Глава II. Шествие серой дружины

Гэндальф ускакал, и уже стих в ночи стук копыт Светозара, когда Мерриприбежал обратно к Арагорну с легоньким узелком: вещевой мешок его остался вПарт-Галене и все свои нынешние пожитки он выловил или подобрал наразвалинах Изенгарда. Хазуфел был оседлан, Леголас и Гимли стояли подлесвоего коня. - Четверо, значит, остались из нашего Отряда, - сказал Арагорн. - Нучто ж, вчетвером так вчетвером - только не одни, а вместе с конунгом, онсейчас выезжает. Крылатая тень его встревожила, и он хочет укрыться в горахеще до утренней зари. - Укрыться в горах, а потом? - спросил Леголас. - А потом - не знаю, - задумчиво отвечал Арагорн. - Конунг-то поедет вЭдорас, там он через четыре дня назначил войсковой сбор. Там его, вероятно,настигнут недобрые вести, - и оттуда ристанийцы поспешат к Минас-Тириту. Незнаю - это я не про них, а про себя и про тех, кто пойдет за мною... - Я пойду за тобою! - воскликнул Леголас. - И я не отстану! - подхватил Гимли. - Да нет, не так все просто, - сказал Арагорн. - Глаза мне застилаетмрак. Вроде бы и мне нужно в Минас-Тирит, только другой, неведомой дорогой.Верно, близится урочный час. - Вы меня-то прихватите! - попросил Мерри. - Я понимаю, толку от меняпокамест не было, и все равно - не бросать же меня, как поклажу: лежи, мол,коли не надобна! Ведь конникам ристанийским я уж и вовсе не нужен, хотя,правда, конунг обещал, что усадит меня за трапезой рядом с собою, а я будурассказывать ему про Хоббитанию. - Да, Мерри, - сказал Арагорн, - вот тебе с ним пожалуй что по пути.Только не очень-то надейся на отдых и трапезу. Боюсь, не скоро воссядетТеоден на троне у себя в Медусельде! Многим надеждам суждено увянуть в этугорестную весну. Вскоре двадцать четыре всадника - Гимли сидел за Леголасом, Мерри передАрагорном - помчались сквозь ночную темень. Едва они миновали курганы уИзенских бродов, как прискакал конник из замыкающих. - Государь, - сказал он конунгу, - за нами погоня. Я их учуял, ещекогда мы подошли к реке. Теперь точно: нагонят, скачут вовсю. Теоден приказал остановиться. Конники развернулись и взялись за копья.Арагорн спешился, опустил Мерри наземь и, обнажив меч, стал у стремениконунга. Эомер с оруженосцем поскакали подтягивать задних. Мерри лишний разподумал, что он как есть ненужная поклажа, вот сейчас будет сеча, а ему чтоделать? Всего-то их горсточка, всех перебьют, а он, положим, как-нибудьулизнет в темноте - и что же, шататься потом по диким, бескрайнимристанийским степям? "Нет уж", - решил он, обнажая меч и затянув пояс. Луна заходила, ее заслоняло огромное летучее облако, но, вдруготкрывшись, она засияла вновь. И тут они услышали топот, и со стороныпереправы возникли, надвигаясь, темные фигуры всадников. Лунный свет поблескивал на жалах копий. Еще не виднобыло, сколько их там, но уж наверняка не меньше, чем в свите конунга. Когда они приблизились шагов на пятьдесят, Эомер громко крикнул: - Стой! Стой! Кто разъезжает в Ристании? Погоня вмиг застыла на месте. В тишине один из всадников спешился имедленно двинулся вперед. Он поднял руку в знак мира, ладонь белела в лунномсвете. Но ристанийцы держали копья наперевес. Шагов за десять от них оностановился: высокая черная тень точно вырастала из земли. И прозвучал ясныйголос: - В Ристании? Ты сказал - в Ристании? Мы это рады слышать. Мы издалекаторопились в Ристанию. - Теперь торопиться вам некуда, - объявил Эомер. - Переехавши броды, вына ристанийской земле: здесь властвует конунг Теоден, и лишь с егопозволения можно здесь разъезжать. Кто ты такой? И почему вы торопились? - Я - Гальбарад Дунадан, северный Следопыт, - отвечал тот. - Мы ищемАрагорна, сына Араторна: мы прослышали, будто он в Ристании. - И вы его отыскали! - воскликнул Арагорн. Он кинул поводья Мерри,выбежал вперед, и они обнялись с пришельцем. - Ты ли это, Гальбарад! Вот ужнечаянная радость! Мерри облегченно вздохнул. Он-то был уверен, что это недобитый Саруманисхитрился перехватить конунга с малой свитой; но, видно, если и придетсясложить голову, защищая Теодена, то не сейчас, а когда-нибудь потом. Онсунул меч в ножны. - Все в порядке, - сказал Арагорн, воротившись. - Это мои родичи, онииз дальнего края, где я прожил многие годы. Гальбарад скажет нам, почему онивдруг явились и сколько их тут. - Нас тридцать, - сказал Гальбарад. - Все наши, кого удалось скликнуть,да еще братья Элладан и Элроир: они едут на брань вместе с нами. А мысобрались в путь сразу же, едва получили твой вызов. - Вызов? - переспросил Арагорн. - Я взывал к вам лишь в мыслях. Думал яо вас, правда, часто, и нынче даже больше обычного; но вызова послать