Тема X. Философия (методология) науки

1. Предмет философии науки.

2. Сознание, познание, наука.

3. Строение научного знания.

4. Проблема истины в познании.

5. Динамика научного познания.

1. Предмет философии науки

Уже в первом приближении становится очевидным, сколь многосторонен и сложен феномен науки. Он представлен системой учреждений (институтов), большими группами людей, информационными системами, учебными заведениями, экспериментальными установками, приборами, формами знания и т.п. С одной стороны, наука обладает специфическими, присущими только ей проявлениями, определенной самостоятельностью, однако с другой — она явно интегрирована в культуру общества, экономическую жизнь, несет в себе черты сходства с другими сферами культуры: религией, искусством, философией. Наука — явление динамичное, развивающееся, имеющее свою историю, которая вместе с тем включена в общий контекст истории человечества, влияет на нее, сама испытывая воздействие общечеловеческой истории.

Как человеческая жизнь вообще, так и сфера науки может стать и становится предметом исследования для множества научных же дисциплин: социологии, психологии, теории информации, истории и др., результатом чего мы получаем социологию науки, психологию науки и т.п. Какова же в таком случае компетенция философии науки, не сводима ли она просто к сумме тех моделей, образов, которые продуцируются конкретными дисциплинами, делающими своим предметом анализа науку же? Подобное представление может сложиться при знакомстве с некоторыми характеристиками философии науки, например с такой: «Современная философия наук анализирует научную деятельность во всех ее основных аспектах: как генерацию нового знания об исследуемых объектах, как применение этих знаний в различных областях социальной жизни и, наконец, как функционирование и развитие форм и способов организации научной деятельности, которые характеризуют бытие науки в качестве социального института» [10].

Предмет философии науки определяется, однако, отнюдь не тем, какие ее проявления принимаются во внимание, а способом их аналитики. Философия науки есть рефлексия оснований научного познания, форма осознания механизмов научной познавательной деятельности. Последнее справедливо и по отношению к тем наукам и их отраслям, которые исследуют науку же адекватными научному познанию средствами. В этом своем качестве философия науки совпадает с ее методологией. Данные понятия выступают как синонимы.

Следует, однако, учитывать, что подобная интерпретация методологии не является единственной и общепринятой. Под методологией может пониматься «система принципов и способов организации и построения теоретической и практической деятельности». Очевидно, в таком случае методология должна входить как органическая составляющая в системное целое, образуемое предметом данной науки, как, допустим, цилиндры, коленчатый вал т.п. служат частями двигателя внутреннего сгорания. Ясно, что экспертом в области понятий методологии выступает ученый-специалист: физик, биолог, историк и т.д., а не «человек со стороны», т.е. философ. Какие-либо резоны считать методологию чем-то самостоятельным и отдельным в структуре мышления и познания здесь утрачиваются [1].

Иначе дело обстоит тогда, когда методологию определяют как «учение» о принципах и методах научного познания. Показательно, например, предостережение А.Эйнштейна, содержащееся в его лекции «О методе теоретической физики», где он говорил: «Если вы хотите узнать у физиков-теоретиков что-нибудь о методах, которыми они пользуются, я советую вам твердо придерживаться следующего принципа: не слушайте, что они говорят, а лучше изучайте их работу. Тому, кто в этой области что-то открывает, плоды его воображения кажутся столь необходимыми и естественными, что он считает их не мысленными образами, а заданной реальностью. И ему хотелось бы, чтобы и другие считали их таковыми» [13]. Иначе говоря, методологическое мышление отнюдь не совпадает с собственно научным исследованием, обладает своей собственной компетенцией. Однако и в этом случае пытаются подчас трактовать методологию областью научного знания. «Научное знание и его динамика является не природным, а социальным процессом, феноменом человеческой культуры, а поэтому его изучение выступает особым видом наук о духе» [11].

Согласиться с подобным нельзя, поскольку включение методологии в контекст «наук о духе» (противопоставляемых обыкновенно «наукам о природе») отнюдь не дает ее качественной спецификации как формы познания, оперирующей категориями «знание», «вера», «истина», «метод», «объект» и т.п., и не позволяет адекватным образом оценить и охарактеризовать место и роль методологии науки в культуре общества. Такого рода идентификация достигается лишь через отнесение методологии к области философского сознания, по отношению к науке она выполняет ту же функцию, что и философия по отношению к культуре в целом. Философия (методология) науки есть форма ее самосознания. Обращение к методологии науки обусловлено потребностями научного творчества, а также потребностями сохранения, воспроизводства научной познавательной деятельности в череде сменяющих друг друга поколений, т.е. запросами обучения.

