Понятия и основные концепции истины.

ИСТИНА -верное, правильное отражение действительности в мысли, критерием к-рого в конечном счете является практика. Характеристика истинности относится именно к мыслям, а не к самим вещам и средствам их языкового выражения.

Относит знаний закл в их неполноте и вероятностном характере. Истина поэтому относительна, ибо она отраж объект не полностью, не исчерпывающим образом. Относительная истина есть ограничено-верное знание о чем-либо.

К абсолютным истинам относятся достоверно установленные факты, даты событий, рождения, смерти итд. Абс истина - это такое содержание знания, кот не опровергается последующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью. Объективная истина: истина, или объективная истина - адекватное, соотв-ее действ-ти отражение (внешнего мира человека). Объективная истина как такое сознание, которое не зависит от субъекта.

Критерий истины заключается в практике. Некоторое положение является

истинным если можно докзать, применимо ли оно в конкретной ситуации. Конечно

нельзя забывать что практика не может полностью потвердить или опровергнуть то

или иное высказывание. (пример делимость атома). Практика постоянно

развивается, поэтому расширяются и границы той или иной истинны. Практика

многогранна - от эмпирического опыта до строжайшего научного экспeримента. Истинные идеи - это те кот хорошо работают.(полезные) Что лучше работает на нас, ведет нас, что лучше всего подходит к каждой части жизни и соединимо со всей совокупностью нашего опыта.

Заблуждение - это содержание сознания, е соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. Заблуждения тоже отражают, правда односторонне, объективн действительность, имеют реальный источик. Ложь - это искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-то в обман. Ложью м.б как измышление о том чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи м.б. и логически неправильное мышлеие.

Непосредственная цель познания- постижение истины, т.е. действительного знания о мире и человеке. Материализм 17-18 вв.. Одним из недостатков его представлений об истине, общими с идеализмом прошлого, была неспособность понять, что является конечным критерием истины. Для суб-го идеализма истина - лишь осознание человеком своих собственных ощущений. Для махизма истина - сокращенное описание чел-их ощущений. Неопозитивизм: пытался создать развернутую теорию истины, опираясь на односторонне понятые проблемы математики, логики, физики. Неопозитивисты свели проблему истины к проблеме смысла предложений науки. Они стремились выяснить критерии, на основе которых научные утв-ия м.б. признанными имеющими смысл.

Познавательная деятельность не осуществляется как процесс «чистого» познания, а всегда имеет целью достижение истинного знания. Поэтому категория истины является центральной в гносеологии. Однако само понимание истины многоуровневое, и каждый из этих уровней порождает специфику ее понимания, в чем нам и необходимо разобраться, прежде чем рассматривать ее как категорию гносеологии.

Философские уровни понимания истины

Онтологический уровень. Истина рассматривается здесь как свойство самого бытия и даже как подлинное бытие, противостоящее бытию иллюзорному, не подлинному. Мир платоновских идей или Царство Божие — истинны, ибо противостоят мнимому — телесному или греховному — чувственно воспринимаемому бытию. Истина здесь сопрягается с непосредственной духовной очевидностью и религиозным откровением. Однако ее можно не только созерцать умным взором мудреца, на чем настаивала античная традиция; но в ней и с ней, с позиций христианского вероучения, можно непосредственно духовно жить, руководствуясь велением сердца.

Однако онтологическое истолкование истины возможно не только в рамках религиозно-философских построений. Оно свойственно и реалистическим доктринам, и даже обыденному сознанию. Здесь истина сопрягается с законосообразным или идеалосообразным бытием. Когда мы говорим «настоящий ученый», «истинный гражданин своей страны», «подлинный поэт», «типичный представитель своей профессии» и т. д., то везде подразумеваем, что нечто бытийствует в полном соответствии со своим эталоном или идеалом. Гегель бы сказал, что здесь предмет соответствует своему понятию, а потому он и истинен. Если же дело обстоит противоположным образом, то можно сказать, что предмет ведет ложное или превращенное бытие, не соответствующее его понятию (идеально-эталонной сущности). Например, преступник ведет превращенное (ложное) существование в качестве гражданина государства, ибо гражданин, по определению, законопослушен.

