Глава 2. Теоретические основы процесса психологического консультирования.

Общепсихологические основы

Теоретические основы психологического консуль­тирования следует искать прежде всего в работах по ис­следованию мышления, так как потребность в мышлении как таковом возникает, когда в ходе жизни перед челове­ком появляется новая цель, новые обстоятельства и усло­вия деятельности, а старые средства и способы дея­тельности недостаточны для их достижения. С помощью умственной деятельности, берущей начало в проблемной ситуации, удается создать новые способы, средства дос­тижения целей и удовлетворения потребностей. Такие си­туации и называются проблемными, а именно в подоб­ных обстоятельствах и возникает потребность в психоло­гическом консультировании.

Проблемная ситуация означает, что в ходе дея­тельности человек натолкнулся на что-либо непонятное, неизвестное. Мышление преобразует проблемную ситу­ацию в осознаваемую человеком задачу, начиная с анали­за проблемы. В ходе решения задачи мышление особен­но отчетливо выступает как процесс.

Теперь коротко остановимся на этапах мыслительного процесса. Обычно в работах по исследованию мышления прослеживается 4 таких этапа:

1. Осознание задачи.

2. Предварительная ориентировка в ее условиях.

3. Выдвижение и перебор гипотез.

4. Решение.

Нередким является также объединение 1 и 2 этапов в этап нахождения задачи и ее формулирования, а также добавление еще одного этапа — проверки решения.

Рассматривая в дальнейшем психологическое кон­сультирование как процесс, нетрудно заметить, что его этапы во многом повторяют этапы мыслительного про­цесса, и эта закономерность отнюдь не случайна. Проил­люстрируем сказанное (см. табл. 5):

Таблица 5

Взаимосвязь этапов психологического консультирова­ния с этапами мышления очевидна. Однако нет сомнений и в том, что общетеоретические основания консультиро­вания лежат также в сфере изучения эмоций. Чрезвычай­но важен взгляд на эмоциональную сторону проблемы клиента — переживание им проблемной ситуации.

Представляет несомненный интерес и эмоциональный вклад в процесс консультирования человека, находящего­ся в противоположной позиции — консультанта. Имеет­ся в виду возможность такого эмоционального феноме­на, как эмпатия, то есть сопереживание ситуации.

На первый взгляд, чрезвычайно заманчиво было бы построить здесь простую оппозицию типа мышление— эмоция (разум—чувство, решение задачи—переживание, рациональное—идеальное и т.п.). Но простота построе­ния обманчива. Неверен был бы, вероятно, и путь пост­роения оппозиции типа: консультирование—психотера­пия, на том основании, что первое имеет более рацио­нальную основу, а второе — эмоциональную. Хотя мы и не исключаем некий перевес роли факторов второго пла­на (то есть эмоциональных) в ситуации психотерапевти­ческой.

Еще одна оппозиция, которая представляется ве­роятной — это противопоставление типа проблемная ситуация — критическая ситуация. Последняя в психо­логической литературе обычно определяется как си­туация невозможности, то есть такая ситуация, в которой объект сталкивается с невозможностью реализации внутренних необходимостей своей жизни — мотивов, стрем­лений, ценностей и пр. (Василюк, 1984),

Критические жизненные ситуации описываются в по­нятиях стресса (дистресса), фрустрации, конфликта и кризиса. Именно они порождают необходимость в пере­живании, так как объективно просто нерешаемы (нельзя, например, воскресить умершего супруга и т.п.). Следует учесть, что переживание является процессом, категори­ей более крупной и общей, нежели эмоция. Ф.Е.Василюк наглядно объясняет участие в работе переживания раз­личных психических процессов, перефразируя фрейдовскую "театральную" метафору: "В спектаклях пережива­ния занята обычно вся труппа психических функций, но каждый раз одна из них может играть главную роль, беря на себя основную часть работы переживания, то есть ра­боты по разрешению неразрешимой ситуации. В этой роли часто выступают эмоциональные процессы....Одна­ко... эмоция не обладает никакой прерогативой на ис­полнение главной роли в реализации переживания. Ос­новным исполнителем может стать и восприятие (в раз нообразных феноменах "перцептивной защиты"), и мыш­ление (случаи "рационализации своих побуждений", так называемая "интеллектуальная переработка травмирую­щих событий"), и внимание ("защитное переключение внимания на посторонние травмирующему событию мо­менты"), и другие психические функции (Василюк, 1984). Психика человека — не отдельные психические функ­ции и не механическая их сумма, а следовательно кон­сультанту необходимо достаточно интегрированное зна­ние как о закономерностях, раскрываемых общей психо­логией, так и о вкладе других направлений психолого-психотерапевтической науки и практики.

