Творческий мир В. Хлебникова.

Велимир Хлебников (1885- 1922). Велимир – псеводоним, настоящее имя Виктор Владимирович. Велимир – тот, кому велит мир, и тот, кто велит миру. Отец Х был попечителем правления калмыцким народом. Х родился в калмыкской степи. Родился в стане монгольских кочевников. Учился на физико-математическом факультете. Поехал в Судак и познакомился с В. Ивановым, который произвел на него впечатление. Местом жизни выбрал Петербург и продолжил там учиться. Он оказался гостем на вечерах Иванова и там познакомился со всеми. В 1909 году Хлебников понял, что его жизненное дело – литература. Подает прошение на перевод на историко-филологический факультет. Но не окончил, ушёл из университета. «безопорным», без работы, профессии и определённого места жительства. Одежду носил с чужого плеча. Такая безбытность не мешала его безудержной работе. Революцию встретил восторженно, воспринял её как то самое переустройство мира. Жизненный уклад не менялся. Мандельштам считал, что Х – самый значительный поэт эпохи. Маяковский и Брик заботились и Х, но поселить у себя не решались. Зимой 22 года жил у художника С. Спасского. О своей манере работать Х писал в своём прозаическом произведении «К». 27 июня 1922 года Хлебников скончался, последним его словом было слово «Да» в ответ на вопрос, трудно ли ему умирать. Литературный дебют начался в 1908, в 10-е годы становится футуристом, 1904-1907, и 1906-1908 – два сборника стихов. Разрабатывает утопические проекты по перестройке мира в произведении «Труба марсиан», 1916. В том же тексте утверждал борьбу 2 типов людей – изобретатели и приобретатели. В 10 годы увлёкся славянофильскими идеями, с которыми связывал свою работу по увеличению потенциала русского языка. В поэме «Журавль» выступал как создатель антииндустриальных гротесков. Сверхповесть «Зангези», 1922 год. Сверхповесть – им выдуманный жанр, строительной единицей является рассказ, самостоятельный отрывок. Рассказ есть зодчество из слов, зодчество из рассказов – сверхповесть. Послереволюционное творчество Хлебникова продуктивно, но печатался мало. Большая часть произведений сохранилась благодаря Меркувичу, который хранил и копировал его рукописи. В революционных событиях Х. видел эпический масштаб «Каменная баба» и «Ночь в окопе». Но главным была его работа со словом. Статья «Своясе», 1919 – создавать самовитые слова вне быта и жизненных полос. Задача: превращаемость слова не должна затрагивать цельности корня. Но есть и вторая задача, где цельность корня не имеет значение: найти единство вообще мировых языков, построенных из единиц азбуки. Путь к мировому языку.

 

«Кузнечик»

Крылышкуя золотописьмом

Тончайших жил,

Кузнечик в кузов пуза уложил

Прибрежных много трав и вер.

"Пинь, пинь, пинь!" - тарарахнул зинзивер.

О, лебедиво!

О, озари!

 

Чтобы уловить смысл, надо знать язык Х. Веры – многов видов растений. Виды живорных как религии человеческие, т. о. кузнечик положил в свой кузов много видов растений. Зизивер – вид большой синицы, которую называют кузнечиком. Кузнечик-насекомое превращается в кузнечика-птицу. А подготовление птичьего сюжета происходит словом лебедиво. К этому лебедиву обращен призыв «О, озари!», т. е. озари творческим прозрением. Но и в этом момент сюжет не уходит от кузнечика, с которого всё началось. Лебедией звался в древности весь степной край между Волгой и Доном, значит в слове лебедиво и лебедь, и степь. Сюжет строится на метаморфозе, который напоминает изображение Дафны, нимфы, которая превратилась в дерево.

 

«Огнивом-сечивом высек я мир»

Огнивом-сечивом высек я мир,

И зыбку-улыбку к устам я поднес,

И куревом-маревом дол озарил,

И сладкую дымность о бывшем вознес.

