Блондинка небрежно отмахнулась и обняла губами коктейльную трубочку.

– Я тоже пойду в БЕРОКО, – сказала загорелая. – Все говорят, что там весело.

– И что же, – спросил Денис, – веселого происходит в БЕРОКО?

– Не слушай их, Денис, – небрежно сказала блондинка. – Нет там ничего веселого. Ходят по городу и ищут китайскую контрабанду.

– А разве она тут есть?

– Она везде есть, – сказала Полина. – Прежде всего она – в головах. Китайский товар легко вычислить и изъять. Гораздо сложнее бороться с китайщиной в мозгах. С бамбуковым мышлением.

– Интересно, – сказал Денис. – А как проявляется китайщина в мозгах?

– Очень просто, – вместо Полины ответила тощая, опять подбираясь и поправляя блузку. – Если человек думает, что кто-то бедный и голодный приедет издалека и сделает его работу, за чашечку риса и пару червонцев, – это китайщина. Бамбуковое мышление. Если человек думает, что ему можно не делать вещи, а устроить так, чтобы вещи делал китаец, – это бамбуковое мышление. Если человек думает, что ему можно не напрягаться, потому что китаец все равно напряжется, – это бамбуковое мышление.

– Мысли правильные, – сказал Денис. – Только, по-моему, китайцы тут ни при чем.

Тощая кивнула.

– В принципе, да. И китайцы, и бамбук. Но с китайцами – нагляднее. Общество бескорыстной российско-китайской дружбы следит за тем, чтобы граждане страны надеялись на самих себя, а не на китайцев.

«Барабанит, как по учебнику, – подумал молотобоец. – Декларирует. Отличница, наверное. Поэтому и тощая».

– Кстати, – продолжала тощая, – в совет учредителей общества входят многие китайские деятели культуры, философы и ученые. Самим китайцам тоже выгодно, чтобы их воспринимали как нормальных людей. А не как муравьев, которые безропотно обслуживают остальной мир, по первому приказу собираются в толпы и бегут работать. Понимаете?

– Да, – сказал Денис, принимая из рук официанта рюмку. – А вы тоже работаете в БЕРОКО?

– Работала, – ответила тощая и опять надела очки. – Потом меня передвинули на более ответственный участок.

Молотобоец скосил глаза на прильнувшую к нему Полину – одновременно прохладную и горячую, почти как семя стебля.

Они все красиво декларируют. Емко и выпукло. Доходчиво. И эксперты из телевизора, и миллионер Голованов из шикарного шалмана, и костлявая сероглазая девушка из города под Куполом. Сытые и гладкие всегда вооружены сотней отточенных фраз. Спорить бессмысленно – фразы все правильные. В наше время сытый обязан быть умным и уметь красиво говорить. В седой древности сытый целыми днями упражнялся в фехтовании – сейчас он упражняется в риторике. Чтобы в любой момент рассказать любому голодному, что голод – это полезно.

Дениса хлопнули по плечу, он поднял голову и увидел бледного малого лет тридцати. Малый был под пивом и выглядел не слишком презентабельно.

– Друг, – развязно сказал малый, – поделись девчонками.

Девчонки тут же притихли.

– Не могу, – хладнокровно ответил Денис. – Самому нужны.

– У тебя их четыре, а у нас – ни одной. Предлагаю объединиться.

И малый показал пальцем. Из ниши напротив отчаянно замахали руками несколько товарищей бледного.

– Боже, – пробормотала загорелая, – и тут никакого покоя.

– Мы обсудим это, – сказал Денис. – Передай своим, пусть ждут. Может, обломится, может – нет. Ничего не обещаю. Но попробую.

Обнадеженный малый ушел.

– Они мне уже десять минут сигналы шлют, – сообщила блондинка.

– И мне, – сказала тощая. – Какие-то пошлые комплименты.

– То есть вы их не хотите, – уточнил Денис, согретый третьей рюмкой. – Абсолютно, – ответила блондинка.

– А чего ты за всех говоришь? – тихо спросила тощая. – Тот, который с краю сидит, – ничего так… Приятный молодой человек. Прозрачный. И деньги есть. Только у меня был сбой, я не поняла сколько.

– Тогда иди, – вяло произнесла загорелая.

– Одна? Нет, одна не пойду. Пусть кто-нибудь со мной пойдет. Все равно весь вечер впереди.

– Я не пойду, – сказала блондинка.

– Боже, – сказала загорелая. – Давайте никто к ним не пойдет. А если будут приставать – наш дикарь каждому прямую кишку через рот выдернет и съест. Я хочу посмотреть, как это делается.

– Вот, – сказал Денис. – А говорили – тут шутить не принято.

