Нет, Платон не утверждал этого на протяжении всей своей жизни, однако в некоторых его диалогах звучат именно такие мысли. Попытаемся проследить за ходом его рассуждений.

Как уже говорилось, философ стремится к постижению вечного и неизменного. Вряд ли, например, был бы толк от философского труда о жизни конкретного мыльного пузыря. Во-первых, сомнительно, чтобы можно было успеть досконально изучить его, прежде чем он исчезнет. Во-вторых, философское сочинение по поводу предмета, которого никто не видел и который просуществовал каких-нибудь пять секунд, скорее всего, пользовалось бы весьма ограниченным спросом.

Согласно Платону, все окружающее нас в действительности – собственно говоря, все, что мы воспринимаем чувствами, – можно сравнить с мыльным пузырем, поскольку ничто из существующего в чувственном мире не бывает долговечным. Как тебе прекрасно известно, все люди и животные рано или поздно разрушаются и умирают. Даже мраморная глыба постепенно изменяется и в конце концов разламывается. (Акрополь лежит в руинах, София! «Возмутительно!» – можешь сказать ты. Тем не менее это так.) Платон проводит мысль о том, что мы не в состоянии получить точное знание про вещи, подвергающиеся непрестанному изменению. Обо всем, что относится к чувственному миру (и что мы, следовательно, можем воспринять чувствами), у нас есть лишь неточные представления, или мнения. Истинное знание мы получаем лишь о том, что постигается разумом.

Сейчас, София, я разъясню мысль Платона. Отдельно взятый пряничный человечек может быть настолько деформирован, пока подходит и выпекается, что трудно бывает получить о нем точное представление. Однако, посмотрев штук двадцать-тридцать таких пряников, каждый из которых отличается большим или меньшим совершенством, я смогу достаточно уверенно судить о формочке, с помощью которой их вырезали из теста. И я приму этот образ, даже если никогда не видел самой формочки. Собственно говоря, вряд ли, увидев ее, я получу более точное представление, поскольку нам ни в коем случае нельзя полагаться на свои чувства. Ведь даже зрение у разных людей разное. Зато мы вполне можем полагаться на то, что подсказывает нам разум, потому что он у всех одинаковый.

Если ты сидишь в классе с еще тридцатью учениками и учитель спросит вас, какой цвет радуги самый красивый, он наверняка получит самые разные ответы. Но если он спросит, сколько будет трижды восемь, весь класс обязан прийти к одному результату. В этом случае решающее слово принадлежит разуму, а разум (или ум) в некотором смысле противоположен мнению и ощущению. Можно сказать, что ум вечен и универсален именно постольку, поскольку высказывается лишь о вечных и универсальных отношениях.

Платон много занимался математикой. Ведь математические соотношения остаются неизменными, почему мы и можем получить о них точное знание. Однако теперь нам нужен пример. Представь себе, что ты нашла в лесу шишку. Предположим, тебе кажется, что она круглая, а Йорунн утверждает, что она с одной стороны примята. (Вы начинаете спорить об этом!) Но у вас не может быть истинного знания о том, что воспринимается глазами. Зато вы можете спокойно утверждать, что в окружности 360°. В этом случае вы будете говорить об идеальной окружности, которой, возможно, не существует в природе, но которую вы совершенно отчетливо видите мысленным взором. (Речь, таким образом, идет о скрытой форме, по которой сделан пряник, а не о конкретном пряничном человечке, лежащем на кухонном столе.)

Подвожу краткий итог. 0 том, что воспринимается ощущениями, мы можем иметь неточное представление. Истинное знание можно иметь лишь о том, что постигается умом. Сумма углов треугольника всегда будет равняться 180°. Так же и «идеальная» лошадь всегда будет стоять на четырех ногах, даже если все лошади в чувственном мире охромеют.

 

БЕССМЕРТНАЯ ДУША

 

Итак, Платон считал действительность разделенной надвое.

 

С одной стороны, это чувственный мир, знания о котором могут быть лишь приблизительными и несовершенными, поскольку мы познаём его своими пятью – приблизительными и несовершенными – органами чувств. В чувственном мире «все течет» и, следовательно, ничто не долговечно. Здесь ничто не существует, все вещи только появляются и исчезают.

Вторую же половину действительности составляет мир идей, о котором мы можем иметь истинное знание благодаря уму. Иными словами, этот мир идей непознаваем с помощью ощущений. Зато идеи (или формы) вечны и неизменны.