2.2. Вклад различных теоретических ориентации

Интересное экспериментальное исследование, касаю­щееся того, какими теориями пользуются в своей работе психологи-практики, и насколько они это осознают, про­ведено А.Ф.Бондаренко (1993). Предметом этого иссле­дования служил когнитивный аспект профессиональной идентификации психолога, а контролируемыми перемен­ными — степень структурированности знания, соот­ветствующего той или иной психотерапевтической пара­дигме. Подтвердилось предположение, что "достижение адекватной профессиональной идентичности психолога, психотерапевта снижает тревожность, повышает лично­стный потенциал".

В исследовании участвовало 46 психологов, со стажем практической работы от 1 года до 20 лет, в том числе 18 зарубежных психологов (из США, Англии, Германии). Данные обрабатывались путем кластер-анализа. Было получено 11 четко очерченных кластеров. Из них наибо­лее мощными явились следующие:

- эклектика;

- гештальт-терапия;

- роджеровская личностно ориентированная психоте­рапия;

- поведенческая психотерапия;

- не знаю.

Менее однородными и более слабыми явились клас­теры:

- экзистенциальная психотерапия;

- транзактный анализ;

- адлеровская психотерапия;

- рационально-эмотивная психотерапия. Наиболее слабым оказался кластер "психоанализ". "Психотерапия здравым смыслом" вообще не выделилась в отдельный кластер. Это, по-видимому, происходит по причине редкого использования соответствующих психо­техник. Автор статьи считает, что отсутствие профессио­нальных знаний, эклектизм в работе создают личностный дискомфорт, затрудняющий путь профессионального са­моопределения отечественного психолога-практика. Отечественным психологам приходится адаптироваться не к той парадигме, которая соответствует личности того или иного психолога, а довольствоваться доступными направлениями и техниками работы.

Аргументом в пользу данного утверждения служит исследование семантического содержания кластеров: "эк­лектика" и "не знаю". Оказалось, что первый состоит из высказываний отечественных психологов приблизитель­но на 80%, а последний — на все 100% (Бондаренко, 1993).

Следует заметить, что эклектика в отечественной пси­хотерапии не так уж плоха, как может показаться на пер­вый взгляд. По утверждению некоторых современных исследователей, американские учебные психотерапевти­ческие институты выпускают неэффективных психотера­певтов. Такое критическое отношение вызвано тем, что программы подготовки в основном фокусируются на обу­чении теориям и методам определенных школ психотера­пии, оставляя вне поля внимания формирование фунда­ментальных личностных качеств, необходимых для эффективной психотерапии. Несмотря на притязания прак­тически каждой из школ на универсализм, существует множество данных, свидетельствующих о том, что мето­ды той или иной психотерапевтической школы дейст­венны лишь в отношении специфического контингента пациентов (клиентов). Это и определяет наметившееся движение в сторону именно психотерапевтического эк­лектизма. Рассматривая психологическое консультирова­ние в качестве начального этапа психотерапии, мы склон­ны встать на позиции консультативного эклектизма и продемонстрировать в данном разделе не описательные характеристики и методы каждого из ведущих направле­ний современной психологии, а те элементы каждой те­ории, которые не противоречат эклектизму. Более того, они вносят ценный вклад в понимание консультативно-психотерапевтического действия на всех его этапах.

