но концепции гипотетической, или возможно истинной. И мы вернулись к тому с чего начали, иначе говоря, к вопросу первого типа.

Логическая структура вопроса второго типа - это логика соподчинения понятий, выраженная соподчиненным рядом (но обязательно ограниченным, иначе вопрос теряет смысл и становится неопределенным суждением) альтернатив, которые, по сути, являются дихотомическими вопросами, или вопросами первого типа. Это хорошо видно на социологических вопросах, когда к вопросу предлагается серия возможных ответов.

Выбор альтернативы есть по существу поиск интересующего субъекта (например, имя открывателя Америки) по некоторым представленным в вопросе (и не только в данном вопросе) признакам. Альтернативы - это варианты сличения данных в вопросе признаков с имеющимися в действительности (проверка практикой). Но кроме того, ответ есть требование понятийного определения некоторой совокупности подпонятий, имеющихся в вопросе второго типа. Таким образом, проблема логической структуры решается сведением любого сложного вопроса второго типа к вопросу первого типа, который является основным в процессе познания [29].

 

* * *

Такова краткая история вопроса о вопросе, занявшая десятки лет нашего века и сотни лет прошедших веков. В конце концов она завершилась пониманием того, что для решения пробл