 

Согласно Платону, человек тоже как бы поделен надвое. У нас есть тело, которое «течет». Оно накрепко связано с чувственным миром, и его ожидает та же судьба, что и все прочие вещи (например, мыльный пузырь). Все наши ощущения связаны с телом и, следовательно, ненадежны. Однако у нас есть также бессмертная душа, где обитает ум. Благодаря своей нематериальности душа и способна заглядывать в мир идей.

Фактически это самое главное. Но есть кое-что еще, София. Повторяю: ЕСТЬ КОЕ-ЧТО ЕЩЕ!

По утверждению Платона, душа начала свое существование прежде, чем поселилась в теле. В свое время она жила в мире идей. (Лежала на верхней полке шкафа вместе с формочками для пряников.) Однако стоило душе очутиться в человеческом теле, как она забыла все совершенные идеи. И тут начинает происходить нечто фантастическое. По мере того как человек знакомится с формами действительности, в его душе пробуждается слабое воспоминание. Скажем, человек видит лошадь – но лошадь несовершенную (того же пряничного конька!). Этого оказывается достаточно, чтобы в душе возникло слабое воспоминание о совершенной лошади, которую душа некогда видела в мире идей. Одновременно пробуждается и стремление души назад, в привычное для нее обиталище. По Платону, это стремление называется эрос, что значит «любовь». Итак, душа тоскует, испытывает «любовное томление» по родине. С этого времени тело и все относящееся к ощущениям воспринимаются ею как нечто несовершенное и несущественное. Душа хочет унестись на крыльях любви «домой», в мир идей. Ей хочется высвободиться из «телесного узилища».

Однако следует подчеркнуть, что это описание Платона относится к идеальной жизни. Отнюдь не все люди отпускают свою душу на волю, давая ей возможность предпринять путешествие назад, в мир идей. Большинство предпочитает держаться за «отражения идей» в чувственном мире. Они видят одну лошадь, другую, третью… Но не видят той, несовершенным подобием которой являются все лошади. (Они врываются в кухню, чтобы наброситься на пряники, даже не задаваясь вопросом о том, откуда они взялись.) Платон рассказывает о пути философов. Его философию можно считать описанием философской действительности.

При виде тени ты, София, подумаешь о предмете, который отбрасывает эту тень. Ты видишь тень животного. Может быть, это лошадь, думаешь ты… но ты не уверена. Тогда ты оборачиваешься и видишь настоящую лошадь, которая, конечно же, выглядит гораздо красивее, гораздо четче по своим очертаниям, чем переменчивая «лошадиная тень», «образ лошади». СОГЛАСНО ПЛАТОНУ, ВСЕ ЯВЛЕНИЯ БЫТИЯ СУТЬ ЛИШЬ ТЕНИ ВЕЧНЫХ ПЕРВООБРАЗОВ, ИЛИ ИДЕЙ. Однако подавляющее большинство удовлетворяется жизнью среди теней. Люди не думают о том, что отбрасывает эти тени. Они считают тени единственно сущими, – а потому не воспринимают их как тени. При этом они забывают и о бессмертии своей души.

 

ПУТЬ НАВЕРХ ИЗ ПЕЩЕРНОЙ ТЬМЫ

 

Платон приводит для иллюстрации один миф, известный как миф о пещере. Я перескажу его своими словами.

Представь себе несколько человек, которые живут в подземной пещере. Они сидят связанные по рукам и ногам, спиной к входу, поэтому лица их обращены к противоположной стороне пещеры. Сзади возвышается стена, а за этой стеной есть еще несколько человекообразных существ, которые проносят над краем стены всякие изображения. Поскольку позади горит костер, фигуры отбрасывают на противоположную стену дрожащие тени, и обитателям пещеры виден лишь этот «теневой театр». Они сидят в такой позе с самого рождения, а потому убеждены, что на свете нет ничего, кроме теней.

Теперь вообрази, что один из пещерных жителей сумел вырваться из подземелья. Еще раньше он задался вопросом, откуда берутся тени. В конце концов ему удалось освободиться от пут. Как ты думаешь, что происходят, когда он поворачивается к фигурам у себя за спиной? Прежде всего, его, естественно, ослепляет яркий свет. Не только свет, но и сами четкие изображения предметов – ведь до сих пор он видел только их тени. Если бы он сумел перелезть через стену, а потом, проскользнув мимо костра, выбраться из пещеры на поверхность, его должно было бы ослепить еще больше. Но, протерев глаза, он бы, несомненно, поразился красоте окружающего мира. Он впервые увидел бы краски и четкие очертания предметов, увидел бы настоящих животных и настоящие цветы, пещерные изображения которых были лишь жалкими их подобиями. Однако он и теперь спрашивает себя: откуда взялись все эти животные и растения? И тут он видит на небе солнце и понимает, что в реальной действительности именно оно дает жизнь цветам и животным, как костер в пещере давал ему возможность видеть тени.

