Глава IX. Серебристая гавань

Работы, конечно, было много, но все же не на сто лет, как опасался Сэм.На другой день после битвы Фродо поехал в Землеройск освобождать узниковИсправнор. Одним из первых освободили беднягу Фредегара Боббера, теперь ужвовсе не Толстика. Его зацапали, когда охранцы душили дымом повстанческийотряд, который он перевел из Барсуковин в Скары, на скалистые холмы. - Пошел бы с нами, Фредик, может, так бы и не похудел, - сказал Пин,когда Фредегара выносили наружу - ноги его не держали. Тот приоткрыл один глаз и героически улыбнулся. - Кто этот громогласный молодой великан? - прошептал он. - Уж не бывшийли малыш Пин? Где же ты теперь купишь шляпу своего размера? Потом вызволили Любелию. Она, бедняжка, совсем одряхлела и отощала, новсе равно, когда ее вывели из темной, тесной камеры, сказала, что пойдетсама, и вышла со своим зонтиком, опершись на руку Фродо. Ее встретили такиекрики и восторги, что она расплакалась и уехала вся в слезах. Ей такое былонепривычно: ее отродясь не жаловали. Весть об убийстве Лотто ее едва недоконала, и уехала она не в Торбу: Торбу она возвратила Фродо, а самаотправилась к родне, к Толстобрюхлам из Крепкотука. Несчастная старуха умерла по весне - как-никак ей перевалило за сто, -и Фродо был изумлен и тронут, узнав, что она завещала свои сбережения и всекапиталы Лотто ему, на устройство бездомных хоббитов. Так что вековая распрякончилась. Старина Вил Тополап просидел в Исправнорах дольше всех остальных, и,хотя кормили его не так уж плохо, ему надо было долго отъедаться, чтобыснова стать похожим на Голову Хоббитании; и Фродо согласился побыть Головой,покуда господин Тополап не поправится как следует. На этом начальственномпосту он только и сделал, что распустил ширрифов, оставив их сколько надо инаказав им заниматься своими делами и не лезть в чужие. Пин и Мерри взялись очистить Хоббитанию от охранцев и быстро в этомпреуспели. Прослышав о битве у Приречья, бандиты шайками бежали с юга запределы края; их подгоняли вездесущие отряды Хоббитана. Еще до Нового годапоследних упрямцев окружили в лесах и тех, кто сдался и уцелел, проводили кгранице. Тем временем стране возвращали хоббитский вид, и Сэм был по горлозанят. Когда надо, хоббиты трудолюбивее пчел. От мала до велика все были приделе: понадобились и мягкие проворные детские ручонки, и жилистые,измозоленные старческие. К Просечню [Прилипки (2-4 июля) знаменовали ухоббитов середину лета и года; Просечень (30 декабря - 1 января) - серединузимы и конец года. - Прим. перев.] от ширрифских участков и других строенийохранцев Шаркича ни кирпичика не осталось и ни один не пропал; многие старыеноры зачинили и утеплили. Обнаружились огромные склады съестного и пивныхбочек - в сараях, амбарах, а больше всего - в Смиалах Землеройска икаменоломнях Скар, так что Просечень отпраздновали на славу - вот уж чего неожидали! В Норгорде еще не успели снести новую мельницу, а уже принялисьрасчищать Торбу и Кручу, возводить заново Исторбинку. Песчаный карьерзаровняли, разбили на его месте садик, вырыли новые норы на южной сторонеКручи и отделали их кирпичом. Жихарь опять поселился в норе номер 3 иговаривал во всеуслышание: - Ветер - он одно сдует, другое нанесет, это уж точно. И все хорошо,что кончается еще лучше! Думали, как назвать новый проулок: может, Боевые Сады, а может,Главнейшие Смиалы. Хоббитский здравый смысл, как всегда, взял верх: назвалиего Новый проулок. И только в Приречье, опасно шутя, называли его МогилойШаркича. Главный урон был в деревьях - их, по приказанию Шаркича, рубили где нипопадя, и теперь Сэм хватался за голову, ходил и тосковал. Это ведь сразу неисправишь: разве что праправнуки, думал