Хронический социоэмоциональный дистресс и здоровье

 

Мы разобрали три аспекта соотношения пользы и затрат человеческой общности применительно к здоровью человека: участие в общественной подсистеме охраны здоровья и в обслуживании больных, наличие материальных условий для здорового или соответственно нездорового образа жизни и, наконец, включенность в сформированный обществом жизненный стиль, который может либо способствовать, либо препятствовать нездоровым способам поведения. Но необходимо упомянуть и еще один, четвертый аспект, которому приписывается главное значение в биопсихосоциальном понимании здоровья и болезни человека.

Страдание, которое причиняет индивиду общество, в форме подавления, ущемления прав, завышенных требований, остракизма или другого рода межчеловеческих конфликтов, — вызывает сильные, без конца повторяющиеся негативные эмоции угрозы, страха и беспомощности, а также раздражение и досаду, которые со своей стороны вызывают в организме состояния активации (хронический социоэмоциональный дистресс). Опосредованно, через вегетативную нервную систему, нейроэндокринную и иммунную системы, такая активация способна надолго нарушать налаженное взаимодействие физиологических функций и способствовать патофизиологическим процессам, вплоть до органических поражений. На сегодняшний день эта цепь событий особенно убедительно доказана для сердечно-сосудистых заболеваний, но то же самое, без сомнения, имеет силу и для ряда других хронических болезней, и особенно тогда, когда в патогенез вовлекается иммунная система.

С социологической точки зрения интенсивность и драматизм переживания социоэмоциональных дистрессов определяется тем фактом, что подобные испытания угрожают базовым потребностям индивида — потребностям в успешном обмене между, с одной стороны, саморегуляторной активностью (позитивный опыт самоэффективности, самооценки и своей соотнесенности (см. ниже)) и, с другой стороны, общественной структурой шансов и вознаграждения. Эти три важные для индивидуального благополучия саморегуляторные потребности обычно реализуются и экстернализуются в рамках социального статуса индивида и сообщающейся с этим статусом социальной роли (трудовая роль, семейная или партнерская роль, роль члена организации, союза и т. д.). Приписывая индивиду какой-то социальный статус, общество предоставляет ему определенные возможности и со своей стороны ожидает от него определенных достижений, которые активируют социоэмоциональную мотивацию самоэффективности. Приписывая статус, общество одновременно обязывает себя реагировать на эти достижения в форме гарантированных или обещанных вознаграждений и тем самым соответствовать социоэмоциональной мотивации самооценки. Для обеспечения непрерывности этого процесса общество ставит жесткие рамки, распределяя роли среди членов общества; тем самым оно соответствует социоэмоциональной мотивации соотнесенности или принадлежности человека (Siegrist, 1996).

Это соответствие между социальным статусом и социоэмоциональной мотивацией создает категориальные рамки, которые позволяют более точно анализировать воздействие динамики обмена между индивидом и обществом на здоровье. При этом предполагается, что в результате опыта удачной — опосредованной статусом — саморегуляции возникают сильные позитивные эмоции, тогда как отсутствующая или неудачная саморегуляция вызывает хронический дистресс. Таким образом, процесс содействия здоровью или восприимчивости к болезни закладывается аффективно и модулируется сочетанным действием социоэмоциональных мотиваций отдельного человека и общественной структуры шансов и вознаграждения. Суть этой аргументации наглядно представлена на рис. 16.3.

 

Рис. 16.3. Схема связи потребностей в саморегуляции с социальной структурой шансов

 

Теперь, на этом фоне, нам будет легче понять различные социогенетические модели возникновения болезни или соответственно ее предотвращения. Модель социоэмоциональной поддержки,или социальной поддержки (social support), строится на предположении, что индивид вовлечен в свою социальную сеть в такой форме, что у него существует одна или несколько тесных, надежных и доверительных привязанностей, активизация которых, особенно в кризисных и стрессовых ситуациях, обладает важным защитным действием (House, Landis & Umberson, 1988). Потенциал социальной поддержки смягчает стресс, и в основном это объясняется позитивными чувствами в связи с переживаемой принадлежностью и ощущением поддержки, которые могут повышать чувство самоценности, а в плоскости нейроэндокринных активаций — стимулируют анаболические процессы, способствующие регенерации (Broadhead, 1984). Взаимосвязь между социоэмоциональной поддержкой и риском болезни исследовалась в многочисленных работах (например, Berkman & Syme, 1979; Brown & Harris, 1978, 1989; House, 1981; House et al., 1988; обзор Siegrist, 1996).