Итак, счастливый обитатель пещеры очутился на поверхности и радуется обретенной свободе. Но вот он вспоминает про тех, кто продолжает томиться внизу, – и возвращается в пещеру. Оказавшись там, он пытается убедить остальных, что тени на стене не более чем колеблющиеся подобия реальных предметов. Но ему никто не верит. Все тычут пальцами в стену пещеры и говорят, что видимое на ней и есть единственная реальность. В конце концов его убивают.

В этом мифе Платон изображает путь философа от неясных представлений к подлинным идеям, стоящим за всеми явлениями действительности. Конечно, у него в мыслях был и Сократ, которого «обитатели пещеры» убили, потому что он критиковал их неверные представления, пытался указать путь к истинному знанию. Таким образом, в мифе про пещеру идет речь и о мужестве философа, о его готовности взять на себя роль наставника.

Платон хочет сказать, что тьма пещеры соотносится с действительностью за ее пределами, как формы этой действительности соотносятся с миром идей. Не то чтобы бытие, согласно Платону, мрачно и скучно, и все же оно мрачно и скучно по сравнению с ясностью идей. Портрет красивой девушки тоже нельзя назвать мрачным и скучным, скорее наоборот. Тем не менее он всего-навсего портрет.

 

ФИЛОСОФСКОЕ ГОСУДАРСТВО

 

Миф о пещере мы находим в платоновском диалоге «Государство». Здесь же Платон изображает «идеальное», то есть образцовое, так называемое «утопическое», государство. Очень вкратце основную мысль Платона можно сформулировать следующим образом: по его мнению, государством должны управлять философы. В своем объяснении, почему он так считает, Платон отталкивается от строения человеческого тела.

Согласно Платону, тело индивидуума подразделяется на три части, а именно: на голову, грудь и брюшную полость. Каждой из этих частей соответствуют определенные свойства души. К голове относится разум, к груди – воля, а к брюшной полости – желание, или вожделение. Каждому из трех душевных качеств соответствует и один идеал, или одна «добродетель». Разум призван тянуться к мудрости, воля должна проявлять мужество, а вожделение следует обуздывать, чтобы человек выказывал умеренность. Только когда эти три части действуют слаженно, как единое целое, получается гармоничный, или «правильный», человек. В школе следует прежде всего учить детей обуздывать вожделение, затем – развивать у них мужество. А уж под конец нужно привести ум к мудрости.

Платон придумывает государство, построенное точно так же, как человек, – с тем же трехчастным делением. Если у тела есть «голова», «грудь» и «брюшная полость», то у государства есть правители, стражи (или воины) и работники (в частности, земледельцы). Совершенно очевидно, что Платон берет за образец достижения греческой врачебной науки. Как здоровый и гармоничный человек проявляет уравновешенность и умеренность, так и в «справедливом» государстве каждый человек знает свое место в едином целом.

Подобно другим философским разделам у Платона, его философия государства проникнута рационализмом. Решающее значение для создания хорошего государства имеет разумное управление. Телом правит голова, а потому и обществом должны править философы.

Попытаемся возможно проще изобразить соотношение между тремя частями человека и государства:

Платоново идеальное государство напоминает сословное общество древней Индии, где каждому человеку отводилась особая функция, которую он выполнял на благо всех. Еще во времена Платона (и задолго до них) в индийском обществе существовало то же разделение на три части – на правящую касту, или «касту жрецов» (брахманов), касту воинов и касту работников.

Сегодня мы, вероятно, назвали бы платоновское государство тоталитарным. Но интересно, что он считал женщин не менее мужчин достойными управлять государством. В основе его взгляда лежит убеждение, что властители должны управлять полисом с помощью разума. Согласно Платону, у женщин разума столько же, сколько и у мужчин, им необходимо лишь дать хорошее образование и освободить от домашних хлопот и заботы о детях. Платон также хотел отменить семью и частную собственность для правителей и стражей. В любом случае воспитание детей казалось ему слишком важным, чтобы доверять его индивидууму: воспитывать детей должно государство. (Платон первым из философов высказался за создание государственной сети детских садов и школ-интернатов.)

