Политическое сознание как субъективная рефлексия и актуальная ориентировка в поле политики

Рефлексивная ориентировка в политическом поле

Первое и исходное отношение социального субъекта к политическому миру связано с его рефлексивной формой активности — познавательной и оценочной деятельностью. Любой субъект политики, будь то индивид или группа, должен прежде всего сориентироваться в социально-политической ситуации, изучить и дать ей оценку. Это можно осуществить на двух уровнях политической рефлексии, идеологическом и психологическом, выразив свое мнение в неких «отраженных формах»: либо в теоретической модели, абстрактной идее, идеологической доктрине, либо в психологической установке или чувстве.

 

Познавательная деятельность в политике связана прежде всего с продуцированием теми или иными политическими субъектами политических идей и теорий, чувств и верований, эмоций и доктрин, которые, будучи субъективной рефлексией объективной действительности мира политики, являются необходимым этапом и условием его освоения. Вопрос о соотношении реальности политической жизни и представлений о ней, действий политиков и идей политологов ставился еще в античной политической мысли, в частности, в «Государстве» Платона и «Политике» Аристотеля. Как влияет познание правителем принципов наилучшего устройства на государственную жизнь? Воплощаются ли в ней идеальные проекты, представления об оптимальных формах правления?

Аристотель и Платон считают, что достижение успеха в политике, создание наиболее эффективных форм организации политической жизни зависят, прежде всего, от разработки наилучшей идеальной модели или проекта государственного устройства, базирующегося на правильных моральных нормах и верных теоретических принципах. Аристотель в «Политике» отмечает, что государственная жизнь является реализацией людьми (и в первую очередь, правителями) тех или иных познанных принципов и проектов или же просто представлений о правильном порядке ведения государственных дел. В то же время изложение политической теории у Аристотеля построено на анализе и теоретическом обобщении реальных, то есть существовавших в политической действительности того времени в Греции, Персии и других странах видов государственного устройства. Таким образом, в своих рассуждениях о мире политики Аристотель исходит одновременно из двух «равных» начал анализа: во-первых, из идеальных принципов и образцов государственного устройства, во-вторых, из реальных политических институтов и структур, видов государств, способов государственного управления и политического участия.

 

«Материалистическое» и «идеалистическое» понимание политики

Каждое из этих двух начал Аристотеля обладает относительной независимостью от другого начала, поэтому каждое из них становится исходной точкой для различных теоретико-методологических подходов: «материалистического» и «идеалистического» понимания политики, наиболее репрезентативно представленных в гегельянском и марксистском учениях.

Одним из наиболее ярких примеров идеалистического подхода к объяснению соотношения политической действительности и ее рефлексии, политического сознания и бытия являются школа и традиция немецкой классической философии, и в том числе,

система политической философии Г. В. Ф. Гегеля. С позиции гегелевской философии политики, государство есть объективный дух и субстанциональная воля, особое проявление в политической действительности нравственной идеи, которая в «нравах имеет свое непосредственное существование, а в самосознании единичного человека, его знании и деятельности — свое опосредованное существование...»⁴. Идея или принцип государства непосредственно осуществляется, таким образом, в государственном сознании общества (понятие «нравы общества» в этом плане здесь во многом сходно с современным термином «политическое сознание»), а также и в индивидуальном политическом сознании каждого гражданина. «Государство есть дух, пребывающий в мире и реализующийся в нем сознательно»⁵, — добавляет автор «Философии права», отдавая и в гносеологическом, и в онтологическом плане приоритет «политическому духу», а не «политическому миру».

К. Маркс прибегает к противоположному подходу, полагая в соответствии со своим материалистическим пониманием политики, что идеальные принципы и представления есть лишь отражение материальных (или экономических) интересов тех или иных классов, а потому гегелевское соотношение политического сознания и бытия необходимо перевернуть «с головы на ноги». С точки зрения марксизма, политическое сознание общества и индивида в различные исторические периоды было обусловлено экономическими интересами и социальным положением господствующих классов. «Господствующие мысли суть не что иное, — пишут К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» (1845--1846), — как идеальное выражение господствующих материальных отношений, как выраженные в виде мыслей господствующие материальные отношения; следовательно, это выражение тех отношений, которые и делают один этот класс господствующим, это, следовательно, мысли его господства»⁶. Результатом марксистского подхода к политике является известный вывод о том, что политические идеи и теории, чувства и представления являются порождением материальных интересов различных классов и, соответственно, политических учреждений и организаций, ими контролируемых. В конце XIX — начале XX в. и в социально-политической мысли России появились довольно любопытные идеи о взаимной обусловленности политической реальности и сознания, выразившиеся в концепции так называемого «параллелизма мысли и учреждений», существования «прямых» и «обратных» связей между действительностью бытия и рефлексией сознания⁷.

