Дениса сильно ударили по плечу, он обернулся и увидел того, смутно знакомого, бросавшего из своего угла стремительные короткие взгляды, и вспомнил его.

– Привет! – сказал майор. – Я смотрю, ты меня совсем забыл, бляха медная.

– Нет, – ответил Денис. – Не забыл.

– Молодец. Я давно хотел тебя увидеть.

– Зачем?

Майор удивился.

– Как это «зачем»? Ты за полгода ко мне ни разу не зашел. И даже не позвонил, бляха медная! А я, между прочим, на тебя рассчитывал…

Майор расстегнул зиппер и стал мочеиспускаться, явно наслаждаясь процессом.

– Я зайду сегодня же, – пробормотал Денис, продвигаясь к выходу.

– Стоять! – велел майор. – Я не закончил!

Он бодро подпрыгнул, стряхивая последние капли. Рванул кран умывальника, стал мыть руки, тщательно, с мылом. Денис сунул руки в карманы.

– Тебя полгода не было, – тяжелым голосом произнес майор. – А когда мы случайно встретились, ты тут же обещаешь, что завтра зайдешь. У тебя, бляха медная, что-то есть для меня?

– Нет, – ответил Денис.

– Ты полгода гулял, делал что хотел, и у тебя ничего нет?

– Ничего.

– Салфетку дай.

– Что?

– Салфетку, говорю, дай!

Денис не пошевелился.

– Щенок, – сказал майор. – Ты за кого меня держишь? Я тебе поверил. Я тебя отпустил. Мог под суд отправить, бляха медная, – но не отправил. Посмотрел на тебя, подумал: вот хороший честный парень, настоящий, бляха медная, правильный молодой человек, я не буду ему жизнь ломать, я ему помогу… И отпустил тебя. Попросил по-людски, приходить хоть иногда, за жизнь побеседовать. А ты повернулся ко мне спиной и свалил… Как будто я, бляха медная, не офицер, а шлюха дешевая…

Майор явно собирался продолжить тираду, но ему помешал вошедший Годунов. Писатель был пьяный и бравый. Он улыбнулся майору и спросил у Дениса:

– Ты чего тут застрял?

– Уважаемый, – сказал майор, сузив глаза, – выйдите, пожалуйста. Буквально две минуты.

– Конечно, – сказал Годунов. – А поссать можно?

– Нельзя.

– Жаль, – вежливо ответил Годунов. – Я бы поссал, если честно. А вы, извиняюсь, тут типа начальник сортира?

– Да, – проскрежетал майор. – Выйдите.

Годунов улыбнулся.

– Денис, – весело сказал он, – это кто?

– Не важно, – пробормотал Денис.

– Он в самом деле начальник сортира, да?

– Гражданин, – прорычал майор, – покиньте помещение.

И предъявил значок.

– Хо! – провозгласил писатель. – Секретная служба ее величества! Не люблю, но уважаю. А что у вас за дело к молодому человеку?

– Это вас не касается.

– Почему же, – сказал Годунов. – Я его близкий родственник. Ну-ка, Денис, иди отсюда. Иди к Тане. А мы с гражданином начальником поговорим. О том, как проводить в туалетах оперативно-следственные мероприятия. Иди-иди.

– Стой на месте! – сказал майор, метнув в Дениса взгляд. – А ты, старик, исчезни, бляха медная. От греха. Иначе по шее получишь, понял?

– Понял, – кивнул Годунов. – Только не вспотей, сынок.

Майор фыркнул, перевел взгляд с Дениса на Годунова и вдруг тоже улыбнулся.

– Ну вы даете, ребята, – тихо сказал он. – Со мной такое в первый раз. Сделаем по-вашему. Щенок пусть валит, а старик останется. Я люблю таких стариков.

– Гарри, – позвал Денис. – Ну его к черту. Это не ваше дело, давайте не будем…

– Будем, – небрежно возразил Годунов. – Иди, я скоро.

– Да, – произнес майор. – Иди-иди. Позвонишь мне завтра после обеда. А я объясню старичку, что почем в моем городе.

– Не переживай, Денис, – сказал писатель. – Гражданин начальник выпимши. Он решил, что ему все можно.

– Это да, – сказал майор. – Это точно. Мне все можно.

Старый Гарри нехорошо улыбнулся.

– Гражданин начальник просто не знает, кто я такой. Сейчас он мне скажет фамилию, звание, должность, я все запишу и прямо сегодня пойду к его шефу…

Денис вышел. Подумал – не подождать ли возле двери? Потом решил, что надо все рассказать Тане, вернулся в зал, сел напротив, посмотрел – она сидела безучастная, холодная. Произнесла, глядя в пустоту:

– Глеб звонил. Тебя искал.

– Ты сказала, что мне не до него?

– Скажи ему сам! – раздраженно бросила Таня. – Он звонит каждый день! Нашли, тоже, радистку Кэт! Скажи, передай, объясни… Разбирайтесь сами! Без меня! То ты бегал за ним как собачка, то не можешь даже по телефону поговорить!