он, увидят Хоббитанию, какой онабыла. И вдруг однажды - за прочими-то делами у него память словно отшибло -он вспомнил о шкатулке Галадриэли. Поискал, нашел эту шкатулку и принеспоказать ее другим Путешественникам (их теперь только так называли) - чтоони посоветуют. - А я все думал, когда-то ты о ней вспомнишь, - сказал Фродо. - Открой! Внутри оказалась серая пыль и крохотное семечко, вроде бы орешек всеребре. - Ну, и чего теперь делать? - спросил Сэм. - Ты, пожалуй что, кинь все это на ветер в какой-нибудь ветреный день,- посоветовал Пин, - а там посмотрим, что будет. - На что смотреть-то? - не понял Сэм. - Ну, или выбери участок, высыпь там, попробуй, что получится, - сказалМерри. - Наверняка ведь Владычица не для меня одного это дала, - возразил Сэм,- тем более - у всех беда. - Ты у нас садовод, Сэм, - сказал Фродо, - вот и распорядись подаркомкак лучше да побережливее. В этой горсточке, наверно, каждая пылинка на весзолота. И Сэм посадил побеги и сыпнул пыли повсюду, где истребили самыекрасивые и любимые деревья. Он исходил вдоль и поперек всю Хоббитанию, апервым делом, понятно, Приречье и Норгорд - но тут уж никто не обижался.Когда же мягкой серой пыли осталось совсем немного, он пошел к ТрехудельномуКамню, который был примерно посредине края, и рассеял остаток на все четырестороны с благодарственным словом. Серебристый орешек он посадил на Общинномлугу, на месте бывшего Праздничного Дерева: что вырастет, то вырастет.Всю-то зиму он вел себя терпеливей некуда: хаживал, конечно, посмотреть, каконо растет, но уж совсем редко, не каждый день. Ну а весной началось такое... Саженцы его пошли в рост, словно подгоняявремя, двадцать лет за год. На Общинном лугу не выросло, а вырвалось из-подземли юное деревце дивной прелести, с серебряной корою и продолговатымилистьями; к апрелю его усыпали золотистые цветы. Да, это был мэллорн, и всяокруга сходилась на него любоваться. Потом, в грядущие годы, когда красотаего стала неописуемой, приходили издалека - шутка ли, один лишь мэллорн кзападу от Мглистых гор и к востоку от Моря, и чуть ли не самый красивый насвете. Был 1420 год сказочно погожий: ласково светило солнце, мягко, вовремя ищедро струились дожди, а к тому же и воздух был медвяный, и на всем лежалтихий отсвет той красоты, какой в Средиземье, где лето лишь мельком блещет,никогда не бывало. Все дети, рожденные или зачатые в тот год - а в тот годчто ни день зачинали или родили, - были крепыши и красавцы на подбор, ибольшей частью золотоволосые, среди хоббитов невидаль. Все уродилось такобильно, что хоббитята едва не купались в клубнике со сливками, а потомсидели на лужайках под сливами и ели до отвала, складывая косточки горками,точно завоеватели черепа, и отползали к другому дереву. Никто не хворал, всебыли веселы и довольны, кроме разве что косцов - уж больно пышная вырослатрава. В Южном уделе лозы увешали налитые гроздья, "трубочное зелье" насилусобрали, и зерна было столько, что амбары ломились. А на севере уродилсятакой ядреный ячмень, что тогдашнее пиво поминали добрым словом еще и летчерез двадцать. Какой-нибудь старикан, пропустивши после многотрудного дняпинту-другую, со вздохом ставил кружку и говорил: - Ну, пивко! Не хуже, чем в четыреста двадцатом! Сперва Сэм жил у Кроттонов вместе с Фродо, но, когда закончили Новыйпроулок, он переселился к Жихарю - надо же было присматривать за уборкой иотстройкой Торбы. Это само собой, а вдобавок он разъезжал по всему краю как- хочешь не хочешь - главный лесничий. В начале марта его не было дома, и онне знал, что Фродо занемог. Фермер Кроттон тринадцатого числа между деломзашел к нему в комнату: Фродо лежал откинувшись, судорожно сжимая цепочку