Глава IX. На последнем совете

Наутро по светлому небу плыли высокие, легкие облака; веял западныйветер. Леголас и Гимли встали рано и отпросились в город повидаться с Меррии Пином. - Спасибо хоть они живы, - проворчал Гимли, - а то все-таки обидно былобы: ну и набегались же мы по их милости! Эльф и гном рука об руку вошли в Минас-Тирит, и встречные дивилисьтаким невиданным и непохожим спутникам: прекраснолицый, легконогий Леголасзвонко распевал утреннюю эльфийскую песню, а Гимли чинно вышагивал,поглаживая бороду и озираясь. - Вот здесь недурная кладка и камень хорош, - говорил он, разглядываястены, - а там вон никуда не годится, и улицы проложены без понятия. КогдаАрагорн взойдет на престол, пришлем ему сюда наших подгорных каменщиков, иони так ему отделают город, что любо-дорого будет посмотреть. - Садов им здесь не хватает, - заметил Леголас. - Что ж так: один голыйкамень, а живой зелени почти нету. Если Арагорн взойдет на престол, нашилесные эльфы насадят здесь вечнозеленые деревья и разведут певчих птиц. Наконец они явились к князю Имраилю, и Леголас, взглянув на него, низкопоклонился, ибо распознал в нем потомка эльфов. - Привет тебе, господин! - сказал он. - Давным-давно покинула Нимродэльлориэнские леса, однако же, как я вижу, не все, кто был с нею, уплыли назапад из Амротской гавани. - Да, многие остались, если верить нашим преданьям, - сказал князь, -но с незапамятных времен не забредали сюда наши дивные сородичи. Глазам неверю: эльф в Минас-Тирите, в годину войны и бедствий! Что тебя сюда привело? - Я - один из тех Девяти, что вышли из Имладриса во главе сМитрандиром, - сказал Леголас. - А это гном, мой друг; мы приплыли сГосударем Арагорном. Нам хотелось бы видеть наших друзей и спутниковМериадока и Перегрина. Говорят, они на твоем попечении. - Да, вы их найдете в Палатах Врачеванья, я сам вас туда провожу, -сказал Имраиль. - Лучше дай нам провожатого, господин, - сказал Леголас. - Ибо Арагорнпросил передать тебе, что он более не хочет появляться в городе, однако вамнужно безотлагательно держать военный совет, и он призывает тебя вместе сЭомером Ристанийским к себе в шатер. Митрандир уже там. - Мы не промедлим, - сказал Имраиль, и они учтиво раскланялись. - Величавый государь и доблестный военачальник, - сказал Леголас гному.- Если и теперь, во времена увяданья, есть в Гондоре такие правители, токаков же был Гондор во славе своей! - Да, древние строенья добротней, - сказал Гимли. - Так и все делалюдские - весной им мешает мороз, летом - засуха, и обещанное никогда несбывается. - Зато вызревает нежданный посев, - возразил Леголас. - Из праха итлена внезапно вздымается свежая поросль - там, где ее и не чаяли. Нет,Гимли, людские свершенья долговечнее наших. - И однако несбыточны людские мечтанья, - заметил гном. - На это эльфы ответа не знают, - сказал Леголас. Посланец князя отвел их в Палаты Врачеванья; они нашли своих друзей всаду, и отрадна была их встреча. Они гуляли и беседовали, наслаждаюсьнедолгим отдыхом и ясным покоем ветреного утра. Когда Мерри притомился, ониустроились на стене, к которой примыкала больничная роща. Широкий Андуин,блистая под солнцем, катил свои волны к югу и терялся - даже от остроговзора Леголаса - в зеленоватой дымке, застилавшей широкие долины Лебеннина иЮжной Итилии. И Леголас умолк, вглядываясь в солнечную даль; он увидел над Рекою стаюбелых птиц и воскликнул: - Смотрите, чайки! Далеко же они залетели! Они изумляют меня и тревожатмне сердце. Впервые я их увидел и услышал в Пеларгире, во время битвы закорабли: они вились над нами и кричали. И я тогда замер, позабыв о сраженье,ибо их протяжные крики были вестями с Моря. Моря, увы, я так и не видел, ноу всякого эльфа дремлет в душе тоска по Морю, и опасно ее пробуждать. Ииз-за чаек я теперь не узнаю покоя под сенью буков и вязов. - Скажешь тоже! - возразил Гимли. - Ив Средиземье глазам раздолье, адела - непочатый край. Если все эльфы потянутся к гаваням, поскучнеет жизньу тех, кому уезжать некуда. - Ужас как станет скучно! - сказал Мерри. - Нет уж, Леголас, ты держисьподальше от гаваней. И людям вы нужны, и нам тоже; да что говорить, нужны игномам - умным, конечно, вроде Гимли. И всегда будете нужны, если только всене погибнут, а теперь я надеюсь, что нет. Хотя, похоже, это были ещецветочки, а ягодки впереди: что-то конца не видно проклятой войне. - Да не каркай ты! - воскликнул Пин. - Солнце, как видишь, на небе, иденек-другой мы еще пробудем вместе. Меня вот любопытство разбирает. Ну-ка,Гимли! Вы уже сто раз за утро успели помянуть свой поход с Бродяжником, атолком