Не отходя далеко от традиционной схемы, кратко рас­смотрим вклады трех основных теоретических ориента­ции современной психологии: глубинной психологии, бихевиоризма и гуманистического направления.

Глубинная психология (психодинамическое на­правление), как известно, представлена на сегодня пси­хоанализом З.Фрейда и множеством его модификаций, над которыми потрудились А.Адлер, К.Юнг, Э.Фромм, К.Хорни и другие.

Психоанализ как таковой является сложным методом, требующим и солидной подготовки лица, его проводяще­го, и длительного времени, а следовательно, ни о каком "психоаналитическом консультировании" (с использова­нием анализа сновидений, сопротивления и т.д.) не может быть и речи. И если психолог занялся этим, то перестал быть консультантом, так как встал на позицию психотера­певта, взял на себя большую долю ответственности за клиента, занялся переструктурированием личности.

Однако все вышесказанное не значит, что следует от­казаться от ряда открытий, сделанных глубинной психологией, и не учитывать их в работе консультанта (как и психотерапевта иной ориентации).

Кратко остановимся на важнейших из них. Рабочий альянс — это рациональные взаимоотноше­ния между пациентом и аналитиком, дающие возмож­ность пациенту целеустремленно работать в аналитичес­кой ситуации.

В применении к консультативной ситуации не вы­зывает сомнения, что способность клиента сформировать относительно рациональные, "десексуализированные, лишенные агрессии взаимоотношения" с консультантом является необходимым условием существования консуль­тации как таковой. Другими словами, если нет "рабоче­го альянса", то есть психотерапия, но нет консультирова­ния, так как невозможно консультировать человека, пре­исполненного к вам чувством сексуальной любви, либо готового разорвать вас на части.

Сопротивление — означает своеобразную оппозицию. Оно включает все силы пациента, противодействующие процедурам и процессам психоанализа.

Сами психоаналитики признают, что данный феномен присутствует и в иных формах психотерапии. Некоторые методы имеют целью усиление сопротивления, другие — пытаются обойти его, например, путем внушения и т.д. Сопротивление проявляется по-разному: клиент может молчать, его замечания сухи, скучны и невыразительны, либо он избегает определенной темы, опаздывает и т.д. В консультативной практике обнаружение выраженного сопротивления скорее всего является показанием для бо­лее глубинных форм психологической помощи.

Родственным сопротивлению термином является за­щита. В психоаналитической ситуации защиты проявля­ются как сопротивления. Классификация же сопротивле­ний при более тщательном знакомстве с психоаналити­ческой литературой оказывается столь обширна, что нам остается лишь отослать читателя к работам Р.Гринсона, У.Лазара и др. (Гринсон, 1994; Лазар, Зонпенберг, Урса-но, 1992).

Перенос — это особый тип отношений, главной харак­теристикой которого является переживание некоторых чувств по отношению к личности, в действительности об­ращенных к другой личности. В сущности, на личность в настоящем реагируют так, как будто это личность из прошлого.

Перенос может переживаться как чувства, побуж­дения, страхи, фантазии, отношения, идеи или защиты против них. Реакции переноса могут возникать наряду с реальными отношениями и в консультативной ситуации, и их выраженность также может служить критерием при­менения той или иной формы психологического воздей­ствия.

Известно разделение переноса на позитивный и нега­тивный.

Позитивный перенос является коротким названием для описания реакций, состоящих преимущественно из любви в любой ее форме или из любых ее раз­новидностей. (Например: нежность, доверие, симпатия, интерес, увлечение, восхищение, почтение и т.п.).

Подчеркнем, что несексуальные, неромантические, мягкие формы любви способствуют формированию рабо­чего альянса.

Термин "негативный перенос" используется для обо­значения чувств, основанных на ненависти в любой из ее многочисленных форм. Он может быть выражен как гнев, враждебность, недоверие, антипатия, нелюбовь, негодо­вание, горечь, зависть, неприязнь, презрение, раздраже­ние и т.д. Негативный перенос резко ухудшает консуль­тативную ситуацию, переводит ее в ситуацию психотера­певтическую, либо полностью разрушает всякую ситуацию взаимодействия клиента и консультанта.