2. Сознание, познание, наука

Наука, научное познание — вид или форма сознания. Ее можно специфицировать по способам и продуктам мыслительной деятельности. Это деятельность по производству знаний, соответствующих ряду критериев, представляющая определенным образом организованную систему. В некотором смысле познавательная деятельность аналогична трудовой, практической деятельности, как бы своеобразно повторяет ее. В самом деле, труд предполагает предмет (материал, сырье), который нужно изменить с тем, чтобы он удовлетворял потребностям человека, что составляет содержание цели, задачи; орудия, которыми человек воздействует на этот предмет; действия самих людей, осуществляемые в определенном порядке; необходимые условия для осуществления этих действий. Но и в мышлении можно обнаружить подобные же фрагменты, например предмет исследования, средства познания (приборы, модели) задачи и т.п., с той, однако, разницей, что познание — это деятельность не с вещами, а с идеальными образами вещей, со знаками. Деятельность с вещами, практика включены в научное познание, но как промежуточный момент, в виде эксперимента. В науке основной целью становится получение знаний, получение знаний отделяется от их использования.

С этой точки зрения научное (теоретическое) сознание отличается от обыденно-практического, или здравого, смысла. Обыденное сознание представляет собой конгломерат взглядов и мнений, возникших в ходе повседневной, будничной деятельности людей. В нем стихийным образом накапливается опыт практики и общения, составляющий необходимую предпосылку нормальной жизнедеятельности людей. В здравом смысле находят выражение внешние, эмпирически данные связи и отношения действительности, фиксируемые в формах традиций, в пословицах, поговорках, «народной мудрости» и т.п. Отсюда и проистекают специфические особенности обыденного сознания: его конкретность, узость границ приложимости заключенного в нем социально-практического опыта, противоречивость. Указанные ограниченности здравого смысла преодолеваются на уровне теоретического, научного сознания, которое претендует на выражение сущностных связей и отношений объективной реальности.

Вместе с тем неправомерно противопоставлять обыденное и теоретическое сознание в абсолютном смысле. Прежде всего потому, что формы теоретических представлений генетически восходят к обыденному сознанию.

Научное сознание как форма рационального мышления, отличается от религиозного, эстетического и, как неоднократно подчеркивалось, от философского. Так, И.Кант выносил веру, составляющую ядро религиозного сознания за границы разума, рассматривал ее как позицию разума, принимающего то, что логически недоказуемо: «Мне пришлось ограничить знание, чтобы освободить место вере». Что касается художественного творчества, то в сопоставлении с наукой его принципиальное отличие можно увидеть в том, что в искусстве находит выражение ценностное отношение к миру, в художественном образе, в отличие от научного понятия, содержится отпечаток человеческой личности, ее ценностных ориентаций.

Конечной же целью науки является знание объективно истинное, знание о свойствах объективной, т.е. независимой от воли и сознания субъекта, реальности и законах, которым подчиняются их изменения. Знание такого рода законов позволяет прогнозировать результаты практической деятельности, а значит, экономить человеческую энергию, находить оптимальные формы организации и управления практикой. Тем самым наука и становится производительной силой общества.

3. Строение научного знания

Структуру научной познавательной деятельности можно характеризовать двояким образом. Во-первых, наука является подсистемой культуры и в качестве таковой, наряду с другими ее подсистемами, может быть представлена как совокупность идеалов, норм и ценностей. Культура вообще есть совокупность не от природы данных форм человеческой жизнедеятельности, а эти формы суть ценности, идеалы и нормы. Основная их функция регулятивная. В нормах находят выражение способы жизнедеятельности, регулятивы достижения тех или иных целей, ценности определяют выбор целей, что касается идеалов, то это совершенные образы норм и ценностей, своего рода нормы норм. Например, язык, основу всякой культуры, можно представить как систему норм, определяющих систему человеческих коммуникаций. Науку тоже можно рассмотреть в подобном ключе, представив как систему идеалов и норм объяснения, описания, доказательности и обоснованности знания, построения и организации его. Высшими ценностями науки выступают истина и новизна. Наука формирует и специфический вид коммуникаций — «язык науки», репрезентированный соответствующим типом норм, отличающихся от норм естественного языка.

