Помахав на прощанье учителю, София побежала к озеру, где ее ждала Лодка.

 

МАРКС

 

…призрак бродит по Европе…

 

Встав с постели, Хильда подошла к окну с видом на залив. Субботу она начала с чтения главы о дне рождения Софии. Вчера пятнадцать лет исполнилось самой Хильде.

Если отец рассчитывал, что она успеет дочитать до Софииного дня рождения еще накануне, он задал ей слишком быстрый темп: целую пятницу она только и делала, что читала. Зато он оказался прав в том, что поздравление осталось всего одно: песенка, которую Альберто и София спели по-английски. Хильде эта сцена показалась безвкусной.

Итак, София наметила «философический прием» в саду на 23 июня, когда Хильдин отец возвращается из Ливана. Хильда была убеждена, что этот день чреват событиями, не предсказуемыми ни для нее самой, ни для отца.

Одно она знала твердо: прежде чем добраться до Бьеркели, он столкнется с неприятным сюрпризом. Хильде хотелось хоть таким образом проявить сочувствие к Софии и Альберто. Они ведь умоляли ее о помощи…

Мама еще не вернулась с берега. Хильда спустилась на первый этаж и прошла к столику, на котором стоял телефон. Найдя копенгагенский номер Анны и Уле, она аккуратно набрала все цифры.

– Анна Намсдал слушает.

– Привет, это Хильда.

– Как чудесно, что ты позвонила! Что хорошего в Лиллесанне?

– Все отлично, у меня каникулы и вообще. А через неделю приезжает из Ливана папа.

– Вот здорово, правда, Хильда?

– Да, я очень рада… собственно, я по этому поводу и звоню…

– Да?

– Его самолет прибывает в Каструп двадцать третьего, около пяти. Вы будете в этот день в Копенгагене?

– Скорее всего, да. А что?

– Я хотела попросить об одном одолжении.

– Ну конечно, что за проблемы…

– Дело не совсем обычное. И я не знаю, что из этого получится…

– Ты меня просто заинтриговала…

И Хильда принялась рассказывать. Она рассказала о папке, об Альберто с Софией и обо всем прочем. Не раз ей приходилось начинать рассказ заново, потому что то она сама, то ее тетя на другом конце провода вдруг разражалась смехом. Зато, когда Хильда положила трубку, судьба ее плана была решена.

Теперь нужно было приготовить кое-что и здесь, в Норвегии. Впрочем… торопиться некуда.

Остаток дня Хильда провела с мамой. Под вечер они поехали на машине в Кристиансанн, чтобы сходить в кино: надо было чем-то порадовать себя вместо вчерашнего дня, из которого не получилось нормального дня рождения. Когда они проезжали мимо ответвлявшейся от шоссе дороги на Хьевикский аэродром, у Хильды встало на место еще несколько кусочков мозаики, складывавшейся у нее в голове.

Лишь поздно вечером, лежа в постели, Хильда в очередной раз раскрыла толстую папку.

 

Когда София пролезла через Тайник, было уже почти восемь часов. Мама в это время возилась на клумбе перед входом.

– Ты откуда?

– С той стороны изгороди.

– При чем тут изгородь?

– Разве ты не знаешь, что там идет тропинка?

– Меня интересует, где ты пропадала, София. Ты опять пропустила ужин и даже не предупредила об этом.

– Прости, пожалуйста. Было так хорошо погулять, я увлеклась и зашла слишком далеко.

Мама наконец оторвалась от сорняков и, выпрямившись, посмотрела на Софию.

– А ты случайно не встретила своего философа?

– Представь себе, встретила. Я же говорила, что он тоже любит гулять.

– Он по крайней мере придет на твой прием?

– Придет, он очень обрадовался.

– Я тоже очень рада, София. Просто жду не дождусь этого дня.

Не слышно ли в мамином голосе подвоха? На всякий случай София сказала:

– Я довольна, что пригласила родителей Йорунн. Иначе мне было бы неловко перед ними.

– Ты как хочешь, а я собираюсь поговорить с этим Альберто с глазу на глаз.

– Пожалуйста… Можете уединиться в моей комнате. Я уверена, он тебе понравится.

– Да, забыла сказать. Тебе письмо.

– Письмо?

– Со штемпелем батальона ООН.

– Значит, оно от брата Альберто.

– Нет, София, это уже слишком.

София принялась лихорадочно думать и буквально за одну-две секунды нашлась, что ответить. Она словно получила подсказку от ангела-хранителя.