Логико-семантический уровень. Это уровень, в рамках которого функционируют дедуктивные науки и где истина фиксируется терминами «правильность», «корректность», «достоверность». Под этим понимается формальная безупречность доказательства теоремы или получения какой-то логической формулы на основе исходно принятых аксиом и правил вывода. Соответственно, ошибочным (некорректным) будет признано доказательство теоремы, где или нарушена последовательность рассуждений, или в ткань доказательства неявно введены дополнительные допущения, или попросту наличествуют формально-логические противоречия.

Ценностно-экзистенциальный уровень фиксируется в русском языке словами правда, праведность, правота. Под правдой в экзистенциальном аспекте понимается личностно продуманная и прочувствованная ценность, которая принимается человеком всем его существом и искренне утверждается им в жизненных поступках. Человек может при этом заблуждаться в конкретных актах личного выбора (быть неправым) и даже руководствоваться в своем поведении объективно ложными (неправедными) ценностными представлениями. В таких случаях он подлежит объективному моральному и социальному осуждению, но в субъективном-то плане он поступает вполне искренне и правдиво. Желательно, конечно, чтобы человек руководствовался подлинными ценностями, логически осмысливал происходящее и почаще слушал свое сердце, дабы не ошибаться в сложных ситуациях морального выбора. Однако недаром все религии и духовные учения единогласно утверждают, что в жизнеустроительном плане гораздо лучше быть «горячим», чем «теплым», и лучше искренне ошибаться в действии, чем бездействовать в равнодушии.

Когда же произносят словосочетание «художественная правда», то имеют в виду чаще всего или убедительное воплощение идей автора в ткани художественных образов или точное и яркое эстетическое отражение каких-то типических общественных явлений и представлений. В этом плане художественно правдивым может быть признано отражение в литературе каких-то разрушительных и безнравственных идей, как это удалось сделать Ф.М. Достоевскому в «Бесах». Хотя безнравственному человеку никогда не суждено стать гениальным творцом.

В нравственно-социальном аспекте под «царством правды» разумеется воплощение в общественной жизни каких-то идеалов справедливости, честности и братства, что противостоит торжеству социального зла, насилия и лжи в виде «царства кривды».

На гносеологическом уровне категориальный смысл истины заключается не в ее трактовке как некого свойства самого бытия, ценностных переживаний человека или продуктов его гуманитарного творчества, не как формальная характеристика языковых структур и формул, а, в первую очередь, как содержательная характеристика человеческих знаний, особенно философского и научного характера, которые фиксируются языковыми средствами и исследуются как языковые выражения. На этом уровне существует большое количество моделей понимания истины, основные из которых мы рассмотрим ниже.

Основные концепции истины

Классическая концепция

Здесь под истиной понимается соответствие человеческих знаний реальному положению дел, какой-то объективной действительности. В явной форме классическую концепцию можно найти уже у Платона и Аристотеля. При этом соответствие знания (идей) действительности может пониматься двояким образом, в зависимости от того, как трактовать саму эту объективную действительность. Это может быть соответствие человеческой мысли объективной природной действительности (Аристотель), а может быть ее соответствие идеальному бытию вечных идей (Платон). Однако какую бы общеметафизическую гносеологическую установку мы ни заняли (реалистическую или платоническую) в рамках классического понимания истины — оба аспекта соответствия обязательно будут присутствовать.

Так, в случае реалистической (и даже материалистической) позиции все равно будет присутствовать момент соответствия человеческих знаний каким-то объективным идеальным сущностям. Рассмотрим суждение «классическая механика представляет собой научную теорию». Данное суждение истинно, ибо классическая механика Ньютона соответствует всем характеристикам идеального конструкта под названием «теория». С другой стороны, в платонической версии теории соответствия суждение «имя данного человека — Сократ» есть истинная констатация положения дел в материальном мире.