немог. Впрочем, это все потом. Мы в опасности, медлить нельзя. Скачем вместе,если позволит конунг. - В добрый час! - молвил обрадованный Теоден. - Если твои родичи подстать тебе, государь мой Арагорн, то тридцать таких витязей - это целоевойско! Поскакали дальше; Арагорн ехал с дунаданцами, и, когда они обменялисьновостями с севера и с юга, Элроир сказал ему: - Отец мой велел передать тебе: Каждый час на счету. Если рискуешьопоздать, вспомни о Стезе Мертвецов. - У меня всегда был каждый час на счету, - сказал Арагорн, - и вечно ихне хватало. Но велик должен быть риск опоздать, чтобы я двинулся этим путем. - Как решишь, так и будет, - отозвался Элроир. - Ночью на дороге обэтом толковать не стоит. И Арагорн сказал Гальбараду: - Что это ты везешь, родич? - ибо он заметил, что в руке у него некопье, а длинный шест, словно бы древко знамени; шест был натуго обмотантемной тканью и перетянут ремнями. - Это прислала тебе Дева Раздола, - отвечал Гальбарад. - Втайне и сдавних пор она трудилась над этим. И велела тебе сказать: На счету каждыйчас. Либо наши надежды сбудутся, либо всем надеждам конец. Я все исполнила всрок, no-заду манному. Прощай же до лучших бремен, Эльфийский Берилл! Такиебыли ее слова. На это Арагорн молвил: - Теперь я знаю, что ты привез. Побереги это для меня еще немного! Он обернулся к северу, взглянул на яркие, крупные звезды - и потом завсю ночь не сказал ни слова. Под серым предрассветным небом они наконец выехали из Ущельного излогаи добрались до Горнбурга. Надо было хоть немного передохнуть и рассудить,что их ждет. Мерри спал как сурок; его разбудили Леголас и Гимли. - Солнце стоит в небе, - сказал Леголас. - И все давно уж на ногах,кроме тебя, лежебока ты этакий. Вставай, а то и к шапочному разбору непоспеешь! - Три дня назад здесь была страшная битва, - сказал Гимли, - и яЛеголасу чуть не проиграл, но выиграл все-таки, угробил одного лишнего орка!Пойдем покажу, где это было! Да, Мерри, а какие тут пещеры! Сходим в пещеры,давай, а, Леголас? - Нет, нет, не надо, - сказал эльф. - Кто ж второпях любуется чудесами!Условились ведь мы с тобой - коли переживем лихие дни, то и отправимся тудавместе. А сейчас полдень на носу, общая трапеза и вроде бы снова в дорогу. Мерри зевнул и потянулся. Спал он всего ничего, усталость не прошла, итоска одолевала пуще прежнего. Пина теперь не было, не с кем словомперемолвиться, а кругом все спешат, и каждый знает куда - один он дуракдураком. - Арагорн-то хотя бы где? - спросил он. - Он наверху, на башне, - отвечал Леголас. - Отдыхать не отдыхал, какоетам, и глаз-то не сомкнул. Пошел наверх - ему, мол, поразмыслить надо; иГальбарад с ним. Трудные у него, видать, мысли: мрачные сомнения, тяжкиезаботы. - Темный они вообще-то народ, эти пришельцы, - сказал Гимли. - Витязи,конечно, на подбор, могучие, статные, ристанийцы рядом с ними сущие дети, аони суровые такие, обветренные, что твои скалы - ну, наподобие Арагорна, иуж слова лишнего от них не услышишь. - На Арагорна они похожи, это ты верно, - подтвердил Леголас. - Такиеже молчаливые, но если скажут слово, то учтивые, как и он. А братья-то - ну,Элладан и Элроир? Эти и одеты поярче, и держатся по-другому: шутка сказать,сыновья Элронда, не откуда-нибудь, из Раздола! - Чего это они вдруг приехали, не знаешь? - спросил Мерри. Он наконецоделся, накинул на плечи серый плащ, и все они втроем вышли к разрушеннымворотам крепости. - Позвали их, вот и приехали, сам же слышал, - отозвался Гимли. -Говорят, в Раздоле послышался голос: Арагорн ждет родичей. Дунаданцы,спешите в Ристанию! - а уж откуда и кто их позвал, это неизвестно. Гэндальф,наверно, кто же еще. - Нет, не Гэндальф, это Галадриэль, - возразил Леголас. - Она же,помнишь, устами Гэндальфа возвещала прибытие Серой Дружины? - Да, это ты в точку попал, - согласился Гимли. - Она это, она,Владычица Зачарованного Леса! Вот уж кто читает в сердцах и выполняетзаветные желания! А мы с тобой дураки, Леголас, - что ж мы не позвалисвоих-то на помощь? Леголас, стоя у ворот, обратил свои ясные глаза на север и на восток, илицо его омрачилось. - Наши не придут, - сказал он. - Что им ехать на войну за тридевятьземель, когда война у них на пороге? Они еще немного погуляли, обсуждая происшествия давешней битвы, потомвышли через разрушенные ворота, миновали свежие могильники у дороги,выбрались на Хельмову Гать и поглядели на излог. Уже воздвиглась Мертваягора, черная, высокая, обложенная камнями, а кругом были видны следыгворнов, истоптавших траву, избороздивших землю. Дунландцы и защитникиГорнбурга вместе восстанавливали Гать, разравнивали поле, возводили зановостены и