– Я рассказала Альберто, что собираю редкие марки. А братья на то и существуют, чтобы их иногда использовать.

Этим ответом ей удалось усыпить бдительность мамы.

– Ужин в холодильнике, – примирительным тоном сообщила та.

– А письмо где?

– На холодильнике.

София кинулась в кухню. Штемпель на конверте был от 15 июня 1990 года. Вскрыв конверт, она извлекла из него листок с двумя строками:

 

Зачем же созидать? Один ответ:

Чтоб созданное все сводить на нет.

 

Нет, такой ответ Софию не устраивал. Прежде чем сесть за еду, она отнесла листок наверх и положила в шкаф к случайным вещам, накопившимся у нее за последние недели. Рано или поздно она узнает, что значит этот вопрос и зачем он был задан.

 

Наутро к Софии пришла Йорунн. Поиграв в бадминтон, девочки продолжили обсуждение философического приема. Нужно было придумать какие-нибудь сюрпризы на случай, если гости заскучают.

Когда мама вернулась с работы, разговор опять-таки был о приеме. «Для такого дела ничего не жалко», – время от времени повторяла мама, причем отнюдь не иронически.

Очевидно, «философический прием» казался ей тем самым средством, которое поможет Софии спуститься на землю после месяца беспокойного витания в облаках и интенсивных занятий философией.

К уходу Йорунн они договорились обо всем, от торта и китайских фонариков в саду до философской викторины с учебником философии для юношества в виде приза победителю. Если, конечно, такой учебник существует, в чем София сомневалась.

В четверг, 21 июня – всего за два дня до праздника, – снова позвонил Альберто.

– Алло, это София.

– И Альберто.

– Как дела?

– Все отлично. По-моему, я нашел выход.

– Из чего?

– Сама знаешь. Из духовного рабства, в котором мы с тобой живем, причем уже слишком давно.

– А-а-а…

– Но я не могу разглашать план, пока не приступлю к его выполнению.

– А не поздно? Мне ведь тоже не мешает знать, что предстоит…

– Не глупи. Все наши разговоры прослушиваются. Самое разумное будет помалкивать.

– Неужели положение так плохо?

– Разумеется, дитя мое. Важнейшие шаги следует предпринимать без обсуждения.

– Ну вот…

– Мы с тобой существуем в вымышленной реальности, за словами одной длинной истории. Каждая буковка этого повествования выбивается на дешевой портативной машинке господина майора, так что от его внимания не может ускользнуть ни одно напечатанное слово.

– Это я понимаю. Как же мы тогда скроемся от него.

– Тссс!

– Что?

– Кое-что происходит между строк, куда я и пытаюсь проникнуть с помощью весьма изощренных уловок.

– Понятно.

– Нам нужно с толком использовать оставшиеся дни. В субботу начнется катавасия. Ты можешь прийти сейчас?

– Иду.

 

София насыпала корма попугайчикам и рыбкам, достала большой лист салата для Говинды и банку с кошачьим кормом для Шер-Хана. Уходя из дома, она выставила его миску на крыльцо.

Затем она пролезла сквозь изгородь и пошла по тропинке с той стороны. Пройдя совсем немного, она вдруг наткнулась в зарослях вереска на письменный стол. За столом сидел пожилой мужчина, занятый какими-то расчетами. София подошла ближе и спросила, как его зовут.

– Скрудж, – ответил он, снова углубляясь в бумаги.

– А я – София. Ты, наверное, бизнесмен?

Он кивнул.

– Да, и очень богатый. Нельзя потерять ни одной кроны, поэтому приходится самому считать и считать.

– Как ты только справляешься!

София помахала ему и двинулась дальше. Буквально через несколько метров она встретила девочку, одиноко сидевшую под высоким деревом. Девочка была одета в лохмотья и выглядела болезненной и бледной. Завидев Софию, девочка запустила руку в кармашек передника и вытащила оттуда пачку спичек.

– Ты не купишь у меня спички? – спросила она. София пошарила в кармане, проверяя, есть ли у нее с собой деньги. Есть… во всяком случае, одна крона нашлась.

– Почем они?

– Крона.

София протянула девочке крону и застыла со спичками в руке.

– Ты мой первый покупатель. Я уже больше ста лет гибну то от холода, то от голода…

Неудивительно, что никто не покупает у девочки спичек здесь, в глубине леса, подумала София, и тут же вспомнила про богатого бизнесмена, который сидит рядом. Зачем девочке погибать от холода и голода, если у него денег куры не клюют?

– Пойдем со мной.