 

Дуализм против онизма в политической гносеологии

Выходом из дилеммы: материалистичны или идеалистичны механизмы политики — мог бы стать отказ от самого принципа монизма и замена его более плюралистическим и гибким принципом дуализма, дающим возможность осмыслить сложный механизм политической активности, в котором предполагается взаимная обусловленность и «оборачиваемость» обоих «начал»; и идеального, и материального. В связи с этим можно было бы выделить две основных формы политической активности социальных субъектов: 1) духовно-рефлексивную и 2) материально-практическую, первая из которых «исторически и логически» предшествует второй.

Рассмотрим этот момент подробней на примере политической активности партий. Как правило, образование всякой партии связано первоначально с определенной психологической идентификацией индивидов с коллективным субъектом, опирающейся на осознание общности своих интересов и некой субъективной политической идентичности по отношении к обществу в целом. Например, так сформировались в свое время первые пролетарские организации типа «Общества времен года» или «Союза справедливых». Затем требуется рефлексивная активность более высокого уровня — идейно-теоретического, связанного с разработкой идеологической доктрины или теоретической модели, которые фиксируются в соответствующей программе партии. И только уже на этой основе разворачивается полнокровная партийная работа по реализации партийных целей и задач.

Проблема соотношения материально-практического и духовно-рефлексивного измерений (начал) в механизме политической активности особенно остро обозначилась в сфере современной политической психологии в дискуссии между сторонниками поведенческого (бихевиоралистского) и когнитивного подходов. Первые, то есть «бихевиоралисты», в центре внимания видят категорию «поведение», которая, по их мнению, и соединяет политическую активность социального субъекта с внешним миром посредством его «мотивов» и «установок». В противоположность этому подходу «когнитивисты» «в центр исследования ставят политическую картину мира индивида, его политическое сознание, но выносят за скобки собственно поступок, политическое действие, которое они считают вторичным по сравнению с картиной мира индивида»⁸.

Дело доходит порой до признания, что вся политическая активность обусловлена (и чуть ли не детерминирована) психикой человека и психологией социальных субъектов. Авторы,

 

придерживающиеся подобной позиции, считают, что, во-первых, «структура психики человека определяет структуру деятельности субъектов политики», во-вторых, сама «структура политической деятельности является отражением психологической потребности человека в ориентации», и поэтому, в-третьих, политическая активность это лишь ориентационная сторона (или часть) деятельности человека, его так называемая «интеллектуальная экспансия» в окружающее информационное поле⁹. Политика становится, таким образом, некой производной индивидуальной психики и коллективной психической жизни.

В то же время нельзя не отметить тот момент, что в структуре политической активности ее духовно-рефлексивная сторона, включающая политическую психологию и идеологию, действительно выполняет роль определенной ориентационной структуры или ориентирующей фазы в актуальном поле политики, в свою очередь состоящей из ряда компонент. В их число входят познавательные, когнитивные элементы, включающие теоретические знания и идеологические убеждения, политическую информацию и верования, а также оценочно-мотивационные компоненты, связанные с ценностями и установками, мотивами и чувствами. Рефлексивная активность социального субъекта, следовательно, состоит из: 1) познавательной активности (анализа политической информации); 2) аксиологической ее стороны (оценки информации); 3) проективного аспекта (прогноза и проекта активности) и, наконец, 4) аспекта мотивационно-установочного, как бы завершающего формирование рефлексивной модели грядущей политической деятельности того или иного социального субъекта.