Пережив ряд крупных политических разочарований, Платон пишет диалог «Законы», в котором делает сам себе уступку, изображая в виде альтернативы идеальному правовое государство. Здесь он снова вводит частную собственность и семейные узы, чем ограничивает женскую свободу. И все же он говорит, что государство, которое не дает женщинам воспитания и образования, похоже на человека, упражняющего одну только правую руку.

В общем, можно сказать, что Платон придерживался положительного взгляда на женщин – особенно по сравнению со своими современниками. В диалоге «Пир», например, Сократу подсказывает его философское откровение не кто иной, как женщина по имени Диотима.

Итак, София, это был Платон. Свыше двух тысячелетий люди обсуждали – и критиковали – его поразительную «теорию идей». А затеял это обсуждение собственный ученик Платона по Академии, которого звали Аристотелем, – третий великий афинский философ. Но про него до поры до времени молчок!

 

Пока София, сидя на пеньке, читала о Платоне, на востоке, над поросшими лесом горами, поднялось солнце. Солнечный диск перевалил через горизонт как раз в ту минуту, когда она прочла о Сократе, который выбрался из пещеры и застыл, щурясь от слепящего света.

София сама будто только что вылезла из подземелья. Во всяком случае, у нее было ощущение, что теперь, прочитав о Платоне, она совсем иначе видит окружающее. Раньше она словно была дальтоником, не различала цветов. Разумеется, она видела контуры, тени, но не имела ясного представления об идеях.

Она не была уверена, что Платон прав в своих рассуждениях о вечных образцах, однако ей очень понравилась мысль о том, что все живое представляет собой несовершенные копии вечных форм в мире идей. Ведь все цветы и деревья, все животные и люди действительно «несовершенны»…

Все окружающее представлялось Софии таким живым и прекрасным, что ей хотелось зажмуриться. Однако ничто из того, что она видит, не останется надолго. А впрочем… через сто лет на этом месте будут те же растения и животные. Хотя каждое отдельное растение или животное будет, так сказать, стерто с лица земли и забыто, нечто будет «помнить», как все выглядит.

София обвела взглядом сотворенный вокруг мир. Внезапно ей попалась на глаза ринувшаяся вверх по сосне белка. Обогнув несколько раз ствол, белка скрылась среди ветвей.

«Я тебя уже видела!» – подумала София. Конечно, она понимала, что видела не ту же самую белку, а ту же «форму». Возможно, Платон прав и София действительно когда-то встречалась с вечной «белкой» в мире идей – давным-давно, прежде чем душа Софии поселилась в ее теле.

Неужели она и вправду жила раньше? Неужели ее душа начала свое существование до того, как обрела тело? Неужели она носит в себе маленький золотой слиток – драгоценность, которая неподвластна времени, душу, которая будет жить и тогда, когда ее тело состарится и умрет?

 

МАЙОРСТУА

 

…девочка в зеркале подмигнула обоими глазами…

 

Было всего четверть восьмого. Значит, домой можно не спешить. Мама наверняка проспит еще часа два, по воскресеньям она любит понежиться в постели.

Может, Софии все-таки нужно было зайти подальше в лес и отыскать Альберто Нокса? Только почему собака угрожающе зарычала?

Встав с пенька, София пошла по тропинке, по которой убежал Гермес. В руке она держала желтый конверт с рассказом о Платоне. Раза два тропинка разветвлялась, и тогда София выбирала более хоженую.

Повсюду пели птицы – в воздухе и на деревьях, в кустах и на траве. Они были заняты утренними хлопотами. В лесу будни ничем не отличаются от выходных. Но кто научил птиц всему, что они делают? Может быть, внутри каждой из них есть крошечный компьютер с программой, которая и определяет, чем им заниматься?

Вскоре тропинка перевалила через небольшой холм и стала круто спускаться между высоченными соснами, росшими здесь настолько тесно друг к другу, что София видела лишь на несколько метров вперед.

Внезапно между стволами что-то блеснуло. Не иначе как озеро. Тропинка сворачивала вбок, и София зашагала к воде напрямик, через лес. Она не знала почему: ноги сами несли ее в том направлении.

Озерцо оказалось маленькое, не больше футбольного поля. Прямо напротив, на той стороне, София увидела выкрашенную в красный цвет избушку, которая стояла на поляне в окружении белоствольных берез. Из трубы вился жиденький дымок.

София подошла к самой воде. По берегам озера было топко и мокро, но вскоре она углядела наполовину вытащенную на сушу лодку. В ней даже были весла.