Две другие социогенетические модели, которые вписываются в эту систему отношений, касаются трудовой жизни: «требования—контроль» модель определяет дистресс как следствие испытываемых производственных перегрузок, которые обусловлены спецификой задач на рабочем месте. Имеются в виду такие задачи, которые, с одной стороны, характеризуются количественно высокими требованиями (например, сжатые сроки), а с другой — недостаточной свободой для принятия решений и осуществления контроля. Это мешает испытывать позитивное ощущение самоэффективности и чувство самоценности и препятствует адекватному снятию аффективного напряжения. Последствия таких производственных перегрузок для сердечно-сосудистой системы были убедительно доказаны в огромном количестве проспективных и ретроспективных эпидемиологических исследований, а также в экспериментальных исследованиях (Karasek & Theorell, 1990; Schnall et al., 1994).

Второе понятие, модель кризиса профессиональной гратификации,базируется на предположении, что хронический социоэмоциональный дистресс возникает из-за ощущения неравновесия между высокой отдачей на рабочем месте и сравнительно малым вознаграждением. Вознаграждение, согласно этой модели, — это не только деньги, но и уважение, и признание со стороны начальства и коллег, и, кроме того, контроль профессионального статуса (например, возможность роста, уверенность в рабочем месте). Здесь дистрессовое воздействие обусловливается несоответствием между ощущением высокой самоэффективности и переживанием низкой самоценности (из-за несоразмерного вознаграждения). Эта модель тоже была проверена во многих лонгитюдных и срезовых исследованиях, и было подтверждено ее предиктивное значение для риска сердечно-сосудистых заболеваний (Siegrist, 1996).

Результаты последнего, II исследования Уайтхолла показывают, что при одновременном тестировании обе модели — модель «требования—контроль» и модель кризиса профессиональной гратификации — вносят каждая свой вклад для прогнозирования впервые диагностируемой коронарной болезни сердца или первых жалоб по поводу стенокардии, причем это в равной степени относится и к мужчинам, и к женщинам. Жалобы по поводу стенокардии впервые возникают у 8% мужчин и женщин, которые работают с высокой отдачей — в комбинации с низкой оплатой — и одновременно имеют недостаточно свободы для принятия решений, и только у 1% сотрудников — при отсутствии кризиса профессиональной гратификации и наличии достаточной свободы для принятия решений (Bosma, Peter, Siegrist & Marmot, 1996).

 

Заключительные замечания

 

Принимать во внимание социологические аспекты при анализе соматических нарушений и душевных расстройств важно не только в научно-познавательном плане, но и с точки зрения непосредственного практического значения. Так, в ряде исследований интервенции удалось впечатляюще подтвердить, что межличностные и структурные мероприятия, повышающие соответствие между саморегуляцией, социоэмоциональной мотивацией и общественной структурой шансов и вознаграждений, оказывают благоприятное воздействие на здоровье. Например, в сфере производственных оздоровительных мероприятий это показали инновации в организации работы (Karasek & Theorell, 1990; Siegrist, 1996), другой пример — программа вторичной профилактики по улучшению совладания с болезнью за счет социоэмоциональной поддержки и улучшенной саморегуляции (Frasure-Smith & Prince, 1989). Интегрируя социологические знания, мы также ставим перед клинической психологией новые и важные практические задачи в диагностике, терапии и профилактике.

 

Литература

 

Becker, M. H. & Maiman, L A. (1983). Models of health-related behavior. In D. Mechanic (Ed.), Handbook of Health, Health Care, and the Health Professions (pp. 539-553). New York: The Free Press.

Berkman, L. F. & Syme, S. L. (1979). Social networks, host resistance, and mortality: A nine year follow-up study of Alameda county residents. American Journal of Epidemiology, 109, 186-204.

Blaxter, M. (1990). Health and Lifestyle. London: Tavistock.

Bosma, H., Peter, R., Siegrist, J. & Marmot, M. (1998). Two alternative job stress modeis and the risk of coronary heart disease. American Journal of Public Health, 88, 68-74.

Broadhead, W. E., Caplan, B. H. James, S. A. & Gehlbach, S. H. (1983). The epidemiologic evidence for a relationship between social support and health. American Journal of Epidemiology, 117, 521 -537.

Brown, G. W. & Harris, T. O. (1978). Social Origines of Depression. London: Tavistock.

Brown, G. W. & Harris, T. O. (Eds.). (1989). Life Events and Illness. New York: Gilford.

Buchmann, M. (1985). Krankheitsverhalten: Die Bedeutung von Alltagsvorstellungen über Gesundheit und Krankheit. In A. Gebert, F. Gutzwiller, C. Kleiber & G. Kocher (Hrsg.), Der Umgang mit Gesundheit und Krankheit (S. 71-91). Horgen, Schriftenreihe der Schweizerischen Gesellschaft für Gesundheit und Politik (SGGP), Nr. 9.

