Субъект и объект социально-гуманитарного знания: уровни рассмотрения. Ценностные ориентации, их роль в социально-гуманитарных науках

Объект социально-гуманитарного знания - человеческая деятельность, ее формы и результаты.
Одним из первых мыслителей, определивших человеческую деятельность в качестве предмета науки, т. е. поставивший задачу обнаружения законов человеческой деятельности, был итальянский мыслитель Джамбаттиста Вико (1668-1744), выдвинувший основания “новой науки” о мире, который был создан людьми:
Одну из наиболее отчетливых формулировок специфики объекта социально-гуманитарного познания (в форме противопоставления предмета “наук о природе” и “наук о культуре”) можно найти в трудах представителя баденской школы неокантианства Г. Риккерта(1863-1936): “Природа есть совокупность всего того, что возникло само собой, само родилось и предоставлено собственному росту. Противоположностью природе в этом смысле является культура как то, что или непосредственно создано человеком, действующим сообразно оцененным им целям, или, если оно уже существовало раньше, по крайней мере, сознательно взлелеяно им ради связанной с ним ценности”

В связи с этим определением можно отметить, что естествознание, как и всякая наука вообще, относится она к объектам природы или к так называемым культурным феноменам, представляя собой деятельность сотрудничающих ученых, действующих сообразно поставленным ими целям, подлежит возможному прояснению в качестве предмета “наук о культуре”. Необходимо подчеркнуть, что в определении человеческой деятельности в качестве предмета социально-гуманитарного познания существенны оба понятия. Во-первых, недопустимо абстрагироваться от того, что человек есть сознательное существо и, соответственно, не учитывать, что его деятельность является целесообразной и ориентированной на ценности. Если, например, конкретным объектом внимания ученого выступает общество, то оно, по словам немецкого философа и социолога Г. Зиммеля (1858-1918), рассматривается как “единство, которое реализуется только своими собственными элементами, ибо они сознательны”. Соответственно, задача исследователя состоит в том, чтобы определить, “какие предпосылки должны действовать для того, чтобы отдельные конкретные процессы в индивидуальном сознании были реальными процессами социализации; какие из содержащихся в них элементов делают возможным в качестве результата, абстрактно выражаясь, производство из индивидов общественного сознания”.

Во-вторых, что не менее существенно и, без сомнения, связано с первым элементом определения, недопустимо рассматривать формы и результаты человеческой деятельности в их самостоятельном существовании, в отрыве от самой этой деятельности, т. е. натуралистически, а не конкретно исторически.

Задача гуманитарных наук при этом как раз и может состоять в том, чтобы восстановить и проследить как действительность этих отношений, так и закономерность появления превращенных продуктов этих отношений.
Кроме того, специфика объекта социально-гуманитарного познания заключается в том, что он не может быть понят безотносительно к субъекту познания.

Субъект социально-гуманитарных наук. Этой характеристике можно дать несколько пояснений. Во-первых, можно сказать, что и в качестве субъекта, и в качестве объекта выступает человеческая деятельность (только в разных смыслах); во-вторых, можно привести в пример невозможность “чистого” эксперимента и необходимость “включенного наблюдения” в социально-гуманитарных науках, подтверждая в первом случае зависимость объекта от средств и условий наблюдения, а во втором — необходимость преодоления различия дистанций для достижения знания об объекте. Можно, правда, отметить, что и современное естествознание допускает возможность подобного понимания объекта исследования, констатируя определенную зависимость эффектов наблюдения от его средств и возможностей. Для социально-гуманитарного знания нужно понять именно необходимость (а не только лишь допустимость) такого отношения к объекту, причем именно эта необходимость и должна обеспечить определенность этого вида познания.

Итак, недостаточно понимать эту “относительность” как зависимость объекта от субъекта (от его положения, средств и условий познания) или как некоторое “удвоение” субъекта (субъект познающий и субъект, действующий как часть объекта познания). Во-первых, эта зависимость должна быть понята как взаимная и необходимая.
Во-вторых, если нечто (человек действующий) противостоит как объект, то он уже не есть субъект; в социально-гуманитарном познании ставится задача преодоления самой объективации (отстранения, противопоставления, потери). Почему это необходимо и как это возможно, будет рассмотрено в разделе о специфике субъектно-объектных отношений и особенностях методологии в социально-гуманитарном познании.

