I. Выполните анализ речи Н. В. Муравьева по делу генерала гартунга.

Господа присяжные заседатели! Бывают уголовные дела, к их числу принадлежит и настоящее дело, которые с общественной точки зрения следует признать в одно и то же время печальными и утешительными. Такое двойственное, но во всяком случае не равнодушное к ним отношение неизбежно для всякого, кому дороги общественные интересы, кто в действиях правосудия привык искать охрану закона и справедливости. Совместное появление на скамье подсудимых заведующего третьим округом государственного коннозаводства генерал-майора Гартунга, полковника графа Ланского, бывшего секретаря старого сената присяжного стряпчего коллежского советника Алферова, вдовы первой гильдии купца Ольги Занфтлебен и крестьянина Мышакова перед судом общественной совести по обвинению в краже, хотя бы и многотысячной, нельзя не считать фактом столько же глубоко прискорбным, сколь и поразительным. Стоять так высоко и пасть так низко!

А чем выше стоят они, тем больше сочувствия в общественном смысле должно возбуждать основательное привлечение их к ответственности. Так, думается мне, могут рассуждать по поводу настоящего дела частные члены общества, и возможные увлечения такого не вполне спокойного к нему отношения будут простительны и понятны. Но не так рассуждать и не так относиться к этому делу должны будете вы, милостивые государи, приступая к исполнению вашей великой обязанности – к решению вопроса о справедливости обвинения, а следовательно, и об участии подсудимых. Входя в эту залу простыми представителями общества, вы на ваших скамьях принимаете на себя другое, более высокое, более ответственное и более трудное звание.

В эту минуту вы прежде всего и больше всего судьи, то есть безличные, бесстрастные, спокойные, равные для всех решители виновности.

Я с глубоким и искренним убеждением утверждаю, что в июне прошлого 1876 года генерал Гартунг, Ольга Петровна Занфтлебен и крестьянин Мышаков по предварительному между собою уговору и при последующем пособничестве Алферова и графа Ланского совершили кражу оставшихся после кончины Василия Карловича Занфтлебена торговых книг, денег и денежных документов всего на сумму 200 тысяч рублей серебром. Этот тяжкий для подсудимых вывод из судебного следствия я должен доказать перед вами – и вот мои доказательства.

7 января 1876 года совершился брак покойного с Ольгой Петровной. 64-летний старик, дряхлый и болезненный, отделенный от могилы всего пятью месяцами, которого в церковь на свадьбу вели под руки, старик, который в то время имел 8 человек детей и 10 внуков, женился на 24-летней женщине. Вы знаете жизнь, судите сами, любовь ли соединила этих людей? Для нас понятно, что со стороны одного было желание иметь верную сиделку, неразрывно привязать к себе существо, которое будет всегда тут, обязанное ухаживать за ним, больным, исполнять все его прихоти. Но что же было с другой стороны? Невольно возникает мысль, что кроме вопроса о деньгах, другого не существует, не было и быть не могло. Припомните, при каких оригинальных условиях происходила эта свадьба, во время которой совершился скандал, дошедший до полиции и даже до мирового судьи. Кто был причиною этого скандала – дети или во всем распоряжавшаяся невеста, сама Ольга Петровна, – это почти безразлично, но небезынтересно вспомнить, что на свадьбу в церковь пускали только по билетам, по карточкам покойного, на которых рукою Ольги Петровны было написано «пропустить». Очевидно, принимались экстренные предосторожности к тому, чтобы оградить и обеспечить совершение обряда, который должен был доставить Ольге Петровне положение прочное, выгодное и удобное.

Теперь о генерале Гартунге и степени его имущественной состоятельности к 1876 г. Вопрос этот, господа присяжные заседатели, есть вопрос немалой важности: он почти равносилен вопросу о том, была ли у подсудимого побудительная причина совершить преступление. Поэтому необходимо точно выяснить, в таком ли хорошем денежном положении находился генерал Гартунг на самом деле? Нет, судебное следствие неумолимо отвечает нам, что денежные обстоятельства Гартунга к 1876 г. были в самом печальном положении. Несмотря на то, что он получал 5 тысяч рублей содержания, занимая довольно видный служебный пост, денег этих ему далеко не хватало, и он был погружен в долги. В этом отношении достаточно будет указать, что имя Гартунга и уплата им процентов не выходили из вексельной книги Занфтлебена, что векселя подсудимого охотно сбывались по 25 копеек за рубль, как показал Николай Заннфтлебен.