Не трудно заметить, что платонические теории соответствия могут сливаться с онтологическим пониманием истины как подлинного духовно-идеального бытия, которое может непосредственно созерцаться и переживаться человеком. С другой стороны, реалистические варианты классического подхода к истине могут сближаться с ее онтологической трактовкой в смысле законо- или идеалосообразного бытия какого-либо явления или предмета.

Классическая концепция всегда была и до сих пор остается наиболее влиятельной не только среди философов, но и среди ученых, ибо в наибольшей степени соответствует их интуитивной вере в то, что они не творят научные гипотезы и теории по своему собственному усмотрению, а познают нечто в самом бытии, и что полученное ими знание — не фикция, а вскрывает объективные закономерности мироздания.

Однако при внимательном философском анализе классической концепции (особенно в ее материалистической версии) в ней обнаруживается ряд серьезных трудностей.

Первая из них была связана с понятием действительности. Чтобы иметь возможность сопоставлять знание с действительностью, мы должны быть уверены в абсолютной надежности, или, как говорят, подлинности, этой действительности. Но как раз этой уверенности мы не имеем. Почему? Потому что мы сравниваем наше знание не с самой действительностью, а с ее восприятием, фактами, которые могут быть обозначены как мир опыта. Но эти факты не могут быть не зависимы от наших познавательных способностей, как, впрочем, и сам мир знания. Таким образом, мы никогда не имеем дело с действительностью самой по себе, а всегда с ее чувственным или рационально структурированным образом. Мир как бы заранее субъективно упорядочен нами еще до того, как мы начали проверять истинность знаний на соответствие с ним.

Если же мы имеем дело с проверкой теории на ее соответствие фактам, то факт науки — это всегда первично отобранное и концептуально оформленное нашим разумом образование. Следовательно, необходимо уточнить и само понятие соответствия. Мы уже отмечали, что процесс познания представляет собой сложное субъектно-объектное отношение. Следовательно, отношение между мыслями и действительностью не может быть простым сличением двух независимых друг от друга компонентов, уже в силу того, что носитель мысли сам является частью действительности, бытия. Мысль представляет собой не зеркальное отражение бытия, а особое идеальное образование, в котором тесно переплетены субъективное начало и объективная действительность. Соответственно, столь же сложно языковое выражение данной ситуации, ее вариативность и зависимость от социокультурных обстоятельств.

Таким образом, принцип соответствия может быть проведен лишь при значительных гносеологических ограничениях, что и осуществляется в конкретных науках. Науки описывают объекты, которым иногда просто нечего поставить в соответствие в реальном мире. Поэтому конструирование критериев истины здесь реализуется на идеальном уровне, что приводит к ряду парадоксов. Один из самых знаменитых примеров подобного рода — парадокс лжеца, где суждение лжеца «я лгу» невозможно однозначно оценить как истинное или ложное. Полное проведение принципа соответствия, а это главная характеристика классической истины, осуществимо лишь по отношению к искусственным языкам, которые заведомо содержательно беднее языков естественных.

В результате классическая концепция истины, несмотря на внешнюю сложность ее понимания и убедительную достоверность, базируется на расширенном варианте обыденных представлений, где все сводится к проверке эмпирическим способом, что приводит к значительным трудностям, когда такого рода проверки выполнить нельзя. В классической концепции истины недооценивается конструктивная активность субъекта познания, на чем как раз и ставит акцент априористская теория истины.

Априористская концепция

В основе данной концепции лежит убеждение в том, что истина или ряд истин изначально присущи человеку или человеческой душе в виде некого доопытного знания, которое можно раскрыть в каждом индивиде через определенную методику, как бы заставляя человека «припомнить» заложенное в его сознании изначально. Таково учение индийской веданты о потенциальном всезнании человеческого атмана, тождественного брахману; античное понимание знания как припоминания того, что некогда видела и слышала бессмертная душа; христианское учение о потенциальном богоподобии человека, декартовская доктрина врожденных идей с тезисом о том, что «истинно все то, что я воспринимаю ясно и отчетливо»7 и т. д.