Девочка осмотрелась. Обойти озеро и добраться до красной избушки посуху все равно нечего было и думать. София решительно направилась к лодке, спустила ее на воду, залезла внутрь и оттолкнулась. Через несколько минут лодка уперлась в противоположный берег. София вылезла на сушу и постаралась вытащить за собой лодку. Правда, на этой стороне берег оказался гораздо круче, чем на той.

Бросив один-единственный взгляд назад, София стала подниматься к домику.

Девочка была ошеломлена собственной смелостью. Как она решилась? Она и сама не знала, ее словно влекла неведомая сила.

У дверей София постучалась и застыла в ожидании. Никто не открывал. Тогда она осторожно взялась за ручку, и дверь плавно поддалась.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – спросила София.

Она прошла в большую комнату – не осмелившись закрыть за собой дверь.

Было ясно, что дом обитаем. В камине потрескивали дрова. Значит, совсем недавно тут были люди.

На обеденном столе стояла пишущая машинка, лежало несколько книг, две ручки, множество бумаг. У выходившего на озеро окна – еще один стол и два стула. Больше мебели почти не было, только одна из стен сплошь заставлена книжными полками. Над белым комодом висело большое круглое зеркало в массивной бронзовой раме – похоже, старинное.

На другой стене София увидела два живописных полотна. Одно из них изображало белый дом, стоявший неподалеку от бухточки с красным лодочным сараем. По косогору между домом и сараем тянулся сад: яблоня, несколько густых кустов и высокие кочки. По краю залива шло плотное кольцо берез. Картина носила название «Бьеркели», то есть «Березовый Кров».

Рядом с этим полотном висел портрет мужчины, сидевшего у окна с книгой в руках. Портрет явно был создан несколько веков назад, подпись к нему гласила: «Беркли». Написал портрет некто Смайберт.

Беркли и Бьеркели. Забавно, а?

Девочка двинулась дальше, в кухоньку. Здесь только что мыли посуду. На льняное полотенце опрокинуты стаканы и тарелки, причем на тарелках еще заметны следы мыльной пены. На полу стоит жестяная миска с остатками еды. Значит, тут живет какое-то животное – собака или кошка.

София вернулась в комнату. Вторая дверь оттуда вела в маленькую спальню. У кровати лежала толстая подстилка, на которой София обнаружила несколько желтых волосков. Вот и доказательство: теперь она была убеждена, что в домике живут Альберто Нокс и Гермес.

Снова войдя в большую комнату, София встала перед висевшим над комодом зеркалом. Стекло было неровное и тусклое, поэтому и отражение выходило нечетким. Она принялась строить себе рожи, как иногда делала дома в ванной. Зеркальное отражение в точности повторяло ее мимику – ничего другого она и не ждала.

И вдруг произошло нечто странное: один раз (всего на мгновение) София совершенно ясно увидела, как девочка в зеркале подмигнула обоими глазами. София в ужасе отшатнулась. Если бы она сама так зажмурилась – как бы она могла увидеть зажмуренную девочку? Более того: похоже было, что отражение действительно подмигивало ей, Софии. Девочка словно хотела сказать: «Я вижу тебя, София. Я здесь, по другую сторону».

София услышала громкое биение собственного сердца. Одновременно издали донесся собачий лай. Это наверняка Гермес! Нужно срочно выбираться отсюда.

Тут София заметила на комоде, под зеркалом, зеленый бумажник. Она осторожно раскрыла его. В бумажнике лежали две банкноты, в сто и пятьдесят крон… и ученический билет. На билете была приклеена фотография светловолосой девочки, а ниже стояло: «Хильда Мёллер-Наг» и «Лиллесаннская средняя школа».

У Софии похолодело все внутри. Она снова услышала, как лает собака. Нельзя было терять ни минуты.

На столе, среди кучи книг и бумаг, ей бросился в глаза белый конверт с надписью: «СОФИИ».

Недолго думая, девочка схватила конверт и сунула его в рассказ о Платоне. Потом выскочила из домика и закрыла за собой дверь.

Собачий лай приблизился. Хуже всего было то, что исчезла лодка. Через секунду-другую София увидела ее посреди озерца. Рядом с лодкой колыхалось на воде весло.

А все потому, что София не сумела вытащить лодку на берег. Снова залаяла собака, но теперь, помимо лая, с того берега доносились чьи-то шаги.

Раздумывать было некогда. Не выпуская из рук конвертов, София ринулась в кусты за избушкой. Вскоре путь ей преградило болото. Пришлось бежать через него, по колено проваливаясь в воду. Но что тут поделаешь? Ей надо было домой, скорее домой.