сжемчужиной, и был, как видно, в бреду. - Навсегда оно сгинуло, навеки, - повторял он. - Теперь везде темно ипусто. Однако же приступ прошел, и, когда Сэм двадцать пятого вернулся, Фродобыл какой обычно и ничего ему о себе не рассказал. Между тем Торбу привели впорядок, Мерри и Пин приехали из Кроличьей Балки и привезли всю мебель иутварь, так что уютная нора выглядела почти что по-прежнему. Когда наконец все было готово, Фродо сказал: - А ты, Сэм, когда ко мне переберешься? Сэм замялся. - Да нет, спешить-то некуда, - сказал Фродо. - Но Жихарь ведь тут,рядом, да и вдова Буркот его чуть не на руках носит. - Понимаете ли, господин Фродо... - сказал Сэм и покраснел как маковцвет. - Нет, пока не понимаю. - Розочка же, ну Роза Кроттон, - объяснил Сэм. - Ей, бедняжке,оказывается, вовсе не понравилось, что я с вами поехал; ну, я-то с ней тогдаеще не разговаривал напрямик, вот она и промолчала. А какие же с нейразговоры, когда сперва надо было, сами знаете, дело сделать. Теперь вот яговорю ей: так, мол, и так, а она: "Да уж, - говорит, - год с лишнимпрошлялся, пора бы и за ум взяться". "Прошлялся? - говорю. - Ну, это уж тыслишком". Но ее тоже можно понять. И я, как говорится, прямо-таки на двечасти разрываюсь. - Теперь понял, - сказал Фродо. - Ты хочешь жениться, а меня небросать? Сэм, дорогой, все проще простого! Женись хоть завтра - ипереезжайте с Розочкой в Торбу. Разводите семью: чего другого, а местахватит. Так и порешили. Весною 1420 года Сэм Скромби женился на Розе Кроттон (вту весну что ни день были свадьбы), и молодые поселились в Торбе. Сэм считалсебя счастливчиком, а Фродо знал, что счастливчик-то он, потому что во всейХоббитании ни за кем так заботливо не ухаживали. Когда все наладилось ивсюду разобрались, он зажил тише некуда: писал, переписывал и перебиралзаметки. На Вольной Ярмарке он сложил с себя полномочия Заместителя Головы;Головою снова стал старина Вил Тополап и очередные семь лет восседал воглаве стола на всех празднествах. Мерри с Пином для начала пожили в Кроличьей Балке, то и делонаведываясь в Торбу. Они разъезжали по Хоббитании в своих невиданныхнарядах, рассказывали были и небылицы, распевали песни, устраивали пирушки -и прославились повсеместно. Их называли "вельможными", но отнюдь не в укор:радовали глаз их сверкающие кольчуги и узорчатые щиты, радовали слух ихпесни и заливистый смех. На диво рослые и статные, в остальном они малоизменились: разве что стали еще приветливее, шутливее и веселее. А Фродо и Сэм одевались, как прежде, и лишь в непогоду их видели вдлинных и легких серых плащах, застегнутых у горла изумительными брошами, агосподин Фродо всегда носил на шее цепочку с крупной жемчужиной, к которойчасто притрагивался....Все шло как по маслу, от хорошего к лучшему; Сэм с головойпогрузился в счастливые хлопоты и чуть сам себе не завидовал. Ничем бы годне омрачился, если б не смутная тревога за хозяина. Фродо как-то незаметновыпал из хоббитской жизни, и Сэм не без грусти замечал, что не очень-то егои чтут в родном краю. Почти никому не было дела до его приключений иподвигов; вот господина Мериадока и господина Перегрина - тех действительноуважали, теми не уставали восхищаться. Очень высоко ставили и Сэма, но он обэтом не знал. А осенью пробежала тень былых скорбей. Однажды вечером Сэм заглянул в кабинет к хозяину; тот, казалось, былсам не свой - бледен как смерть, и запавшие глаза устремлены в незримуюдаль. - Что случилось, господин Фродо? - воскликнул Сэм. - Я ранен, - глухо ответил Фродо, - ранен глубоко, и нет мне исцеленья. Но и этот приступ быстро миновал; на другой день он словно и забыл овчерашнем. Зато Сэму припомнилось, что дело-то было шестого октября: ровнодва года назад ложбину у вершины Заверти затопила темень. Время шло; настал 1421 год. В марте Фродо опять было плохо, но онперемогся тайком, чтоб не беспокоить Сэма: его первенец родился двадцатьпятого. Счастливый отец торжественно записал эту дату и явился к хозяину. - Тут такое дело, сударь, - сказал он, - я к вам за советом. Мы сРозочкой решили назвать его Фродо, с вашего позволения; а это вовсе не он, аона. Я не жалуюсь, тем более уж такая красавица - по счастью, не в меня, а вРозочку. Но вот как нам теперь быть? - А ты следуй старому обычаю, Сэм, - сказал Фродо. - Назови именемцветка: у тебя, кстати, и жена Роза. Добрая половина хоббитанок носитцветочные имена - чего же лучше? - Это вы, наверно, правы, сударь, - согласился Сэм. - В нашихстранствиях я наслышался красивых имен, но уж больно они, знаете, роскошные,нельзя их изо дня в день трепать. Жихарь, он что говорит: "Ты, - говорит, -давай подбери имя покороче, чтоб укорачивать не пришлось". Ну а ежелицветочное, тогда ладно, пусть и длинное: надо подыскать очень красивыйцветок. От нее и сейчас-то глаз не оторвешь, а потом ведь она еще крашестанет. Фродо немного подумал. - Не хочешь ли, Сэм, назвать ее Эланор - помнишь, такие зимниезолотистые цветочки на лугах Кветлориэна? - В самую точку, сударь! - с восторгом сказал Сэм. - Ну прямо как померке. Малышке Эланор исполнилось шесть месяцев, и ранняя осень стояла надворе, когда Фродо позвал Сэма к себе в кабинет. - В четверг день рождения Бильбо, Сэм, - сказал он. - Все, перегнал онСтарого Крола: сто тридцать один ему стукнет. - И правда! - сказал Сэм. - Вот молодец-то! - Знаешь, Сэм, - сказал Фродо, - ты пойди-ка поговори с Розой - какона, не отпустит ли тебя со мной. Ненадолго, конечно, и недалеко, пусть неволнуется, - грустно прибавил он. - Сами понимаете, сударь, - отозвался Сэм. - Чего тут не понимать. Ладно, хоть немного проводишь. Ну все-такиотпросись у Розы недели на две и скажи ей, что вернешься цел и невредим, яручаюсь. - Да я бы с превеликой радостью съездил с вами в Раздол и повидалгосподина Бильбо, - вздохнул Сэм. - Только место ведь мое здесь, как же я?Кабы можно было надвое разорваться... - Бедняга ты! Да, уж либо надвое, либо никак, - сказал Фродо. - Ничего,пройдет. Ты как был из одного куска, так и останешься. За день-другой Фродо вместе с Сэмом разобрал свои бумаги, отдал ему всеключи и наконец вручил толстенную рукопись в алом кожаном переплете;страницы ее были заполнены почти до конца - сперва тонким, кудреватымпочерком Бильбо, но большей частью его собственным, убористым и четким.Рукопись делилась на главы - восьмидесятая не закончена, оставалосьнесколько чистых листов. Заглавия вычеркивались одно за другим: Мои записки. Мое нечаянное путешествие. Туда и потом обратно. И чтослучилось после. Приключения пятерых хоббитов. Повесть о Кольце Всевластья, сочиненнаяБильбо Торбинсом по личным воспоминаниям и по рассказам друзей. Война заКольцо и наше в ней участие. После зачеркнутого твердой рукой Фродо было написано: ГИБЕЛЬ ВЛАСТЕЛИНА КОЛЕЦ И ВОЗВРАЩЕНЬЕ ГОСУДАРЯ (Воспоминания невысокликов Бильбо и Фродо из Хоббитании, дополненные по рассказам друзей и беседам с Премудрыми из Светлого Совета) А также выдержки из старинных эльфийских преданий, переведенные Бильбо в Раздоле - Господин Фродо, да вы почти все дописали! - воскликнул Сэм. - Ну, вы,видать, и потрудились в этот год! - Я все дописал, Сэм, - сказал Фродо. - Последние страницы оставленыдля тебя. Двадцать первого сентября они отправились в путь: Фродо - на пони, накотором ехал от самого Минас-Тирита и которого назвал Бродяжником, а Сэм насвоем любезном Билле. Утро выдалось ясное, золотистое. Сэм не сталспрашивать, как