Отношение к прессе в рамках современной либертарианской теории

От рассмотрения либертарианской теории о том, как следует функционировать прессе, давайте перейдем теперь к обсуждению работы средств массовой информации в современном обществе. Великобритания, Соединенные Штаты и некоторые из британских доминионов следуют в общем русле, именуемом англо-американской традицией. Некоторые более молодые демократические страны пытались копировать эту традицию или пересаживать ее на свою почву с различной степенью успеха, и их неудачи и достижения будут обсуждены в этой главе позднее. Сейчас же мы рассмотрим функционирование средств массовой информации в Соединенных Штатах.

 

подход заключался в том, чтобы ограничить возможности правительства препятствовать свободе выражения мнений, за исключением обстоятельств, представляющих очевидную угрозу задачам государства. Такая угроза должна быть не только очевидной, но и сама возможность того, что обсуждение может неблагоприятно повлиять на осуществление государственных задач, должна быть непосредственной. «Критерий ясной и наличествующей угрозы» стал основой для определения законности большинства попыток урезать свободу слова и печати со времени первой мировой войны.

Александр Мейклджон подверг этот критерий энергичной критике, полагая, что он несовместим с принципами либертарианства. Этот автор утверждает, что обсуждение, в котором принимают участие представители общественности, должно быть столь же неприкосновенно для правительства, сколь неприкосновенно обсуждение представителями законодательного органа, которые во время дебатов не подпадают под «критерий ясной и наличествующей угрозы». Он также пытается провести различие между «свободой» первой поправки к конституции и «свободой» пятой поправки. Свобода первой поправки, говорит он, это публичное право (под чем он, очевидно, подразумевает, что это право осуществляется общественностью) и как таковое не подлежит ограничению. Свобода пятой поправки является частным правом (осуществляемым личностью), которое может быть ограничено правительством в соответствии с «надлежащей законной процедурой» (51:35-41)*.

Верховный суд США также одобрил законодательные предложения применять карательные санкции в случае дискуссий, призывающих к свержению демократической системы правления принуждением и насилием. Для либертарианских правительств проблема заключалась в том, чтобы провести грань между обсуждением сравнительных достоинств коммунистической и

капиталистической систем и агитацией и призывами заменить существующую государственную власть революционными методами. Слова «принуждением и насилием» были введены в ограничительное законодательство как федеральным правительством, так и правительствами многих штатов. Это законодательство использовалось, чтобы заставить замолчать некоторых функционеров коммунистической партии, но не применялось для запрещения печатных органов коммунистической партии, таких, как «Дейли Уоркер». В сочетании с критерием «ясной и наличествующей угрозы» такой тип законодательного акта был признан Верховным судом в качестве конституционного метода, когда речь идет о лицах, стремящихся к свержению демократической капиталистической системы. У либертарианцев, однако, вызывает беспокойство проблема соблюдения традиционных принципов свободного обсуждения в ситуациях, когда страх и истерия могут повлиять на климат общественного мнения.

Верховный суд продемонстрировал приверженность либертарианским принципам при вынесении судебных определений, имеющих отношение к свободе средств массовой информации, особенно когда его председателем был Чарльз Эванс Хьюз. Среди ограничений, которые суд признал неконституционными, были судебный запрет на дальнейшую публикацию скандального политического листка в Миннесоте (283 U.S. 697, 1931) и налог на валовую выручку больших газет, выступавших против режима Хьюи Лонга в Луизиане (297 U.S. 233, 1939). Впоследствии Верховный суд ограничил полномочия судов низшей инстанции наказывать газеты за неуважение к суду в связи с публикациями, которые могли бы помешать отправлению правосудия (314 U.S. 252, 1941) и отверг законодательные попытки ограничить тираж публикаций, посвященных «преступлениям и кровопролитию» (335 U.S. 507, 1948). Уникальная функция Верховного суда в американской системе правления состоит в том, чтобы давать оценку всем типам ограничений на свободу слова и печати, ис-

 

ходящих от правительства. Практически ни одно другое демократическое правительство, кажется, не приняло такой же метод зашиты средств массовой информации от посягательств властей.

Будучи первыми по времени, печатные средства информации проявили наибольшую активность в борьбе за установление либертарианских принципов свободы. В частности, газетам принадлежала ведущая роль в борьбе против попыток государства принизить их положение и ограничить их функции. С упрочением теоретической основы современной концепции свободы выражения мнений пресса выработала так называемую «теорию объективного репортажа» для осуществления своей функции в качестве средства информации. Эта теория, возникшая где-то в девятнадцатом веке, широко приветствовалась в Соединенных Штатах и Великобритании как уникальный вклад в журналистику в первой четверти двадцатого века. Возникновение этой теории в Америке можно увязать с развитием кооперативных информационных объединений, которые поставляли местным газетам информацию из источников на уровне штата, а также из федеральных и международных источников. Большинство тогдашних газет были яростно пристрастны, и они с возмущением относились к попыткам вынудить их печатать материалы, которые показывали их политических оппонентов в благоприятном свете или попросту подыгрывали им. Альтернативный подход заключался в изъятии всякой политической пристрастности, насколько это вообще возможно. Агентства новостей предписывали репортерам и авторам помнить о том, что их материалы поступают к клиентам, среди которых есть и демократы, и республиканцы, и что эти материалы должны быть приемлемы и для тех, и для других. Журналисты наловчились сочинять отчеты, полностью лишенные партийных пристрастий, и такая практика породила представление об объективном репортаже, которым американская журналистика проникнута по сей день.