Через некоторое время она наткнулась на тропинку. Та ли это тропа, по которой она пришла? София остановилась и выжала подол платья, обильно полив утоптанную землю. Только теперь к глазам подступили слезы.

Как можно было так опростоволоситься? Обиднее всего получилось с лодкой. Перед мысленным взором Софии стояло озеро, а посреди него – лодка с плавающим отдельно веслом. Стыдно, очень стыдно…

Учитель философии уже наверняка спустился к воде. Чтобы попасть домой, ему нужна лодка. София чувствовала себя ужасной дрянью. Но ведь она не нарочно…

Ой, почему она схватила белый конверт? Ясное дело, потому, что на нем стояло ее имя и письмо вроде бы предназначалось ей. Тем не менее София чувствовала себя воришкой. Помимо всего прочего, взяв письмо, она фактически подсказала хозяину, что в дом заходила именно она.

София вынула из конверта листок с пятью вопросами.

 

Что было раньше: курица или идея курицы?

Бывают ли у человека врожденные идеи?

Чем отличаются друг от друга растение, животное и человек?

Почему идет дождь?

Что необходимо человеку для хорошей жизни?

 

У Софии не было сил обдумывать эти вопросы сейчас, но она поняла, что они должны быть связаны с очередным философом. Кажется, следующим идет Аристотель?

Когда после долгой пробежки по лесу впереди замаячила живая изгородь, София почувствовала себя как потерпевший кораблекрушение, который наконец добрался до суши. Впрочем, видеть изгородь с этой стороны было непривычно. София залезла в Тайник и только тут посмотрела на часы. Пол-одиннадцатого. Желтый конверт она положила к остальным бумагам, в коробку из-под печенья, листок с новыми вопросами сунула в колготки.

София появилась в дверях, когда мама разговаривала по телефону. Она тут же положила трубку.

– Где ты пропадала, София?

– Я ходила гулять… в лес, – запинаясь, произнесла она.

– Это заметно.

София не стала отвечать: с платья все еще капала вода.

– Мне нужно было позвонить Йорунн…

– Йорунн?

Мама достала сухую одежду. София еле успела перепрятать листок с философскими вопросами. Они пошли в кухню, и мама приготовила какао.

– Ты была с ним? – спросила она.

– С кем?

У Софии не шел из головы застрявший на берегу учитель философии.

– Ну, с ним, с этим твоим… «кроликом».

София помотала головой.

– Чем вы с ним занимаетесь, София? Почему ты так вымокла?

Дочь сидела серьезная, с потупленным взором, но в глазах ее затаилась улыбка. «Бедная мамочка, вот она из-за чего волнуется».

София еще раз помотала головой. Последовал новый шквал вопросов.

– Я должна знать правду. Ты что, не ночевала дома? Почему ты легла в постель одетая? Небось прокралась вниз, как только я заснула? Тебе всего четырнадцать лет, София. Ты обязана рассказать, с кем встречаешься.

София заплакала. А потом взяла и рассказала. Ей по-прежнему было страшно, а когда человек боится, он обычно говорит правду.

Она рассказала, что проснулась очень рано и пошла гулять в лес. Рассказала про избушку, и про лодку, и про удивительное зеркало, но утаила все связанное с заочным курсом философии. Не упомянула София и зеленый бумажник. Каким-то чутьем она знала, что Хильду лучше держать в тайне.

Мама обняла Софию. Та поняла, что теперь ей верят.

– А никакого возлюбленного у меня нет, – всхлипнула она. – Я сказала, что есть, только чтоб ты не волновалась из-за белого кролика.

– И ты, значит, дошла до самой Майорстуа… – задумчиво проговорила мама.

– До Майорстуа? – удивилась София.

– Лесную избушку, в которой ты была, зовут Майорстуа, то есть Майоровой хижиной, потому что когда-то, много лет назад, в ней жил старый майор. Он был большой чудак, если не сказать больше. Ладно, не будем вспоминать о нем. С тех пор домик пустует.

– Это по-твоему. На самом деле там теперь живет философ.

– Ну-ну, давай ты не будешь снова фантазировать.

София засела у себя в комнате обдумать пережитое. В голове царил такой сумбур, словно туда нагрянул цирк с неповоротливыми слонами, смешными клоунами, дрессированными обезьянами и отчаянными воздушными гимнастами. Но среди сменяющих друг друга картин была одна навязчивая: в чаще леса плавает посреди озера маленькая лодка с веслом… а по берегу мечется человек, которому сложно без нее добраться домой…

Конечно, учитель философии хорошо относится к Софии и, вероятно, простит ее, если поймет, что это она побывала в хижине. Однако София нарушила уговор. Вот чем она отблагодарила незнакомца, взявшегося за ее философское образование… Как же теперь поправить дело?

