Проблема универсальности прав человека.

В современной отечественной теории права существует множество определений понятия прав человека. В них акцентируется внимание на различных аспектах этого сложного, многомерного явления. Попытаемся обобщить и структурировать имеющиеся определения прав человека с учетом дискуссионности выдвигаемых положений.

<QUEST6< FONT>Прежде всего, обсуждается вопрос о первоисточнике (первооснове) прав человека: принадлежат ли они изначально человеку как таковому, коренятся в социальных взаимодействиях или предоставляются человеку государством. Условно говоря, в первом случае авторы исходят из несколько модернизированной классической теории естественного права, для второй позиции характерен так или иначе интерпретируемый социологический подход (иногда – антропологический), для третьей – юридико-позитивистское истолкование прав человека.

Приверженцы классического естественного права всегда утверждали и утверждают, что права человека являются его неотъемлемыми свойствами и принадлежат каждому с момента рождения. Закрепление в правовом акте не означает трансформации естественного права человека в позитивное право. Оно обретает лишь форму позитивного права и более надежные гарантии реализации. Естественное право человека – это его субъективное право (см.: Рассказов Л.П., Упоров И В. Естественные права человека. СПб., 2001. С. 6-26). Если одни авторы полагают, что права человека – это свойства человека, то другие рассматривают их «как продолжение» свойств человека (Анисимов П.В. О методологическом и практическом значении права человека на правовую защиту в формировании правозащитного направления отечественной юридической науки // Российская и европейская правозащитные системы: соотношение и проблемы гармонизации. Н.Новгород. 2003. С. 34).

А.В.Поляков признает неотъемлемость прав от человека, но лишь как субъекта социальных взаимодействий: «Самым “естественным” самым незаметным и самым человечным является изначальное неотъемлемое право – право на коммуникацию, т.е. право быть человеком как субъектом межчеловеческих отношений». Исходя из такого понимания первоисточника прав человека, автор предлагает их антрополого-коммуникативное обоснование и определение: «Права человека представляют собой единство легитимированных правовых текстов, включающих нормативное поведение субъектов, действующих в собственных интересах, и обеспеченное исполнением обязанностей другими субъектами» (Поляков А.В. Антрополого-коммуникативное обоснование прав человека (тезисы доклада) // Права человека: вопросы истории и теории. Материалы межвузовской научно-теоретической конференции 24 апреля 2004 года. / Под ред. Д.И.Луковской. СПб., 2004. С. 32).

Позиция, согласно которой права человека как таковые не могут существовать безотносительно к его связям с другими людьми, характерна и для других концепций прав человека (см., напр.: Мюллерсон Р.А. Права человека: идеи, нормы, реальность. М., 1999. С. 11-12). Так, Л.С.Мамут признает имманентность прав человеку только как жизнедеятельному существу, члену «общественного союза» (см.: Мамут Л.С. Декларация прав человека и гражданина 1789 г. – веха на пути к универсальной концепции прав человека // Права человека в истории человечества и в современном мире. М., 1989. С.30). «Долг субъекта (индивида, группы, народа), - пишет автор, ссылаясь на Р. Фон Иеринга, – самому обрести (найти) свое право» Обретает ли субъект свое право, защищает ли его, – все это происходит в борьбе, в беспрестанном борении» (Мамут Леонид. Основания политических прав // Политические права и свободные выборы. Сборник докладов. М., 2005. С. 197). Чтобы обладать правами, субъекту нужно прилагать определенные усилия, а не просто существовать. Таким образом, если А.В.Поляков, исходя из коммуникативной природы прав человек, все же признает, в терминах естественно-правовой теории, само право на коммуникацию (и только это право) изначальным и неотъемлемым, то Л.С.Мамут первоисточником всех прав человека считает его участие в социальном взаимодействии. Социальное происхождение прав человека отстаивает и И.Л.Честнов, рассматривая их как форму социального статуса, т.е. «фактического положения человека, принадлежащего к определенной социальной группе» (Честнов И.Л. Антропологическое измерение прав человека в ситуации постмодерна (тезисы доклада) // Права человека: вопросы истории и теории. Материалы межвузовской научно-теоретической конференции 24 апреля 2004 года / Под ред. Д.И.Луковской. СПб., 2004. С. 55).