Следует упомянуть и такое понятие, как "контрпере­нос" — это те же чувства (любви, ненависти и т.п.), но выражаемые не клиентом, а консультантом по отноше­нию к клиенту.

Бихевиоризм. Исторически это направление идет от работ Д.Уотсона и Б.Скиннера, к которым позднее присоединились Э.Ч.Толмен, К.Л.Халл и др. Среди ряда идей и процедур бихевиоризма, безусловно, есть такие, которые по содержанию совпадают с консультативными действиями. Так, бихевиористы, как правило, выясняют причинно-следственные связи в последовательности событий, определяющих поведение клиента; совместно с клиентом выбираются достижимые для него цели, пере­числяются альтернативы, формулируется конкретный план действий на будущее.

Психолог-бихевиорист действует и как консультант-эксперт, давая клиенту готовые рецепты для решения раз­личных ситуаций.

Гуманистическая психология. Гуманистическое, или экзистенциально-гуманистическое, направление в психо­логии развивалось К.Роджерсом, А.Маслоу, Г.Олпортом. Основная концепция психотерапии Карла Роджерса была создана на основе многочасового "наивного" слу­шания записей бесед терапевтов с клиентами и на осно­ве его собственных чувств, возникавших при общении с

людьми.

К.Роджерс описывает свои чувства следующим обра­зом:

"Я испытываю наслаждение, когда по-настоящему слышу человека. Когда я оказываюсь способным дей­ствительно услышать другого человека, я соприкасаюсь с ним, и.это обогащает мою жизнь..."

"Мне нравится, чтобы меня слышали". "Я могу под­твердить, что когда Вы чем-то расстроены, и кто-то по-настоящему слышит Вас, не оценивая, не принимая на себя ответственность за вас, не пытаясь изменить вас, то ощущение от этого чертовски хорошее! Когда меня слу­шали и когда меня услышали, я в состоянии по-новому воспринять свой мир и продолжить путь".

"Я знаю также... как это тяжело, когда вас принима­ют за человека, которым вы не являетесь, или когда слы­шат то, чего вы не говорили... Я страшно расстраиваюсь и замыкаюсь в себе, если я пытаюсь выразить что-то глу­боко мое, личное, какую-то часть моего собственного, внутреннего мира, а другой человек меня не понимает...

Итак, для меня очень важно в отношениях с людьми слушание — творческое, активное, чувствительное, точ­ное, эмпатическое, не судящее" (Роджерс, 1980).

К.Роджерс выдвигает 4 условия, способствующие про­цессу психотерапии:

1. Терапевт должен сохранять безусловно позитивное отношение к выражаемым клиентом чувствам, даже если они будут идти вразрез с его собственными установками. Клиент волен говорить и действовать, не опасаясь осуж­дения.

2. Необходима эмпатия, то есть терапевт старается видеть мир глазами клиента и переживать события так­же, как их переживает сам клиент.

3. Аутентичность, которую терапевт должен доказать, отказавшись от маски "профессионала" и т.п., того, что может разрушить атмосферу эволюции клиента, лежащей в основе терапии.

4. Терапевт должен воздерживаться от интерпретации сообщений клиента или от подсказки решения его про­блем. Ему нужно только выслушать его и всего-навсего выполнять функции зеркала, отражающего мысли и эмо­ции клиента, и формулировать их по-новому.

Такое отражение приводит клиента к изучению своих внутренних переживаний, более реалистическому самовосприятию и пониманию того, как его воспринимают другие люди.

Согласно К.Роджерсу, именно в результате реали­стического представления о самом себе, человек при­обретает способность разрешать проблемы, с которыми он сталкивается. Клиент сам определяет, достиг ли он в результате те­рапии желаемых целей, в любую минуту он может пре­кратить терапию или решить продолжать ее дальше. По­этому иногда терапия ограничивается всего несколькими сеансами (Годфруа, 1992).