ничего не рассказали. - Солнце-то солнцем, - сказал Гимли, - да лучше бы, наверно, и невспоминать об этом походе, не ворошить темноту. Знал бы я, как оно будет,нипочем и близко не подошел бы к Стезе Мертвецов. - К Стезе Мертвецов? - переспросил Пин. - Арагорн про нее обмолвился, ая думаю - о чем это он? Так что, развяжешь язык? - Очень уж не хочется, - сказал Гимли. - Тем более что на этой Стезе яопозорился: я, Гимли, сын Глоина, мнил себя выносливее всякого человека, апод землей - отважнее всякого эльфа. Оказалось, что мнил понапрасну - яосилил путь лишь по воле Арагорна. - И из любви к нему, - добавил Леголас. - Его все любят - каждый насвой лад. Ледяная мустангримская дева и та полюбила. Мы покинули Дунхерг,Мерри, в предрассветный час накануне вашего прибытия, и народ там был втаком страхе, что никто нас и не провожал, кроме царевны Эовин - как она,выздоравливает? Печальные были проводы, я очень огорчился. - Увы! - сказал Гимли. - А я никого от страха не замечал. Нет, не стануя про все это рассказывать. И он замолк, точно воды в рот набрал; но Пин и Мерри не отставали, инаконец Леголас молвил: - Так и быть, давайте уж я расскажу. Мне вспоминать не страшно: ничутьне испугали меня человеческие призраки. Напротив, они показались мне жалкимии бессильными. И он коротко поведал им о зачарованной пещерной дороге, о сборище тенейу горы Эрек и о переходе длиною в девяносто три лиги доПеларгира-на-Андуине. - Четверо с лишним суток ехали мы от Черного Камня, - сказал он. - Иповерите ли? Чем гуще чернела тьма, насланная из Мордора, тем больше япроникался надеждой - ибо в этом сумраке Призрачное Воинство словно окреплои стало куда ужаснее с виду. Воинство мчалось за нами, и пешие не отставалиот конных. Ни звука не было слышно, лишь мерцали тысячи глаз. На Ламедонскомнагорье они нас нагнали, окружили как бы холодным облаком и пролетели бымимо, но Арагорн их остановил и велел им следовать позади. "Даже привидения повинуются ему, - подумал я. - Что ж, может статься,они и сослужат нам службу!" Лишь в первый день рассвело, потом уж рассветов не было; мы пересеклиКирил и Рингло и на третий день подъехали к Лингиру за устьем Гилраина. Тамламедонцы отбивались от свирепых пиратов и южан, приплывших вверх по реке.Но и защитники города, и враги - все побросали оружие и разбежались, крича,что на них напал сам Король Мертвецов. Один только Ангбор, правительЛамедона, сохранил мужество и предстал перед Арагорном, а тот велел емусобрать ополчение и следовать за нами, не страшась Серого Воинства. "Наследник Исилдура зовет вас к оружию", - сказал он. И мы пересекли Гилраин, рассеивая полчища союзников Мордора; наконецрешено было передохнуть, однако вскоре Арагорн вскочил на ноги с возгласом:"Вставайте! Минас-Тирит уже осажден. Боюсь, он падет, если мы не поспеем навыручку!" И мы сели на коней среди ночи и во весь опор помчались полебеннинской равнине. Леголас прервался, вздохнул и, обратив взгляд к югу, тихо запел: Живым серебром струятся Келос и Эруи В зеленых лугах Лебеннина! Высокие травы колышутся. Ветром повеяло с Моря, И колеблются белые лилии. Колокольчиками золотыми Звенят, звенят на рассвете мэллос и альфирин В зеленых лугах Лебеннина. Если ветром повеяло с Моря! В наших песнях эти луга всегда зеленеют, но тогда они виделисьпустошью, серою пустошью под черными небесами. И по этим широким лугам,топча траву и цветы, мы день и ночь гнали врагов до самого устья ВеликойРеки. Там я почуял, что мы совсем близко от Моря: перед нами простерласьтемная водная гладь и стаи морских птиц оглашали кликами берега. О возгласыбыстрых чаек! Предрекала ведь мне Владычица, что я покой потеряю - вот ипотерял. - А я этих чаек даже и не заметил, - сказал Гимли, - я ждал большогосраженья. Там ведь стояла главная армада Умбара, пятьдесят больших кораблей,а малых и не счесть. Беглецы, которых мы гнали, уже достигли гавани инапустили там страху. Корабли побольше снимались с якоря и уходили вниз поРеке или к другому берегу, а поменьше - вспыхивали, как факелы. Нохородримцы, зная, что отступать некуда, со свирепым отчаянием изготовились кбою, а когда увидели нас, разразились хохотом. Еще бы - нас три десятка, аих видимо-невидимо. Но Арагорн остановил коня и громовым голосом крикнул: "Теперь вперед!