Во-вторых, в анализе строения науки можно воспользоваться теми категориями, которые выработала сама рефлексия науки, ее самосознание. По отношению к предыдущей данная позиция анализа должна быть интерпретирована как внутренняя, поскольку наука рассматривается вне общего контекста культуры. Понятиями, в которых научная рефлексия отражается свое строение, являются: факт, гипотеза, теория, проблема, методы исследования, эксперимент, наблюдение, прибор, модель и др. Поскольку они, как правило, не являются продуктами целенаправленного рефлексивного анализа, а формируются более или менее стихийно, в контекстах их употребления и использования наблюдается значительная путаница и неопределенность. Имеется в виду при этом не просто путаница, возникающая вследствие нарушения правил словоупотребления, порождающая «ловушки языка», поиски выхода из которых считал основной задачей философии один из столпов неопозитивизма — Л.Витгенштейн [9]. Речь идет о несоотнесенности указанных понятий со структурами научной познавательной деятельности, в которых они фигурируют. Это опять-таки позволяет согласиться с рекомендацией А.Эйнштейна не обращаться к физикам-теоретикам с вопросами по поводу методов, которыми те пользуются.

Такова, например, категория факта. Ее значение выражается синонимическим рядом, члены которого на первый взгляд достаточно далеки друг от друга. Факт может толковаться как синоним понятий истины, события, результата; как нечто реальное в противоположность вымышленному; как конкретное, единичное в отличие от абстрактного и общего. Парадоксальность ситуации, связанная с множественностью определений факта, будет, однако, преодолена при сопоставлении с системой научной познавательной деятельности. Действительно, факт есть форма научного знания и в качестве таковой должен соответствовать критериям истинности. Поэтому, если отвлечься от других контекстов научного исследования, в которые факт также включен, его можно посчитать синонимом истины. В то же время наука осознает мир в виде объекта, реальности, существующей независимо от сознания и воли субъекта. Такова специфика науки как формы сознания. С этой точки зрения вполне адекватными оказываются определения, трактующие факт как нечто реальное в противоположность чему-то вымышленному. Однако все эти определения еще не специфицируют факт именно как форму научного знания наряду и по сравнению с другими, например теорией. Подобную направленность содержат дефиниции, акцентирующие оппозицию конкретного, единичного и, с другой стороны, абстрактного и общего. В последнем случае речь должна идти именно о теории, которую чаще всего характеризуют посредством указанных категорий.

Теория отражает и описывает существенные, общие, закономерные и необходимые связи той или иной области явлений. При этом теоретические построения непосредственно относятся не к реальным (единичным, конкретным), а к идеализированным объектам, продуктам процедур абстрагирования. В науке теория выступает как средство получения, хранения и использования знания. Это и форма систематизации и организации познавательного опыта, его результатов, и программа постановки и реализации задач новых исследований. Располагая теорией, можно заранее сказать, какие эмпирические данные следует искать, при каких условиях их можно обнаружить. Достаточно формализованную теорию можно сравнить с машиной: преобразуя за счет собственного логического механизма как бы без нашего вмешательства введенные исходные данные, она позволяет получить искомый результат. Скажем, уже кеплеровская теория вращения планет вокруг Солнца путем некоторых формальных преобразований введенных в нее исходных сведений позволяла получать новые данные о местоположении планет на орбитах в произвольный момент времени.

Факты и теории — продукты исследований разного типа, отличающихся по своим задачам, средствам и методам. В методологической литературе эти исследования чаще всего квалифицируются как «уровни»: эмпирический и теоретический соответственно. Оба уровня связаны прямой и обратной связью. Например, использование теории с целью прогнозирования возможных событий, т.е. фактов, может приводить в случае появления аномалий к потребности перестройки исходной теории и т.п.

К формам научного познания относится также гипотеза. В логическом смысле гипотеза — это суждение, выражающее предположение. Любая гипотеза строится на основе определенных предпосылок или исходных знаний (они называются ее посылками, данными или свидетельствами). В случае гипотезы количество этих данных ограниченно. Их хватает лишь для того, чтобы сделать вывод в рамках категории возможного, но недостаточно для достоверного заключения. Нужно подчеркнуть, что сами посылки гипотезы должны быть достоверны. Отсюда следует, что отнюдь не всякое предположение есть научная гипотеза. Чтобы быть научной гипотезой, данное предположение должно соответствовать ряду условий. Прежде всего имеется в виду опытно-экспериментальная или вообще практическая проверяемость выдвигаемого положения, не обязательно технически осуществимая в данный момент, но хотя бы принципиальная проверяемость вообще.