2.3. Механизмы психологического воздействия

В приведенном выше материале мы находим разные точки зрения как на суть психологических проблем чело­века, так и на пути их разрешения.

Руководствуясь многочисленными теориями, пси­хологи-консультанты и психотерапевты воздействуют на клиента (пациента). Как бы ни объяснялось это воздей­ствие, в исследованиях по эффективности психотерапии практически доказано, что, во-первых, эффективность зависит не столько от метода, сколько от опыта и лично­сти психотерапевта, во-вторых, во всех видах психотера­пии действуют одни и те же факторы:

а) установление особого контакта между психоте­рапевтом и пациентом;

б) ослабление напряженности на начальной стадии, основанное на способности пациента обсуждать свою проблему с психотерапевтом;

в) расширение репертуара когнитивных схем;

г) изменение поведения пациента за счет нового эмо­ционального опыта, полученного в общении с психотера­певтом;

д) приобретение социальных навыков на модели пове­дения психотерапевта;

е) убеждение и внушение, явное или скрытое;

ж) усвоенное или осознанное отношение к новым фор­мам поведения, осуществляемое при эмоциональной под­держке со стороны психотерапевта (см. Цеткин, 1992).

Считая психологическое консультирование начальным этапом психотерапии, мы вполне можем перенести дан­ные Дж.Мармора (изложенные там же) и на консультативный процесс. Более того, можно говорить об общих механизмах психологического воздействия человека на человека, имеющих место в таких отраслях человечес­кого взаимодействия, как консультирование и психотера­пия,

Обратившись к работам социальных психологов, мы обнаруживаем описание вариантов такого психологического воздействия:

1) заражение;

2) внушение;

3) убеждение;

4) подражание.

Первый из вариантов психологического воздейст­вия — заражение — с давних пор исследовался как ос­новной способ воздействия, определенным образом ин­тегрирующий большие массы людей (особенно в связи с возникновением таких явлений, как религиозные экстазы, массовые психозы и т.д.).

Заражение можно определить как бессознательную, невольную подверженность индивида определенным пси­хологическим состояниям, проявляющимся не через осознанное принятие какой-либо информации или образ­цов поведения, а через передачу определенного эмоцио­нального состояния.

Поскольку это эмоциональное состояние возникает в массе людей, действует механизм многократного взаим­ного усиления эмоционального воздействия общающих­ся людей. Индивид здесь не испытывает организованно­го давления, но бессознательно усваивает образцы чье­го-то поведения, лишь подчиняясь ему. Мы считаем, что феномен заражения возникает и при взаимодействии двух людей, в частности клиента и консультанта. Например, во время эмпатического выслушивания "исповеди" клиента. Внушение представляет собой особый вид воздей­ствия, а именно: целенаправленное, неаргументиро­ванное воздействие одного человека на другого или на группу. При внушении осуществляется процесс переда­чи информации, основанной на ее некритическом воспри­ятии.

Феномен внушения, суггестия, как социально-психо­логическое явление обладает глубокой спецификой, по­этому правомерно говорить об особом явлении — "соци­альной суггестии".

Заражение и внушение имеют определенные отличия. При заражении осуществляется сопереживание боль­шой массой людей или диадой общего психологического состояния. Внушение же не предлагает такого "равен­ства" в сопереживании идентичных эмоций. Следователь­но, внушение — персонифицированное, активное воздей­ствие одного человека на другого или на группу. Внуше­ние, как правило, носит вербальный характер, тогда как при заражении кроме речевого воздействия используют­ся и иные средства (восклицания, ритмы и пр.)

Внушение отличается и от убеждения. В.М. Бехтерев показал, что внушение непосредственно вызывает опре­деленное психологическое состояние, не нуждаясь в до­казательствах и логике. Убеждение же построено на том, чтобы с помощью логического обоснования добиться согласия от человека, принимающего информацию. При внушении достигается не согласие, а просто принятие информации, основанное на готовом выводе. В случае убеждения вывод должен быть сделан принимающим ин­формацию самостоятельно.