они поедут; авось, думал он, догадаюсь по дороге. Поехали они к Лесному Углу проселком, что вел на Заводи; пони бежалилегкой рысцой. Заночевали на Зеленых Холмах и под вечер двадцать второгоспускались к перелескам. - Да вон же то самое дерево, за которым вы спрятались, когда нас нагналЧерный Всадник! - сказал Сэм, показывая налево. - Честное слово, будто всеприснилось. Смеркалось, и впереди, на востоке, мерцали звезды, когда они проехалимимо разбитого молнией дуба и углубились в заросли орешника. Сэм помалкивал:перед ним проплывали воспоминания. Но вскоре он услышал, как Фродо тихо-тихонапевает старую походную песню, только слова были какие-то другие: Быть может, вовсе не во сне Возникнет дверь в глухой стене И растворится предо мной, Приоткрывая мир иной. И лунный луч когда-нибудь, Как тайный знак, укажет путь. И точно в ответ с низовой дороги в долине послышалось пение: А Элберет Гилтониэль Сереврен ренна мириэль А мэрель эглер Эленнас! Гилтониэль! О Элберет! Сиянье в синем храме! Мы помним твой предвечный свет За дальними морями! Фродо и Сэм остановились в мягкой лесной тени и молча ожидали, покаподплывет к ним по дороге перламутровое облако, превращаясь в смутный конныйстрой. Стал виден Гаральд, засияли прекрасные лица эльфов, и среди них Сэм сизумленьем увидел Элронда и Галадриэль. Элронд был в серой мантии и алмазномвенце; в руке он держал серебряную арфу, и на пальце его блистало золотоекольцо с крупным сапфиром - Кольцо Вилья, главнейшее из Трех Эльфийских.Галадриэль ехала на белом коне, и ее белоснежное одеяние казалось мглистойповолокой луны, излучающей тихий свет. Бриллиант в ее мифрильном кольцевспыхивал, как звезда в морозную ночь, - это было Кольцо Нэнья, властное надводами. А следом на маленьком сером пони трусил, сонно кивая, не кто иной,как Бильбо Торбинс. Величаво и ласково приветствовал их Элронд, а Галадриэль улыбнулась им. - Ну что же, Сэммиум, - сказала она, - я прослышала и теперь сама вижу,что подарком моим ты распорядился отлично. Теперь Хоббитания станет ещечудесней - а может статься, даже любимей, чем прежде. Сэм низко поклонился ей, но слов не нашел. Он как-то забыл, чтоВладычица прекраснее всех на земле. Тут Бильбо проснулся и разлепил глаза. - А, Фродо! - сказал он. - Ну вот, нынче и перегнал я Старого Крола.Это, стало быть, решено. А теперь можно и в дальний путь. Ты что, с нами? - Да, и я с вами, - сказал Фродо. - Нынче уходят все, сопричастныеКольцам. - Да вы куда же, хозяин? - воскликнул Сэм, наконец понимая, чтопроисходит. - В Гавань, Сэм, - отозвался Фродо. - И меня бросаете. - Нет, Сэм, не бросаю. Проводи меня до Гавани. Ты ведь тоже носилКольцо, хоть и недолго. Придет, наверно, и твой черед. Ты не очень печалься,Сэм. Хватит тебе разрываться надвое. Много еще лет ты будешь крепчекрепкого, твердыней из твердынь. Поживешь, порадуешься - да и поработаешь наславу. - Да ведь это что же, - сказал Сэм со слезами на глазах. - Я-то думал,вы тоже будете многие годы радоваться. И Хоббитания расцветет, а вы же радинее... - Я вроде бы и сам так думал. Но понимаешь, Сэм, я страшно, глубокоранен. Я хотел спасти Хоббитанию - и вот она спасена, только не для меня.Кто-то ведь должен погибнуть, чтоб не погибли все: не утратив, не сохранишь.Ты останешься за меня: я завешаю тебе свою несбывшуюся жизнь на придачу ктвоей собственной. Есть у тебя Роза и Эланор, будут Фродо и Розочка,Мериадок, Лютик и Перегрин; будут, наверно, и еще, но этих я словно вижу.