Cockerham, W. C. (1989). Sociology of Mental Disorder. Englewood Cliffs: Prentice Hall.

Cockerham, W. C. (1992). Medical Sociology (5th ed). Englewood Cliffs: Prentice Hall.

Cohen, S. (1988). Psychosocial models of the role of social support in the etiology of physical disease. Health Psychology, 7, 265-297.

Croog, S. H. & Levine, S. (1977). The Heart Patient Recovers. New York—London: Human Sciences Press.

Dohrenwend, B. P. (1975). Social cultural and social psychological factors in the Genesis of mental disorders. Journal of Health and Social Behavior, 16, 365-392.

Dohrenwend, B. P., Bruce, P., Levav, L, Shrout, P., Schwartz, S., Naveh, G., Link, B., Skodal, A. & Stueve, A. (1992). Socioeconomic Status and Psychiatric Disorders: The Causation Selection Issue. Science, 255, 946-952.

Fox, A. J. (Ed.). (1988). Social Inequalities in Health in Europe. London: Gower.

Frasure-Smith, N. & Prince, R. (1989). Long-term follow-up of the ischemic life stress monitoring program. Psychosomatic Medicine, 51, 485-493.

Geiger, T. (1932). Die soziale Schichtung des deutschen Volkes. Stuttgart: Enke.

Hildenbrand, B. (1983). Alltag und Krankheit. Stuttgart: Klett-Cotta.

Hollingshead, A. B. &Redlich, F. C. (1958). Social Class and Mental Illness. New York: Wiley.

House, J. S. (1981). Work Stress and Social Support. Mass.: Addison-Wesley.

House, J. S., Landis, K. & Umberson, D. (1988). Social relationships and health. Science, 241, 540-545.

Hulka, B. S & Wheat, J. R. (1985). Patterns of utilization. The patient perspective. Medical Care, 23, 438-460.

Karasek, R. A. & Theorell, T. (1990). Healthy Work: Stress, Productivity, and the Reconstruction of Working Life. New York: Basic Books.

Kessler, R., McGonagke, K., Zhao, S., Nelson, C., Hughes, M., Eshlemann, S., Wittchen, H. & Kendler, K. (1994). Lifetime and 12-month prevalence of DSM-III-R psychiatric disorders in the United States: results from the national comorbidity survey. Archives of General Psychiatry, 51, 8-15.

Link, B. G., Dohrenwend, B. P & Skodol, A. E. (1986). Social Economic Status and Schizophrenia. American Sociological Review, 51, 242-258.

Macintyre, S., Hunt, K. & Sweenting, H. (1996). Gender differences in health: are things really as simple as they seem? Social Science and Medicine, 42, 617-624.

Marmot, M. G. (1994). Social differentials in health within and between populations. Daedalus, 123, 197-216.

Marmot, M. G., Davey Smith, G. &Stansfeld, S. (1991). Health inequalities among British civil servants: The Whitehall II Study. Lancet, 337, 387-393.

McKeown, T. (1982). Die Bedeutung der Medizin. Frankfurt: Suhrkamp (engl. London 1979).

Mechanic, D. (1983). The experience and expression of distress: The study of illness behavior and medical utilization. In D. Mechanic (Ed.), Handbook of Health, Health Care, and the Health Professions (pp. 591-608). New York: The Free Press.

Mielck, A. (Hrsg.). (1994). Krankheit und soziale Ungleichheit. Sozialepidemiologische Forschungen in Deutschland. Opladen: Leske und Budrich.

Mirowsky J. & Ross C. E. (1995). Sex differences in distress. American Sociological Review, 60, 449-468.

Pappas, G., Queen, S., Hadden, W. & Fisher, G. (1993). The increasing disparity in mortality between socioeconomic groups in the United States, 1960 and 1986. New England Journal of Medicine, 329, 103-109.

Schnall, P. L, Pieper, C., Schwartz, J. E., Karasek, R. A., Schlussel, Y., Devereux, R. P. & Pickering, T. G. (1990). The relationsship between N job straine, workplace diastolic blood pressure, and left ventricular mass index: results of a case-control study. Journal of the American Medical Association, 263, 1929-1935.

Siegrist, J. (1995). Medizinische Soziologie (5. Auflage). München: Urban & Schwarzenberg.

Siegrist, J. (1996). Soziale Krisen und Gesundheit. Göttingen: Hogrefe.

Townsend, P., Davidson, W. & Whitehead, W. (1988). Inequalities in Health. London: Penguin Books (zuerst P. Townsend (1982). The Black Report).