Формами, в которых представлены цели научной познавательной деятельности, являются проблема и задача. Проблемой можно назвать вопрос (или совокупность вопросов), ответом на который является теория в целом. Так, например, вопрос о том, как устроена наша часть Вселенной,— проблема для коперникианской теории. Вопросы, ответы на которые можно найти внутри теории, следует назвать задачами. Таким образом, проблема и задача отличаются друг от друга не содержанием вопросов, а характером решений.

Всякое научное исследование предполагает использование определенного рода средств познавательной деятельности: оперируя с непосредственно данными фрагментами реальности, исследователь делает выводы относительно других феноменов — собственно объектов исследования. К числу средств познания могут быть отнесены приборы, экспериментальные установки, модели, чертежи, анкеты социологов и т.п. Таким образом, в качестве средств научного познания используются не только вещественные, но и графические, а в более широком смысле — знаковые средства. В этом отношении математика выступает как универсальное средство научного познания. «Я утверждаю,— писал, например, И.Кант,— что в каждой естественной науке ровно столько от науки вообще, сколько в ней математики».

Понятно, однако, что все эти явления, имея то сходство, что они выступают средствами научного познания, в других отношениях весьма различны. Модель отличается от прибора, прибор нельзя отождествить с историческим источником, а чертеж прямоугольника вовсе не является его моделью. Выявить указанные различия можно, учитывая категориальные основы использования данных средств познания. Это наиболее общие представления, на базе которых происходит их включение в процесс исследования. Так, использование моделей в процессе познания основывается на представлении о сходстве и подобии явлений действительности. По функции модель — это объект-заместитель некоторого другого объекта, по той или иной причине недоступного непосредственному исследованию. Представление о подобии модели и оригинала и служит основанием переноса знаний, полученных в ходе оперирования с моделью, на объект исследования (оригинал). Поэтому, в частности, теоретической основой использования моделей в механике является теория подобия, формулирующая условия, при которых физические системы считаются подобными, и разрабатывающая правила переноса результатов исследования с одной системы на другую.

Если в основе использования моделей лежит представление о сходстве и подобии, то категориальной основой использования приборов выступает представление о связях и отношениях объектов реальной действительности. Прибор — это всегда объект, как-то взаимодействующий с исследуемым явлением. По изменениям объекта, функционирующего в качестве прибора, исследователь судит об исследуемой реальности. В случае использования моделей подобные связи и взаимодействия несущественны.

И приборы, и модели (вещественные) суть средства эмпирического исследования. Они присутствуют в наблюдении, эксперименте, измерении. Наблюдение имеет своей целью выявление и фиксацию в эмпирической действительности каких-то ее сторон и связей. При этом исследователь лишен возможности изменять условия, в которых протекают интересующие его процессы. Можно менять лишь программы и совершенствовать средства наблюдения. Возможность перестраивать материал исследуемого явления, влиять на условия его существования появляется в эксперименте. Эксперимент — форма практической деятельности с объектом, отличие которой от всех других форм практики в том, что ее главной целью становится получение знания. Важное преимущество эксперимента в том, что исследователь получает возможность контролировать условия протекания исследуемого процесса, выделять те стороны и характеристики объекта исследования, которые интересуют его в первую очередь. Частным случаем наблюдения и эксперимента является моделирование. Особым способом познания, тоже могущим быть представленным в качестве вида эксперимента, выступает измерение. Результатом (продуктом) измерения является число, выражающее отношение измеряемой величины к другой, качественно однородной ей величине, принятой за единицу измерения. Получение такого числа составляет цель измерения.