Подытоживая рассмотрение различных подходов к проблеме и разграничивая эти стороны политической жизни, можно отметить, что политическое бытие (или реальность) связано в большей мере с «объективированной» политической действительностью, ее реальными структурами и процессами, их функционированием и развитием, результирующими действие и материальных, и идеальных факторов, тогда как политическое сознание в основном имеет дело с рефлексивной «субъективацией» политики, то есть с субъективной рефлексией и умонастроениями тех или иных агентов политических отношении. Политическое сознание имеет при этом весьма сложную структуру, включающую в себя множество различных субъектов и типов рефлексии, а также обусловленные ими отдельные уровни и компоненты: общественное, групповое и индивидуальное сознание, политическую психологию и идеологию, чувства и эмоции, представления и идеологемы, ориентации и установки, а также все другие

 

духовные, рефлексивные образования, связанные с познанием и освоением мира реальной политики, требующие, конечно же, каждый в отдельности специального анализа¹⁰.

ПРАКТИЧЕСКИ-ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ АКТИВНОСТЬ СОЦИАЛЬНЫХ СУБЪЕКТОВ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КОНЦЕПЦИЯ «РАЦИОНАЛЬНОГО ВЫБОРА» ПОЛИТИЧЕСКИХ ДЕЙСТВИЙ

Практическая активность в политической жизни

Основной способ реализации тех или иных идеальных моделей и установок, политических идей и доктрин на практике всегда связан с конкретными политическими действиями вполне осязаемых субъектов. Еще со времени «Хозяйства и общества» М. Вебера (1922) и «Структуры социального действия» Т. Парсонса (1937) исследование политического действия попадает в центр внимания анализа политики. Именно понятие «политическое действие (акция, акт)» становится элементарной единицей в изучении структуры и механизма активности политических субъектов. И здесь возникает вопрос о том, а что же в самом общем плане представляют собой политическая активность и общение, политическая деятельность и поведение? В чем состоит их генетическая связь с «репродуктивными» политическими отношениями?

Для того чтобы хотя бы подойти к ответу на эти вопросы, приходится останавливаться на некоторых исходных определениях ряда ключевых понятий. Наиболее общим, родовым понятием для всего этого категориального блока выступает категория «политическая активность», обозначающая все виды и способы воздействия политического субъекта на объективный мир и других субъектов политики. Многообразие видов активности выявляет различные формы (и их комбинации) «распредмечивания» власти управляющих и влияния управляемых. Политическая активность в этом смысле есть совокупность элементарных политических действий (акций), каждое из которых, по М. Веберу, «соотносится с действием других людей и ориентируется на него»¹¹. Политическая деятельность, поведение и общение представляют собой соответственно различные формы и способы интерпретации активности, когда внимание концентрируется на средствах воздействия субъекта на объект (деятельность) или на изменении собственной роли и позиции субъекта (поведение), или же, наконец, на межсубъектных взаимодействиях (общение). (Об этом подробнее речь пойдет в главе VII.)

Следует сразу же оговориться, что вопрос о структуре социально-политической деятельности и поведения, механизме действий и взаимодействий является едва ли не центральным вопросом современной западной политологии и социологии XX века, начиная

от теоретических построений М. Вебера и Т. Парсонса до новейших разработок А. Гидденса, Н. Лумана, Д. Коулмена и, конечно же, концепции «коллективного действия» М. Олсона и теории «коммуникативного действия» Ю. Хабермаса¹². Такой же огромный интерес к этой проблеме и соответствующий пласт литературы по теории социальной деятельности и общения сформировался в 60-80-е гг. и в отечественной философско-социологической мысли на базе соединения исторического материализма с системно-структурным, функциональным и деятельностным подходами¹³. Не останавливаясь на подробном и специальном анализе сложнейшей проблемы структуры политического действия, хотелось хотя бы очень кратко затронуть лишь логику наиболее распространенных и популярных в отечественной и американской специальной литературе подходов к характеристике механизмов политической деятельности и поведения, а именно, самые общие принципы «деятельностного подхода» и концепции «рационального выбора».

Деятельностный подход к политике

 

В соответствии с деятельностным подходом в структуре политической деятельности выделяются следующие основные пары элементов: 1) «субъекты и объекты», 2) «цели и средства», 3) «условия и результаты», 4) «интересы и ценности», а нередко в этот ряд включаются также 5) «мотивы и установки». Если с этой точки зрения попытаться интерпретировать избирательную политику партии в период выборной кампании, то получается следующая картина: политический субъект (партия), исходя их коллективных интересов (контроль над властью), пытается воздействовать на политический объект (электорат) в предвыборной кампании с тем, чтобы посредством пропаганды и манипулирования мнением избирателей (средства) получить максимально возможное количество бюллетеней и голосов, сформировать наиболее многочисленную фракцию парламента и, в итоге, правительство (цели).

