Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Почему не длительная терапия.Содержание книги
Поиск на нашем сайте
(1990) Любопытно, как мало встреч и тренинговых программ проводится по обучению длительной терапии. Большинство из попадающихся на глаза объявлений приглашают на семинары по краткосрочной терапии. Подразумевается, что каждый знает, как вовлечь клиента в терапию на месяцы или годы. Однако долгосрочными терапевтами не рождаются, ими становятся. У терапевтов не бывает врожденных способностей обрекать клиентов на долговременные контракты. Не имея специальной подготовки, им приходится методом проб и ошибок учиться, как осуществлять бесконечную терапию на практике. Бытует мнение, что длительная терапия возникла из-за неумения терапевтов лечить людей быстрее. Однако есть и более достойная уважения точка зрения: для длительной терапии требуются особые способности. В конце концов, многие используют краткосрочную терапию, потому что им не хватает мастерства удержать клиента. Мало пишется и о техниках длительной терапии. Одним из немногих терапевтов, имевших смелость обсуждать вопрос о том, как удерживать клиента и не допустить его перехода к другому специалисту, был Милтон Г. Эриксон. Например, он предлагал такой прием, предотвращающий уход клиента: выслушать клиента и с сочувствием сказать: "Я знаю, как вам трудно говорить об этом. И если вы будете вынуждены опять повторить это кому-то другому, вам будет еще больнее". Эриксон уверял, что такое простое замечание удержит клиентов от перехода к другому терапевту. Более сложные приемы, разработанные Эриксоном для удержания клиентов в терапии, все еще остаются в секрете. Длительность терапии — один из наиболее важных и спорных моментов этой сферы деятельности, а сейчас на нее еще накладывают ограничения страховые компании. Однако в данном вопросе необходимо учитывать мнение клиницистов, а значит, от нас, терапевтов, требуется принять по нему решение. Вопрос о длительной терапии необходимо рассмотреть с двух сторон: первая — потребности терапевта, вторая — потребности клиента. Взгляд со стороны терапевта Так как терапия одновременно и призвание, и бизнес, вопрос о том, как удержать пациента в терапии, может показаться неприличным. Не исключена вероятность подозрения, что основной мотив для длительной терапии — желание побольше заработать. Лучшее, что мы можем сделать в этой ситуации, — это посмотреть фактам в лицо. Терапевты на самом деле зарабатывают больше денег на клиенте, который лечится годами, чем на том, кто проходит быстрое лечение. Факт зарабатывания большей суммы денег не может быть причиной избегания обучения методам длительной терапии. Если мы примем финансовую проблему как нечто такое, с чем должны жить, какие же выгоды получает терапевт от длительной терапии? Даже если кое-кто из терапевтов и не хотел бы задумываться о положительной стороне бесконечной терапии, все-таки следует ее обсудить. Это как романтическая интрижка: многие не прочь завести ее, но избегают говорить об этом публично. Было время, когда терапевты-краткосрочники были вынуждены обороняться. Те, кто проводил длительную терапию, считали себя "глубокими" и были весьма самоуверенны, если не сказать самонадеянны. Им нравилось подчеркивать, что краткосрочная терапия неглубока и поверхностна. Терапевты, работавшие краткими методами, должны были постоянно приводить результаты научных исследований, чтобы доказать свои успехи и отсутствие корреляции между длительностью терапии и ее результатами. Сторонники длительной терапии легко отбрасывали эти данные как не относящиеся к делу. Они указывали на то, что ре- зультаты лечения не вызывают изменений в терапевтических подходах, которые меняются только в зависимости от моды. "Краткосрочным" терапевтам был приклеен ярлык немодных и неэлегантных как в теории, так и на практике. Сейчас, в связи с изменениями, происходящими в страховании, и медицинскими контрактами, устанавливающими ограничения на длительность лечения, ситуация стала противоположной: "длительни-ки" защищаются, а "краткосрочники" бахвалятся. Придет день, и мы увидим, как сторонники длительной терапии тщетно пытаются призвать себе на помощь науку. Мои молодые коллеги не могут помнить Золотого Века длительной терапии и, возможно, оценят одну мою случайную встречу как иллюстрацию к положению дел в то время. Как-то раз я ужинал в одном из парижских ресторанов и разговорился с американской парой, сидевшей за моим столиком. На их вопрос о моей профессии, я сказал, что руковожу институтом