 

Зыбка-улыбка к устам – это трубка, закуренная с помощью огнива. Почему трубка названа зыбкой? В прямом значении зыбка – колыбель. Посредник слово люлька. Как только зыбка становится трубкой, первый план становится понятен: изображен человек, закуривший трубку, от которой пошёл дым. А второй план: высек я мир. Речь из сотворения мира. У Х огниво – волшебный предмет, при помощи которого высечен мир. А слово «высек» тоже имеет несколько значений: высекают и огонь, и из камня, которым становится мир. Речь идет о младенчестве мира, который только что высечен, отсюда слово зыбка. Дым – жертвоприношение как благодарение за содеянное. Почему к устам поднесена не просто зыбка, а зыбка-улыбка? В этом жертвенном огне сгорает не только содержимое трубки, но и улыбка творца. Отличие двуплановости Х от символистов. У символистов первый план только выражение второго, надо пройти сквозь первый план, чтобы прийти ко второму. А у Х два плана содержание и выражение наравне друг с другом, они создают самостоятельный образ. План выражения имеет столько автономное значение, как и план выражения.

Превращения всех славянских слов одно в другое, чтобы свободно плавить слав слова не нарушая корня. Но в той же статье «Свояси» Хл сформулировал 2 задачу: для ее решения цельность корня не имеет значения. «Увидя, что корни лишь признаки, за кот стоят струны азбуки – путь к мировому заумному языку. Заумный язык он понимал иначе, чем Крученых. (Для того все равно как соединять морфемы, слоги). Для Хлебникова – это был единый язык на кот может общаться все чел-во. Он был одним из мыслителей, одержимых идеей единства. Кроме всех прочих аспектов, это писалось в нач. 20в. – Но в совр мире мы видем, что это не фантастика, о чем писал Хл. Стремленрие увидеть чел-во как единый род, а не как множественность разных видов. Постоянное стремление Хл. Все чел-во как одна ед-ца воссоединяется с природным царством. Разница, в том как понимали единство символисты и футурист Хлебников. Они считали, что единство – в метафизическом смысле, за пределеами нашего эмпирич бытия, а у Хл. напротив. Это обеспечивало единый з-н, кот подчиняется все бытие. И этот единый з-н он искал прежде всего в яз, потому что считал что яз – это самое универсальное из реальностей. Единое бытие- подчиняющееся единому з-ну, выраженного на едином яз. Носителем смысла становилось не слово, а буква. Другой путь – таким носителем смысла становилось число. Такое число будет служить подъеремной жизни – это Хл нисколько не смущало. (в отл от Гумилева). В истории тоже искал з-номерностей единого з-на. (великие люди с одинаковой судьбой рождаются через 365 лет, и т.д.) Такие открытия он считал важнейшими моментами в собств жизни. Расчеты вел и в географии: принцип расположения городов, относительно др.др. Эти расчеты призваны утвердить высокий статус числа. Прозрение в слове числа. Числом м.б. выражено все на свете. В этой идее зоздать единый заумн яз – ничего экстраординарного не было. На конце столетия был создан волепюнт, эксперанто. Правда, они были созданы на конвенциональной основе, на договоренности. А у Хлебникова ведущую роль играло число. Это сближало его идеи с проектами универсальными яз, кот разрабатывались в 7в, Лейбницом, Декартом, и др. Основаниями для них служили логика и математика. Почему число может предавать мысль, логику? Единство – 1, распадение единства – 2, если две различенные реальности есть третья реальность, кот их различает – 3. (Всякая настоящая 2, есть 3. Если имеем 2 различенные реальности, значит есть третье, что их различает). Цикл – 4. (4 времени года, сутки – 4 времени дня) Есть даже такая наука Арифмология – сочетание арифметики и логика. Хл хочет свести все понятия к немногим геометрич операциям на логическом поле. Звукам азбуки – пытался двать чисто пространственные и в этом смысле геометрические значения. //В – ее внутренняя форма вращение. Н – отсутствие. Теория внутреннего склоенния слова, если Р.п. отвечает на вопр откуда? Вин.п. и Д.п. – куда и где?

вес и высь – слова обратные по значению Вес никогда не бывает направлен ввысь, Звуки Ы и Е – дающие разные смыслы.