Быстрому распространению концепции объективно-

 

го репортажа в американской журналистской среде способствовал спад в политической тенденциозности прессы и превращение газеты из средства выражения мнений в средство сообщения новостей. Развитие рекламы и стремление увеличить тиражи явились дополнительными факторами, приведшими к общему признанию объективности в качестве идеала. Газетные репортеры считали, что в их работе отстраненный взгляд на события является профессиональным требованием. Они стали зрителями, но не участниками в спорах вокруг проблем своего времени, и тщательно старались не раздавать оценок или проявлять политические симпатии. Новости следовало подавать в чистом виде, свободном от всяких оценок, место которым в американских газетах было четко отведено только на полосе редакционных комментариев. Теория объективного репортажа стала предметом гордости американских журналистов, которые почитали освещение «фактов дня» своей единственной обязанностью. Во многих из тех стран, что провозглашали либертарианские принципы, эта теория не нашла всеобщего признания, и там, где пресса была связана с политическими партиями, объективность не смогла прижиться в качестве идеала. В последние годы теория объективного репортажа стала подвергаться суровой критике на том основании, что при таком подходе до читателя доносится не вся правда и что это не позволяет ему дать четкую оценку новостям в терминах социальных целей. Такая критика более подробно рассматривается в следующей главе, посвященной теории социальной ответственности прессы.

Еще одной проблемой журналистики, стремящейся опираться на либертарианские принципы, является право доступа к источникам информации в правительстве, и в последние годы эта тема живо обсуждалась в печати. Борьба за освещение дебатов в английском парламенте уже описывалась выше в этой главе. В Америке ранние конституционные съезды были закрыты для публики и репортеров. По мере того как девятнадцатый век шел вперед, прессе удалось обосновать тезис о том,

что в демократическом обществе публика нуждается в полном освещении деятельности правительства. Хотя логика была на стороне средств информации, практическое воплощение теории в жизнь встречало определенные препятствия. В начале нашего века задача рассказывать публике о том, что делает правительство на всех уровнях, была не слишком сложной. Правительство состояло из сравнительно небольшого числа должностных лиц, и его деятельность в основном лежала в законодательной и судебных сферах. Однако во второй четверти нашего века произошел огромный скачок как в диапазоне сфер деятельности правительства, так и в количественном составе государственных лиц, особенно в административной сфере. Сегодня практически ни один аспект жизни не свободен от государственного участия, будь то на уровне страны, штата или на местном уровне, и размах этого участия сделал проблему освещения современной жизни для сведения американской публики еще более острой.

Освещение деятельности правительства встречает особые трудности на национальном уровне, где объем деятельности возрос особенно впечатляюще. Традиция закрытости, унаследованная из опыта авторитаризма, всегда была особенно сильна в области иностранных дел, которая обычно входит в юрисдикцию национальных правительств. Хотя репортеры и корреспонденты вот уже несколько поколений как допускаются на заседания законодательных органов, у них нет того же свободного доступа к исполнительным органам власти или ее чиновникам, и представителей средств информации редко допускают на заседания дипломатов. До сих пор не существует никаких общих принципов, которыми журналисты могли бы руководствоваться при определении, в каких случаях и на каком этапе интерес публики к общественной жизни законен и должен быть удовлетворен. Поскольку Государственный департамент США или британское министерство иностранных дел могут отказаться обсуждать свою деятельность, почему это не могут сделать другие правительственные службы? И если

 

федеральное правительство может отказать в доступе к информации, почему то же самое не могут делать правительства штатов или органы местного самоуправления? Либертарианская теория подразумевала, что публику касается все, что относится к работе правительства, и тем не менее можно представить убедительные аргументы, почему публике или ее представителям следует отказать в доступе к каким-то повседневным делам или документам правительства.

Со времени второй мировой войны проблема ограничения доступа к информации, которая могла бы нанести ущерб военной безопасности государства, доставила много хлопот как государственным чиновникам, так и представителям прессы. Вопрос, каким видам информации следует присваивать гриф секретности и кто должен определять степень секретности, дебатируется и по сей день. Остается также открытым вопрос, как можно проконтролировать секретность, не слишком ли много рвения проявляют те, кто определяет степень секретности. Проблема становится особенно острой, когда принимаются решения о засекречивании научной информации, которая могла бы оказаться полезной для потенциального врага. Помимо всего прочего, во многих случаях деятельность правительства является посягательством на конфиденциальность частной жизни граждан. Есть ли у публики право знать, какой подоходный налог платит отдельный гражданин? Есть ли у газетчиков право присутствовать на заседаниях государственного ведомства или комиссий Конгресса? Следует ли их допускать на заседания местного совета графства или отдела образования? Либертарианская теория до сих пор не смогла предложить ответы на эти трудные вопросы. Средства массовой информации в лице своих профессиональных организаций высказывают убеждение, что все дела правительства должны быть для них открыты и что собирать и сообщать новости о деятельности правительства на всех уровнях является их правом и долгом как поставщика информации для общественности.