психотерапии. Супруги много знали о психотерапии, недаром они были из Нью-Йорка. Они обрадовались тому, что у нас есть общая тема для разговора. Муж сказал, что лечится у терапевта уже двенадцать лет, а жена — восемь лет; терапевтом он называл психоаналитика. Оба они встречались со своим аналитиком несколько раз в неделю. Я спросил, помогла ли психотерапия решить их проблемы. Вопрос мой явно их поразил. "Конечно, нет, — сказал джентльмен, как будто задумался об этом впервые. — Если бы помогла, мы бы сейчас не лечились". Я спросил, порекомендуют ли они психотерапию другим. Они ответили: "Конечно, каждый должен посещать терапевта". Мне стало ясно, что их терапевт знает свое дело. В ходе беседы я заметил, что двенадцать лет, пожалуй, большой срок для лечения. Словно защищаясь, мужчина спросил меня, а как долго мы осуществляем лечение в нашем институте. Я ответил: "В среднем — за шесть встреч. Студенты дольше: приблизительно за девять встреч". Супруги в шоке посмотрели на меня, словно жалея, что вообще завели эту беседу. Я же поймал себя на том, что говорю им извиняющимся тоном: "Правда, это в среднем. Некоторых мы лечим довольно долго". Я даже добавил, чтобы как-то заполнить напряженное молчание: "Иногда человек приходит один раз в месяц, и тогда курс из шести встреч длится полгода..." Супруги стали весьма снисходительны и вежливы. Джентльмен посоветовал мне познако- миться с классом клиентов, к которому он сам принадлежит. Защищаясь, я ответил, что мы помогаем каждому страждущему, который стучится в нашу дверь. Он сказал, что я ни за что не смог бы провести лечение со специалистами по рекламе, людьми такого уровня, как он и его жена. Ведь их требуется лечить очень долго, потому что их работа вызывает такое чувство вины, что во искупление ее они вынуждены отдавать массу денег своему аналитику. Мне пришлось согласиться, что наши методы не могут удовлетворить эту особую потребность, потому что в нашей области отсутствует рекламная индустрия такого масштаба. Супруги утратили ко мне интерес и начали разговаривать с какими-то итальянцами. Я обнаружил, что обороняюсь, рассказывая об эффективной терапии, хотя уже тогда велись разговоры, что длительное лечение не приносит результатов. Я также понял, что не знаю, как терапевту удалось заставить ту пару годами ходить к нему, при этом без всякого улучшения. В больших городах существуют тысячи терапевтов, обладающих подобным умением. Если этому и учат, то, скорее всего, не на открытых семинарах, куда может попасть любой. Возможно, эта наука постигается тайно, в ходе личной психотерапии. Я знаю, что в Нью-Йорке нужно учиться в среднем около семи лет, чтобы стать психоаналитиком. Это намного дольше тех нескольких месяцев, которые рекомендовал Фрейд. Возможно, современные подопечные аналитиков более бестолковы и требуют более длительного анализа, но, может быть, это нужно для того, чтобы они сумели познать больше секретных приемов удержания людей в терапии. Сейчас и мода, и финансирование лечения изменились, и люди начинают избегать длительной терапии. Маятник качнулся в другую сторону. Изучая современную психотерапию, мы видим разительные перемены, произошедшие за последние двадцать лет. Нет больше горстки терапевтов, разбирающихся с горсткой попавших в беду людей. Психотерапия превратилась в индустрию. Подобно копировальным машинам, затопившим весь мир бумагой, университеты штампуют терапевтов всех видов. Среди них — психологи, психиатры, социальные работники, школьные психологи, промышленные психологи, гипнотерапевты, терапевты-наркологи, врачи-терапевты, консультанты по вопросам брака, семейные терапевты дюжины направлений и т.д. Эти терапевты повсеместно заполняют офисы и агентства. Частично это результат рекламы психотерапии в средствах массовой информации. В телесериалах главные герои проходят психотерапию и говорят об этом как о части своей жизни. Ведущие ток-шоу обсуждают своих терапевтов, предлагая аудитории себя в качестве примера. Женские журналы посвящают этому вопросу целые страницы. Психологи, выступающие по телевидению и радио, советуют все бросить и начать лечение. "Как только ваш муж согласится на консультацию, все будет прекрасно", — этот призыв психолога по радио слышат миллионы. Когда психотерапия стала стилем жизни, разве может терапевт говорить о краткости ее проведения? Не похоже ли это на хвастовство "Дженерал Моторз" о том, как быстро они могут изготовить "кадиллак"? Или на хвастовство хирургов о том, как мало времени им потребуется для операции на