Заклинаю вас Черным Камнем!" И внезапно Призрачное Воинство, до тогоскрывавшееся позади, обрушилось серой волной, сметая все на своем пути. Яуслышал дальние крики, глухо затрубили рога, прокатился смутный многоголосыйгул - будто донеслось эхо давным-давно минувшей битвы. Мелькали тусклыеклинки; может, они и рубили, не знаю, только незачем было рубить, мертвыепобеждают страхом. Никто не устоял. Они хлынули на корабли у причалов и метнулись по воде к тем, что стоялина якорях: моряки и воины, обезумев от ужаса, прыгали за борт, остались лишьрабы, прикованные к веслам. Мы промчались к берегу сквозь толпы бегущихврагов, разметав их, как вороха листьев. На каждый большой корабль Арагорнотправил одного из своих северян: они освобождали и увещевали пленныхгребцов-гондорцев. Еще до исхода этого темного дня врагов не осталось и в помине: однипотонули, другие без оглядки удирали восвояси. То-то я подивился, какисчадия ужаса и тьмы сокрушили злодейские козни Мордора. Враг побит его жеоружием! - Было чему дивиться, - подтвердил Леголас. - А я тогда, глядя наАрагорна, подумал, каким великим, страшным и всемогущим властелином стал быон, присвоив Кольцо. Недаром в Мордоре так его испугались. Но чистота душипревосходит разумение Саурона; Арагорн разве не потомок Лучиэни? Это род безстраха и упрека, таким он и пребудет во веки веков. - Гномы так далеко не заглядывают, - сказал Гимли. - Но воистинувластителен был в тот день Арагорн. Захватив черную армаду, он взошел намостик огромного корабля и велел трубить во все трубы, брошенные врагом.Призрачное Воинство выстроилось на берегу и стояло в безмолвии, почти чтоневидимое, только взоры их горели красными отсветами пылающих кораблей. ИАрагорн, обратившись к мертвецам, громогласно молвил: "Внимайте наследнику Исилдура! Вы исполнили клятву, которую преступили.Возвращайтесь в свой край и более не тревожьте тамошних жителей. Покойтесь смиром!" И тогда Князь Мертвецов выступил вперед, преломил копье и уронилобломки. Потом низко поклонился, повернулся - и все Серое Воинство вмигумчалось, исчезло, словно туман, рассеянный ветром. А я будто очнулся отсна. В ту ночь мы отдыхали, а другие работали не покладая рук. Ибо мыосвободили тысячи пленников-гондорцев, галерных рабов, а вскоре потянулисьтолпы из Лебеннина и с дельты, и Ангбор Ламедонский привел всю свою конницу.Мертвецов больше не было, страх отпустил, и люди стекались помогать нам ипосмотреть на наследника Исилдура - молва о нем проложила огненный след вночи. Ну, вот почти что и конец нашей повести. Вечером и ночью кораблиготовили к отплытию, набирали моряков, отбирали ратников; утром отплыли.Кажется, как уж давно это было, а всего-то позавчера утром, на шестой деньпохода из Дунхерга. Но Арагорн все тревожился, как бы не опоздать. "От Пеларгира до Харлондских пристаней сорок две лиги, - говорил он. -И если мы назавтра не приплывем в Харлонд, все пропало". Добровольцы сели на весла и гребли изо всех сил, но поначалу мы плылимедленно: против течения все-таки, в низовьях оно, правда, не быстрое, даветра, как назло, не было никакого. Я уж совсем приуныл - победить победили,а что толку? - но тут Леголас вдруг рассмеялся. "Выше бороду, отпрыск Дарина! - сказал он. - Говорят ведь: как будешь кпропасти катиться, надежда заново родится". С чего бы ей заново родиться -этого он объяснять не стал. Ночью было не темнее, чем днем, только тоскливодо смерти; далеко на севере в тучах играло зарево, и Арагорн сказал:"Минас-Тирит горит". А к полуночи надежда и впрямь заново родилась. Моряки с дельтыпоглядывали на юг и говорили, что пахнет свежим ветром с Моря. В глухой часподняли паруса, плыли мы все скорее, и на рассвете засверкала пена уводорезов. А дальше вы знаете: в солнечный полдень мы примчались с попутнымветром и развернули боевое знамя. Великий это был день в незабвенный час,что бы ни случилось после. - Что ни случится после, подвиги не тускнеют, - сказал Леголас. - ПоходСтезей Мертвецов - это был подвиг, и он не потеряет величья, даже еслиГондор опустеет и обезлюдеет. - Увы, похоже на то, - сказал Гимли. - Очень угрюмые лица у Гэндальфа иАрагорна. Вот бы узнать, о чем они там в шатре совещаются! Я, как и Мерри,не чаю конца проклятой войне. Но как бы то ни было, я готов сражаться идальше ради чести гномов Одинокой Горы. - А я - за эльфов Дремучего Леса, - сказал Леголас, - и ради любви кГосударю Белого Древа. Друзья замолчали и долго еще сидели на высокой стене, раздумывая каждыйо своем; между тем вожди совещались. Расставшись с Леголасом и Гимли, князь Имраиль немедля послал заЭомером; они спустились по улицам притихшего Града и вышли на равнину, гдеАрагорн разбил шатер невдалеке от места гибели конунга Теодена. И Арагорн, иГэндальф, и сыновья Элронда их уже дожидались. - Государи мои, - сказал Гэндальф, - вот что сказал перед смертьюнаместник Гондора: "Может быть, и