Однако, наиболее последовательный вариант данного понимания был развит И. Кантом. Кант выделяет два вида познания — чистое и эмпирическое. Эмпирическое познание выступает в виде своеобразного начала познания, но не сводимо к нему. Оно как бы стимулирует развитие познавательных способностей человека, которые далее способны привнести в процесс познания нечто новое.

Знания, основанные на опыте, реализуются в виде совокупности апостериорных суждений, которые формируют апостериорное знание. Содержание таких суждений основывается на чувственном материале. Истинность таких суждений зависит от прямого соответствия с действительностью. Априорное знание — совокупность априорных суждений, которые, в отличие от апостериорных, не зависят от опыта. Только такое знание обладает признаками необходимости, всеобщности и доказательности. Априорные суждения являются достоверными. Априорное знание, также как истины разума, является необходимым, а апостериорное знание аналогично истинам факта имеет случайный характер. Поэтому именно априорное знание должно придать научным положениям достоверный характер.

Кроме этого в познании присутствуют аналитические и синтетические суждения. Аналитические суждения обеспечивают оформление нашего знания, придавая ему логичность и стройность. Это выводная часть знания, не привносящая в него нового содержания. Синтетические суждения, напротив, способны нести новую содержательную информацию. В результате данных рассуждений Кант усматривает специфику философии в том, что она должна выступать именно как общая теория познания, которая обосновывает априорные синтетические суждения.

Кант в своей теории познания фиксирует активную роль субъекта познания, т. к. лишь когда человек направляет свое внимание на какой-то предмет, последний становится объектом познания. Но, одновременно, показывает философ, предмет безразличен к человеку и существует сам по себе. Возникает своеобразное гносеологическое противоречие. Человек познает некий предмет, но лишь в той его части, на которую способны его внутренние познавательные способности, т. е. познание возможно, когда предмет становится объектом чувственного созерцания. Таким образом, предмет, ставший объектом чувственного созерцания, по существу, трансцендентен. Он как бы приобретает новые свойства, которых не было еще у безразличного к сознанию предмета. И вот эти новые свойства и представляют собой то, что мы называем объективной реальностью. Объективная реальность существует (реализуется) благодаря познавательной деятельности. Таким образом, любой предмет познания раздваивается на явление и вещь в себе. Совокупность явлений составляет чувственно воспринимаемый мир, а совокупность вещей в себе — мир, не воспринимаемый органами чувств. Каждый из этих миров не только дан нашему сознанию неодинаковым способом, но и имеет разное познавательное значение.

Согласно изложенному представлению, человек не способен воспринять мир таковым, каким он есть, но он способен его познать таковым, каковым позволяют ему это сделать его познавательные способности. Поэтому когда говорят об агностицизме концепции Канта, следует уточнять, что его позиция не столько сомнение в познании, сколько указание на активную роль субъекта познания, ибо от этой активности зависит и степень познания человеком мира.

При всей оригинальности и неклассичности кантовских ходов мысли вскоре, однако, выяснилось, что те основоположения, которые Кант считал доопытными и универсально истинными, таковыми не являются, по крайней мере, за пределами ньютоновской классической механики. Что касается ссылок на априорность, то в удостоверении истинности исходных доопытных посылок любой научной и философской теории как раз и заключается самая главная гносеологическая проблема. Все последующие разработки теории истины, особенно оживившиеся на рубеже XIX — XX веков в связи с кризисом в естествознании, ставили своей задачей избежать, с одной стороны, наивных ссылок на объективную действительность в духе классических концепций, а, с другой, указаний на разного рода доопытные структуры, свойственные априористскому подходу.

Когерентная теория истины

Существует несколько вариантов данной теории. Самый популярный и известный из них утверждает, что истинное знание всегда внутренне непротиворечиво и системно упорядоченно. Здесь происходит сближение с трактовкой истины в смысле логической правильности и корректности. При всей частичной обоснованности такого подхода все-таки следует признать, что отсутствие логических противоречий и взаимосвязанность суждений внутри какой-то теории — еще отнюдь не свидетельствует о ее истине; и, наоборот, — наличие диалектических и антиномических суждений внутри теории еще не дает оснований заключать о ее ложности.