сердце? На заре психотерапии, когда люди были беднее и не было системы медицинского страхования, лечению пристало быть коротким. Сейчас, чтобы стать терапевтом, нужно столько денег, что возвращение инвестиций выглядит вполне справедливым. Дорого обходится не только само обучение и получение диплома выпускника — есть еще и обучение в аспирантуре. Да плюс еще расходы на собственную психотерапию. Ибо подразумевается, что она каким-то образом сделает терапевта более преуспевающим. (Это также способ обеспечить клиентов тренерскому персоналу, который иначе сидел бы без работы. Четыре аналитика и четыре бизнесмена, обремененные чувством вины, несколько встреч в неделю — вот все, что требуется стороннику терапии, чтобы на несколько лет вперед избежать поисков рекомендаций). Помимо академических расходов, терапевты должны обращаться в частные институты для обучения терапевтическим навыкам, которым их не научили в университете. Требование непрерывности образования вынуждает посещать семинары и конференции. Терапевтическая практика в наши дни — это колоссальное вложение денег, и мы должны это принять и включить расходы в гонорар. Психотерапевт — не единственный, кто зарабатывает платой за терапию. Подобно тому, как за спиной одного солдата в бою стоят 40—50 человек в тылу, так и за спиной терапевта — вереница поддерживающего персонала. Это администраторы тре- нинговых институтов, охранники и судьи, работники больниц и тюрем, сотрудники отделов рекламы, учителя детей с психическими отклонениями, системные теоретики, редакторы журналов, издатели, штат профессионального союза, лица, выдающие лицензии, юристы, специализирующиеся на делах по конституционным правам, и т.д. Очевидно, что терапия должна обеспечивать не только терапевта и его семью, но и весь вспомогательный персонал, вовлеченный в данную область. Может ли краткосрочная терапии давать тот же доход, что и длительная? Некоторые быстро работающие терапевты утверждают, что может, но только если ты готов зарабатывать потом и кровью. Чтобы "краткосрочный" терапевт полностью заполнил свои рабочие часы, требуются значительные усилия. Одно время у меня была частная практика краткосрочной психотерапии, и чтобы зарабатывать как практикующий длительную терапию, мне необходимо было иметь клиентуру в три-четыре раза больше. Необходим постоянный приток клиентов, ибо они все время меняются. Помню, как я завидовал "длительным" терапевтам, которые могли составить расписание своих встреч с пациентами на год вперед с уверенностью, что все они будут оплачены. В краткосрочной терапии при улучшении состояния делается перерыв, и после этого клиент переходит к посещениям раз в две недели или раз в месяц. Что же будет с этим пустующим часом на следующей неделе? Возможно, появится новый клиент, а может быть, и нет. А может быть, в поисках клиента потребуется обращение в Ассоциацию родителей и учеников. Необходимость назначить встречу становится нравственным решением, а не рутинным вопросом. Кроме того, сам стиль краткосрочной терапии более утомителен. Рабочий день более уплотнен. Например, на первом сеансе терапевт должен попытаться выяснить, в чем именно состоит проблема клиента, и понять, какие дальнейшие действия необходимо предпринять, причем все это сделать за час. При этом, как правило, проблема формулируется, и клиенту дается директивное указание. Второй сеанс выявляет реакцию клиента на указание, которое в соответствии с ней переопределяется. К третьему сеансу уже появляется изменение к лучшему, и встречи могут стать более редкими. Начинается поиск новых клиентов. Какой контраст с длительным подходом, при котором требуется три встречи, чтобы заполнить историю болезни, еще три — чтобы построить генограмму, и только после этого терапевт начинает размышлять над путями решения проблемы. Насколько же легче откинуться на спинку кресла и сказать: " Расскажите-ка об этом поподробнее" или "Вы не спрашивали себя, почему вас так огорчило мое сегодняшнее опоздание?" Длительная терапия может быть неспешной, ибо у нее нет четкой цели. Краткосрочная же терапия требует, чтобы все действия вели к некой цели. Невозможно создать какой-то метод и пытаться применить его к каждому. Терапевт должен придумывать особое задание для каждого клиента. При длительной терапии требуется освоить только один метод и применять его. С каждым следующим клиентом терапевт повторяет в точности то же, что делал с предыдущим. Этому клиенту данный метод не подходит — ничего, подойдет другому. Насколько сложнее подходить к