Достав розовую почтовую бумагу, девочка принялась за письмо.

 

Дорогой философ! Это я приходила к тебе ^[14] в хижину рано утром в воскресенье. Мне очень хотелось повидаться с тобой и обсудить кое-какие философские проблемы. Вообще-то я поклонница Платона, хотя не уверена, что он прав насчет существования идей или образов в ином мире. Они, конечно, существуют в нашей душе, но это, на мой взгляд, совсем другое дело.

К сожалению, должна признать, что пока недостаточно убеждена и в бессмертии души. У меня самой, во всяком случае, не осталось никаких воспоминаний о прошлых жизнях. Буду крайне признательна, если ты сумеешь убедить меня, что душа моей покойной бабушки хорошо чувствует себя в мире идей.

Честно говоря, я не ради философии села за это письмо, которое собираюсь вместе с кусочком сахара вложить в розовый конверт. Я просто хотела извиниться за непослушание. Лодку я честно пыталась вытащить как можно дальше на берег, но, видимо, у меня не хватило сил. Кроме того, есть основания полагать, что столкнуть лодку в воду могла только очень сильная волна.

Надеюсь, тебе удалось попасть домой, не замочив ног. Если нет, можешь утешаться тем, что я тоже промокла до костей и, скорее всего, здорово простужусь. Но мне винить некого, кроме самой себя.

В избушке я ничего не трогала, только не устояла перед соблазном взять адресованное мне письмо. Я не собиралась ничего воровать, просто на миг растерялась и подумала, что раз на конверте мое имя, значит, он мой. Очень прошу извинить меня и обещаю больше тебя не разочаровывать.

P. S. Сию же минуту начну обдумывать все написанные на листке вопросы.

P. P. S. Скажи, пожалуйста: зеркало в бронзовой раме, которое висит над белым комодом, – волшебное или самое обыкновенное? Я спрашиваю, потому что не привыкла видеть свое отражение с зажмуренными глазами.

С приветом,

твоя искренне заинтересованная ученица СОФИЯ.

 

Прежде чем вложить письмо в конверт, София дважды перечитала его. Во всяком случае, оно получилось менее официальным, чем предыдущее. Она уже хотела пойти на кухню за кусочком сахара, но сначала решила взглянуть на листок с сегодняшним заданием.

«Что было раньше: курица или идея курицы?» Вопрос почти такой же сложный, как старинная загадка про курицу и яйцо. Без яйца не будет курицы, но без курицы не может быть яйца. Разобраться с курицей и «идеей» курицы ничуть не легче. София хорошо понимала, что имел в виду Платон. Он хотел сказать, что идея курицы существовала в мире идей задолго до появления в чувственном мире конкретной курицы. Согласно Платону, душа «увидела» саму идею курицы, а уже потом поселилась в теле. Но, кажется, именно в этом София посчитала взгляды Платона неверными? У человека, который никогда не видел ни живой курицы, ни ее изображения, не могло быть и идеи курицы. Затем она перешла к следующему вопросу.

«Бывают ли у человека врожденные идеи?» Весьма сомнительно, подумала София. Очень трудно поверить, что у новорожденного младенца много идей. Конечно, точно не известно, ведь, если ребенок не умеет говорить, это не значит, что у него совсем нет мыслей. Однако, чтобы знать хоть что-то об окружающем мире, нужно его сначала увидеть, правда?

«Чем отличаются друг от друга растение, животное и человек?» София мгновенно нашла весьма существенные отличия. Она, например, была уверена, что у растений нет сколько-нибудь сложной душевной жизни. Кто слышал про колокольчик, страдающий от неразделенной любви? Растение появляется из земли, усваивает питательные вещества и производит на свет сколько-то семян, благодаря которым размножается. Но больше про растение, пожалуй, сказать нечего. София сделала вывод, что все касающееся растений приложимо также к животным и человеку. Зато у животных были дополнительные свойства, например способность передвигаться. (А роза разве когда-нибудь бегает стометровку?) Труднее было указать на различия между животным и человеком. Люди умеют думать, но и животные не совсем безмозглые создания. София была убеждена, что кот Шер-Хан тоже думает. Во всяком случае, он иногда вел себя крайне расчетливо. А может ли животное размышлять над философскими проблемами? Может ли кот задуматься об отличиях растения от человека и животного? Едва ли! Ясно, что кот умеет чему-то радоваться и о чем-то грустить, но задается ли он вопросом о существовании Бога или бессмертной души? Крайне сомнительно, решила София. Здесь можно было применить тот же довод, что и в вопросе о младенце и врожденных идеях. Обсуждать такие проблемы с котом было равносильно их обсуждению с новорожденным ребенком.