одержите вы победу у стен Минас-Тирита, ноудар, занесенный над вами, не отразить". Он говорил это в отчаянии, и все жеслова его правдивы. Зрячие Камни не лгут, и заставить их лгать не под силу даже властелинуБарад-Дура. Он может, пересилив противника, отвести ему глаза или придатьувиденному ложный смысл. Однако, разумеется же, Денэтор взаправду и воочиювидел несчетные полчища Мордора, растущие день ото дня. У нас едва хватило сил отбиться от первого нашествия. Скоро будетновое, куда пострашнее. На победу надежды нет, в этом Денэтор прав. Всеравно - оставаться ли здесь и выдерживать, истекая кровью, осаду за осадойили погибнуть в неравной битве за Рекой. Можно лишь выбирать из двух золменьшее; и, конечно, благоразумнее запереться в своих крепостях и хотьненадолго, но отсрочить всеобщую гибель. - Стало быть, ты советуешь укрыться в Минас-Тирите, Дол-Амроте,Дунхерге и сидеть там, как дети в песочных замках во время прилива? -спросил Имраиль. - Такой совет недорого стоит, - отвечал Гэндальф. - Разве малоотсиживались вы при Денэторе? Нет! Я сказал, что благоразумнее, но я вас непризываю к благоразумию. Я сказал, что на победу надежды нет, однако мыможем и победить - только не оружием. Дело решит Кольцо Всевластья - залогнезыблемости Барад-Дура и великое упованье Саурона. Вы, государи мои, знаете о Кольце достаточно, чтобы понять то, что яговорю. От него зависит и наша судьба, и судьба Саурона. Если он им вновьзавладеет, то тщетна ваша доблесть: победа его будет молниеносной исокрушительной, такой сокрушительной, что он безраздельно воцарится в этоммире - должно быть, до конца времен. Если же Кольцо будет уничтожено, тоСаурон сгинет - и сгинет столь бесследно, что до конца времен, должно быть,не восстанет. Ибо он утратит всю силу, которой владел изначально, иразрушится все, что было создано его властью, а он пребудет во тьмекромешной безобразным исчадием мрака, будет грызть самого себя от бессилиявоплотиться. И великое зло исчезнет из мира. Неминуемо явится в мир иное зло, может статься, еще большее: ведьСаурон всего лишь прислужник, предуготовитель. Но это уж не наша забота: мыне призваны улучшать мир и в ответе лишь за то время, в которое нам довелось жить, - намдолжно выпалывать зловредные сорняки и оставить потомкам чистые пахотныеполя. Оставить им в наследство хорошую погоду мы не можем. Саурон знает, что ему грозит, и знает, что его потерянное сокровищенашлось. Он только не знает, где оно, - будем надеяться, что не знает.Поэтому его и гложут сомнения. Ведь иным из нас под силу совладать сКольцом. Это он тоже знает. Я верно понял, Арагорн, что ты показался ему вОртханкском палантире? - Да, перед самым выездом из Горнбурга, - подтвердил Арагорн. - Ярассудил, что время приспело, что затем и попал этот Камень ко мне в руки.Тогда было десять дней, как Хранитель пошел на восток от Рэроса, и ОкоСаурона - так я подумал - надо бы отвлечь за пределы Мордора. А то его вЧерной Башне давно уж никто не тревожил. Но знал бы я, как он всполошится икак быстро двинет готовое войско, я бы, может, и поостерегся. Чуть неопоздал я к вам на выручку. - Но как же так? - спросил Эомер. - Ты говоришь, Гэндальф, все пропало,если он завладеет Кольцом. Почему же он нас не боится, если думает, чтоКольцо у нас? - Он в этом не вполне уверен, - отвечал Гэндальф, - и не привыкдожидаться, как мы, покуда враг нападет. Кольцом, он знает, враз неовладеешь, и владелец у него может быть лишь один; стало быть, нам неминовать раздоров. Кому оно достанется, тот перебьет соперников. А Кольцоего предаст и возвратится к Саурону. Он следит за нами, он многое видит и слышит. Повсюду летают егодозорные-назгулы. Перед рассветом пролетали они над Пеленнором, хотя почтиникто из усталых и сонных ратников их не увидел. Тревожные замечает онзнаки: Меч, которым отрублен был его палец вместе с Кольцом, выкован заново;ветер переменился, развеял тучи, пригнал корабли, и огромное войсконежданно-негаданно разбито наголову, а вдобавок погиб его могучийпредводитель. Он с каждым часом укрепляется в своих подозрениях. Око его устремленона нас, все прочее он минует невидящим взором. И мы должны приковать его Окок себе. В этом вся наша надежда. Так что совет мой вот каков. Кольца у наснет: мудро это было или безрассудно, однако оно отослано с тем, чтобы егоуничтожить, иначе оно уничтожит нас. А без Кольца мы не сможем одолетьСаурона. Но Око его не должно прозреть истинную опасность. Своей отвагойпобеды мы не достигнем, но удача Хранителя - почти невероятная - все жезависит от нашей отваги. Как Арагорн начал, так и надо