В итоге под субъектом познания сегодня понимается как эмпирический субъект -ученый или научное сообщество, который направляет свою деятельность на объект познания посредством изучения сконструированного им предмета познания, так и общество в качестве конечного субъекта познания. Если общество не выработало адекватных предпосылок познания, не подготовило новых методов познания, то познание не сможет быть осуществлено наукой. 15

В современном научном мире складывается новая «постантропологическая» парадигма постижения общественного и культурного бытия, нацеленная на выяснение границ и стратегий влияния на него социального субъекта, мера активности которого многократно возрастает. Ее стратегия – акцент личностного параметра действующего субъекта, включающего индивидуальный опыт, ценности, интересы, вовлеченность в структуру социальных связей. Аналитика общественного бытия – на онтологическом уровне учитывает именно этот аспект. Аксиологический уровень конкретизирует данную характеристику социума в понятиях ценностей, где также определяется участие конкретного субъекта с его реальными целями и интересами. Гносеологический уровень в равной степени оказывается зависимым от субъекта, его онтологических и аксиологических ориентаций (главное здесь – координация личного и общественного опыта, рационального и внерационального содержания).

Отдельно остановимся на факторе ценностей, поскольку они задают вектор исследовательских программ и преференций, цели деятельности. В современной культуре ценности трактуются как невербализуемые (невыразимые в терминах) сущности, составляющие глубинный слой личности в терминах значимости (в плане должного, нормативного, при этом содержащее эмоциональную окраску). Поскольку предметом социально-гуманитарного знания выступают социо-культурные феномены (человек, общество, культура), связанные с ними когнитивные процедуры обладает собственной спецификой. В свое время неокантианцы Виндельбанд, Риккерт подчеркивали, что познание общественных процессов в корне отличается от познания природы. Явления природы согласуются с объективными законами, в то время как явления культуры зависимы от индивидуальных особенностей социальных акторов и отличаются уникальностью, неповторимостью. Естествознание занимается подведением единичных фактов под общие законы, гуманитарные науки – постижением скрытых, интериоризированных мотивов деятельности и смыслов. Познание природы является генерализирующим (обобщающим), познание социальных феноменов –индивидуализирующим. В. Дильтей на данном основании утверждал, что для естественных наук главным является объяснение, для гуманитарных - понимание. На сегодняшний день также признается, что специфика гуманитарных исследований заключается в уникальности, единичности и неповторимости их предмета (Дильтей: «природную жизнь мы понимаем, а духовную объясняем»).

Итак, существенную роль в гуманитарных дисциплинах отводится ценностям. В науке ценностные ориентации отражены в следующих формах. Во-первых, ценностную детерминацию имеют предметы познания, что и обусловливает их культурологическую фиксацию. Познавать что-либо – значит иметь к этому желание, заинтересованность в познании как предпосылку. Ценностный компонентом обладают идеалы и нормы организации и описания знания, которые варьируются в соответствии с динамикой развития культуры (ответы на вопрос, что познавать, дается предметным выбором, как познавать и доказывать - идеалами и нормами). Третий ценностно-содержательный компонент реализуется в сфере результатов познания, чему предписано соответствие обоснованию и объективности, а главное истине. Что есть истина - также ценностно зависит от мировоззренческих установок культуры: ее критерий определяется полезностью, авторитетом источника (религия), рационально-логической доказательностью, конвенциональностью и даже эстетической гармонией.