Тем самым избирательная активность партии зависит не только от конкретных условий борьбы, сформировавшихся до начала кампании. Успех и эффективный результат избирательной борьбы также связан как с оптимальными формами диалога с избирателями, так и с гибкой тактикой партии по отношению к другим субъектам партийной борьбы: партиям-союзникам и партиям-противникам. Следовательно, избирательная кампания не ограничивается лишь активными пропагандистскими действиями партий по отношению к избирателям, она включает в себя партийное противоборство и соревнование, то есть цепь политических взаимодействий, «снимающих» их взаимно направленные друг на друга акции и мероприятия.

 

4 Основы политической теории 97

Этот «деятельностный цикл» в политике условно можно было бы представить, используя следующую, довольно распространенную в марксистской литературе, общую абстрактную модель социальной деятельности. «Условия в виде опредмеченной деятельности детерминируют деятельность каждого из субъектов, а разнонаправленная деятельность каждого из субъектов снимается их взаимодействием; взаимодействие опредмечивается, модифицируя условия; новые условия полагают новый акт взаимодействия субъектов и т. д.»¹⁴. Если продолжить разбор примера с избирательной кампанией, то можно заметить, что нормальная партийная борьба в процессе выборов в соответствии с избирательными законами и принципами, наряду с партийными взаимодействиями и конкуренцией, приводит также к воспроизводству и развитию самой избирательной и партийной системы, то есть к «опредмечиванию» результатов политической борьбы в устойчивых условиях политических отношений.

Концепция «рационального выбора»

Что же касается принципиальной схемы политического действия, используемой в едва ли не самой популярной сейчас в американской политологии концепции «рационального выбора», то она постулируется следующими главными предположениями: «1) акторы преследуют соответствующие цели; 2) эти цели отражают осознанные эгоистические интересы акторов; 3) поведение основывается на сознательном выборе; 4) индивид является основным актором в обществе; 5) акторы обладают приоритетными установками, являющимися последовательными и устойчивыми; 6) в случае выбора альтернатив акторы выбирают вариант с наивысшей степенью ожидаемой выгоды; 7) акторы владеют определенной информацией как о возможных альтернативах, так и вероятных последствиях их выбора»¹⁵. С этой позиции, если опять вернуться к примеру, связанному с избирательной борьбой партий, партийное поведение на выборах основано прежде всего на «рациональных принципах», отражающих эгоистическое стремление партии обеспечить себе максимальное число голосов избирателей и тем самым получить максимальную власть.

При этом, правда, возникает ряд вопросов и возражений, связанных с подобной рационализацией и идеализацией механизма политического поведения. Во-первых, совершенно непонятными в этом плане становятся эмоциональные и иррациональные действия, не всегда ориентированные на корыстные и эгоистические интересы, проявления альтруизма и гуманизма в политике (например, иногда совершенно бескорыстное участие богачей в революциях, альтруизм иностранцев в освободительных войнах). Наконец, во-вторых, самое большое затруднение возникает при объяснении

феномена коллективных политических действий, когда индивидуальный актор, имеющий личные интересы, расходящиеся с групповыми интересами, все равно участвует в групповом действии¹⁶. Другими словами, почти без внимания остается природа, например, такой групповой активности, какой является институциональное общение коллектива индивидов.

В этом плане более успешную трактовку трансформации индивидуальных действий субъектов в коллективно-институциональные структуры дает деятельностный подход, вводящий понятие межсубъектной деятельности общения, результатом функционирования устойчивых форм которой является становление стабильных коллективных общностей (или институтов). Таким образом, как уже отмечалось, встречные акции политических субъектов и объектов результируются тем или иным видом взаимодействия и «опредмечиваются» в устойчивые политические отношения, в то время как рядоположенное, межсубъектное общение приводит к образованию устойчивых и структурированных общностей, иерархизированпых институтов. Например, многократное общение партий в ряде избирательных кампаний приводит к складыванию соответствующих институциональных образований, то есть партийных и избирательных систем. Общение политических субъектов приводит в результате к формированию политических институций, субстанциональной основой которых выступает опредмеченная активность индивидов в виде «сетей» их отношений, то есть различных форм взаимодействия по поводу власти.