продолжать, не давая Саурону времениоглянуться. Надо, чтобы он собрал все силы для решающего удара, чтобы стянулк Черным Вратам все свое воинство и Мордор остался бы без охраны. Надонемедля выступать в поход. Мы должны послужить для него приманкой, иприманкой неподдельной. Он пойдет на приманку, он жадно схватит ее:подумает, что наша поспешность - признак гордыни нового хозяина Кольца. Онскажет себе: "Ах, вот как! Быстро же он высунулся, только чересчур ужосмелел. Пусть-ка подойдет поближе - и угодит в ловушку. Тут-то я его иприкончу, и то, на что он покусился, станет моим навеки". Мы должны попасться в его ловушку - намеренно и безоглядно, не надеясьостаться в живых. Ибо, вернее всего, нам придется погибнуть в битве вдали отродной земли; если даже и будет низвергнут Барад-Дур, мы этого не увидим. Нотакая уж нам выпала участь. И не лучше ль это, чем покорно дожидаться гибели- ее мы все равно не избегнем - и, умирая, знать, что грядущего века небудет? Воцарилось молчание. Наконец Арагорн сказал: - Пути назад я не вижу. Мы у края пропасти, и надежда сродни отчаянию.А колебаться - значит упасть наверняка. Пусть все прислушаются к советуГэндальфа: он давно уж ведет борьбу с Сауроном, и нынче решается ее исход.Если б не Гэндальф, спасать было бы уже нечего. Впрочем, я никого не хочуневолить. Каждый пусть выбирает сам. И Элроир сказал: - Для этого мы и явились с севера, и наш отец Элронд советует то же,что Гэндальф. Мы не отступим. - Что до меня, - сказал Эомер, - то я мало смыслю в этих сложных делах,но мне и так все ясно. Я знаю одно: мой друг Арагорн выручил из беды меня ивесь мой народ, и, коли ему теперь нужна моя помощь, я пойду с ним кудаугодно. - Ну а я, - сказал Имраиль, - признаю себя вассалом Государя Арагорна,хоть он пока и не взошел на престол. Воля его для меня закон. Я тоже пойду сним. Однако ж он сам назначил меня наместником Гондора, и мне надлежитпрежде всего позаботиться о гондорцах. Немного благоразумия все-таки непомешает. Надо предусмотреть и тот и другой исход. Если возможно, что мыпобедим, если есть на это хоть малейшая надежда, то Гондор нуждается взащите. Не хотелось бы мне вернуться с победой в разрушенный город иразоренную страну. Между тем я знаю от мустангримцев, что с севера намгрозит большое войско. - Это верно, - сказал Гэндальф. - Но у меня и в мыслях не было оставитьгород без зашиты. Нам нужна не очень многочисленная рать: мы ее поведем нена приступ Мордора, а затем, чтобы погибнуть в сражении. И выйти надо несегодня завтра. Я как раз хотел спросить: сколько ратников мы сможемсобрать в поход через два дня, не больше? Ведь это должны быть стойкие воиныи притом добровольцы, которые знают, на что идут. - Все еле держатся в седлах, - сказал Эомер, - и почти все изранены.Так скоро я вряд ли и две тысячи наберу - ведь надо и здесь оставить неменьше. - Войска у нас больше, чем кажется, - сказал Арагорн. - С юга идутподкрепления - ратники береговой охраны. Два дня назад я отправил изПеларгира через Лоссарнах четыре тысячи; их ведет бесстрашный Ангбор. Еслимы тронемся в путь через два дня, то они будут на подходе. Тысячи триотправлено вверх по Реке на кораблях, баркасах и лодках; ветер все ещепопутный, и в Харлонд уже приплыли несколько кораблей. Словом, я думаю, мысоберем тысяч семь пехоты и конницы, а защитников города прибавится посравнению с началом осады. - Врата разрушены, - сказал Имраиль. - Кто сумеет их восстановить, нету нас таких мастеров! - В Эреборе, в Подгорном Царстве Дайна, такие мастера есть, - сказалАрагорн. - И если сбудутся наши надежды, то я со временем попрошу Гимли,сына Глоина, привести сюда самых искусных гномов. Но люди надежней ворот, иникакие Врата не устоят перед вражеским натиском, если у них недостанетзащитников. На этом кончился совет вождей; решено было, что послезавтра утром семьтысяч воинов, если столько наберется, двинутся в поход - большей частьюпеших воинов, ибо путь их лежал через неизведанный, дикий край. Арагорнобещал набрать две тысячи ратников из тех, что приплыли с ним от устьяАндуина. Имраилю же надлежало выставить три с половиной тысячи, Эомеру -пятьсот мустангримцев в пешем строю, сам же он поведет отборную дружину изпятисот конников, и будут еще пятьсот, в том числе сыны Элронда, дунаданцы ивитязи из Дол-Амрота, - общим счетом шесть тысяч пеших и тысяча конных. Нобольшую часть мустангримских всадников, три тысячи под началом Эльфхельма,отсылали на Западный Тракт против вражеского воинства в Анориэне. Иследовало немедля отправить дозоры на север и на восток - за Осгилиат, кдороге на