Руки твои и твой здравый смысл будут нужны везде. Тебя, конечно, будутвыбирать Головой Хоббитании, покуда тебе это вконец не надоест; ты станешьзнаменитейшим садоводом, будешь читать хоббитам Алую Книгу, хранить память обылых временах и напоминать о том, как едва не стряслась Великая Беда, -пусть еще больше любят наш милый край. Ты проживешь долгий и счастливый век,исполняя то, что предначертано тебе в нашей Повести. А пока что поехали со мной! Уплывали за Море Элронд и Галадриэль, ибо кончилась Третья Эпоха и снею могущество древних Колец, стихли песни, иссякли сказания трехтысячелетий. Вышние эльфы покидали Средиземье, и среди них, окруженныерадостным почетом, ехали Сэм, Фродо и Бильбо, пока лишь печалясь, еще нетоскуя. Вечером и ночью ехали они по Хоббитании, и никто их не видел, кромедиких зверей; случайный путник замечал проблеск между деревьев, тени,скользнувшие по траве, а луна плыла и плыла на запад. Кончилась Хоббитания;мимо южных отрогов Светлого нагорья они выехали к западным холмам и кБашням, увидели безбрежную морскую гладь, и показался Митлонд - СеребристаяГавань в узком заливе Люн. У ворот Гавани встретил их Корабел Сэрдан - высокий, длиннобородый иседой как лунь; глаза его струили звездный свет. Он окинул их взглядом,поклонился и молвил: - К отплытию все готово. Сэрдан повел их к Морю, к огромному кораблю; а на набережной, упричала, стоял высокий серебристый конь и рядом с ним кто-то, весь в белом.Он обернулся, шагнул навстречу - и Фродо увидел, что Гэндальф больше нескрывает Третье Эльфийское Кольцо Нарья, сверкавшее рубиновым блеском. И всеобрадовались: это значило, что Гэндальф поплывет вместе с ними. Но горестно стало на сердце у Сэма: он подумал, что, как ни скорбнорасставание, стократ печальнее будет долгий и одинокий обратный путь. Онстоял и смотрел, как эльфы всходили на борт белого корабля; вдруг послышалсяцокот копыт - и Мерри с Пином остановили возле причала взмыленных коней. ИПин рассмеялся сквозь слезы: - Опять ты хотел удрать от нас, Фродо, и опять у тебя не вышло, -сказал он. - Чуть-чуть бы еще - и все, но ведь чуть-чуть не считается. Наэтот раз выдал тебя не Сэм, а сам Гэндальф. - Да, - подтвердил Гэндальф, - потому что лучше вам ехать назад втроем.Ну что же, дорогие мои, здесь, на морском берегу, настал конец нашемуземному содружеству. Мир с вами! Не говорю: не плачьте, бывают и отрадныеслезы. Фродо расцеловался с Мерри и Пином, потом - с Сэмом и взошел на борт.Подняли паруса, дунул ветер; корабль медленно двинулся по длинному заливу.Ясный свет фиала Галадриэли, который Фродо держал в поднятой руке, сталслабым мерцанием и потерялся во мгле. Корабль вышел в открытое море, ушел назапад, и в сырой, дождливой ночи Фродо почуял нежное благоухание и услышалпесенный отзвук за громадами вод. И точно во сне, виденном в доме Бомбадила,серый полог дождя превратился в серебряный занавес; занавес раздвинулся, ион увидел светлый берег и дальний зеленый край, осиянный зарею. Но для Сэма, который стоял на берегу, тьма не разомкнулась; он глядел,как серые волны далеко на западе смывают легкую тень корабля. Простоял ондалеко за полночь, слушал вздохи и ропот прибоя, уныло вторило его сердцеэтому мерному шуму. Рядом с ним в молчанье стояли Мерри и Пин. Наконец все трое повернулись и, уже не оглядываясь, медленно поехалиназад; ни слова не было сказано по дороге в Хоббитанию, но все же не так ужтруден оказался дальний путь втроем. Наконец они спустились с холмов и выехали на Восточный Тракт; оттудаМерри и Пин свернули к Забрендии - и вскоре издалека послышалось их веселоепение. А Сэм взял путь на Приречье и подъехал к Круче, когда закат ужеугасал. Прощальные бледно-золотистые лучи озарили Торбу, светившуюсяизнутри; его ожидали, и ужин был готов. Роза встретила его, подвинула креслок камину и усадила ему на колени малышку Эланор. Он глубоко вздохнул. - Ну, вот я и вернулся, - сказал он.