насыпали валы; повсюду царило странное спокойствие - казалось,долина отдыхала после налетевшей бури. Они повернули назад, чтобы успеть кполуденной трапезе. Завидев их, конунг подозвал Мерри и усадил его рядом. - Здесь, конечно, не то, что в златоверхих чертогах Эдораса, - сказалон. - Да и друга твоего нет с нами, а он бы не помешал. Однако за высокимстолом в Медусельде мы воссядем еще не скоро: если и доберемся туда, боюсь,нам будет не до пированья. Впрочем, что загадывать! Ешь и пей на здоровье,заодно и побеседуем. И поедешь со мною. - Я - с тобою? - обрадовался и восхитился Мерри. - Вот здорово-то! - Онбыл как никогда благодарен за теплые слова. - А то я как-то, - запинаясь,выговорил он, - только у всех под ногами путаюсь, неужели совсем уж ни начто не пригожусь? - Пригодишься, - заверил его Теоден. - Для тебя подыскали отличногопони местной породы: на горных тропах как раз такой нужен, не отстанет. Мыведь в Эдорас горами поедем, через Дунхерг, где меня ждет Эовин. Хочешь бытьмоим оруженосцем? Эомер, доспех для него найдется? - Оружейня здесь небогатая, государь, - отвечал Эомер. - Легонький шлемна его голову, пожалуй, подберем; но кольчугу и меч по росту - едва ли. - А меч у меня и так есть, - сказал Мерри, вскочив на ноги и выхвативиз черных ножен яркий клинок. Тронутый чуть не до слез лаской старогоконунга, он внезапно опустился на одно колено, взял его руку и поцеловал. -Конунг Теоден, - воскликнул он, - позволь Мериадоку из Хоббитании присягнутьтебе на верность! Можно, я возложу свой меч тебе на колени? - С радостью позволяю, - ответствовал Теоден и в свою очередь возложилдлинные старческие пясти на темнорусую голову хоббита. - Встань же,Мериадок, - отныне ты наш оруженосец и страж Медусельда. Прими свой меч - дапослужит он на благо Ристании! - Теперь ты мне вместо отца, - сказал Мерри. - Боюсь, ненадолго, - отозвался Теоден. За трапезой шел общий разговор; наконец Эомер сказал: - Скоро уж пора нам ехать, государь. Прикажешь ли трубить в рога? Ногде же Арагорн? Он так и не вышел к столу. - Готовьтесь выезжать, - велел Теоден, - и оповестите Арагорна, чтовремя на исходе. Конунг с Мерри и охраною вышли из ворот Горнбурга на просторный луг,где строились воины; многие уже сидели на конях. В крепости конунг оставиллишь небольшой гарнизон; прочие все до единого отправлялись в Эдорас, навойсковой сбор. Уже отъехал ночью отряд в тысячу копий, но и сейчас сконунгом было около пятисот, большей частью вестфольдцы. Поодаль сомкнулся конный строй молчаливых Следопытов с копьями, лукамии мечами, в темно-серых плащах; капюшоны закрывали их шлемы и лица. Кони уних были могучие, статные и шерстистые; и без седока стоял приведенный ссевера конь Арагорна, по имени Рогерин. Ни золото, ни самоцветы не украшалиих доспехи и сбруи, не было ни гербов, ни значков, только на левом плече укаждого звездой лучилась серебряная брошь - застежка плаща. Конунг сел на своего Белогрива, Мерри взобрался на стоявшего рядомпони, звали его Стибба. Вскоре из ворот вышли Эомер с Арагорном и Гальбарад,который нес обмотанный черной тканью шест, а за ними еще двое - ни молоды,ни стары. Сыновья Элронда были до того похожи, что и не различишь: обатемноволосые и сероглазые, сияющие эльфийской красой; оба в блестящихкольчугах и серебристых плащах. Следом шли Леголас и Гимли. Но Мерри не моготвести глаз от угрюмого, землистого, усталого лица Арагорна: он за однуночь словно бы состарился на много лет. - Я в большой тревоге, государь, - сказал он, остановившись у стремениконунга. - Дурные вести дошли до меня: нам грозит новая, нежданная беда. Ядолго размышлял, и сдается мне, что надо менять планы. Скажи, Теоден: тыведь держишь путь в Дунхерг - сколько времени он займет? - Уже час пополудни, - отозвался Эомер. - На третьи сутки к вечеру,должно быть, доедем до Укрывища. Полнолуние будет накануне; сбор конунгназначил еще через день. Быстрее не поспеют съехаться со всей Ристании. - Стало быть, через три дня, - задумчиво проговорил Арагорн, -войсковой сбор только начнется. Да, быстрее не выйдет, спешка тут ни к чему.