Кто такая Хильда. Как мог Хильдин отец рассчитывать, что София найдет ее. В любом случае казалось бессмыслицей, что он посылает открытки Софии, – вместо того чтобы слать их непосредственно дочери.

 

Читая про Плотина, Хильда почувствовала, что воспаряет в пространстве.

 

Во всем сущем присутствует божественная тайна. Мы видим, как она сияет в цветке подсолнуха или мака. Улавливаем ту же непостижимую тайну в бабочке, что вспархивает с ветки… в золотой рыбке, что плавает в аквариуме.

Но ближе всего к Богу мы собственной душой. Только через нее мы можем приобщиться к великой загадке бытия. Иногда нам даже начинает казаться, будто эта божественная тайна – мы сами.

 

Пока что это было самым ошеломляющим из всего прочитанного Хильдой… и в то же время самым простым: дескать, все на свете едино, и это «единое» представляет собой божественную тайну, частью которой являемся мы.

Собственно говоря, это даже не был вопрос веры. «Просто так уж все устроено на свете», – подумала Хильда. А в слова «божественная тайна» каждый человек волен вкладывать свой смысл.

Она перешла к новой главе, в которой София и Йорунн в ночь на 17 мая отправились в поход с палаткой. И вот они идут к Майорстуа…

Через несколько страниц Хильда вскочила и, не выпуская из рук папку, возбужденно зашагала по комнате.

Ну и наглость! В затерянной среди леса избушке девочки нашли копии всех открыток, которые отец посылал ей в первой половине мая. Причем копии были точными. Хильда обычно по многу раз перечитывала папины открытки. Она узнавала каждое слово.

 

Дорогая Хильда! Меня просто распирают секреты, связанные с твоим днем рождения, и я по нескольку раз в день вынужден сдерживать желание позвонить тебе и все выложить. Подарок с каждым днем разрастается, а ты сама знаешь, если чего-то делается все больше и больше, это все труднее держать при себе.

 

София получила очередное послание от Альберто с учебными материалами. Речь в них шла о семитах и греках, а также о двух важнейших для Европы культурных традициях. Хильду порадовал этот исторический обзор. В школе их ничему такому не учили, там разбирались подробности, подробности и еще раз подробности. Дочитав послание до конца, она поняла, что отец заставил ее совершенно по-новому посмотреть на Иисуса Христа и христианство.

Ей понравилась цитата из Гёте: «Кто, осмыслив ход столетий, / Не построил жизнь толково, / Тот живи себе в потемках, / Прожил день – и жди другого».

В начале следующей главы к окну в Софиином доме прилепилась картонка. Разумеется, это опять было поздравление Хильде.

 

Дорогая Хильда! Не знаю, читаешь ли ты эти строки в день рождения или он уже прошел. Отчасти я надеюсь, что он продолжается или что по крайней мере с тех пор миновало не больше нескольких дней. Если у Софии проходит неделя-другая, это вовсе не означает, что столько же времени должно пройти у нас. Я вернусь к Иванову дню. И тогда мы с тобой, Хильда, всласть насидимся в саду, глядя с качелей на море. Нам нужно многое обсудить…

 

И тут раздался телефонный звонок от Альберто, София впервые услышала его голос.

 

– Ты говоришь так, словно речь идет о войне.

– Я бы скорее назвал это столкновением характеров. Нам нужно привлечь внимание Хильды и переманить девочку на свою сторону, прежде чем ее отец вернется в Лиллесанн.

 

А потом София встретилась с переодетым в средневекового монаха Альберто Ноксом – в каменной церкви XII века.

Кстати о церкви. Хильда посмотрела на часы. Четверть второго… Она совершенно потеряла счет времени.

Не так уж страшно, что она в собственный день рождения прогуляла торжественную службу, ее брала досада по другому поводу – она лишила себя многих поздравлений. Впрочем, этого добра ей сегодня хватает.

И длинная проповедь на ее долю тоже досталась: Альберто легко вошел в роль пастора.

Прочитав, что Хильдегарде Бингенской являлась в видениях некая София, Хильда снова решила слазить в энциклопедию, но на этот раз не нашла ничего из того, что искала. Так всегда бывает, правда? В отношении женщин и женских проблем энциклопедический словарь был безмолвен, как лунный кратер. Может, его подвергли цензуре мужские отряды гражданской обороны?

Хильдегарда Бингенская была проповедником, писателем, врачом, ботаником и естествоиспытателем. К тому же она могла «служить примером того, что в средневековье женщины нередко отличались более приземленным, более практичным, более научным подходом к бытию, чем мужчины». А словарь даже не упоминал о ней. Позор!

Хильда никогда прежде не слыхала, что у Бога есть «женская ипостась», или «материнская натура», и что она называется Софией. На нее издатели тоже пожалели типографской краски.

На нужном Хильде месте в энциклопедии оказался только константинопольский храм Софии – Айя-София, что значит «святая мудрость». В честь этой «мудрости» были названы одна столица государства и множество цариц, однако энциклопедия умалчивала, что слово «София» также связано с женственностью. Разве это не цензура?

А то, что София «являлась в видениях» Хильде, была истинная правда. Ей все время чудилось, будто она видит перед собой эту черноволосую девочку…

Вернувшись домой после почти целой ночи в Мариинской церкви, София встала перед зеркалом в бронзовой раме, которое она взяла из лесной избушки.