Минас-Моргул. Они разочли и распределили войска, наметили и обсудили пути ихпродвиженья - и вдруг Имраиль громко рассмеялся. - Право же, - воскликнул он, - хороша шутка, за всю историю Гондорасмешнее не бывало: семи тысяч воинов и для передового отряда маловато, а мыих поведем к воротам неприступной крепости. Ни дать ни взять мальчишкагрозит витязю в броне игрушечным луком с тростинкой-стрелою! Ты же самговоришь, Митрандир, что Черный Властелин все видит и все знает - может, онне насторожится, а лишь усмехнется и раздавит нас одним мизинцем, какназойливую осу? - Нет, он попробует поймать осу и вырвать у нее жало, - сказалГэндальф. - И есть среди нас такие, что стоят доброй тысячи витязей в броне.Думаю, ему будет не до смеху. - Нам тоже, - сказал Арагорн. - Может, оно и смешно, да смеяться что-тоне тянет. Настает роковой час: мы свой выбор сделали, очередь за судьбой. -Он обнажил и поднял кверху Андрил; солнце зажгло клинок. - Не быть тебе вножнах до конца последней битвы, - промолвил он.

ГЛАВА X. ВОРОТА ОТВОРЯЮТСЯ

Через два дня отборное войско западных стран выстраивалось наПеленнорской равнине. Орки и вастаки вторглись было из Анориэна,мустангримцы их встретили и без особого труда разгромили, отбросив за Реку,на Каир-Андрос. Защитников Минас-Тирита стало куда больше прежнего, со дняна день ждали подкреплений с юга. Разведчики воротились и доложили, чтовражеских застав на восточных дорогах нет, никого нет до самого перекрестка,до поверженной статуи древнего государя. Путь навстречу гибели был свободен. Леголас и Гимли, уж конечно, не отстали от Арагорна с Гэндальфом,возглавлявших передовой отряд, в котором были и дунаданцы, и сыновьяЭлронда. Как ни просил Мерри, его в поход не взяли - Ну где ж тебе ехать? - говорил Арагорн. - Да ты не печалься, ты ужесвое совершил, это никогда не забудется. Перегрин пойдет с нами и постоит заХоббитанию; он хоть и молодец молодцом, но до тебя ему далековато. Смертиискать не надо, она над всеми висит. Мы, должно быть, погибнем первыми уворот Мордора, а ты в свой черед - здесь или где придется. Прощай! И Мерри, тоскливо понурившись, глядел, как строятся дружины. Рядомстоял Бергил: он тоже был до слез огорчен тем, что отец его, до времениразжалованный из крепостной стражи, ведет отряд простых воинов. Среди нихбыл и Пин, ратник Минас-Тирита; и Мерри смотрел и смотрел на маленькуюфигурку в строю высоких гондорцев. Наконец грянули трубы, и войско двинулось. Дружина за дружиною, рать заратью уходили они на восток. И скрылись вдали, на дороге к плотине, а Мерристоял и смотрел им вслед. Последний раз блеснуло утреннее солнце на шлемах ижалах копий, но никак не мог он уйти - стоял, повесив голову, и больносжималось сердце. Очень ему стало одиноко. Все друзья ушли во мрак,нависавший с востока, и свидеться с ними надежды не было почти никакой. И словно пробужденная отчаянием, боль оледенила правую руку; онослабел, зашатался, и солнечный свет поблек. Но тут Бергил тронул его заплечо. - Пойдем, господин периан! - сказал он. - Я вижу, тебе плохо. Ничего, ядоведу тебя до Палат. И ты не бойся, они вернутся! Наших минастиритцев никтоникогда не одолеет: один Берегонд из крепостной стражи стоит десятерых, атеперь с нами Государь Элессар! К полудню вошли они в Осгилиат. Там уже вовсю хозяйничали мастеровые -чинили паромы и наплавные мосты, которые враги второпях не успели разрушить;отстраивали и заполняли склады; быстро возводили укрепления на восточномберегу Реки. Они миновали развалины древней столицы и за Великой Рекой поднималисьпо той длинной прямой дороге, которая некогда соединяла Крепость ЗаходящегоСолнца с Крепостью Восходящей Луны, превратившейся в Минас-Моргул, Моргул,страшилище околдованной долины. Остановились на ночлег в пяти милях заОсгилиатом, но передовые конники доехали до развилка и древесной колоннады.Повсюду царило безмолвие: враги не показывались, не перекликались, ни однойстрелы не вылетело из-за скал или из придорожных зарослей, и однако всечуяли, что земля настороже, что за ними следит каждый камень и дерево,каждый листок и былинка. Темень отступила, далеко на западе горел закат,озаряя долину Андуина, и розовели в ясном небе снеговые вершины гор. АЭфель-Дуат окутывал обычный зловещий сумрак. Арагорн выслал от Развилка трубачей на все четыре стороны, и под звукитруб герольды возглашали: "Властители Гондора возвратились на свои исконныеземли!" Валун с мерзостной рожей сбросили с плеч изваяния и раскололи накуски, на прежнее место водрузили голову каменного государя взолотисто-белом венце из жив-травы и повилики, со