каждому клиенту индивидуально! Есть "краткосрочные" терапевты, пробующие использовать один и тот же метод во всех случаях, — например, всегда предлагая клиентам оставаться такими, какие они есть, — однако эта простота оказывается эффективной крайне редко. В распоряжении "длительных" терапевтов все самые лучшие теории, рационально обосновывающие их техники и длительность лечения. И я имею в виду не только целое столетие разговоров и писанины о психодинамической теории, но и современные модные течения в философии. От теоретизирования по поводу бессознательного до высоколобых дискуссий об эпистемологии, эстетике, конструктивизме, хаосе — один шаг. Если теория сложна, практика (то есть терапия) может позволить себе быть простой, особенно если теория толкует о том, что у человека не в порядке, а не о том, что сделать, чтобы дать шанс этому человеку измениться. "Краткосрочные" терапевты обычно привязаны к разговорам о том, что делать, и это, разумеется, не способствует глубоким идеологическим дискуссиям. Кроме того, по краткосрочной терапии мало литературы — по сравнению с 70 тысячами книг и статей, посвященных психодинамической теории. Другая проблема: "краткосрочные" терапевты не склонны соглашаться с теорией сопротивления. Они верят, что человек получает то, на что надеется, и, конечно, это убеждение препятствует борьбе за установление сотрудничества с клиентом. Длительная терапия опирается на теорию сопротивления, которая дает повод для бесконечного лечения, необходимого, чтобы преодолеть это сопротивление. В ее багаже также и мощная теория о том, что, если клиент хочет закончить лечение, это значит, он сопротивляется изменению, и настоящего улучшения не наступило, а посему терапию необходимо продолжить. "Длительная идеология" дает возможность терапевту самому решать, когда закончить лечение, поэтому сроки лечения — в надежных руках. Терапия продолжается, пока терапевт не решает, что клиент приблизился к совершенству, насколько это можно сделать за время человеческой жизни. Нельзя не оценить и важность имиджа терапевта при выборе типа психотерапии. "Краткосрочный" терапевт склонен видеть себя человеком спешащим и напряженным. "Длительные" терапевты порой имеют скучающий вид, выслушивая так много от такого малого количества людей. Даже брачные отношения не требуют столь тесной близости. Хотя "длительные" терапевты выглядят как мудрые философы, способные предложить клиенту наилучший из возможных совет, клиент все же должен решать сам за себя. В удобном кресле, в хорошо оформленном кабинете, желательно с камином, терапевт терпеливо выслушивает клиента, как добрый друг, с которым вы встречаетесь годами. Иногда конфронтация необходима, но если подходить к ней осторожно, клиент терапию не бросит. Клиенты любят "длительных" терапевтов, а вот "краткосрочные" обычно остаются обойденными клиентской любовью. Слишком мало времени для романа. Этот добрый, любящий, философский образ особенно привлекателен для юношей-выпускников. Они надеются открыть частную практику, хотя все большему количеству приходится устраиваться на зарплату в агентствах или больницах, где требуется лечить быстро и эффективно. Взгляд со стороны клиента Помимо выгод длительной терапии для психотерапевта, остается еще вопрос о преимуществах ее для клиента. Отвечая на него, мы должны иметь в виду не только самого клиента, но и "группу поддержки" в лице его семьи. Научный отчет об одном терапевтическом случае поможет прояснить суть дела. Я вспоминаю женщину, которая сразу же после замужества почувствовала себя несчастной. В результате она начала проходить курс психотерапии. Прошло восемнадцать лет — она все еще проходила терапию. К этому моменту она развелась с мужем. Рассталась и со своим терапевтом. Когда я в последний раз виделся с ней, она обдумывала возможность брака с другим мужчиной. Она подумывала и о том, чтобы снова начать терапию. Можем ли мы сказать, что два десятка лет терапии дали эффект — положительный или отрицательный? Была ли предпочтительней в ее случае краткосрочная терапия? На этот вопрос может ответить лишь обстоятельное исследование. Тем не менее, некоторые выводы очевидны. С одной стороны, эта женщина никогда не состояла в браке-диаде. Ее брак был треугольником между ней, мужем и терапевтом, что нередко случается в наши дни со многими женщинами и мужчинами, проходящими индивидуальную терапию. Какую цену заплатил муж за ее лечение? Только ли расходы на терапию, пробившие солидную брешь в семейном бюджете, а может, еще и личные потери? У