В предлагает обозначать кругом с точкой внутри, З -

Пространсвенный принцип – обеспечивал вмещаемость всего в одно пространственное измерение. Статья «Гамма будетлянина» – пифагорейский смысл человека, выражение з-нов, кот покрояет вся мироздание. Небесное и земное связано единой цепью и недосигаемость трансцендентного т.о. преодолена.Человечество, верующее в человечество. Отсюда – богоборческие настроения Хлебникова, выраженные неоднократно. Пространственные выражения азбуки и понятий- может обеспечить перевод всего в мире, включая все в единое измерение, в кот чел. явл полновластным распорядителем. Но единственное, что мешает – это то, что кроме пространства существует время. Здесь его яз. штудии сливаются с штудиями историческими. По наблюдению Берковского – у Хл. инстинктивное восприятие времени – как пространства. Что сменяет качественные различия м/у пространством и временем - число. По существу нет ни времени, ни пространства – есть 2 счета. Хлебников мечтает о едином чел-ве, с единым яз, выражающим единый з-н с единым, а именно пространственным измерением. Снято противоречие м/у духовным и материальным. Снято самое главное противоречие, кот не удавалось снять ни Гоголю, ни Толстому, ни символистам. Этот принцип единства ему помог. Для Гоголя самым желанным и недоступным было – преображение мира с помощью слова. А для Хлебникова это становится нормой поэтич яз. Этим обеспечено досигаемость неба… Слово, имя и число в свою очередь становятся энергетич. Сгустками. Представления об истории – кот восходят к библ. архетипу становятся вовсе недействительными. Кроме того, в пространстве можно двигаться в любом направлении, если время лежит в пространстве, то и оно обратимо и циклично. А обратимое и циклич время – это прямая противоположность библ времени, в кот происходят неповторимые, необратимые события. Время предстает одно и то, же всегда в любой момент времени – сотворение мира. И этом событию, как единственному в сущности событию, кот происходит в мире, суждено быть альфой и омегой. Эсхатологическое время. Однажды начавшись, оно может прекратиться только с прекращением мира. Это постоянное настоящее. На место той истории, кот всегда понимала русская традиция, кот унаследовала от Библии, встает сотворчество с миром, кот понимается как родовое деяние, в кот художник не выделен из рода, а чел.род не выделен из мира. И такое участие – есть непрерывный акт мирового хозяйствование, устроение мира.Почему приветствовал рев-цию, - это та реальность, кот открывает путь к такому родовому хозяйствованию.

Скифское

 

Что было — в водах тонет.

И вечерогривы кони,

И утровласа дева,

И нами всхожи севы.

 

И вечер — часу дань,

И мчатся вдаль суда,

И жизнь иль смерть — любое,

И алчут кони боя.

 

И в межи роя узких стрел -

Пустили их стрелки -

Бросают стаи конских тел

Нагие ездоки.

 

И месть для них — узда,

Желание — подпруга.

Быстра ли, медленна езда,

Бежит в траве подруга.

 

В их взорах голубое

Смеется вечно вёдро.

Товарищи разбоя,

Хребет сдавили бедра.

 

В ненастье любят гуню,

Земля сырая — обувь.

Бежит вблизи бегунья,

Смеются тихо оба.

 

[Его плечо высоко,

Ее нога. упруга,

Им не страшна осока,

Их не остановит куга.]

Коня глаза косы,

Коня глаза игривы:

Иль злато жен косы

Тяжеле его гривы?

 

Качнулись ковыли,

Метнулися навстречу.

И ворог ковы лить

Грядет в предвестьях речи.

 

Сокольих крыл колки,

Заморские рога.

И гулки и голки,

Поют его рога.

 

Звенят-звенят тетивы,

Стрела глаз юный пьет.

И из руки ретивой

Летит-свистит копье.

 

И конь, чья ярь испытана,

Грозит врагу копытами.

Свирепооки кони,

И кто-то, кто-то стонет.

 

И верная подруга

Бросается в траву.

Разрезала подпругу,

Вонзила нож врагу.

 

Разрежет жилы коням,

Хохочет и смеется.

То жалом сзади гонит,

В траву, как сон, прольется.

 

Земля в ней жалом жалится,

Таится и зыбит.

Змея, змея ли сжалится,

Когда коня вздыбит?

 

Вдаль убегает насильник.

Темен от солнца могильник.

