Сандер, Биби и демонический Трикстер

В своей важной статье Дональд Сандер и ДжонБиби (Sander& Beebe, 1982) развивают идею Юнга о двух характерных видах комплексов: с одной стороны — это эго-сопряженные комплексы (проективное содержание которых, являясь частью эго, вытесняется), и, с другой стороны — эго-проективные комплексы, т. е. те, что обычно переживаются не как часть идентичности эго, а скорее, как спроецированные качества в других людях. Эти комплексы "находятся на более глубоких уровнях бессознательного, чем теневые комплексы" (там же: 304). По утверждению авторов, эго-проективные комплексы также обычно являются биполярными, "расщепляясь" на такие качества, как "властная жестокость и беззащитная ранимость. Каждый их этих полюсов может быть представлен в сновидении" (там же: 305). Здесь мы видим нашу диадическую структуру.

Вслед за Юнгом авторы рассматривают, каким образом одержимость эго "эго-проективными" комплексами приводит к архетипическим аффектам и примитивным формам проекции и проективной идентификации. Видимо, основание таких форм проекции лежит в архетипическом ядре комплексов. Например, в центре отцовского комплекса (если отец был алкоголиком, социопатом, жестоким и далеким от норм этики) лежит архетип "демонического трикстера". Пациент до такой степени идентифицирует себя с этой фигурой, что в конце концов убивает сам себя (ср. там же: 311-12).

Развивая тему архетипа Трикстера, авторы предполагают, что "мания часто представляет собой одержимость эго архетипическим аспектом тени, не случайно названный трикстером"(там же: 321). Это приводит к основным манипулятивным расщепляющим маневрам, которые "должны быть рассмотрены как демоническое влияние активировавшегося архетипа трикстера... Трикстер приносит с собой безумие, поэтому пациент, находясь во власти приступа мании, постоянно пытается свести с ума других людей, включая аналитика" (там же: 322).

Созвучно нашему анализу, авторы подчеркивают, что

демонические манифестации [эго-проективных комплексов]...проистекают из темной стороны Самости и являются защитами Самости. По-видимому, функция этих мощных защит состоит в том, чтобы, в противовес усилиям аналитика по прояснению, поддерживать вытеснение. Эта функция становится необходимой на ранних этапах развития для обеспечения, по крайней мере, частичного выживания Самости перед лицом сокрушающих родительских требований и вторжений. Как демонические защиты эти отвергающие аспекты Самости приводят к проекциям анимы или анимуса, что может быть весьма разрушительно.

(там же: 326-7)

После совместной публикации с Дональдом Сандером Биби (Beebe, 1993) предложил расширить понятие "защит Самости" Фордэма, концептуализировав в меньшей степени аутистичное, уязвимое "я" (self с маленькой буквы "s"), которое может ориентироваться как "за",так и "против" Самости. Возможно, эта интересная идея "диалога" могла бы быть приведена в соответствие с материалом тех сновидений настоящего исследования, в которых нападающий внутренний объект (Самость) всегда выступает в сопровождении беспомощного уязвимого двойника, которого она ненавидит и "любит" одновременно (и vice versa*).

* Наоборот (лат.)

Джозеф Хендерсон и низшая/высшая (inferior/superior) Самость

Один из немногих ныне живущих аналитиков, много работавший с самим Юнгом, Джозеф Хендерсон уделил много внимания юнговской концепции Тени в ее личностном и внеличностном (архетипическом) аспектах. Хендерсон (Henderson, 1990) полагал, что Юнг вывел свою идею Тени не из эго, а из Самости, т. е. из своего опыта переживания темных деструктивных сторон жизни и Бога. Это хорошо согласуется с известными нам фактами биографии Юнга, когда на него вновь и вновь ошеломляюще действовало абсолютное зло деструктивного аспекта жизни (и Бога). Позже, будучи психиатром, он сталкивался в сновидениях пациентов с темными фигурами, которые, казалось, воплощают неисправимое зло, и ему стоило больших усилий их толкование. Хендерсон говорит:

Юнга спрашивали, почему Тень проявляется в таких деструктивных формах. Ответ заключался в том, что, отвергая Бога, мы можем найти его там, где менее всего ожидали: в Тени [в качестве Дьявола]. Если некто не боится Бога, то есть избегает риска,— его будет преследовать жуткий аспект того, что обычно казалось совершенно безвредной личной Тенью. Чем больше индивид рационализирует личную Тень, тем больше вырастает внеличностная Тень, в итоге охватывая всю Самость, служа источником всех сознательных и бессознательных переживаний. Моя точка зрения состоит в том, что необходимо прийти в соприкосновение с деструктивным аспектом этой внеличностной Тени до того, как находить согласие с подчиненной функцией.

(так же: 65-6)

Собственный клинический опыт убедил Хендерсона, как и Юнга, в том, что в психике должна существовать некая абсолютная сила зла, которая не может быть рационализирована, а также в том, что эта архетипическиая тень "неотделима от универсальной религиозной проблемы" (там же: 97). Он ссылался на специалистов по Ветхому завету, которые показали, что изначально идея Сатаны не была персонифицирована в конкретной фигуре, а выражалась в глаголе "препятствовать".Фигура "врага"появилась значительно позже, еще позже этот образ был включен в Божественное (Самость) как "другая рука" (гнев) Бога. Хендерсон говорит:

Исходная формулировка Юнга может быть переформулирована следующим образом:[истинной] индивидуальностью является тот, в ком первичный эго-комплекс замещен или радикально изменен манифестацией Самости. Это подразумевает, что сознание расширяется через ассимиляцию содержаний коллективного бессознательного при помощи трансцендентной функции. На этом пути развития индивид сталкивается с двумя первичными архетипическими фигурами — можно сказать, почти что личностями — он знакомится со многими обличьями этих фигур. Одним из них является высший аспект Самости, представленный Гете в образе Фауста и Ницше в образе Заратустры. Другим — низший аспект Самости, представленный Гете в образе Мефистофеля и Ницше в образе Урода. Тот, кто прошел через процесс индивидуации, знает, что одна фигура скрывает другую... находя в этом основание для поговорки: "Если здесь присутствует Бог, то Дьявол где-то неподалеку".

(там же: 64-6, курсив оригинала)

Вклад других американских авторов

Рассмотрение роли "демонической" фигуры в психологической жизни построено на хорошо известных открытиях, сделанных и другими исследователями, чей вклад невозможно отразить здесь адекватно ввиду очевидного недостатка места. Среди наиболее важных следует упомянуть: раннее описание архетипической защиты и ухода в нее Юнга во время болезненного разрыва с Фрейдом (Jeffrey Satinover, 1985); концепцию смертельного аспекта Самости в неправильных детско-родительских отношениях (Peter Mudd, 1989); побуждающее описание ужасного минотавра, заключенного в центре лабиринта шизоидного внутреннего мира пациента (Carol Savitz, 1991); а также изображение архетипа Ведьмы-кровопийцы и предостережение об опасности идентификации с образами психики, несущими угрозу жизни (Ann& Barry Ulanov, 1987). Здесь можно было бы упомянуть и о многих других работах. Мы приводим ниже некоторые популяризированные версии, потому что в них показано существенное значение, которое имеет наша дьявольская фигура в повседневных проблемах, варьирующих от аддиктивного поведения до компульсивной творческой активности.

Популяризованные версии

Мы начинаем этот раздел с работ трех наиболее влиятельных в юнгианском мире авторов-женщин: Мэрион Вудман (Marion Woodman), Линды Шиерс Леонард (Linda Schierse Leonard) и Клариссы Пинколы Эстес (Clarissa Pinkola Estes), в конце раздела мы упомянем новую важную работу Джона Хаула (John Haule) о "божественном безумии" романтической любви. Каждый из этих авторов широко использует примеры из литературы, мифов и сказок в разработке феноменологии нашей архетипической системы или "диады" самосохранения.