- Он поднял глаза, и лицо его прояснилось, точно он окончательно принялтрудное решение. - Тогда, государь, с твоего позволения, пути наширасходятся. У нас с родичами своя дорога, и поедем мы теперь в открытую. Мнебольше незачем таиться. Поедем на восток кратчайшим путем, а дальше - СтезейМертвецов. - Стезей Мертвецов! - повторил Теоден, вздрогнув. - Что ты говоришь? Эомер изумленно взглянул на Арагорна, и Мерри показалось, что конники,которые расслышали эти слова, стали белее мела. - Если и правда есть такая стезя, - продолжал Теоден, - то онаначинается за воротами близ Дунхерга, но там никто еще не бывал. - Увы, Арагорн, друг мой! - горестно молвил Эомер. - А я-то надеялся,что мы с тобой будем биться бок о бок. Но если жребий влечет тебя на СтезюМертвецов, то мы расстаемся и едва ли увидимся на этом свете. - Другой мне дороги нет, - отвечал Арагорн. - И все же, Эомер, на полебрани мы, быть может, еще и встретимся, прорубившись друг к другу сквозь всеполчища Мордора. - Поступай как знаешь, государь мой Арагорн, - сказал Теоден. - Видно,и правда таков твой жребий - идти нехожеными путями. Как ни горько мне стобой расставаться, как ни тягостно, однако нас ждут горные тропы и медлитьбольше нельзя. Прощай! - Прощай, государь! - сказал Арагорн. - Скачи навстречу великой славе!Прощай и ты, Мерри! В хороших руках ты остаешься, я и надеяться не смел натакое, когда мы гнались за орками до Фангорна. Леголас и Гимли, наверно, итеперь последуют за мною; но мы тебя не забудем. - До свидания! - проговорил Мерри. Других слов у него не нашлось. Ончувствовал себя совсем крохотным; его смущали и угнетали услышанные мрачныеречи. Эх, сюда бы сейчас неунывающего Пина! Конники стояли наготове, лошадиперебирали ногами: скорей бы в путь, и дело с концом. Теоден обратился к Эомеру, тот поднял руку и громко отдал приказ;конники тронулись. Они миновали Гать, выехали из Ущельного излога и крутосвернули к востоку, тропою, которая с милю вилась у подножий, а потомуводила на юг и исчезала в горах. Арагорн выехал на Гать и провожалристанийцев взглядом, пока излог не скрыл их из виду. - Вот уехали трое близких моему сердцу, - сказал он Гальбараду, - иедва ли не ближе других этот малыш. Он не знает, что его ждет; но если б изнал, все равно бы поехал. - Да, о малышах-хоббитанцах не по росту судить, - заметил Гальбарад. -Вовсе им невдомек, какими трудами охраняли мы их границы, но мне это ничутьне обидно. - А теперь наши судьбы сплелись воедино, - сказал Арагорн. - Но чтоподелать, приходится разлучаться. Ладно, мне надо перекусить, да в дорогу.Пойдемте, Леголас и Гимли! Поговорим за едой. Они вместе вернулись в Горнбург. Однако за столом Арагорн хранилмолчание, и друзья переглядывались. - Говори же! - сказал наконец Леголас. - Говори, может, полегчает,светлее станет на сердце! Что случилось с тех пор, как мы приехали намглистом рассвете в эту хмурую крепость? - Я выдержал битву куда более жестокую, чем на стенах этой хмуройкрепости, - отвечал Арагорн. - Я глядел в Ортханкский камень, друзья мои. - Ты глядел в эту проклятую колдовскую штуковину? - вскричал Гимли сужасом и недоумением. - Он... Враг у тебя что-нибудь выведал? Ведь дажеГэндальф и тот не отважился на такой поединок, а ты... - Ты забываешь, с кем говоришь, - сурово осек его Арагорн, и глаза егоблеснули. - Не при тебе ли я во всеуслышание назвался у ворот Эдораса? Что,по-твоему, я мог ему выдать? Нет, Гимли, - уже мягче продолжал он, и теньсбежала с его лица, видна была лишь безмерная усталость, точно после многихбессонных ночей, исполненных тяжкого труда. - Нет, друзья мои, я законныйвладелец Камня, я вправе и в силах воспользоваться им: так я рассудил. Правомое неоспоримо. И сил хватило - правда, еле-еле. Он глубоко вздохнул. - Да, жестокий был поединок, все никак не приду в себя. Я не сказал емуни слова, но сумел подчинить Камень своей воле. От одного этого он придет внеистовство. И я предстал перед ним. Да, сударь мой Гимли, Враг видел меня,но не в том обличье, в каком ты видишь меня сейчас. Если я оказал емууслугу, дело плохо; но думаю, что оказал дурную услугу. Он был, по-моему,страшно поражен тем, что я объявился среди живых, ибо доныне он обо мне незнал. Под окнами Ортханка на меня не обратили внимания, благо я был вристанийском доспехе; но уж Саурон-то не забыл Исилдура и меча Элендила. Ивот, как раз когда начинают сбываться его черные замыслы, вдруг он воочиювидит наследника Исилдура и тот самый меч: я обнажил перед ним зановооткованный клинок. А он все же не так силен, чтоб ничего не опасаться - нет,его еще гложут сомнения. - Ну, сил-то ему не занимать, - возразил Гимли, - и тем быстрее оннанесет удар. - Быстрее вовсе не значит вернее, - сказал Арагорн. - И настала пораопережать Врага, а не дожидаться его ударов. Друзья мои, когда я овладелКамнем, мне многое открылось. Беда нагрянула на Гондор с юга, и защитниковМинас-Тирита вдвое поубавилось. Если мы с этой бедою немедля не управимся,то город погибнет, не выстоит и десяти дней. - Значит, погибнет, - сказал Гимли. - Кого посылать на подмогу и кактуда поспеть вовремя? - Посылать на подмогу некого, стало быть, надо ехать самому, - сказалАрагорн. - И