Второй вариант теории когеренции утверждает, что истинной должна быть признана та гипотеза, которая не противоречит фундаментальному знанию, существующему в науке. Например, если какая-то физическая гипотеза противоречит закону сохранения энергии, т. е. все основания считать, что она ложна. Данный критерий также нельзя абсолютизировать, ибо любая новая фундаментальная теория всегда какому-то общепризнанному знанию да противоречит.

Прагматистская концепция

Суть концепции сводится к тому, что знание должно быть оценено как истинное, если способно обеспечить получение некоего реального результата (экспериментального, утилитарно-прагматического и т.д.). Иными словами, истинность отождествляется здесь с пользой или результативностью. В принципе, знание, особенно научное, весьма прагматично. Если ученый-теоретик не получает новых результатов, его научная репутация, а потом и квалификация, могут быть поставлены под сомнение. Если инженер не изобретает новых технических устройств и приспособлений — ему могут перестать платить зарплату. Однако утилитарную направленность науки не следует преувеличивать. Множество открытий совершались творцами, конечно же, не из утилитарных соображений, а из чистой любви к истине. Многие научные теории в момент их создания вовсе не имеют никакого экспериментального и технического применения. Более того, самые стратегически значимые идеи, тем более в философии, по определению бескорыстны и антиутилитарны. В противном случае они никогда не смогли бы открыть новые горизонты в бытии и познании. Недаром выдающийся испанский философ X. Ортега-и-Гассет обронил мысль, что самое большое практическое значение философии состоит как раз в ее абсолютной утилитарной бесполезности.

Конвенционалистская концепция

Ее представители утверждают, что истина — есть всегда продукт гласного (а чаще — негласного) соглашения между участниками познавательного процесса. В разных науках и в разных научных сообществах существуют разные «правила игры», а все доказательства строятся лишь на основе принятых конвенций. Соответственно, то, что может трактоваться в рамках одного научного сообщества как истинное знание, в другом будет расценено как знание ложное. Так всегда бывает, когда сталкиваются представители разных школ в науке и в философии. При всей значимости факта соглашений в познавательной деятельности его все-таки не следует доводить до абсурда, ибо, в конечном счете, это приводит науку и философию — сферы доказательного и систематического мышления — к сугубо обывательскому тезису, что «у каждого-де своя истина». В сущности, сам тезис, что истина — всегда продукт соглашения, опровергает себя же, ибо подразумевает, что независимо от всяких соглашений этот тезис должен квалифицироваться как истинный.

Экзистенциалистские концепции

Они достаточно разнородны, но сближаются в плане ценностного истолкования истины.

Во-первых, может быть выдвинут тезис, что истиной следует считать такое знание, которое способствует творческой самореализации личности и стимулирует ее духовный рост. В роли такового способно выступить и объективно ложное знание, лишь бы оно глубоко переживалось и творчески отстаивалось человеком. Соответственно, знание вроде бы объективно истинное (типа 2 χ 2 = 4), но извне, принудительно навязываемое человеку, должно быть квалифицировано как ложное, ибо подавляет его творческий дух. Острие экзистенциального понимания истины направлено против догматизма и тоталитаризма как в жизни, так и сфере Духа. Так, H.A. Бердяев заявил, что в философии истина — вовсе не копирование действительности и не теоретическое доказательство, а прежде всего — манифестация творческого Духа, созидание чего-то нового в бытии8. При таком подходе подчеркивается значение именно творческого человеческого измерения знания, претендующего на истинный статус.