Процедурная сторона научного познания представлена как общелогическими приемами и операциями, так и собственно научными методами и принципами познания. К числу первых относятся: абстракция, анализ, синтез, индукция, дедукция, аналогия и т.п. Это логические процедуры, характеризующие не только науку, но вообще всякие мыслительные процессы, будь то в искусстве, религии и т.д. Разница лишь в том, что наука предъявляет к ним более строгие требования, чем это свойственно, допустим, обыденному сознанию. По справедливому замечанию А.Эйнштейна, «вся наука является не чем иным, как усовершенствованием повседневного мышления». Примерами собственно научных методов могут служить аксиоматический, генетический, гипотетико-дедуктивный метод восхождения от абстрактного к конкретному, исторический и логический методы. В них представлены позиции, с точки зрения которых строятся теоретические модели исследуемой реальности. Это способы интерпретации эмпирического материала под углом зрения тех или иных проблем. Они задают исходное видение реальности, а также способ мыслительного движения по ней. В первом случае поэтому чаще всего говорят о «принципах» научного познания. К примеру, в физике таковыми принято считать «принцип сохранения», «принцип симметрии» и ряд других [6].

4. Проблема истины в познании

Проблема истины чаще всего ассоциируется с научным познанием. Истину отождествляют с той ее формой, которую она приобретает именно в науке. Однако это лишь один из аспектов данной проблемы, хотя и, действительно, особенно актуализировавшийся в связи с конституированием науки в эпоху Нового времени. Между тем как редко какое обсуждение проблемы истины обходится без ссылки на известный новозаветный эпизод, представляющий Христа на суде у проконсула Пилата: «Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего». Пилат сказал Ему: что есть истина?» (Иоанн 18, 37—38). Характерна ремарка Гегеля по этому поводу. Гегель заметил, что вопрос Пилата имел «тот смысл, что он, Пилат, решил проблему и знает, что не существует познания истины» [3].

Понятно, однако, что под истиной оба оппонента понимают разное. Для Христа это — религиозно-этическое учение, которое он проповедует, Пилат же выглядит как философ-скептик, с точки зрения которого из двух противоречащих друг другу суждений ни одно недостоверно. Действительно, проблема истины впервые появляется в античной философской традиции, начиная с элеатов. К этому времени у греков появилось несколько существенно разных мировоззренческих концепций (моделей), в связи с чем в условиях идейной конкуренции не мог не быть поставлен вопрос об адекватности, точнее предпочтительности той или другой из них. Проблема истины и возникает как проблема выбора и его оснований в сфере духовного производства. Продукты духовного производства, подобно продуктам материального производства, требуют соответствующей оценки, а значит, предполагается наличие критериев подобной оценки. Как ценность истина есть конечное основание выбора, выбора продуктов духовного производства в широком смысле слова. В этом смысле она имеет отношение к оценке моральных, религиозных доктрин и произведений художественного творчества, не говоря уже о результатах собственно познавательной деятельности. Понятно, однако, что в силу синкретизма античной философии все эти аспекты в ней не дифференцировались.

В попытках обнаружить объективные критерии, или основания, выбора, т.е. решения проблемы истины, античность вывила ряд трудностей и парадоксов, наиболее известным из которых является парадокс «Лжец». Данные парадоксы показали, что «внутри» самого знания обнаружить критерии его истинности нельзя, или, по-другому, выражаясь словами Аристотеля, «если же все одинаково говорят и неправду и правду, то тому, кто так считает, нельзя будет что-нибудь произнести и сказать, ибо он вместе говорит и «да» и «нет» [2]. Аристотель же сформировал и принципиально новый подход к решению проблемы истины. Суть его в том, что основания оценки «на истинность» следует искать в мире вещей: истина есть соответствие знания вещи. «Прав тот,— говорит Аристотель,— кто считает разделенное — разделенным и соединенное — соединенным, а в заблуждении — тот, мнение которого противоположно действительным обстоятельствам…». Данный подход получил название семантического определения истины (семантика — наука об отношении языковых выражений к внеязыковой действительности). В дальнейшем эта теория истины стала трактоваться также гносеологической или корреспондентской теорией истины. Главное в ней — признание существования объективной истины, т.е. истины, не зависящей от субъекта, от его воли и сознания.

Как, однако, это возможно? Как представить такое содержание знаний, «которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества», в чем, собственно, и состоит дефиниция объективной истины? Каким образом можно сопоставить знание — явление сферы сознания, ментальности с вещами, тем, что находится вне сознания? Ответ заключается в том, что подобное соотнесение можно осуществить посредством практики, через деятельность с вещами. Ведь в определенных случаях знание трансформируется в программу деятельности, продуктом которой становятся вещи. Если, например, на основе имеющихся знаний искусственным путем производятся вещи, до этого находимые лишь в естественной среде, указанное обстоятельство можно расценивать как свидетельство объективной истинности использованных знаний, что и находит общее выражение в тезисе: практика есть критерий истины. Однако последнее говорит об относительной ограниченности области существования объективной истины. Это практический опыт, эмпирическая наука и, поскольку она опосредуется эмпирической наукой, математика. Поскольку же возникает потребность в оценке продуктов духовного производства, выходящей за пределы приложимости критериев объективной истины, используются эталоны иного типа. Согласно когерентной теории истины ее критерием является согласованность данного знания с более общей, охватывающей системой знания. С позиции прагматизма истинным признается такое знание, которое способно принести успех на практике.