 

В зеркале четко отражались ее собственные бледные черты в обрамлении темных волос, годившихся для одной-единственной прически – естественно ниспадавших прямых прядей. Но под ее лицом проглядывало изображение другой девочки.

И вдруг незнакомка принялась быстро подмигивать обоими глазами. Казалось, она подает сигнал, что действительно находится по ту сторону зеркала. Это продолжалось всего несколько секунд. Потом девочка исчезла.

 

Хильда сама часто стояла перед зеркалом, словно ища в нем отражение другого человека. Но откуда это было знать папе? Кажется, она искала там как раз темноволосую женщину? Прабабушка ведь купила зеркало у цыганки…

Хильда почувствовала, как дрожат ее руки, сжимающие толстую папку. Она внушила себе, что София действительно существует, что она живет где-то «по ту сторону зеркала».

Теперь Софии приснился сон про Хильду и Бьеркели. Хильда не видела и не слышала Софию, но… София нашла на краю причала Хильдин крестик. И этот крестик… между прочим, с инициалами Хильды… когда София проснулась, этот крестик очутился в ее постели!

Хильда покопалась в памяти. Она ведь не теряла его? Девочка подошла к комоду и вытащила оттуда шкатулку с драгоценностями. Золотой крестик – который ей подарила на крестины бабушка – пропал!

Значит, она в самом деле умудрилась посеять его. Ну ладно, с кем не бывает. Но откуда о потере знал папа, если она оставалась неизвестной самой Хильде?

И еще: Софии явно приснилось возвращение из Ливана Хильдиного отца – событие, до которого оставалась целая неделя. Был ли сон провидческим? Или папа хотел сказать, что, когда вернется, рядом будет каким-то образом присутствовать и София? Он ведь писал что-то о появлении у Хильды новой подруги…

На долю секунды перед Хильдой предстало поразительно яркое видение, убедившее ее в том, что София не бесплотное создание, не порождение отпечатанных на бумаге значков. София существует!

 

ЭПОХА ПРОСВЕЩЕНИЯ

 

…от способа вдевать нитку в иголку до способа заряжать пушку…

 

Хильда начала читать главу про Возрождение, когда внизу хлопнула входная дверь, – это пришла с работы мама. Девочка посмотрела на часы. Было уже четыре часа.

Взлетев по лестнице, мама распахнула дверь к Хильде.

– Ты что, не была в церкви?

– Была.

– Но… в чем же ты ходила?

– В том же, в чем хожу сейчас.

– В ночной рубашке?

– Гммм… Я была в Мариинской церкви.

– В Мариинской церкви?

– Это каменная церковь эпохи средневековья.

– Хильда!

Она опустила папку и взглянула на мать.

– Я потеряла счет времени, мама. Мне очень жаль, но я читаю потрясающе интересную книгу.

Маме не оставалось ничего другого, как улыбнуться.

– Это волшебная книга, – прибавила Хильда.

– Да-да, конечно. И еще раз: поздравляю с днем рождения, Хильда!

– По-моему, я сегодня объелась поздравлениями!

– Ой, я же не… Вот только немножко отдохну и приготовлю что-то особенное. Я купила клубнику.

– А я пока почитаю.

Мама снова исчезла, а Хильда продолжила чтение.

София следом за Гермесом прошла через весь город.

В подъезде дома, где жил Альберто, она обнаружила очередную открытку из Ливана, тоже датированную пятнадцатым июня.

Хильда наконец разобралась в системе датировки. Открытки с числом, предшествующим 15 июня, были «копиями» открыток, которые она получила раньше. Те же, на которых стояло сегодняшнее число, достигли ее только теперь, вместе с папкой.

 

Дорогая Хильда! София сейчас идет к учителю философии. Ей скоро будет пятнадцать, тебе же пятнадцать лет исполнилось вчера. Или сегодня, Хильдемур? Но если сегодня, то должен быть уже поздний вечер. Впрочем, наши часы не всегда идут одинаково.

 

Хильда прочитала о том, как Альберто рассказывал Софии про эпоху Возрождения и новое естествознание, про рационалистов XVII века и английский эмпиризм.

Она вздрагивала каждый раз, когда в повествовании появлялась очередная открытка или другое поздравление, вставленные туда отцом. Обращения к ней выпадали из тетради для сочинений, оказывались внутри банана и проникали в компьютер. Папе ничего не стоило вынудить Альберто «оговориться» и назвать Софию Хильдой. А превзошел он самого себя с Гермесом – когда тот сказал: «Поздравляю с днем рождения, Хильда!»

Как и Альберто, Хильда считала, что отец переходит всякие границы, изображая из себя Господа с его Божьим промыслом. Но с кем она соглашалась? Разве не ее же отец вложил эти укоризненные слова (или упреки самому себе) в уста Альберто? Ей пришло в голову, что, пожалуй, сравнение с Богом было не таким уж бессмысленным. Для Софииного мира отец в самом деле был почти всемогущим господином и повелителем.

Когда Альберто начал рассказывать про Беркли, Хильда была заинтригована не меньше Софии. Что будет дальше? Давно было очевидно, что стоит им добраться до этого философа, отрицавшего существование материального мира за пределами нашего сознания, как должно произойти нечто из ряда вон выходящее – Хильда заранее подглядела, что написано о Беркли в энциклопедии.

Глава открывалась тем, как София и Альберто стоят у окна, глядя на посланный Хильдиным отцом самолет с длинным поздравительным шлейфом. Одновременно «на город наползали темные тучи».