Королевская власть и папство в Германии в XIII-XV вв.

Вместе с ростом и развитием городов, в Германии, как и в большинстве стран Западной Европы, складывается новый социальный слой с особой сферой экономической деятельности и своим социальным статусом – бюргерство, который стал взаимодействовать с уже существующими политическими структурами, и прежде всего с королевской властью. Общим местом в исторической литературе стала характеристика взаимоотношений городов и бюргерства с королевской властью как союза между ними. Но, как замечает Е.В. Гутнова, общая для всей Западной Европы тенденция к такому союзу по-разному преломлялась в разных странах и характер союза изменялся в ходе эволюции феодального общества. «…Под общим понятием «союза» скрывается в действительности сложная гамма отношений, в которой в зависимости от специфики каждой страны, временного фактора и даже конкретной политической ситуации звучат разные ноты»1.

Для Германии такими «нотами» стали слабость королевской власти и могущество территориальных князей – с одной стороны, и особенности экономического развития и «разностатусность» (если можно так выразиться) городов Германии – с другой. В высокое Средневековье Германия вступала как одно из самых могущественных европейских государств. Ее властители мечом и словом стремились утвердить единство Запада как определенной культурно-исторической общности, основанной на католической вере. Однако эта универсалистская политика правителей Священной Римской империи (до 1157 г. сохранялось название «Римская империя», затем ее стали именовать «Священная империя» и только в 1254 г. закрепилось название «Священная Римская империя») шла вразрез с набиравшими в других странах Западной Европы тенденциями к образованию национальных государств. В соседней Франции короли династии Капетингов успешно проводили политику собирания французских земель в рамках единого государства. Более или менее значительные шаги в этом направлении были сделаны и в других странах Западной Европы. Конечно, этот процесс централизации везде протекал далеко не безоблачно. Но вектор его уже четко определился. Возникновение сословных представительств, подобных английскому парламенту или французским Генеральным штатам, явилось индикатором национально-политической консолидации ряда европейских стран.

Альтернативным этим процессам являлось развитие Священной Римской империи. Итальянская политика германских императоров, достигнув предела своих возможностей в эпоху Штауфенов / Гогенштауфенов (1138-1254), после поражения при Леньяно (1176) стала — чем дальше, тем больше — «пробуксовывать». Не будучи в состоянии сколько-нибудь прочно утвердить свою власть в итальянском мире, германские императоры объективно препятствовали процессу национально-политической консолидации здесь, внося свой «вклад» в военную и политическую смуту на Апеннинском полуострове. Эта универсалисткая политика империи, в конечном счете, сказалась и на судьбах самой Германии, обусловив ее длительную политическую раздробленность. Сложившийся в ее ходе особый характер отношений между империей и папством привел к постоянному вмешательству папской курии во внутренние дела Германии. В то время как в других европейских государствах, например Франции, усиливавшаяся королевская власть сумела поставить определенные границы папским домогательствам и подчинить находившиеся на ее территории церковные учреждения своей юрисдикции, правители Германии были вынуждены считаться с возросшей ролью церковных княжеств. Уникальная, сложившаяся к концу высокого Средневековья только в Германии система территориальных княжеств отражала во многом специфичность процессов этнополитической консолидации на германской почве, где правители этих княжеств обогнали центральную власть в деле централизации и связанных с ней процессов создания новых социальных институтов.

Особо следует остановиться на отношении германских императоров к городам. В то время как в других европейских государствах союз королевской власти с городами являлся важным фактором обуздания феодальных сеньоров и укрепления государственного порядка, в Германии города в исторической перспективе стали социальной и экономической основой политической раздробленности. Нуждавшиеся в поддержке сильной политической власти немецкие города мало могли рассчитывать на погруженных в итальянские дела императоров, тем более что политика центральной власти в отношении городов носила чрезвычайно противоречивый характер. С одной стороны, она нуждалась в финансовой и политической поддержке богатых городов. С другой — поглощенные борьбой с североитальянскими городами, объединившимися в Ломбардскую лигу, Штауфены с подозрением смотрели и на немецкие города. Вследствие этого императоры то обещали городам свою поддержку, то обуздывали и наказывали их.

Особенно противоречивой была политика Фридриха II. В первую половину его правления она носила выраженный антигородской характер. Свободу городских общин в Германии, как и в Италии, он считал «ядовитым растением, которое следует вырвать с корнем». Такую попытку император предпринял на рейхстаге в Равенне (1232), издав соответствующий указ, лишавший немецкие города их прав и вольностей.