Следовательно, убеждение — преимущественно ин­теллектуальное, а внушение — преимущественно эмо­ционально-волевое воздействие.

В последнем из вариантов психологического воз­действия — подражании — осуществляется не простое принятие внешних черт поведения другого человека или массовых психологических состояний, но воспроизве­дение индивидом черт и образцов демонстрируемого по­ведения Различают несколько видов подражания:

— логическое и внелогическое;

— внутреннее и внешнее;

— подражание-мода и подражание-обычай;

— подражание внутри одного социального класса и подражание одного класса другому (Андреева, 1988).

В процессе психологического консультирования, по-видимому, проявляются все вышеназванные механизмы воздействия, Например, на первой стадии консультирова­ния существенен механизм эмоционального заражения. На второй и третьей стадиях — механизмы внушения, убеждения и подражания. Благодаря действию данных механизмов возникают феномены расширения репертуа­ра когнитивных схем, изменения поведения, обучения навыкам и т.п.

Таким образом, в консультировании, как и в психо­терапии, действуют сходные факторы, определяемые об­щими механизмами психологического воздействия.

2.4. Модель "картины мира" и ее значение в консультативно-психотерапевтической практике

Модель картины мира — репрезентация нашего опы­та мира. Являясь личной моделью "реальности", она своя, отличная от других у каждого человека в зависимо­сти от неврологической конституции, а также от социаль­ного и индивидуального опыта (Пуселик, Люис, 1995).

Можно говорить о том, что мы постоянно отделены от мира вне нас. Сенсорные входы преобразуются в элект­рохимические импульсы по мере их передачи в централь­ную нервную систему. Следовательно, мы воспринимаем не реальность, а скорее неврологическую модель реаль­ности. Из-за сходства в неврологических механизмах каждого из нас мы можем иметь и сходный опыт. Этот факт в сочетании с совместным социальным и культур­ным опытом дает возможность создать совместные мо­дели, образующие основу наших социальных структур.

Язык — это основной пример такой модели. Однако нет универсальной репрезентации опыта, а также никакой единой модели мира, точно подходящей для каждого

(там же).

Сказанное имеет самое прямое отношение к консуль­тативно-психотерапевтической практике.

Оказывается, то, что может казаться "серым" кон­сультанту, является "коричневым" в восприятии клиента. И это было бы небольшой проблемой, если бы не суще­ствовало социальных и индивидуальных фильтров, кото­рые являются вторым и третьим уровнями в построении "картины мира". Основным примером социальных огра­ничений является язык. Язык кодирует воспринимаемые феномены в слова, которыми манипулирует ум, пытаясь выделить смысл из опыта. Например, эскимосы имеют семьдесят различных слов для выражения понятия "снег", потому что это в значительной мере способству­ет выживанию культуры эскимосов. Все развитие лично­сти отражает широкое общество, в котором живет чело­век, — общественные институты, традиции, ценности,

идеи и т.д.

Социальные правила образуют определенные границы между тем, во что мы верим, как в возможное и невоз­можное, хорошее и плохое, подходящее и неподходящее и т.д. (там же. С. 31).

Можно сказать, что картина мира в этом смысле скла­дывается из ряда "мифологических систем". Конечно, "миф" здесь понимается не как ложь и выдумка, но как некий способ структурирования и осмысления действи­тельности (Цапкин, 1992).