статуи смыли и счистилигнусные оркские каракули. Имраиль предложил взять Минас-Моргул приступом и уничтожить этузлодейскую твердыню. - К тому же, - сказал он, - не вернее ли будет вторгнуться в Мордорчерез тамошний перевал, чем идти к неприступным северным воротам? Но Гэндальф отговорил его: Моргульская долина по-прежнему грозилаужасом и безумием, да и Фарамир рассказывал, что Фродо направлялся сюда, - аесли так, то Око Мордора нужно отвлечь в иную сторону. Наутро, когда войскоподтянулось, решено было оставить у Развилка большой отряд на случай вылазкичерез перевал или подхода новых полчищ с юга. Отрядили большей частьюлучников - здешних, итилийских, - и они рассыпались по склонам и перелескам.Гэндальф и Арагорн подъехали с конным отрядом к устью долины и поглядели натемную, пустующую крепость: орков и прочую мордорскую нечисть истребили устен Минас-Тирита, а назгулы были в отлучке. Но в удушливом воздухе долинызастоялся запах смерти. Они разрушили колдовской мост, запалили ядовитыелуга и уехали. На третий день похода войско двинулось по северной дороге: от Развилкадо Мораннона было сто с лишним миль, и путь этот не сулил ничего доброго.Они шли не таясь, но осторожно: вперед были высланы конные дозоры, направо иналево - пешие. С востока угрюмо нависали Изгарные горы; их книзу пологие,изборожденные склоны ощетинились темными зарослями. Погода была по-прежнемуясная, и дул западный ветер; но Эфель-Дуат, как всегда, устилали густыетуманы, а за гребнем клубились и тучей висели дымы. Время от времени по приказу Гэндальфа трубили в трубы, и герольдывозглашали: "Властители Гондора возвратились! Покидайте эти земли илисдавайтесь на милость победителя!" А Имраиль сказал: - Не о властителях Гондора возвещайте, но о Государе Элессаре. Ибо этоправда, хоть он еще и не вступил на царство. Пусть Враг почаще слышит егоимя! И трижды на день герольды объявляли о возвращенье Государя Элессара. Ноглухое молчание было им ответом. Враги не показывались, но все - от военачальников до последнего ратника- были угрюмы и озабоченны, и с каждой милей темнее и темнее становилось надуше. К концу второго дня похода от Развилка наконец обнаружились и враги:целая орда вастаков и орков устроила засаду в том самом месте, где Фарамирподстерег хородримцев. Дорога там шла глубоким ущельем, рассекавшим отрогЭфель-Дуата. Но дозорные - итильские Следопыты под началом Маблунга - несплоховали, и засаду взяли в клещи. Конники обошли ее слева и с тылу иперебили почти всех, уцелевшие скрылись в Изгарных горах. Но военачальники не слишком радовались легкой победе. - Это подставка, - сказал Арагорн, - должно быть, затем, чтобы мыуверились в слабости врага и не вздумали отступить. Это они нас заманивают. В тот вечер над ними появились назгулы и сопровождали войско. Леталиони высоко, и видел их лишь Леголас, однако тени стали гуще, и солнцепотускнело. Хотя кольценосцы пока не снижались и воплей не издавали, все жестрах цепенил сердца. Близился конец безнадежного похода. На четвертый день пути от Развилка- на шестой от Минас-Тирита - они вышли к загаженной пустоши у ворот,преграждавших теснину Кирит-Горгор. На северо-западе до самого Привражьяпростирались болота и голая степь. Так жутко было в этом безжизненном краю,что многие ратники, обессиленные страхом, не могли ни ехать, ни идти дальше. Жалостливо, без всякого гнева поглядел Арагорн на молодых табунщиков издалекого Вестфольда, на землепашцев из Лоссарнаха; с детства привыкли онистрашиться Мордора, но это было для них лишь зловещее имя, не больше - ихпростая жизнь текла своим чередом. А теперь словно ужасный сон сбывалсянаяву, и невдомек им было, что это за война и какими судьбами их сюдазанесло. - Идите! - сказал Арагорн. - Но в бегство не обращайтесь, поберегитевоинскую честь. А чтобы потом вас не мучил стыд, вот вам заданье по силам.Держите путь на юго-запад, на Каир-Андрос. Должно быть, он занят врагами -отбейте его и там уже стойте насмерть, во имя Гондора и Ристании! Одних устыдило его суровое милосердие, и они, подавив страх, вернулисьв свои дружины; другие же были рады избегнуть позора, а может, еще иотличиться в бою - те ушли к юго-западу. Войско убавилось - ведь у Развилкатоже осталось немало. Государи западных стран вели к Черным Воротамнесокрушимого Мордора менее шести тысяч воинов. Они продвигались медленно, ежечасно ожидая нападения, и держались какможно плотнее - высылать дозоры было теперь уже незачем. Истек пятый деньпути от Моргульской долины; они устроили последний привал и развели кострыиз скудного сушняка и вереска. Никому