есть лишь один путь, которым можно поспеть к Морю вовремя, покаеще не все потеряно. Это - Стезя Мертвецов. - Стезя Мертвецов! - повторил Гимли. - Жутковатое название - и слухристанийцев оно, как я заметил, не тешит. Ну а живым-то можно проехать этойСтезей и не сгинуть? И что толку, если проедем, - нас же всего горсткапротив несметных полчищ Мордора! - Живые по этой дороге не ездили, мустангримцы такого не упомнят, -сказал Арагорн. - Она закрыта для живых. Однако наследник Исилдура в этучерную годину может и проехать, если отважится. Слушайте! Сыновья Элронда изРаздола, премудрого знатока преданий, передали мне слова отца: Пусть Арагорнприпомнит речь провидца, пусть памятует о Стезе Мертвецов. - А что за речь провидца? - спросил Леголас. - Вот что изрек провидец Мальбет во дни Арведуи, последнего властителяФорпоста: Простерлась черная тень над землей, На запад стремится крылатый мрак. Содрогается град; подступает враг К заветным гробницам. И встают мертвецы, Ибо клятвопреступникам вышел срок, Ибо их созывает гремучий рог, С вершины Эрека вновь затрубив. Кто протрубит? Кто призовет Из могильной мглы забытый народ? Потомок того, кто был предан встарь, Возвратится с севера Государь Темным путем, Стезей Мертвецов. - Что темным путем - это понятно, - сказал Гимли, - но в остальномстихи уж очень темные. - Остальное станет понятно, если поедешь со мной темным путем, - сказалАрагорн. - Сам бы я его не избрал, но, видно, предуказанного не миновать. Авы решайте сами, хватит ли у вас мужества и сил, чтобы одолеть неодолимыйстрах и вынести непосильные тяготы - может статься, себе на беду. - Я пойду за тобою даже Стезей Мертвецов, куда бы она ни привела, -сказал Гимли. - И я тоже, - сказал Леголас, - я мертвецов не боюсь. - Хорошо бы этот забытый народ не забыл ратного дела, - сказал Гимли, -а то не к чему их и тревожить. - Это мы узнаем, если доберемся живыми до вершины Эрека, - сказалАрагорн. - Ведь они поклялись сражаться с Сауроном и нарушили клятву; чтобыисполнить ее ныне, надо сразиться. На вершине Эрека Исилдур водрузил черныйкамень, который, по преданию, привез из Нуменора. И в начале его правлениякнязь горцев присягнул на верность Гондору возле этого камня. Когда жеЧерный Властелин объявился в Средиземье и вновь стал могуч и страшен,Исилдур призвал горцев на великую брань, а они отказались воевать, ибовтайне предались Саурону еще во Вторую Эпоху, в проклятые времена еговладычества. И тогда Исилдур сказал их князю: "Твое княжение да будет последним. Иесли Запад восторжествует над твоим Черным Владыкою, то вот, я налагаюпроклятие на тебя и на весь твой народ: вы не узнаете покоя, доколе неисполните клятву. Ибо войне этой суждено длиться несчетные годы, и в концеее снова призовут вас на брань". И они бежали от гнева Исилдура и не посмеливыступить на стороне Саурона; укрылись в горах, отъединились от соседей имало-помалу вымерли в своих каменистых пустошах. Но умершие не опочили; ихзамогильное бденье оцепенило ужасом окрестности Эрека. Туда и лежит мойпуть, раз от живых мне помощи не будет. Вперед! - воскликнул он, поднявшисьи обнажив меч, ярко блеснувший в сумрачном зале. - Я еду Стезей Мертвецов кЭрекскому камню. Кто отважится на это - за мною! Леголас и Гимли промолчали и вышли следом за ним из ворот, кбезмолвному и недвижному строю всадников в капюшонах. Они сели на своегоконя, Арагорн вскочил на Рогерина. Гальбарад затрубил в большой рог, гулкоеэхо огласило Хельмово ущелье, и Дружина вихрем пронеслась по излогу; ейвослед изумленно глядели с Гати и крепостных стен. Теоден пробирался горными тропами, а Серая Дружина мчалась по степи ина другой день уже подъезжала к Эдорасу. Едва передохнув, отправилисьдальше, в горы - ив сумерках достигли Дунхерга. Царевна Эовин радостно приветствовала их; таких могучих витязей, какдунаданцы и сыновья Элронда, она в жизни не видела, но взгляд ее все времяустремлялся на Арагорна. За ужином они беседовали, и ей было рассказано обовсем, что случилось после отъезда Теодена из столицы: лишь обрывочные вестидошли до нее. Теперь она услышала о битве у Хельмовой Крепи, о полномразгроме врага, о том, как конунг повел в последний бой своих всадников, - иглаза ее засияли. Наконец она сказала: - Государи мои, вам пора отдохнуть с дороги. Нынче, наспех, я предложувам скромный ночлег. Наутро же мы приготовим более достойные вас покои. Но Арагорн сказал: - Нет, царевна, не заботься об этом. Нам нужно всего лишь переночеватьи позавтракать. Я очень тороплюсь, и на рассвете мы выезжаем. - Тогда спасибо тебе, государь, - с улыбкой молвила она, - что ты,свернув с пути, проехал