Каким бы ни был концептуальный подход, кон­сультант-психотерапевт неминуемо сталкивается с про­блемой представления клиенту собственной концепции психотерапии, с введением некой единой системы поня­тий, однозначной "мифологии", известной и терапевту и клиенту. Термин "психотерапевтический миф" уже давно употребляется в западной психологии. Под мифом пони­мают специально сформулированные для клиента психо­логические знания, объясняющие суть проблемы и про­цесс лечения. И хотя в литературе подвергается критике так называемая индоктринация, то есть навязывание те­рапевтом клиенту тех или иных концептуальных идей в результате жесткой установки, вызывающей сопротив­ление клиента и мешающей психотерапевтическому про­цессу, ненамеренная индоктринация обязательно присут­ствует в любой психотерапии. Более того, практически всегда клиент, окончив лечение, усваивает теорию психо­терапии, предъявляемую ему терапевтом (Огинская, Ра­зин, 1991. С. 10).

Тем не менее все было бы достаточно просто и ясно, если бы клиент представлял собой некую "tabula rasa". На деле же клиент, как правило, приходит к консультан­ту-психотерапевту со своей "мифологией". У него есть не только свой "самодиагноз", но и нередко цельная интраконцепция его страдания и соответствующая ей форма избавления от него.

Точнее будет сказать, что в психотерапевтическом про­цессе скрещиваются пути как минимум трех ми­фологических систем: профессиональной мифологии психотерапевта и личностных мифологий пациента (кли­ента) и психотерапевта (Цапкин, 1992. С. 28). Причем со­временная российская действительность такова, что ин-траконцепции клиентов, как и массовое сознание в це­лом, содержат большую, разнородную, во многом противоречивую массу идей, взглядов, представлений и иллюзий. В этом мутном потоке совершенно неудиви­тельно всплывание на поверхность различных концепций представителей "оккультной" психотерапии и других "це­лителей" человеческой души.

Изучение рынка психотерапевтических услуг, прове­денное московским врачом-психотерапевтом Н.Н.Нарицыным (1994), показало, что примерно 60% представителей "оккультной" психотерапии — это люди, прослы­шавшие о будто бы больших заработках психотерапевтов и в целях личной наживы объявившие себя биоэнерготерапевтами, магами, колдунами, экстрасенса­ми, целителями, а также "психологами" и "врачами". Как правило, это вполне здоровые психически, предприимчи­вые граждане, умело жонглирующие наукообразными фразами...

Еще примерно 30% таких "психотерапевтов" сами на­ходятся за гранью психопатологии. К сожалению, есть и группа врачей и психологов, потерявших, видимо, веру в возможность выжить в условиях "смутного времени". Отчаявшись, они пытаются на свои профессиональные знания напустить туман оккультизма. И плодятся сочета­ния типа: "врач-энерготерапевт", "врач-экстрасенс, ма­гистр оккультных наук", "маг-психолог" и т.п. (Нарицын, 1994. С. 177).

В последнее время заметна еще одна тенденция — появление (а точнее возрождение) христианской пси­хотерапии, в том числе и уход отдельных врачей в хрис­тианство, пересечение религии и психотерапии {Каган, 1993. С. 31).

Крайне распространенными стали и различные вос­точные философско-религиозные концепции (йогизм, дзен-буддизм и т.п.), широко предлагающие исцеление души и тела.

Гораздо ближе к мистицизму, чем к науке, несмотря на проникновение в серьезные психологические журналы, по-прежнему стоит парапсихология, но и она берется за лечение страждущих. Предложение же и спрос всегда были сторонами одной медали. Личностно-профессиональная мифология "помогающих" — лишь обо­ротная сторона личностной мифологии ищущих помощи. Тем более, что наше время дало возможность вчерашне­му клиенту сегодня назвать себя "терапевтом" или "кон­сультантом". Не умножая далее количество примеров, допытаемся классифицировать концепции, формирую­щие, составляющие мифологию клиента нашего времени. В современной России выделяется по меньшей мере семь основных "мифов о помощи" (интраконцепций, ми­фологий клиента):

— житейский;

— философский;

— религиозный;

— оккультный;

— медицинский;

— психологический;

— псевдонаучный.

Естественно, что каждый из них может быть разбит еще на ряд "подмифов", на которых мы пока не будем останавливаться.