не спалось, кругом шныряли и рыскалиеле видные неведомые твари и слышался волчий вой. Ветер стих, и воздухсловно застыл. Ночь была безоблачная, и уже четверо суток минуло сноволунья, но бледный молодой месяц заволакивало мутной пеленою: землядымилась. Похолодало. К утру подул, крепчая, северный ветер. Ночные лазутчикиисчезли, и пустошь казалась мертвенней прежнего. На севере среди зловонныхямин виднелись груды золы, щебня и шлака, кучи выжженной земли и засохшейгрязи - всего, что изрыгал Мордор. А на юге, уже вблизи, возвышалисьгромадные утесы Кирит-Горгора - с Черными Воротами между ними и башнями побокам. На последнем переходе, накануне, войско свернуло в сторону со старойдороги, подальше от бдительных глаз бесчисленной стражи, и теперь ониподходили к Мораннону с северо-запада, тем же путем, что и Фродо. Гигантские чугунные створы Черных Ворот под массивной аркой былинаглухо сомкнуты, на зубчатых стенах никого не видать. Царило чуткоебезмолвие. Они уперлись в тупик и теперь стояли, растерянные и продрогшие, всером свете раннего утра перед могучими башнями и стенами, которые непрошибли бы никакие тараны, даже если б они у них были. Любой их приступшутя отбила бы горстка защитников, а черному воинству на горах возлеМораннона, верно, и счету не было, да и в ущелье небось таились несметныеполчища врагов пострашнее, чем орки. Они подняли глаза и увидели, чтоназгулы слетелись к башням - Клыкам Мордора - и кружат над ними какстервятники, кружат и выжидают. Враг почему-то медлил. А им надо было волей-неволей доигрывать роль до конца. Арагорнрасположил войско на двух больших холмах, где земля слежалась со щебнем:орки нагромоздили их за многие годы. От Мордора их отделяла рвом широкаяложбина; на дне ее среди зыбкой дымящейся слякоти чернели вонючие лужи.Когда всех построили, вожди отправились к Черным Воротам с большой коннойсвитой, с герольдами и трубачами. Во главе их ехал Гэндальф, за ним Арагорни сыновья Элронда, Эомер Ристанийский и Имраиль. Леголаса, Гимли и Перегринаони тоже взяли с собой, чтобы все народы - противники Мордора былисвидетелями переговоров. Они подъехали к Мораннону, развернули знамя и затрубили в трубы;герольды выступили вперед и возгласили: - Выходите на переговоры! Пусть выйдет сам Властелин Сумрачного Края!Он подлежит наказанию, ибо злодейски напал на Гондор и захватил чужие земли.Великий князь Гондора требует, чтобы он во искупленье содеянного навсегдапокинул свой престол. Выходите! Долго длилось ответное молчанье: ни звука, ни крика не донеслось состен и из-за ворот. Но Саурон уже все рассчитал, и ему вздумалось сперважестоко поиграть с мышками, а потом захлопнуть мышеловку. И когда вождисобирались повернуть назад, тишину внезапно нарушил грохот огромныхбарабанов, будто горный обвал; оглушительно взревели рога, сотрясая камнипод ногами. Наконец с лязгом распахнулась дверь посредине Черных Ворот, иоттуда вышло посольство Барад-Дура. Возглавлял его рослый всадник на черном коне, если только это был конь- громадный, уродливый, вместо морды жуткая маска, похожая на лошадиныйчереп, пышущий огнем из глазниц и ноздрей. Всадник в черном плаще и высокомчерном шлеме был не Кольценосец, а живой человек - Подручник ВладыкиБарад-Дура. Имени его сказания не сохранили. Он и сам его забыл и говорил осебе: "Я - глашатай Саурона". Говорят, он был потомком тех предателей родалюдского, которые назывались Черными Нуменорцами: они перебрались вСредиземье во времена полновластного владычества Саурона и предались ему,соблазнившись чернокнижной наукой. А он, безымянный, стал приспешникомЧерного Властелина, когда Тот вернулся в Мордор из Лихолесья. Коварство егопришлось по нраву хозяину, он вошел к нему в доверие и приобщилсячародейству; и орки страшились его жестокости. За ним следовал десяток-другой охранников в черных доспехах, несличерное знамя с багровым Недреманным Оком. Спешившись в нескольких шагах отзападных вождей, Глашатай Саурона смерил их взглядом одного за другим ирасхохотался. - Это кто же из вашей шайки достоин говорить со мной? - спросил он. -Кто способен понимать мои слова? УЖ наверно, не ты! - с презрительнойухмылкой обратился он к Арагорну. - Нацепил эльфийскую стекляшку, окружилсебя сбродом и думает, что он государь! Да у любого разбойничьего атаманасвита почище твоей! Арагорн ничего не ответил, лишь устремил на него пристальный взгляд,глаза в глаза, и вскоре, хотя Арагорн стоял неподвижно и не касался оружия,тот задрожал и попятился, будто на него замахнулись. - Я герольд и посланец, меня трогать нельзя! - крикнул он. - Да, это у