столько миль, чтобы порадовать добрыми вестямиотшельницу Эовин. - Ради такой отшельницы дальняя дорога не в тягость, - сказал Арагорн,- однако же, царевна, с пути я бы сюда не свернул. - Значит, государь, - отозвалась она, и в голосе ее слышна была печаль,- ты сбился с пути, потому что из Дунхергской долины нет выхода ни навосток, ни на юг - тебе надо вернуться обратно. - Нет, царевна, - сказал он, - с пути я не сбился: я странствовал вздешних краях задолго до того, как ты родилась им на украшение. Есть выходиз этой долины, он-то мне и нужен. Отсюда на юг ведет Стезя Мертвецов. Она замерла, будто громом пораженная; лицо ее побелело, она глядела емув глаза и молчала, и молчали все кругом. - Арагорн, - наконец молвила она, - неужели ты торопишься навстречугибели? Лишь гибель ждет тебя на этом пути. Там нет проходу живым. - Меня, может статься, пропустят, - сказал Арагорн. - Так или иначе, япопробую пройти. Другие дороги мне не годятся. - Но это безумие, - сказала она. - С тобою славные, доблестные витязи,и не в смертную тень ты их должен вести, а на бой, на поле брани. Молю тебя,останься, ты поедешь с моим братом, на радость всему ристанийскому войску, взнак великой надежды. - Нет, царевна, это не безумие, - отвечал он, - этот путь предуказаниздревле. Кто идет со мною - идет по доброй воле; кто захочет остаться иехать на бой вместе с ристанийцами - пусть остается. Но я пойду СтезейМертвецов, даже в одиночку. Больше сказано ничего не было, и в молчании завершилась трапеза; ноЭовин не сводила глаз с Арагорна, и мука была в ее глазах. Наконец всеподнялись из-за стола, пожелали ей доброй ночи, поблагодарили за радушие иотправились спать. Арагорна поместили с Леголасом и Гимли; у шатра окликнула его царевнаЭовин. Он обернулся и увидел словно бы легкое сиянье в ночном сумраке: наней было белое платье, и светились ее глаза. - Арагорн, - сказала она, - зачем ты едешь этим гиблым путем? - Затем, что иначе нельзя, - отвечал он. - Только так я, быть может,сумею опередить Саурона. Я ведь не ищу гибели, Эовин. Будь моя воля, я гулялбы сейчас на севере по светлым тропинкам Раздола. Она помолчала, обдумывая последние его слова. Потом вдруг положила рукуему на плечо. - Ты суров и тверд, - сказала она. - Таким, как ты, суждена слава. - Иснова примолкла. - Государь, - решилась она наконец, - если таковпредуказанный тебе путь, то позволь мне ехать с тобою. Мне опротивелопрятаться и скрываться, я хочу испытать себя в смертном бою. - Ты должна оставаться со своим народом, - ответил он. - Только и слышу, что я кому-то что-то должна! - воскликнула Эовин. -Разве я не из рода Эорла? Воительница я или нянька? Долгие годы я опекаланемощного старца. Теперь он, кажется, встал на ноги - а мне все равно нельзяжить по своей воле? - Этого почти никому нельзя, - ответил он. - И не ты ли, царевна,приняла теперь на себя попечение о своем народе, покуда не воротится конунг?Если б это доверили не тебе, а военачальнику или сенешалю, ты думаешь, онмог бы оставить свой пост, как бы ему все ни опротивело? - Значит, так всегда и будет? - горько спросила она. - Ратники будутуезжать на войну и добывать бранную славу, а мне - оставаться, хозяйничать ипотом их встречать, заботиться о еде и постелях, так? - Может статься, и встречать будет некого, - сказал он. - Настанеттемное время безвестной доблести: никто не узнает о подвигах последнихзащитников родимого крова. Но безвестные подвиги ничуть не менее доблестны. - Ты твердишь одно и то же, - отвечала она, - женщина, говоришь ты,радей о доме своем. А когда воины погибнут славной смертью - сгори вместе сдомом, погибшим он больше не нужен. Но я не служанка, я - царевна из родаЭорла. Я езжу верхом и владею клинком не хуже любого воина. И я не боюсь ниболи, ни смерти. - А чего ты боишься, царевна? - спросил он. - Боюсь золоченой клетки, - сказала она. - Боюсь привыкнуть к домашнемузаточенью, состариться и расстаться с мечтами о великих подвигах. - Как же ты отговаривала меня идти избранной дорогой, потому что онаопасна? - Я ведь тебя, а не себя отговаривала, - сказала она. - И я призывалатебя не избегать опасности, а ехать на битву, добывать мечом славу и победу.