Сторонники как «прирожденных» (естественных) прав, так и «приобретенных» (в процессе социального взаимодействия или в силу определенного социального статуса) выступают против позитивистских концепций «дарования» прав, их порождения государством. Так, Л.С.Мамут обоснованно оспаривает мнение, согласно которому государство выступает как учредитель прав (см.: Мамут Леонид. Основания политических прав. С. 197). На неотъемлемости прав человека от государства продолжают настаивать и некоторые другие авторы. Вот характерный пример такого понимания первоисточника прав человека: «Неотъемлемые сущностно и содержательно от государства, они и возникать, равно существовать, реализовывать себя могут лишь в сфере деятельности государства, функционирования его власти» (Шевцов В.С. Права человека и государство в Российской Федерации. М., 2002. С. 30).

В пределах этатистского, юридико-позитивистского понимания первоисточника прав человека остаются и те ученые, кто, не подчеркивая их неразрывной связи с государством, вместе с тем самого существования прав не представляют себе вне их формального закрепления в законодательстве. Например, Р.А.Ромашов обращается, на первый взгляд, к «человеческому» измерению прав, но исследуемый им «правовой минимум человеческого достоинства» мыслит лишь как формально-юридическую («формализованную») категорию. Права человека существуют для автора в качестве формально определенных норм (см.: Ромашов Р.А. Обеспечение правового минимума человеческого достоинства: вопросы теории и практики // Права человека: вопросы истории и теории. Материалы межвузовской научно-теоретической конференции 24 апреля 2004 года / Под ред. Д.И.Луковской. СПб., 2004. С. 39, 38).

Согласно либертарно-юридической концепции права человека нуждаются в силе закона, но они не порождаются волей или мудростью законодателей. Права человека можно назвать естественными, так как они «существуют не в силу закона, а в силу их взаимного признания внутри круга субъектов государственно-правового общения (Четвернин В.А. Введение в курс общей теории права и государства. Учебное пособие. М., 2003. С. 19). Идея взаимного признания прав субъектами является попыткой преодоления либертарной теорией односторонности классического естественного права, выводящего права человека из человеческой природы непосредственно из человеческой природы. Акцент на интерсубъективности (взаимодействии субъектов) методологически сближает обоснование прав человека с позиций либертарной и коммуникативной правовых теорий.

Таким образом, для большинства проанализированных концепций первоисточника прав человека характерен антропологический подход, т.е. ориентация на человека (как такового или во взаимодействии с другими людьми). Такой подход конкретизируется в различных определениях понятия прав человека, авторы которых акцентируют внимание на присущих человеку потребностях (интересах как осознанных потребностях). Из потребностей человека выводятся соответствующие требования, притязания, направленные на их удовлетворение.

Существуют различные классификации человеческих потребностей (см.: Хьелл А., Зиглер Д. Теории личности. СПб., 1997. С. 487-499). Одна из наиболее известных – теория иерархии потребностей американского психолога А.Маслоу (Иерархия потребностей А.Маслоу // http://www.manage.ru/encycl/pyramid.shtml). Согласно этой теории все потребности индивида можно изобразить в виде пирамиды, основание которой образуют физиологические (витальные) потребности, без удовлетворения которых невозможно биологическое существование человека, а на более высоких уровнях располагаются потребности, характеризующие человека как социальное существо и как личность, нуждающуюся в самосовершенствовании. На основании предложенной А.Маслоу классификации потребностей А.А.Малиновский составил таблицу соответствия потребностей человека и его прав (субъективных права), в рамках которых должна быть удовлетворена та или иная потребность (Малиновский А.А. Назначение субъективного права // Правоведение. 2006, № 4. С. 222-230). Из таблицы видно, что путь к самореализации личности открывается лишь после удовлетворения первичных, элементарных потребностей.