Его преследует насельник

И песен клич весельный…

 

О, этот час угасающей битвы,

Когда зыбятся в поле молитвы!..

И, темны, смутны и круглы,

Над полем кружатся орлы.

 

Завыли волки жалобно:

Не будет им обеда.

Не чуют кони жала ног.

В сознании — победа.

 

Он держит путь, где хата друга.

Его движения легки.

За ним в траве бежит подруга -

В глазах сверкают челноки.

Числа

Я всматриваюсь в вас, о, числа,
И вы мне видитесь одетыми в звери, в их шкурах,
Рукой опирающимися на вырванные дубы.
Вы даруете единство между змееобразным движением
Хребта вселенной и пляской коромысла,
Вы позволяете понимать века, как быстрого хохота зубы.
Мои сейчас вещеобразно разверзлися зеницы
Узнать, что будет Я, когда делимое его - единица.4

24. Ранние стихотворения В. Маяковского и поэма «Облако в штанах».

В.В. Маяковский (1893-1930). Ранний Маяковский – неразрывно связан с историей русск футуризма.Автобиография «Я сам». До 27г. Родился на Кавказе в селе Багдаде, где отец служил лесничим. И по отцу и по матери – восходит к казакам. Учился в кутаисской классич гимназии. После смерти отца – переехали в Москву, продолжал учиться, но исключен за неуплату. Жили плохо. Вступил в РСДП. Агитировал рабочих. Трижды его арестовывали. 11мес – в Бутырской тюрме. Важнейшее время – прочитал всю классику. Наиболшее впечатление произвел А.Белый. Исетовал – вот лучше Белого все равно написать не смогу. Очень нравилась строчка Белого «В небеса запустил ананасом».Учился живописи в студии Чайковского. Познакомился с Давидом Бурлюком. Писал, что Бурлюк сделал его поэтом. Когда Бурлюк знакомил его с Маяковским – «Мой гениальный друг - известный поэт Маяковский потом говорил: тперь пишите, а то ставите меня в неловкое положенрие».Аполон и аполонизм – рассадники духовного филисторства (т.е. мещанства). В том же докладе – необходимость первобытной роли слова, родство живописи и поэзии. В декабре того же года – «Пощечина общ вкусу». И с этого времени активнейший член группы «Гилея». В июле 1913г – участник съезда «Баячей будущего», кот проходил в Финляндии. Вообще этот год называл веселым годом - год выходок футуристов. История знаменитой желтой кофты Маяковского. Нет денег – взял у сестры ленту. Сделал галстуковую рубашку и рубашковый галстук.Читал стихи Горькому. Об октябрьской рев-ции написал – принимать или не принимать – такого вопроса для меня не было (А Пастрнак считал, что после рев-ции Маяковский как поэт кончился). То, что был художником – очень важно. Именно зрительный образ составляет главный нерв его стихов. Чтобы понять его ранние стихи – надо постараться увидеть, что видит поэт. Ранние стихи – как загадка.

 

Ночь

Багровый и белый отброшен и скомкан, - (закат)

в зеленый бросали горстями дукаты, - (деревья, фонари)
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты. – (окна, в кот зажегся свет)

 

Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.

Толпа - пестрошерстая быстрая кошка -
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.

Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул, пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.

 