Понимание истины как соответствие представлений или утверждений реальному положению дел приводит к постановке ряда принципиальных для теории познания вопросов. Во-первых, насколько полным может быть такое соответствие, т.е. совпадение знания с объектом? Иными словами, возможна ли абсолютная истина, т.е. исчерпывающее, абсолютное в своей полноте знание о чем-либо? В диалектическом материализме абсолютная истина принимается лишь как идеал, общая цель познания, в данном качестве никогда не реализуемая. Истины, с которыми человек реально имеет дело, суть истины относительные, т.е. заведомо не полные, включающие элемент заблуждения. Во-вторых, познание — это процесс, а значит, и истина представляет собой нечто меняющееся, изменяется степень ее полноты и адекватности. Тем не менее в данном процессе сохраняются аспекты устойчивого, инвариантного знания. С этой точки зрения и подобным образом данное обстоятельство трактуется в диалектическом материализме, налицо диалектика абсолютной и относительной истин. В-третьих, всякое истинное знание является таковым лишь относительно того предметного поля, в границах которого оно получено. Выход за эти границы превращает истину в заблуждение. Так, пятый постулат, будучи истиной в евклидовой геометрии, не является таковой в геометрии Лобачевского. Эта характеристика истинного знания выражается в виде принципа конкретности истины.

5. Динамика научного знания

Наука представляет собой систему развивающегося знания. В ней происходит не только накопление, аккумуляция знаний о мире, но и качественные преобразования самих механизмов их получения. Особенно ускоренный характер процессы роста научного знания приобрели в ХХ в., почему комплекс связанных с этим проблем и выдвинулся на передний край современной философии науки. В первой трети ХХ в. в естествознании происходит смена научной картины мира, формируется неклассическая, релятивистская физика.

Научная картина мира — это понятийная структура, посредством которой фиксируются системные характеристики изучаемой реальности. Наиболее развитой из современных научных картин мира является физическая картина мира. Но подобные картины есть в любой науке, как только она конституируется в качестве самостоятельной отрасли научного знания. Физическая картина мира включает: 1) представление о фундаментальных физических объектах, из которых полагаются построенными все другие физические реальности; 2) типологию изучаемых в физике объектов; 3) представление об общих особенностях взаимодействия исследуемых объектов, о характере причинно-следственных связей и закономерностей физического мира; 4) пространственно-временные характеристики физического мира.

В истории физики различают три типа физической картины мира, последовательно сменявших друг друга в качестве оснований познавательной деятельности: механическую, электродинамическую и квантово-релятивистскую.

Первой, сформировавшейся уже на базе возникшей науки картиной мира стала механическая картина. Она окончательно сложилась на основе классической механики Ньютона. Ее отличие от натурфилософских схем эпохи античности как раз и состоит в том, что она опиралась на экспериментально полученные и математически обработанные факты. Согласно механической картине природа, окружающий мир состоят из трех независимых сущностей: вещества, абсолютного пространства и абсолютного времени. Важнейшим типом взаимодействия признается гравитация, т.е. тяготение. Считается, что физические воздействия в принципе могут распространяться мгновенно, с бесконечно большой скоростью.

Важнейшими параметрами, через которые характеризуется вещество, считаются масса, энергия, сила, импульс, скорость, ускорение. Пространство с точки зрения механической картины мира — это бесконечная, абсолютно неподвижная пустота, вместилище всех объектов. Оно характеризуется также однородностью, изотропностью и трехмерностью. Описывается с помощью геометрии Евклида. Время рассматривается как бесконечная длительность, протекающая равномерно, безотносительно к происходящим в веществе процессам.

Эта картина мира сохранилась вплоть до начала ХХ в. Точнее, во второй половине XIX в. была сформирована электродинамическая картина мира. Но она не внесла, вообще говоря, принципиальных изменений. Согласно электродинамической картине окружающий нас мир состоит из вещества, основу которого составляют электроны (под электронами понимались электрические заряженные частицы, правда, еще экспериментально не выделенные). Далее считалось, что мир состоит из излучения, абсолютного пространства и абсолютного времени.