Характеризуя права человека как форму, способ удовлетворения потребностей, следует учитывать социально-культурное своеобразие потребностей, а также то, что они видоизменяются в процессе общественного развития. Эволюция потребностей обусловливает требования новых, по сравнению с традиционно признаваемыми, прав человека, так что их перечень всегда оставался и остается открытым. К кому обращены эти требования? Некоторые авторы считают, что они адресованы людьми прежде всего к государству с тем, чтобы «сдерживать негативную активность властного субъекта» (Глухарева Л.И. Понятие прав человека: теоретико-правовое и социогуманитарное определение // Представительная власть – XXI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2004, № 4. С. 20). Но чаще – к обществу, государству и друг другу (в рамках национальных правовых систем) (см., напр.: Хеффе О. Политика. Право. Справедливость. Основоположения критической философии государства и права. М., 1994. С. 248).

Права человека как требования не выходят за границы правосознания. Между тем для реализации этих требований нужны определенные условия, определяющие возможности их удовлетворения. Категория возможности лежит в основе большинства концепций прав человека. Например, Л.И.Глухарева пишет, что права человека – это «возможности личности.., гарантируемые и стимулируемые со стороны общества и государства» (Глухарева Л.И. Права человека. Учебное пособие. М., 2001. С. 31).

Нередко мера возможного поведения определяется на основе той или иной концепции источников права (материальных, формально-юридических)). Соответственно права человека выступают как «естественные возможности», «социальные и юридические» либо «экономические, политические и культурные» и др. (см. напр.: Перевалов В.Д. Теория государства и права. М., 2005. С. 23; Морозова Л.А. Теория государства и права. Учебник. М., 2003. С. 391; Общая теория права и государства / Под ред. В.В.Лазарева. М., 1994. С. 151).

<QUEST7< FONT>Понимание прав человека как меры возможного поведения ставит вопрос об их природе в качестве субъективных прав.

С точки зрения позитивистски ориентированных авторов, права человека – это «формально определенные, юридически гарантированные возможности пользоваться социальными благами, официальная мера возможного поведения человека в государственно-организованном обществе» (Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х т. / Отв. ред. М.Н.Марченко. М., 1998. Т. 1. С. 263). Права человека находятся в сфере абстрактных возможностей индивида и являются лишь основой для приобретения субъективных прав. Это лишь возможности обладания субъективными правами на основании нормы объективного права (см. напр.: Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты // Чечот Д.М. Избранные труды по гражданскому процессу. СПб., 2005. С. 20).

Против позитивистской концепции прав человека как «потенциальных прав» выступает, например, Е.А.Лукашева. Она подчеркивает, что как субъективные права права человека – это его реальные, а не потенциальные возможности (см.: Права человека. Учебник для вузов / Отв. ред. Е.А.Лукашева. М., 2003. С. 146). При этом в системе прав человека автор выделяет естественные (прирожденные) права (например, право на жизнь, на личную неприкосновенность) и права, которые получают реальное воплощение лишь благодаря законодательной деятельности государства (например, тайна переписки, право на неприкосновенность жилища). Но и эти права (условно выделяемой второй группы) существуют, независимо от их признания государством и законодательного закрепления.

Таким образом, права человека в данной концепции признаются субъективными правами, но подразделяются на субъективные естественные и субъективные позитивные права. По сути того же мнения придерживается В.А.Четвернин, выделяющий первичные субъективные права, которые «исходно существуют у субъектов», и права вторичные в качестве изменяющихся, прекращающихся и т.п. (Проблемы общей теории права и государства / Под общ. ред. В.С.Нерсесянца. М., 1999. С. 560-561).

Как мера возможного поведения права человека со времен И.Канта выступают в качестве меры его свободы, способа самореализации в обществе. Права человека, по мнению В.А.Четвернина, – «это минимальная, неотъемлемая мера свободы» (Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство: введение в теорию. М., 1993. С. 28). Это, полагает Л.И.Глухарева, нормативно выраженные возможности самореализации и развития личности (см.: Глухарева Л.И. Понятие прав человека: теоретико-правовое и социогуманитарное определение // Представительная власть – XXI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2004, № 4. С. 18).