Во-вторых, экзистенциальный аспект истины может быть рассмотрен и в несколько ином ключе. Обыкновенно в спокойной и бесконфликтной жизненной обстановке человек не задумывается о последних истинах бытия и о смысле своего собственного жизненного предназначения. Лишь в ситуациях пограничных,

зачастую на грани жизни и смерти, перед ним внезапно открываются какие-то важнейшие мировые и экзистенциальные истины. «Свет истины» как бы вливается в «трещины» его личной судьбы, порой заставляя переосмысливать многие предрассудки и житейские стереотипы. Этот аспект был особенно рельефно прописан в работах С. Кьеркегора, а позднее — в трудах мыслителей экзистенциального направления (у К. Ясперса, раннего М. Хайдеггера). Но, в сущности, подобный мотив обретения истины через душевные испытания и потрясения был глубоко продуман и блестяще художественно воплощен уже в романах Ф.М. Достоевского.

Наконец, третий ракурс экзистенциального видения истины смыкается с онтологическим ее аспектом. Наиболее систематически он был продуман на Западе М. Хайдеггером в его поздних работах, а у нас — С.Н. Булгаковым и П.А. Флоренским. Истина в ее аутентичном греческом значении (aleteia), по М. Хайдеггеру, означает несокрытость бытия, т. е. некое подлинное его измерение, которое всегда пребывает в нас и с нами, но которое надо просто научиться видеть и слышать. Человек техногенно-потребительского общества, ориентированный на покорение природы и удовлетворение своих безмерных телесных потребностей, отгородился от истины системой своих научных абстракций, миром технических устройств и расхожих, стершихся от бессмысленного употребления, словес. Отныне «свет истины» доступен лишь поэтам, возвращающим словам их первоначальный смысл и благодаря этому позволяющим бытию сказываться, открываться человеческому сознанию; философам, еще способным удивляться неизреченной тайне мира, и, стало быть, хранить творческую и живую вопрошающую мысль; крестьянину, бросающему в почву зерно и тем самым творчески участвующему в чуде зачатия и рождения новых форм жизни.

Непосредственно же свет истины, выводящий вещи из мрака небытия и составляющий подлинное естество мира, доступен только святым праведникам и подвижникам, созерцающим его «нетелесными очами сердца». Этот последний момент, сближающий проблематику истины с теистически понятыми вершинами жизнеустроительного знания, будет с особой силой подчеркнут русскими мыслителями С.Н. Булгаковым и П.А. Флоренским. Здесь идет последовательное возвращение к классической концепции истины в платоническом понимании и ее отождествление с откровением как атрибутом религиозного опыта.

Как оценить все многообразие так называемых неклассических концепций истины? Во всех них подмечены тонкие и верные моменты, характеризующие познавательный процесс и подчеркивающие личностное измерение истины. Однако всем им присущи два недостатка: субъективизм и угроза произвола в трактовке не только истины, но и знания как такового; релятивизм в виде абсолютизации относительности и изменчивости наших знаний.

Подобная ситуация порождает вопрос: если и классическая, и неклассические концепции истины неудовлетворительны, то не проще ли будет попросту избавиться от категории «истина» как от вредной и репрессивной фикции, загоняющей наш свободный разум в прокрустово ложе метафизических догм и схем? Именно такой иррационалистический ход мысли свойственен постмодернистскому сознанию, хотя его наметки есть уже у Ф. Ницше, а еще раньше — у скептиков с их тезисом о невозможности существования истины как таковой. Попытки избавиться от категории «истина» не прекращаются и по сию пору. Но это, во-первых, невозможно с чисто логической точки зрения в силу свойства саморефлексивности, присущего всем философским категориям (логическим и гносеологическим); во-вторых, это всегда двусмысленно с метафизической точки зрения, ибо борьба с истиной означает борьбу с доказательным сознанием и апологию иррационального со-мнения.

Дело, стало быть, заключается не в том, чтобы, натолкнувшись на исключительную сложность и многоаспектность категории «истина», вообще отказаться от попыток ее систематической смысловой интерпретации, а в том, чтобы, ясно осознавая безмерную трудность задачи, постараться посильно синтезировать рациональные моменты, схваченные при различных ракурсах ее анализа.