этого человека была жена, чьи ощущения и мысли, даже самые сокровенные, открывались в первую очередь другому мужчине, не ему. Все, что сообщалось ему, предварительно обсуждалось с терапевтом, а ему доставался отредактированный рассказ, окрашенный эмоциями, бывшими в употреблении. Все важные события в ее жизни, включая рождение детей и проблемы их воспитания, обсуждались с терапевтом. Мужу как советчику жены и отцу своих детей отводилось лишь второе место, тогда как терапевт был для нее авторитетом и экспертом во взаимоотношениях между людьми. Посмотрев на этот треугольник под другим углом, мы будем вынуждены признать, что муж 18 лет жил со своей женой, платя другому человеку за то, чтобы тот выслушивал ее жалобы. Это освобождало мужа от нелегкого бремени, что, вероятно, некоторым мужьям покажется большим плюсом, а некоторым — нет. Существовало также соглашение, подтверждаемое каждой встречей с терапевтом, что жена — ненормальна, а муж — нормален: ведь ему не требовалась терапия. Таким образом, их отношения были определены экспертом как такие, в которых муж играет главенствующую роль и заботится о своей не вполне адекватной жене. Терапевт, конечно, видел в жене слабую, нуждающуюся в его поддержке женщину — иначе он не занимался бы с ней терапией годами. Встречаясь с женой, он тем самым сообщал семье, что она не столь нормальна, как другие люди. Как трудно выбирать в данном случае между краткосрочной или долговременной терапией! Позитивный аспект состоит в том, что терапевт способствовал длительному браку. Восемнадцатилетний стаж супружеской жизни в наше время легких разводов — это ли не достижение? Большинство жен, несчастных в браке и прошедших краткосрочную терапию, скорее склонны расстаться со своими мужьями. Если брак укреплялся терапией, разве не стоит считать это положительным эффектом? Можно заметить, что некоторые жены и мужья ищут в терапии не изменений, а утешения. Они чувствуют, что из финансовых соображений или ради детей им следует оставаться в браке. И от терапевта они ждут только одного: сделать этот не устраивающий их брак сносным. Возможно, неправильно помогать людям сохранять несчастный брак, но часто они просят именно о такой услуге. Короткое вмешательство с целью добиться изменений не удовлетворит их. Вопрос о "клейме" Важным фактором длительной терапии является то, что практикующие ее не считают факт психотерапевтического лечения позорным клеймом для человека. Они полагают, что терапия полезна каждому и лечение не означает, что человек в глазах окружающих ненормален или неадекватен. Этой убежденностью пропитаны терапевты, работающие в рамках теории развития и роста личности, и те, кто стремятся расширить границы возможностей человека. В клиенте они не видят никаких дефектов, кроме его состояния, а значит, любой может расти и совершенствоваться. Тем не менее, практикующие терапию личностного роста могут одновременно осознавать, что их клиент не должен пытаться баллотироваться в президенты. Ибо все еще очень популярно предположение о том, что "психотерапия" означает, что человек имеет определенные нарушения и не может решать жизненные проблемы, как все нормальные люди, — особенно, если терапия длится годами. Длительная терапия обычно в качестве защиты использует аргумент, что клиент слаб и, чтобы противостоять жизненным трудностям, нуждается в поддержке. Напротив, "краткосрочные терапевты склонны верить, что каждый человек должен стать нормальным, и для этого достаточно нескольких встреч, помогающих выправить некоторые проблемы. Лежащий в основе краткосрочной терапии взгляд на человеческое состояние и то, как люди его контролируют, кардинально отличается от позиции длительной терапии. "Краткосрочный" терапевт, например, может и отказать кому-то в терапии, если считает, что человеку она в действительности не нужна. "Длительные" же терапевты уверены, что терапия полезна каждому и отказывать нельзя никому — при условии, что клиент в состоянии оплатить услуги терапевта. Вспомогательный персонал Лишь недавно социальное окружение клиента стало объектом внимания терапевтов. В наши дни влияние семейной структуры считается само собой разумеющимся. Например, представим, что умирает добрый, любящий член семьи — и вся семья теряет устойчивость. Если член семьи начинает терапию с добрым терапевтом, семья стабилизируется. Проблема возникает по окончании курса. В этот момент семья вынуждена реорганизоваться, чтобы приспособиться к потере, к которой она не готова. Поскольку семья становится нестабильной, клиент