Границы правовой свободы очерчиваются взаимным признанием свободы субъектов правового общения. Такие акты признания можно считать эквивалентом принципа формального равенства. «Я только тогда истинно свободен, – писал Гегель, – если и другой также свободен и мною признается свободным» (Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. М., 1977. С. 241). Взаимное признание предполагает соотнесенность свободы индивида со свободой других людей, т.е. с обязанностью уважать их свободу. В этом ракурсе права человека представляют собой единую и равную для данного круга субъектов права систему прав и обязанностей.

Как мера (норма) свободы права человека нормативно структурированы. В современных условиях эта мера (норма) закрепляется в конституциях, законах, международных актах. Обсуждается вопрос о правах человека как особой отрасли права – гуманитарном праве, как отрасли (подотрасли) международного права и др. Но означает ли это, что права человека могут быть признаны, как полагает, например, С.С.Алексеев, не только в качестве субъективного, но и объективного права, т.е. «права прав человека» (Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия. Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 629; Алексеев С.С. Право на пороге нового тысячелетия: некоторые тенденции мирового правового развития – надежда и драма современной эпохи. М., 2000. С. 185). Скорее следует согласиться с теми авторами, которые в системе норм объективного права выделяют права человека как межотраслевой институт (см.: Ветютнев Ю.Ю. Несколько замечаний о теории правозащитной системы // Российская и европейская правозащитные системы: соотношение и проблемы гармонизации. Н. Новгород, 2003. С. 63). Отождествление системы прав человека и системы объективного права вряд ли реалистично. Совсем другой аспект проблемы – легитимационные функции прав человека по отношению к национальным системам права. Любая национальная система объективного права, действительно, должна стать «правом человека», но только в том смысле, что она, как подчеркивает и С.С.Алексеев, должна строиться сообразно принципам и критериям прав человека.

Распространено мнение, что права человека выступают как моральные, нравственные критерии действующего правопорядка. Конечно, нормы объективного права, санкционирующие произвол государства в отношении личности, нарушающие правовые границы ее свободы, не могут не вызвать морального осуждения. Более того, с учетом взаимодействия, взаимодополнительности права и морали, можно было бы согласиться с тем, что права человека устанавливают морально-правовой стандарт внешнего поведения. Однако даже относительная общность ценностных основ права и морали не является достаточным аргументом для смешения прав человека как правовых феноменов с собственно моральными (морально-нравственными) императивами. Права человека – правовая, а не этическая категория. Особенно важно это иметь в виду с точки зрения защиты прав человека от необоснованных ограничений, в том числе со ссылкой на моральные ценности (См. подробнее: Лапаева В.В. Формирование доктрины защиты прав личности как актуальная задача теории права // Российское правосудие. 2006, № 4. С. 14-30; см. также о проблеме ограничения прав: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву. Материалы «круглого стола» журнала «Государство и право» // Государство и право. 1998, № 7. 8. 10).

<QUEST8< FONT>Критически обобщая различные варианты понимания прав человека в современной юридической литературе, можно сформулировать следующее определение.Права человека – это общая и равная для всех мера (норма) свободы (возможного поведения), необходимая для удовлетворения потребностей его существования, развития, самореализации, которая в тех или иных конкретно-исторических условиях определяется взаимным признанием свободы субъектами правового общения и не зависит от ее официальной фиксации государством, хотя и нуждается в государственном признании и гарантировании.

Таким образом, во-первых, права человека нормативно структурированы, т.е. имеют определенную меру, одинаковую для каждого и всех в качестве субъектов правового общения. Это субъективные права, которыми обладает каждый человек.

Во-вторых, права человека должны быть соразмерными его потребностям, которые не остаются неизменными. По мере развития общества изменяется содержание и расширяется объем человеческих прав. Как «минимальная мера свободы» права являются способом обеспечения нормальной жизнедеятельности человека, т.е. минимальных, «изначальных» условий того, что позволяет человеку оставаться человеком (не «сверхчеловеком» в духе Ф.Ницше), т.е. способным быть свободным – самостоятельно, без чьей-либо опеки, действовать или воздерживаться от определенных действий. Способность к бытию в свободе означает одновременно и право человека на надлежащее достойное существование.