Каждую интраконцепцию (миф) можно описать с по­мощью ряда постоянных характеристик. В наиболее об­щем виде таких характеристик только две: во-первых, это ответ клиента на вопрос: "Что со мной происходит?", его представление о природе страдания, другими словами, формулировка вторичной потребности, часто следующей за блокировкой первичной потребности (в безопасности, любви и т.д.); во-вторых, это имя субъекта, избавляющего от страдания, указывающего путь к избавлению, по сути — имя субъекта, удовлетворяющего потребность.

Используя данные константы, кратко опишем каждый из семи вышеназванных мифов.

Итак, житейский миф. Формулировка потребности в данном мифе часто заключается в такой фразе: "Мне ну­жен совет..." или "Мне нужно выговориться...". Субъек­том же, удовлетворяющим эту потребность, может быть в зависимости от ориентации клиента или обстоятельств друг, мудрый сосед (внесемейный подмиф), либо родите­ли, супруг (супруга) (семейный подмиф), а иногда и слу­чайный вагонный попутчик.

В философском мифе формулировка потребности может звучать так: "Я не понимаю чего-то в жизни...

нуждаюсь в объяснении...". При более материалисти­ческой, рациональной ориентации клиента субъектом мифа становится ученый (западный подмиф) или объект, приобретающий значение субъекта — книга, журнал, то есть по сути то же философское знание, фиксированное в языке, слове (письменном, печатном). При более идеа­листической, эмоциональной ориентации клиента субъек­том скорее становится некий гуру-учитель (восточный

подмиф).

Религиозный миф представляется клиентом в таких конструкциях: "Я нуждаюсь в вере... меня наказал Бог... спасение в Боге". Субъект же мифа здесь может быть как индивидуальным (священнослужитель), так и коллектив­ным (община, религиозное общество). Кстати, здесь чаще, чем в других мифах, возможно существование ир­реального субъекта мифа, "прямой" контакт с субъектом, избавляющим от страдания, но не представленным в ре­альности.

В оккультном (мистическом) мифе языковая кон­струкция может быть следующей: "Меня сглазили... на­слали порчу...". Субъектом же, избавляющим от "сглаза", естественно становится колдун, знахарь, ясновидящий и

т.п.

Во многом медицинский подход, особенно касаю­щийся не органических, а так называемых функ­циональных нарушений, также мифологизирован. Клиент заявляет себе: "Я болен..." и требует врача (врачебный подмиф) или целителя (подмиф народного целительства).

В психологическом мифе формулировка потребности звучит примерно следующим образом: "У меня психоло­гическая проблема...", соответственно нужен психолог, который может в ней разобраться.

Псевдонаучный миф сам по себе крайне неодноро­ден, однако наиболее мощными его ветвями являются, пожалуй, парапсихология и астрология. Соответственно страдание объясняется в биоэнергетических, сенсорных и иных псевдонаучных терминах, либо "проще": "Сегод­ня неблагоприятное расположение звезд... Марс вошел в Луну" и т.п.

Конечно, все интраконцепции клиентов нашего време­ни не могут быть строго изолированными и зачастую пересекаются и объединяются. К тому же к ним немину­емо начинают примыкать и более материальные вещи — социальная, правовая и иные виды помощи.

Следует добавить, что индивидуальные ограничения также сказываются на построении определенной карти­ны мира человека, на формировании его системы веры и ценностей (Пуселик, Люис, 1995. С. 34). В частности, на представлении (мифе) о помощи. Индивидуальные огра­ничения являются непосредственным результатом лично­го опыта, частью личностной истории.

Так, некто, оказавшийся в минуту личной драмы ря­дом со священнослужителем (колдуном и т.д.), оказав­шим ему непосредственную помощь, вряд ли в следую­щую минуту душевного разлада примется искать психо­лога-консультанта. Часть его картины мира, касающаяся представления об избавлении от душевного страдания, уже построена. И это не хорошо и не плохо. Это всего лишь означает, что психологическое консультирование, если оно хочет быть востребовано, должно быть пред­ставлено как в социальной жизни, так и в индивидуаль­ном опыте.