– Мне не о чем с ним говорить. У него своя жизнь, у меня своя…

«Ничего я ей не расскажу, – подумал Денис. – Не потому, что нельзя рассказывать, а потому, что невозможно рассказать. Ни про Глеба, ни про семя стебля, ни про майора, бляха медная. Все зашло слишком далеко и завязалось слишком туго. Студеникин, умный парень, еще зимой понял, что с Таней лучше расстаться. Независимая, дерзкая, импульсивная – она будет только мешать».

Он вздохнул и пообещал, что сегодня же позвонит Глебу. Потом сидели, молчали, Денис выпил водки; Годунов не возвращался, и майор тоже. Пришли сразу две новых компании – щуплые разложенцы с дамами, приодетыми в «Торгсине». Шепотом выругавшись, Денис пошел в сортир.

Годунов лежал на полу под умывальником, хрипел, лицо было бескровным, серым, кисть левой руки дико вывернута. Обе брючины задрались, новые ботинки модели «полуколхозник» пахли новой кожей, а носки были разные, один темно-серый, другой – синий.

Глава 3

Денис ругался и умолял, но врач был непреклонен. Нельзя, и все. Нельзя, потому что нельзя. Не положено. У нас нет места, и вы будете нам мешать. Возьмите такси и езжайте следом. Только все равно не угонитесь, мы поедем быстро, а таксисты обязаны соблюдать правила…

Но Денис не нашел такси. Да и тратить чужие деньги было нехорошо. Ему и так пришлось вытащить у Годунова бумажник, чтобы заплатить по счету. Обшаривая, под взглядами медиков и официантов, лежащего на носилках старика, Денис чувствовал себя паскудно и, когда извлек требуемое количество сала дьявола, аккуратно вернул остальное назад, в карман куртки.

Потом носилки вдвинули в машину. Таня заплакала. Годунов был в сознании: то громко хрипел, то бранился сдавленным голосом. Судя по всему, майор использовал обычный парализатор, табельное оружие патруля, архаичное и надежное. Мощный электрический разряд вызвал мгновенный сбой в работе сердца.

Неотложка приехала быстро, в течение часа.

Врач продиктовал адрес больницы, Денис кивнул. Запиши, сказал врач. Я запомнил, сказал Денис. Ничего ты не запомнил, сказал врач, найди бумажку и запиши.

Заревел сигнал. Машина тронулась.

Вот тебе твоя родина, сказала Таня. Вот тебе место, где ты родился и собирался жить всю жизнь. Любой мент может сделать с тобой все что угодно. А если Годунов умрет?

Не умрет, ответил Денис. Такие умирают, только если сами захотят. А умрет – есть кому закопать…

Таня кивнула. Закапывай. Только без меня. Я больше не могу. Хочу, но не могу. Сил нет. И виноват – ты.

Разумеется, ответил Денис. Кто же еще? Да, я виноват. Это я отпустил тебя. Отдал Глебу. Потом я смотрел, как Глеб превращает тебя в шикарную шалаву, любительницу устриц или что ты там любишь. Потом я взял тебя обратно. И вместо устриц кормил пшенной кашей. Типа с милым рай и в шалаше. Потом я рассказал тебе, как живут под Куполом. Потом ты захотела уехать под Купол, а я не захотел. Ты ходила передо мной в фуфайке с надписью «конченая сука», – я должен был сорвать с тебя эту фуфайку, разодрать на части и отхлестать тебя по заднице или даже по лицу, потому что ты не конченая сука и никогда ею не была, а фуфайку носила, чтобы позлить меня и спровоцировать. Но я не сорвал и не отхлестал. Разумеется, во всем виноват я, и только я. А ты – дюймовочка. Вся в белом. Жертва мужской похоти, жестокости и коварства.

Нет, не так, сказала Таня. Это ты у нас весь в белом, самый правильный и честный. Всегда там, где трудно и тяжело. Там, где наблевано и воняет, где надо бесплатно махать кувалдой и жрать селедку с морковкой. Там, где менты обезумели от безнаказанности, а скорая помощь приезжает через полдня. А вокруг тебя – сплошь гнилые, недостойные существа с мелкими страстишками. Презренные обыватели…

Они сказали друг другу еще что-то, какие-то обидные слова, какие-то фразы, пропитанные неловкостью и досадой, Денис не особенно прислушивался, Таня, кажется, тоже, спор был давний, и все аргументы выучены наизусть, один начинал говорить – другой за него заканчивал, про себя или вслух; не спорили – вяло препирались, совместно пережитый страх забрал все силы, но просто так стоять и молчать тоже было невыносимо. В конце концов Денис предложил прекратить. Иди домой, грубо велел он. К себе. Не хочу тебя видеть. У нас ничего не получится. Звони своему другу Голованову, пусть прилетает, как волшебник на голубом, бля, вертолете, и забирает тебя. Звони прямо сейчас, при мне. Чтобы я слышал. Давай. Скажи, что на все согласна, лишь бы свалить из этого гадюшника.

Ладно, сказала Таня, резким движением разъяла замок на сумочке, достала телефон: дорогое изделие, контрабанда, с множеством необходимейших опций, включая навигатор движения по основным мировым столицам, постоянно обновляемый ресторанный гид, онлайновую трансляцию с литиевой биржи, а также безлимитную связь с орбитальными и лунными китайскими курортами.