В-третьих, самоценность прав человека фиксируется в их определении как естественных, прирожденных прав, т.е. существующих независимо от установлений государства. В них, по словам М.В.Баглая, раскрывается «естественное состояние свободы» (Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. М., 2002. С. 159). Права человека неотчуждаемы, так как никто не может их отобрать, оставаясь в пространстве права. Они ограждают человека от произвола тех, кто посягает на его свободу. Вместе с тем права побуждают индивида к деятельности, включают его в коммуникационное пространство, в систему социальных связей и отношений.

В-четвертых, права человека не являются «даром» государства. Патерналистское правосознание, при всей его живучести, уходит в прошлое. Однако нельзя и умалять роль государства, прежде всего в конституционном закреплении, охране и гарантировании индивидуальных прав. Кроме того, в современных условиях права человека признаны и охраняются международным сообществом.

Права человека универсальны. Вместе с тем концепция универсальности прав человека все чаще подвергается критике на том основании, что сама идея прав человека – плод западной протестантской культуры (лишь иногда речь идет об общехристианских корнях этой идеи), а потому не органична для других культур и цивилизаций. Для России, как считает, например, С.Рогожин, права человека будто бы вообще «варяжская» идеология, несовместимая с русскими культурно-историческими традициями (см.: Рогожин С. Права человека, или идеологическая манипуляция Запада в России // Московский журнал международного права. 2001, № 1. С. 35; см. также: Величко А.М. Нравственные и национальные основы права. СПб., 2002. С. 64). С антизападных позиций выступают и те авторы, кто признает универсальность прав человека, но полагает, что права человека не являются открытием Запада, а лежат в основе и исламской доктрины, и, например, конфуцианства. Однако в этом случае не исключаются шаги к сближению с западной теорией прав человека, поиски консенсуса (См. подробнее: Малевич Ю.И. Права человека в глобальном мире. М., 2004. С. 76-311).

Концепция универсальности прав человека подвергается особенно острой критике в связи с тем, что она, как утверждается, позволяет Западу навязывать силой другим странам, иным культурным сообществам свои стандарты прав человека (см. подробнее: Честнов И.Л. Универсальны ли права человека? (Полемические размышления о Всеобщей декларации прав человека) // Правоведение. 1999, № 1. С. 82). Агрессивные «гуманитарные интервенции» США, действительно, дискредитируют саму идею прав человека. Однако нельзя не признать, что и риторика «права каждой культуры на самовыражение» может скрывать не просто тенденцию к самоизоляции, но и возможные тоталитарные притязания. Здесь можно привести одно на первый взгляд шокирующее высказывание: «Если культура каннибала ничем не уступает культуре либерала, то либерал должен быть готов отдать себя на съедение».¹

Многообразие культур не исключает, а предполагает универсальность прав человека как «общечеловеческой ценности». И все же в позиции критиков универсальности человеческих прав можно усмотреть рациональное зерно. Следует согласиться с мнением Е.А.Лукашевой о недопустимости форсирования процесса восприятия универсальных стандартов прав человека незападными культурами (см. подробнее: Лукашева Е.А. Права человека: конфликт культур // Наш трудный путь к праву. Материалы философско-правовых чтений памяти академика В.С.Нерсесянца. М., 2006. С. 241-255). Но это, скорее, политико-идеологический аргумент. Нуждается в обновлении сама концепция универсальности прав человека. В ее основе должен лежать не просто цивилизационный, а интерцивилизационный (межцивилизационный, «взаимокультурный») подход (см. подробнее: Глухарева Л.И. Универсальность и социокультурный релятивизм прав человека // Право и права человека. Сборник научных трудов юридического факультета МГПУ. Кн. 5. М., 2003. С. 24-38). Такой подход ориентирует на взаимосоотнесенность, взаимоадаптацию культур, т.е. на их диалог (точнее, полилог), а не монолог одной из них. Универсализм прав человека предполагает плюрализм их восприятия, интерпретации, способов «встраиваться» в разные культуры с несхожими традициями и ценностями.