Итак, денежные обстоятельства генерала Гартунга в 1876 году были не только не в блестящем, но в самом печальном, чуть не в бедственном положении.

В сближении Гартунга с покойным немалое значение выпадает на долю Ольги Петровны; она исполняла все приказания мужа, она была хозяйкой в доме его, она вела его книги и переписку, писала Гартунгу письма от имени старика. По показанию бывшего слуги Гартунга Зюзина, которого ни в каком случае нельзя заподозрить в желании показать что-нибудь невыгодное для подсудимых, генерал Гартунг очень часто бывал у Занфтлебена, завтракал у него и обедал, словом, бывал у него в доме, как человек хорошо знакомый, весьма близкий, чуть ли не дружный с хозяином дома. Невольно возникает важный вопрос: в чем же кроется причина этого сближения, в силу каких побуждений оно совершилось, каким образом могло существовать и поддерживаться?

Перед самой смертью Василия Карловича вокруг его болезненного и смертного одра сошлись и сблизились Ольга Петровна, Егор Мышаков, Гартунг, Алферов и отчасти Ланской. Едва Василий Карлович испустил дух, сближение подсудимых между собой превратилось в крепкий оборонительный и наступательный союз. Последующие события показали, что связывающей нитью этого союза, его причиной и душой был общий денежный интерес, центром которого был сам Василий Карлович Занфтлебен, или, лучше сказать, его касса. Для генерала Гартунга в портфеле покойного скрывались весьма неприятные для него собственные его векселя по предъявлению, которые после смерти Занфтлебена могли очутиться в руках наследников и наделать Гартунгу много самых скучных и тяжелых хлопот.

Все обстоятельства тайного увоза Гартунгом, Ольгой Петровной и Мшаковым документов Занфтлебена являются в высшей мере странными и подозрительными, чтобы пока не сказать более. Невольно приходит на мысль, что так не принимают имущества для того, чтобы охранить его, но так похищают его, чтобы им воспользоваться.

Я пришел к тому заключению, что 11 июня, после смерти Занфтлебена, все принадлежавшие ему векселя были похищены, а из некоторых даже извлечены выгоды; это было для подсудимых тем удобнее, тем возможнее, что на большей части из документов, по крайней мере, самых ценных, были бланки покойного Занфтлебена, что весьма облегчало пользование ими.

Генерал Гартунг должен был Занфтлебену всего, по пяти векселям, сумму в 6 тысяч 500 рублей, из которых один вексель, в 1 тысячу, был выдан Гартунгом вместе с Ланским. После того как Гартунг 11 июня забрал и увез к себе все документы покойного, после того как все отобранное у него и разысканное в других местах имущество было приведено в известность, оказалось, что между документами в составе этого имущества собственных векселей Гартунга уже нет, что они исчезли. Куда и как, вот в чем вопрос? Четыре голых факта, друг с другом сопоставленных, подсказывают на него роковой изобличающий ответ.

Во-первых, в 1876 году Гартунг был должен покойному 6 тысяч 500 рублей, которые хранились у покойного в общем документальном его имуществе. Во-вторых, 11 июня 1876 года, сейчас же после смерти Занфтлебена, должник его Гартунг, забрал и увез все оставшееся имущество, в том числе и все документы. В-третьих, документы эти, неопечатанные и неописанные, около суток находились в безотчетном распоряжении Гартунга, и в-четвертых, по отобрании их от Гартунга между ними собственных его, им выданных векселей уже не нашлось!..

Если вы, милостивые государи, согласитесь со мною и примете мои выводы, если мне удалось сообщить вам хоть долю того сознательного и глубокого убеждения, которое руководило словом моим, судьба обвинения обеспечена. В настоящем же деле его торжество будет и торжеством правосудия. Мужественно и спокойно, без колебаний и без сожаления скажите перед судом и подсудимыми, перед обществом и своею совестью, что закон нельзя попирать безнаказанно, что чужая собственность должна быть священна одинаково и для маленьких, и для высокопоставленных людей.