– Иногда можно, – сказала загорелая. – В виде исключения.

– Сегодня какой день? – спросил Денис.

– Вторник.

– Жаль. По вторникам я кишки не дергаю. Старинный дикарский обычай.

Полина рассмеялась, и Денис вдруг понял, что она норовит сесть к нему на колени. «Интересно, – подумал он, – почему на мне все время виснут какие-то красивые девчонки, но спят с этими девчонками другие люди? Надо прекратить эту глупую традицию. Желательно сегодня же».

– Ладно, – вздохнув, сказала тощая. – Не пойду. Таких отважных мушкетеров тут каждый день полно, а живого дикаря когда еще увидишь… – Она посмотрела на Дениса, на торжествующую Полину, потом опять на Дениса, потом на пустую рюмку перед ним. – Можно угостить вас коньяком, дикарь?

– Пожалуй, – благосклонно произнес дикарь.

– А у вас в Старой Москве все такие?

– Какие?

– Красивые и два метра ростом.

– Все, – ответил дикарь. – Я еще слабак. Есть и по три метра.

– Опять шутите.

– А ты не приставай, – сварливо заметила Полина. – Видишь, человеку надоели вопросы. И вообще, какой он дикарь? Культурный парень – нашли дикаря тоже… Технологию изобрел. Завтра он ее продаст, а послезавтра купит себе особняк в центре, на бульваре Потанина, и приведет туда какую-нибудь кинозвезду. А нам с тобой, подруга, останется только облизываться.

– Леру Грин, – предложил Денис.

Девки издали возгласы неприязни.

– Боже, – простонала загорелая. – Ему нравится Лера Грин! Эта зеленая хабалка с жутким выменем! Девочки, пойдемте отсюда. Наш дикарь разочаровал меня. Или это опять шутка?

– Конечно, шутка, – ответил Денис. – Но в Москве у меня есть друг. Он гомо флорус.

Блондинка состроила гримасу отвращения.

– Как можно дружить с гомо флорусом? Он же не человек.

– Может, и не человек, – сказал Денис. – Но друг замечательный.

– Я думала, все зеленые люди – здесь, в Новой Москве. Заперты в специальном институте. Их там изучают. Препарируют.

– Не все. Многие живут обычной жизнью. У них те же гражданские права, что и у нас.

– О боже, – пробормотала загорелая, глядя Денису за спину. – Он опять идет.

– Прошу прощения, – решительно заявил давешний мушкетер, подходя к столу. – Но я… э-э… уполномочен передать повторное приглашение моих товарищей.

Денис разозлился. И пожалел, что сидит в странном незнакомом месте, за четыре тысячи километров от дома. А не в любимом «Чайнике». Дома все налажено правильно, там другие нравы. Там никто не будет снимать твоих девочек, даже если ты один, а девочек много. Девочки, сидящие за твоим столом, – это твои девочки. И трогать их нельзя. Им не следует подмигивать и делать знаки. Иначе можно получить табуретом по голове. И не пластмассовым, а настоящим правильным деревянным табуретом. Но тут, под Куполом, другие законы, и табуретов, кстати, нет.

– Молодой человек, – добродушно произнес Денис. – Девушки не согласны.

– Может, они сами скажут? – спросил мушкетер, стремительно краснея.

– Кто «они»? – осведомился молотобоец.

– Девушки.

– Может, скажут, а может – нет. Боюсь, у девушек нет желания беседовать с вами. Если бы девушки захотели вступить в беседу, они бы это уже сделали.

– Кстати, да! – воскликнула блондинка.

Мушкетер помрачнел, наклонился к уху Дениса, обдал его запахом пива и пробормотал:

– Пойдем, выйдем.

«Классика», – с уважением подумал Денис и встал.

– В чем дело? – сварливо спросила загорелая. – Денис, куда вы? А вдруг они ударят вас по лицу?

Гость новой столицы улыбнулся, обнял мушкетера за плечо и напряг руку. Несчастный издал короткое кряхтение, и его кости хрустнули. Денис развернул его лицом к выходу и повел. За спиной раздались возмущенные возгласы покинутых дам. Пойдемте посмотрим, предложила блондинка. Охрана разберется, вставила тощая. Ему нельзя, у него красная метка в файле, озабоченно добавила Полина. Сбоку приближались прочие мушкетеры, но молотобоец не сильно забеспокоился.

Вдруг его сильно толкнули в спину. Денис повернулся, уже готовый к бою, и от удивления ослабил хватку: перед ним стоял Гарри Годунов.

– Стой, – сказал Годунов. – Отпусти парня.

Денис повиновался. Старик перевел взгляд на мушкетера и в изумлении поднял брови.

– Хо! Кого я вижу! В чем дело, господа?