начинает страдать от этого, и терапевт делает вывод, что проблема все еще не решена и терапия должна быть продолжена. Годы идут, а терапия выполняет функцию стабилизатора семьи. Иногда подобная цель достигается регулярным помещением одного из членов семьи в больницу — как правило, это трудный подросток. Вспомогательный персонал терапевта, то есть работники больницы, и вспомогательный персонал клиента, то есть семья, — все выигрывают от терапии. Семья получает стабильность, терапевт и его помощники — зарплату. Можем ли мы сказать, что это функция недостойна терапии? Краткосрочная терапия такую функцию не выполняет. Краткосрочная терапия склонна вносить дестабилизацию в семью как часть процесса изменения. Дли- тельная же терапия стремится законсервировать семейную структуру в существующем на данный момент состоянии. Существует еще один аспект стабилизации, касающийся симметрии человеческих отношений. Поскольку люди и другие животные — существа симметричные, то есть имеющие по одному глазу с обеих сторон носа, по одному уху с обеих сторон головы и т.д., симметрия существует, вероятно, и в человеческих отношениях. Это называется четвертым законом человеческих взаимоотношений. Например, если один из супругов привязывается к кому-то вне семьи, второй тоже может искать привязанность на стороне. То есть если один супруг изменяет, другой стремится делать то же самое или устанавливает слишком тесный контакт со своими коллегами по работе, или начинает курс психотерапии и привязывается к терапевту. Если жена слишком привязана к сыну, муж, вероятно, тоже найдет объект для привязанности — свою мать, например, или терапевта. Очевидно что, если семьям необходима сбалансированность, должны существовать и терапевты, которые за деньги помогут откорректировать симметрию семьи. Если привязанность одного из супругов к кому-либо носит длительный характер, у второго для обеспечения стабильности системы должен быть терапевт, причем на длительный срок. Потребности индивида В чем еще нуждается человек, помимо стабилизации структуры? И не удовлетворяет ли длительная терапия эти потребности лучше, нежели краткосрочная? Давайте рассмотрим основную потребность человека — потребность объяснять. Социальные психологи много лет предполагали, а исследователи мозга и сейчас соглашаются с тем, что основная человеческая потребность — построение гипотез о себе и о других. Человек не может не строить объяснений. Кто бы ни совершил любой поступок, мы должны выдвинуть гипотезу о том, почему он или она это сделали. Иллюстрирует это утверждение уже то, что мы выдвигаем гипотезы о том, почему мы выдвигаем гипотезы. Во время бодрствования, а может, и во сне, мы объясняем. Отвечает ли краткосрочная терапия этой потребности? Нет, конечно, ведь ее предпосылка состоит в том, что обсуждение проблемы не поможет решить проблему. Необходимо действие. Помню, как много лет назад я сделал вывод, что инсайт следует за терапевтическим изменением. Когда я производил быстрое вмешательство и избавлял клиента от симптома, тот стремился рассказать мне открывшиеся ему функции, выполняемые симптомом в прошлом и настоящем. Как я ни сопротивлялся, инсайт мне навязывали. Сейчас я понимаю, что клиент просто удовлетворял свою потребность в объяснении. Люди должны иметь объяснение тому, почему они избавились от симптома, и должны уяснить себе, почему он у них был. Не зная о потребности в гипотезах, я испытывал в подобных ситуациях зудящее нетерпение, так как проблема-то была решена, и клиенту следовало возвращаться к своей обычной жизни. Когда мы рассматриваем длительную терапию с этой позиции, становится очевидным, что наибольший вклад она вносит в сферу объяснений, построения гипотез. Терапевт готов сидеть с клиентом и строить гипотезы час за часом, неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом. "Интересно, почему вы удивлены этим своим поступком?", "Давайте исследуем, откуда появилась эта мысль" или "Разве не знаменательно, что вы..." Каждая гипотеза о прошлом и настоящем тщательно изучается. Двое получают удовольствие от совместного построения гипотез, и при этом потребность каждого удовлетворена. Терапевт получает подтверждение теории, основой которой является потребность в выдвижении гипотез и объяснении. Клиент же должен выдвигать гипотезы, чтобы попытаться объяснить, почему его или ее жизнь — сплошная неразбериха.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-25; просмотров: 456; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.218.59.168 (0.018 с.) |