Просто я не хотела, чтобы сгинули попусту благородство и великая отвага! - Я тоже этого не хочу, - сказал он. - Потому и говорю тебе, царевна:оставайся! Нечего тебе делать на юге. - Другим - тем, кто пойдет за тобою, - тоже нечего там делать. Онипойдут потому, что не хотят с тобой разлучаться, потому, что любят тебя. Сказав так, она повернулась и исчезла в темноте. В небе забрезжил рассвет, но солнце еще не выглянуло из-за высокихвосточных хребтов. Дружина сидела верхами, и Арагорн собрался было вскочитьв седло, когда царевна Эовин, в ратном доспехе и при мече, вышла попрощатьсяс ними. Она несла чашу с вином; пригубив ее, пожелала она воинам доброгопути и передала чашу Арагорну, который, прежде чем допить вино, молвил: - Прощай, царевна Ристании! Я пью во славу дома конунгов, пью за тебя иза весь ваш народ. Скажи своему брату, что мы еще, может, и свидимся,прорвавшись сквозь тьму! Гимли и Леголасу показалось, что она беззвучно заплакала: скорбьисказила ее гордое и строгое лицо. И она проговорила: - Арагорн, ты едешь, куда сказал? - Еду, - отвечал он. - И не позволишь мне ехать с вами, как я просила тебя? - Нет, царевна, - сказал он. - Нельзя тебе ехать без позволения конунгаили твоего брата, а они будут лишь завтра. У меня же на счету каждый час,каждая минута на счету. Прощай! Тогда она упала на колени и воскликнула: - Я тебя умоляю! - Нет, царевна, - сказал он, взяв ее за руку и поднимая с колен; потомпоцеловал ей руку, вспрыгнул в седло и тронул коня, больше не оглядываясь.Лишь тем, кто знал его близко и ехал рядом, понятно было, как тяжело у негона сердце. А Эовин стояла, неподвижная, точно изваяние, сжав опущенные руки;стояла и смотрела, как они уходят в черную тень Двиморберга, Горы Призраков,к Вратам мертвого края. Когда всадники пропали из виду, она повернулась иневерным шагом, как бы вслепую, отправилась к себе в шатер. Никто из ееподданных не видел этого расставанья: они попрятались в страхе и ждали, покарассветет и уедут безрассудные чужаки. И люди говорили: - Это эльфийцы. Пусть себе едут в гиблый край, коли им суждено тамсгинуть. У нас своего горя хватает. Ехали в предрассветной мгле; восходящее солнце заслонял сумрачныйгребень Горы Призраков. Извилистая дорога меж двумя рядами древних стоячихкамней привела их в бор Димхолт, преддверие страшного края. Под сенью черныхдеревьев, где даже Леголасу было не по себе, открылась падь, и посреди тропыроковою вехой возник громадный столп. - Что-то у меня кровь леденеет, - заметил Гимли, но никто не отозвался,и звук его голоса поглотила сырая хвойная подстилка. Кони один за другим останавливались перед зловещим столпом; всадникиспешились и повели их под уздцы в обход по крутому склону к подножию Горы,туда, где в отвесной скале зияли Врата, словно жерло ночи. Над широкой аркоюсмутно виднелась тайнопись и загадочные рисунки, и Врата источали серыйтуман, будто смертную тоску. Дружина оцепенела; лишь у царевича эльфовЛеголаса не дрогнуло сердце - он не страшился человеческих призраков. - За этими Вратами, - сказал Гальбарад, - таится моя смерть. Я пойду ейнавстречу, но кони туда не пойдут. - Мы должны пройти, значит, пройдут и кони, - отвечал Арагорн. - ЗаВратами мертвенная тьма, а за нею - дальняя дорога, и каждый час промедленьяприближает торжество Саурона. Вперед! И Арагорн пошел первым; вдохновленные его могучей волей, следовали заним дунаданцы, а кони их так любили своих хозяев, что не убоялись дажезамогильного ужаса, ибо надежны были сердца людей, которые их вели. ТолькоАрод, ристанийский конь, стоял весь в поту и дрожал - горестно было смотретьна него. Но Леголас закрыл ему ладонями глаза, напел в уши ласковые, тихиеслова - и конь послушно пошел за своим седоком. Перед Вратами остался одинлишь гном Гимли. Колени его дрожали, и он стыдил сам себя. - Вот уж неслыханное дело! - сказал он. - Эльф спускается под землю, агном боится! И он ринулся вперед, волоча непослушные, как свинцом налитые ноги; тьмаобрушилась на него и ослепила Гимли, сына Глоина, который, бывало,бесстрашно спускался в любые подземелья. Арагорн запасся в Дунхерге факелами и нес огонь впереди; Элладан,вознося факел, замыкал шествие, а за ним, спотыкаясь, брел Гимли. Ему видныбыли только тусклые факельные огни; но едва Дружина приостанавливалась, какслух его полнился ропотом и отзвуками голосов, невнятной молвью на неведомомязыке. Дружина шла и шла, и помехи ей не было, а гному становилось всестрашнее - он-то знал, что вспять повернуть нельзя, что позади, в темноте,толпится незримое сонмище. Страшно тянулось время; и то, что Гимли наконецувидел, он очень не любил вспоминать. Вроде бы шли они по широкому проходу,но стены внезапно исчезли, и перед ними разверзлась пустота. Ужас давил еготак, что ноги подкашивались на каждом шагу. Слева что-то блеснуло во мраке,и факел Арагорна приблизился. Должно быть, Арагорн вернулся поглядеть, чтотам блестит. - Неужели ему не страшно? - пробормотал гном. - В любой другой пещереГимли, сын Глоина, первым побежал бы на блеск золота. Но здесь - не надо!