Принципиальные изменения происходят лишь в начале ХХ в. В это время формируется релятивистская картина мира. Если механическая картина мира характеризовала физический мир как состоящий из трех независимых сущностей: вещества, абсолютного пространства и абсолютного времени, то согласно релятивистской картине мир есть единое материальное образование, проявляющееся в двух формах: атомистическом веществе и находящемся в непрерывном движении континуальном поле (т.е. непрерывном, силостном). Согласно этой картине есть предел взаимодействия, и этот предел — распространение света в вакууме, скорость света в вакууме. Ньютоновский мир признавал дальнодействие. Кроме того утверждается, что существует зависимость пространственных и временных характеристик от скорости движения физических процессов, происходящих в системе.

Наконец, с 20-х гг. начинается создание квантовой картины мира, которая в принципе не противоречит релятивистской, а дополняет ее. Поэтому сейчас говорят о необходимости их объединения.

Итак, естественно-научные картины мира исторически сменяют друг друга. При этом, поскольку длительное время понятие материи отождествлялось с естественно-научной картиной мира, то при смене механической релятивистской это определенным образом сказалось и на развитии философии.

Конец XIX—начало ХХ вв.— время выдающихся открытий в физике: 1895 г.— Рентген, Х-лучи, 1896 г.— Беккерель, радиоактивность, доказательство существования электрона. 1898 г. — Радий. 1905 г. — специальная теория относительности. Эти открытия в конечном счете показали, что атомы отнюдь не являются неделимыми, как считалось раньше, что масса элементарной частицы не является чем-то абсолютным и постоянным, что она меняется в зависимости от скорости и ряд других эффектов, не укладывающихся в механическую картину мира. Поскольку же материя и механическая ее модель отождествлялись, из вновь сложившейся ситуации был сделан вывод, что материя исчезла. Появился так называемый физический идеализм как реакция на новейшие достижения естествознания. Ленин, анализируя корни физического идеализма, приходил к выводу, что одна из причин его заключается в отсутствии понимания материи как философской категории. Ленин писал в книге «Материализм и эмпириокритицизм», что материализм не связан с признанием какой-то одной картины мира, он подчеркивал, что понятие материи относится не к области естествознания, а к области гносеологии. Согласно сформулированному им определению материя есть «философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них» [5].

В современной философии науки, ассоциируемой по большей части с постпозитивизмом, существует целый ряд теорий, претендующих на выявление основных механизмов развития науки: теория роста научного знания К.Поппера, концепция научных революций Т.Куна, методология исследовательских программ И.Лакатоса и др. [8]. Так, согласно Т.Куну, основным фактором развития знаний выступают революции в науке. Общая интегральная характеристика состояния науки выражается понятием парадигмы. Это совокупность позиций, принимаемых научным сообществом в качестве оснований познавательной деятельности. К их числу относятся символические обобщения; метафизические картины, или модели, типа «теплота представляет собой кинетическую энергию частей, составляющих тело»; ценности, например ценности, касающиеся предсказаний,— количественные предсказания должны быть предпочтительнее по сравнению с качественными и т.п. Парадигма, таким образом, совокупности одних и тех же правил и стандартов, которым следует научное сообщество, а его деятельность становится решением задач-головоломок, есть образец решения (парадигма), есть правила решения, известно, что задача разрешима. На долю исследователя выпадает попробовать свою личную изобретательность при заданных условиях. Данный тип познавательной деятельности Т.Кун называет «нормальной наукой».

Но нормальная наука только одна сторона научного процесса. На одном из этапов развития нормальной науки происходит несовпадение наблюдений с предсказаниями, возникают аномалии. Накопление подобных аномалий приводит к кризису, ломке устоявшейся парадигмы, завершением которой становится формирование новой теории, новой парадигмы. Смена парадигмы и составляет содержание научных революций. Установление новой парадигмы — процесс внелогический, выглядит для ученого как вступление в новый мир, в котором находятся совсем иные объекты, понятийные системы, обнаруживаются иные проблемы и задачи. Сменяющие друг друга парадигмы несоизмеримы, иными словами, несводимы одна к другой. Например, масса в формулах Эйнштейна и Ньютона означает разные понятия [4].