Интересна мотивировка этого указа, обнажавшая стремление Фридриха договориться с князьями за счет городов и с этой целью полностью подчинить городские общины их власти. Указ написан в защиту князей, якобы страдавших от своеволия городов, посягавших на дарованные императором князьям вольности и права. «Посему, — говорилось в нем, — мы этим указом отменяем и уничтожаем во всех городах и местах Германии городские коммуны, советы», а также все должности, «установленные городскими общинами без согласия архиепископов и епископов. Мы уничтожаем также все союзы и товарищества ремесленников».

В дальнейшем, однако, политика Фридриха в отношении городов радикально переменилась. Сопротивление князей, прямая измена многих из них вынуждали его искать поддержку в городских движениях. Особенно энергично эту политику проводил его сын Конрад IV. В своей борьбе за германскую корону он открыто опирался на города. Такая политика способствовала экономическому подъему немецких городов, возрождению и расцвету городских коммун. Недаром некоторые историки называют этот расцвет самым важным результатом правления Фридриха II и его сыновей в Германии.

Однако прочный союз императорской власти с городами в Германии так и не сложился. Поддержка городских движений носила конъюнктурный характер и в любой момент могла обернуться в свою противоположность. Это заставляло города вести самостоятельную политическую игру. Начиная со второй половины XIII в. они становятся реальной политической силой, объединяясь для защиты своих экономических и политических интересов в региональные союзы.

Первым таким значительным объединением стал созданный в 1254 г. Союз рейнских городов, куда вошли города, расположенные по обоим берегам Рейна от Кёльна до Базеля. Затем возникли другие объединения, в том числе Союз рейнских и швабских городов (1376-1388). Самым могущественным из них являлась Ганза — торговый и политический союз северонемецких городов, объединявший в пору своего расцвета (в XIV — первой половине XV в.) до 160 городов.

Так, в Германии в лице имперских городов и городских союзов появилась новая самостоятельная политическая сила. С ней был связан значительный экономический подъем страны, сопровождавшийся расцветом немецких городов, ростом их политического влияния. Однако в условиях прогрессирующей политической раздробленности страны этот подъем не мог привести к складыванию общегерманского рынка как предпосылки ее экономического единства и преодолению разобщенности ее различных частей. Напротив, крепнувшие региональные связи закрепляли экономическую раздробленность Германии. Территориальный принцип государственно-политической организации окончательно торжествует над имперским в XIV-XV век

 

Швейцарский союз.

В 1291 г. на территории империи было положено начало новому политическому образованию — Швейцарскому союзу. Свободные общины трех альпийских «лесных земель» — Швица, Ури и Унтервальдена — объединились против попыток Габсбургов подчинить их и овладеть важным торговым путем, который через перевал Санкт-Готхардт (Сен-Готард) связывал Германию и Италию. В 1315 г. швейцарская пехота, состоявшая из крестьян, наголову разбила рыцарскую конницу Габсбургов у горы Моргартен (южнее Цюрихского озера). К союзу, сумевшему защитить свою независимость, в середине XIV в. примкнули пять «городских» округов (кантонов), в том числе Люцерн, Цюрих, Берн. Понадобились, однако, долгая борьба и новые военные победы швейцарцев, прежде чем конфедерация окрепла, и тогда ее участники решили добиться фактической автономии от империи. Это произошло после разгрома членами «вечного союза» своих противников в Швабской войне 1499 г. Международное признание своей независимости Швейцария получила, однако, лишь в 1648 г. по Вестфальскому миру, подводившему итоги Тридцатилетней войны в Европе.

В конце XV — начале XVI в. Швейцарский союз пополнился еще пятью новыми членами, включая город Базель, и стал конфедерацией 13 небольших государств-кантонов. К ним примыкали «союзные земли», имевшие более ограниченный правовой статус, а также территории, подвластные союзу, которые контролировались одним или сразу несколькими кантонами. Постоянных органов центрального управления в конфедерации не было, верховной властью считался тагзатцунг — периодические собрания представителей кантонов, на которых шел обмен мнениями и по возможности вырабатывались общие позиции. Союзные земли на этих совещаниях своего голоса не имели. Каждый из кантонов обладал правом на собственную внутреннюю и внешнюю политику, но давал обязательство не действовать во вред общим интересам конфедерации.