Пусть лежит! И все же он подошел - и увидел, что Арагорн стоит на коленях, а Элладандержит оба факела. Перед ними простерся скелет богатыря. Боевой доспехуцелел: кольчуга была золоченая, а воздух в пешере такой сухой, что чуть нескрипел на зубах. Золотом и гранатами изукрашен был пояс; череп в шлеме сзолотой насечкой ничком уткнулся в песок. При факелах стало видно, чтоскелет лежит у стены пещеры, возле закрытой каменной двери, впившись в щеликостяными пальцами. Рядом валялись обломки зазубренного меча: наверно, онотчаянно рубил камень, пока хватало сил. Арагорн не прикоснулся к останкам; он молча разглядывал их, потомподнялся и вздохнул. - До скончания веков не расцветут над ним цветы симбельмейна, -проговорил он. - Девять и еще семь могильников давным-давно заросли травой,и все эти несчетные годы он пролежал здесь, у дверей, которых не смоготкрыть. Куда ведут эти двери? Что он искал за ними? Этого никто никогда неузнает... И мне об этом знать незачем! - возгласил он, обращаясь кшелестящей темноте позади. - Храните свои клады и тайны Проклятых Времен! Анам надо спешить. Пропустите нас и ступайте следом! Я призываю вас всех кЭрекскому камню! Вместо ответа настало бездонное молчанье, пострашнее зловещего шелеста;потом повеяло холодом, факелы вспыхнули, угасли, и зажечь их снова неудалось. Что было дальше и сколько часов это длилось, Гимли толком непомнил. Дружина шла вперед, а он кое-как поспевал за остальными, спасаясь отужаса, который, казалось, вот-вот обессилит его, настигая шелестами,шорохами, призрачным звуком несчетных шагов. Он спотыкался, падал, под конецполз на четвереньках и чувствовал, что больше не может: либо вперединайдется выход и спасенье, либо уж будь что будет - он бросится назад нарастерзание ужасу. Вдруг он услышал журчанье воды, такое отчетливо-звонкое, точно где-топрокатился камень, пробудив от дурного сна. Становилось светлее, и вотДружина вышла из-под высокой сводчатой арки; ручей бежал рядом, а впередикруто уходила вниз дорога между отвесными скалами, упирающимися в небеса.Ущелье было такое узкое и глубокое, что небо казалось темным, и мерцалимелкие звезды. Однако же Гимли узнал потом, что день был тот самый, когдаони вышли из Дунхерга, до заката оставалось еще два часа, а могли миновать игоды; и вышел он будто бы совсем в иной мир. Дружинники снова ехали вереницей, и Гимли сидел позади Леголаса.Смеркалось, сгущались синие сумерки; и ужас шел по пятам. Леголас обернулся,и Гимли увидел прямо перед собой блистающие глаза эльфа. За ними ехалЭлладан, замыкающий, но не последний на этой наклонной дороге. - Мертвые следуют за нами, - сказал Леголас. - Я вижу тени всадников,тусклые стяги, как клочья тумана, копья, точно заиндевелый кустарник. Ониследуют за нами. - Да, мертвецы не отстают. Они откликнулись на зов, - сказал Элладан. Наконец Дружина вышла из ущелья - внезапно, как сквозь трещину в стене;они очутились над высокогорной долиной и услышали переплеск потока,низвергавшегося водопадами. - Куда это нас занесло? - спросил Гимли, и Элладан отвечал ему: - Пониже истоков длинной студеной реки, которая впадает в морскойзалив, омывающий стены Дол-Амрота. Мортхонд зовется она - Черноводная;теперь ты, наверно, не спросишь почему. Широким изгибом Мортхондская долина охватывала крутогорье с юга.Травянистые склоны в этот сумеречный час подернуло серой пеленой; далековнизу мигали огоньки селений. Долина была плодородная и многолюдная. Арагорн, не оборачиваясь, крикнул во весь голос: - Друзья, забудьте об усталости! Пустите коней вскачь! Нам нужно преждеполуночи быть у Эрекского камня, а до него еще далеко. И они без оглядки промчались косогором к мосту через реку, набиравшуюширину, и дальше вниз по дороге в долину. Повсюду гасили огни и запирали двери, а те, кто был в поле, крича отужаса, метались, точно вспугнутое зверье. В полутьме разносился общий крик: - Полчище мертвых! На нас идет полчище мертвых! Звонили колокола, все разбегались и прятались, а Серая Дружина несласьво весь опор, покуда кони не начали спотыкаться. И перед самой полуночью, вчерной, как бы пещерной тьме они все-таки доскакали до Эрекского камня. С незапамятных пор витал смертный страх над горою Эрек и окрестнымипустошами. На вершине ее торчал черный камень, круглый, как огромный шар,наполовину вкопанный в землю и все же высотой в человеческий рост. Был оннездешнего вида, словно упал с небес, как думали иные; те же, кто помнилпредания Запада, говорили, что вывез его из руин Нуменора и вкопал на горесам Исилдур. Жители долины не смели приближаться к нему, да поблизости никтои не жил: рассказывали, что в недобрую годину вокруг камня соби