Позже начинаются опыты словотворчества в хлебниковском духе (А мне не жалко – лица невыгрущу; По морям.. носятся миноносец с миноносицей). Новое слов получается и тогда когда одна часть речи переходит в другое. (квартирное тихо, нареч – в сущ). Писал, что путь поэта – эта та же работа, как и работа повара или к-л другого. Для поэта важнейшее – создание новых слов, это и будет вклад поэта в мировое хозяйство. Маяковский увлекася чисто формальной стороной слова, а не смыслом, как у Хлебникова. («Избранных из бранных одаривали гвоздикой»). Особенно ярко в рифмах: «Стоит император Петр великий, думает запирую на просторе я, а рядом строится гостиница Астория…», «Дробь я – Копья». Ломка нормы – М. объяснял, почему это необходимо. Сдвиг, ломка нормы – неминуемо обращает на себя внимание. Его поэзия постоянно, даже агрессивно настроена на то, чтобы привлечь к себе внимания. Маяковский говорит о природе: иск-во коверкает природу. Копировать реальность – ненужно. Самоодовлеющей величиной должно стать слово – кот есть самоцель для поэта. Нужно прийти к слову-символу. Число – презрительно называет цифрой и трактует его в Гумелевском смысле. Если Хл искал з-н, адекватного миру, то М. искал з-н, параллельный миру. Действовать сообща с миром, и независимым от мира инструментом - словом. Надо писать не о войне, а войной. Слово должно подражать миру. Стертому образному выражению Маяковский часто легко придавал первоначальный смысл. (Метафора «хвост кометы» - тогда его можно отрубить. Слово в этих случаях как будто оживает и ломает устоявшуюся норму). Оживание слова может приводить к том, что в области предметной сферы переходит в сферу живой. Овеществление невещественного: «я сошью себе штаны из бархата голоса моего». Если Ахм всегда затушевывала остраняющие приемы, Маяк всячески выпячивает такие приемы. Слово довлеет над предметом. Все это демонстрирует изощренную изобретательность произвола.

 

В поэмах – все еще ярче. До рев-ции написал 4 поэмы. «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник». Реализация метафоры разворачивается в целые сценки. «Вышел из себя», «пылающее сердце» - разворачивается в картину горящего дома. Здесь дана ф-ция поэта – поэт дает улице язык. Наиболее удачная – первая часть, где дается развитие лирической, любовной темы. Вторая часть – как будто бы немотивирована. Потрепевший неудачу в любви герой приходит к неприятию мира в целом, к его соц устройству, а от этого к богоборчеству. Мир оказ виноват в том, что от него ушла возлюбленная. Маяковский страдал гигантоманией по отнош к самому себе, чувствует себя Гулливером. И вроде бы он не должен нуждаться в признании, но на самом деле очень нуждался. Самооттождествленрие с Христом - «Флейта-позвоночник». Распятие на бумаге. То же есть и в трагедии «Владимир Маяковский». 1 действие трагедии: В Маяковский – отделенный от толпы. Написано – один В.Маяковский. – т.е. больше никого нет. Несмотря на свою мессианскиую роль по отнош к людям – он был один и един в мире.

«Нате!»

 

Через час отсюда в чистый переулок

вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,

а я вам открыл столько стихов шкатулок,

я - бесценных слов мот и транжир.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста

Где-то недокушанных, недоеденных щей;

вот вы, женщина, на вас белила густо,

вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Все вы на бабочку поэтиного сердца

взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

Толпа озвереет, будет тереться,

ощетинит ножки стоглавая вошь.

А если сегодня мне, грубому гунну,

кривляться перед вами не захочется - и вот

я захохочу и радостно плюну,

плюну в лицо вам

я - бесценных слов транжир и мот.

«Кофта фата»

 

Я сошью себе черные штаны

из бархата голоса моего.

Желтую кофту из трех аршин заката.

По Невскому мира, по лощеным полосам его,

профланирую шагом Дон-Жуана и фата.

Пусть земля кричит, в покое обабившись:

"Ты зеленые весны идешь насиловать!"

Я брошу солнцу, нагло осклабившись:

"На глади асфальта мне хорошо грассировать!"

Не потому ли, что небо голубо,

а земля мне любовница в этой праздничной чистке,

я дарю вам стихи, веселые, как би-ба-бо

и острые и нужные, как зубочистки!

Женщины, любящие мое мясо, и эта

девушка, смотрящая на меня, как на брата,

закидайте улыбками меня, поэта,-

я цветами нашью их мне на кофту фата!

«Скрипка и немно жко нервно»

 

Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
"Хорошо, хорошо, хорошо!"
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи,
шмыгнул на горящий Кузнецкий
и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
"Что это?"
"Как это?"
А когда геликон -
меднорожий,
потный,
крикнул:
"Дура,
плакса,
вытри!" -
я встал,
шатаясь, полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
"Боже!",
бросился на деревянную шею:
"Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору -
а доказать ничего не умею!"
Музыканты смеются:
"Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!"
А мне - наплевать!
Я - хороший.
"Знаете что, скрипка?
Давайте -
будем жить вместе!
А?"

 

\