«Почему идет дождь?» София пожала плечами. Дождь идет от испарения моря и конденсации влаги в тучах. Это они проходили чуть ли не в третьем классе. Можно, конечно, еще сказать, что дождь идет, чтобы лучше росли животные и растения, однако будет ли это правдой? Есть ли у дождя цель или умысел?

Последнее задание было точно связано с подобной целью: «Что нужно человеку для хорошей жизни?» Об этом учитель философии что-то писал в самом начале курса. Все люди нуждаются в еде, тепле, любви и заботе. Во всяком случае, такова первая предпосылка хорошей жизни. Затем он указал на то, что каждому необходимо найти ответы на определенные философские вопросы. Кроме того, неплохо иметь профессию, которая тебе нравится. Если, например, человек терпеть не может транспорт, вряд ли ему доставит удовольствие стать шофером такси. А если он не выносит приготовления уроков, неразумно будет становиться педагогом. София любила животных, поэтому вполне могла стать ветеринаром. Как бы то ни было, она не считала, что для хорошей жизни нужно выиграть в лотерею миллион. Скорее наоборот. Не зря говорят: «Праздность – мать всех пороков».

София сидела у себя в комнате, пока мама не позвала ее есть: на обед были антрекоты с печеной картошкой. Вкуснятина! Мама даже зажгла свечи и подала на десерт морошку со взбитыми сливками.

Они говорили о том о сем. Мама спросила, как София хочет праздновать свое пятнадцатилетие. До него осталось всего несколько недель.

София пожала плечами.

– Ты разве не собираешься пригласить гостей? То есть отпраздновать как следует?

– Может быть…

– Мы могли бы позвать Марту, Анну-Мари… и Хеге. И, конечно, Йорунн. А может, и Йоргена… Тебе лучше решить самой. Знаешь, я прекрасно помню свой день рождения, когда мне исполнилось пятнадцать. Кажется, это было совсем недавно. И я уже тогда чувствовала себя взрослой, София. Странно, а? По-моему, я с тех пор совсем не изменилась.

– Конечно, нет. На самом деле ничто не изменяется. Ты только развилась, стала более зрелой…

– Хм… ты у нас тоже разговариваешь как взрослая… Вот только время с моего пятнадцатилетия пробежало невероятно быстро.

 

АРИСТОТЕЛЬ

 

…аккуратист, который стремился навести порядок в человеческих представлениях…

 

Когда мама легла отдохнуть после обеда, София пошла в Тайник. Она заранее положила в розовый конверт кусочек сахара, а сверху надписала: «Альберто Ноксу».

Нового письма еще не было, но буквально через несколько минут София услышала приближение собаки.

– Гермес! – позвала девочка, и в следующий миг пес проскользнул в Тайник, сжимая в зубах большой желтый конверт. – Вот умник!

София одной рукой обняла Гермеса: он запыхался, в горле у него свистело, как свистит в непогоду ветер. Она достала розовый конверт с кусочком сахара внутри и сунула его в пасть собаке. Выбравшись из Тайника, та убежала обратно в лес.

София немножко волновалась, открывая письмо. Сказано ли там что-нибудь про хижину и лодку?

В конверте, как всегда, лежало несколько скрепленных вместе машинописных страниц. Но туда был вложен и отдельный листок, на котором стояло:

 

Дорогая фрекен детектив! Или, точнее, фрекен взломщик… О несанкционированном проникновении в дом уже заявлено в полицию…

Нет-нет, на самом деле я не сержусь на тебя. Если ты с такой же любознательностью ищешь ответы на загадки философии, это многообещающе. Неприятно лишь то, что теперь мне придется переехать в другое место. Впрочем, я сам виноват. Нужно было понимать, что ты относишься к людям, которые всегда хотят допытаться до сути вещей.

С приветом,

Альберто.

 

У Софии отлегло от сердца. Значит, учитель философии не сердится. Но почему ему нужно переезжать?

Прихватив большие листы, София побежала к себе наверх. Когда мама проснется, лучше быть дома. Девочка ую