Социальная сфера познавательной деятельности специфична подверженностью влияния ценностных факторов, что отличает ее от области естественнонаучного знания и означает возможность ее измерения по шкале «добро-зло», «прекрасное-безобразное» и т.д. Очередной проблемой в данном случае становится объективность и беспристрастность исследования, поскольку сам его предмет содержит в себе ценностный параметр, «пристрастность». Лейбниц известным высказыванием: «Если бы геометрические теоремы затрагивали интересы людей, они бы опровергались», подчеркивает преимущество ценностных интересов в отношении сугубо когнитивных. Ценностный фактор практически неизбежен. Сложность ситуации в том, что допущение ценностного компонента неоднозначно, его присутствие может как стимулировать, так и препятствовать объективному анализу. Впрочем, само понятие объективности и «объективной истины» в современном мире давно находится под вопросом.

Требует своего осмысления и проблема, порожденная нынешним прогрессом в коммуникационных технологиях. Если в предыдущий период наука предлагала достаточно четкое разделение сферы природы и сферы культуры, то в наше время подобное членение постепенно превращается в условность, естественные науки активно осваивают саморазвивающиеся системы, куда включен социальный субъект и его деятельность. Диалог, но не строгая демаркация, толерантность, но не соперничество естественных и гуманитарных наук – императив современной эпистемологии, логично сопряженный с процессом возрастания активности социально-преобразовательного творчества в масштабе взаимодействий природы и человека.

Пространство, время, хронотоп в гуманитарном знании

В эпистемологии, сформировавшейся под влиянием идей Декарта и Ньютона, вневременность, внеисторичность принимались как условия истинности и преодоления релятивизма. Сегодня, как считают И. Пригожин и И. Стенгерс, происходит своего рода «концептуальная революция» — «наука вновь открывает для себя время». По-видимому, противопоставление «двух культур» в большой мере имеет своим основанием вневременной подход классической науки и ориентированный во времени подход социальных и гуманитарных наук. Изменение отношения к роли и смыслам времени ставит и перед эпистемологией задачу заново освоить понятия пространства и времени в контексте новых представлений о познании.

В традиционной теории познания, складывавшейся под влиянием идеалов, критериев, образцов естественно-научного знания, по существу, отвлекались от времени. Как и в лежащей в ее основании ньютоновской картине мира, любой момент времени в прошлом, настоящем и будущем был неотличим от любого другого момента времени. Соответственно, рассмотрение чувственного и логического познания, категорий субъекта и объекта, природы истины и других проблем осуществлялось в теории познания, как правило, без учета времени. Это означало, что от всех временных признаков, свойств, определяемых временем, отвлекались, «очищая» познание, еще со времен Декарта, от всех изменяющихся, релятивных моментов. Изменение познания во времени — историчность — рассматривали за пределами собственно теории познания, преимущественно в истории науки, истории философии или в антропологических исследованиях.

И здесь можно обратиться к опыту Бахтина, у которого пространство и время в гуманитарном познании появляются как совершенно новая идея в отличие от вневременности и внепространственности традиционной гносеологии, а также от господства чисто «натуралистической» трактовки этих фундаментальных компонентов человеческой жизни и деятельности.

Зная идеи о времени И. Канта, А. Бергсона, а также, можно предположить, герменевтиков, Бахтин тем не менее ищет и находит свое в и дение пространства и времени, которое, несомненно, значимо для современного понимания природы темпоральности и пространственности в познании. Бахтин соединяет действующее сознание и «все мыслимые пространственные и временные отношения» в единый центр — «архитектоническое целое», и при этом проявляется эмоционально-волевое конкретное многообразие мира, в котором пространственный и временной моменты определяют мое действительное единственное место и действительный неповторимый исторический день и час свершения. Вместо физических характеристик и традиционного противопоставления «субъект—объект», ставшего главным знамением традиционного гносеологизма, перед нами открываются принципиально иные представления о взаимоположенности человека и мира. Эти идеи близки герменевтике, опыт которой имеет особую значимость для понимания природы времени и способов его описания в теории познания. Время осмысливается здесь в различных аспектах: как темпоральность жизни, как роль временн о й дистанции между автором (текстом) и интерпретатором, как параметр «исторического разума», элемент биографического метода, компонента традиции и обновляющихся смыслов, образцов. Обращаясь к «временн о му целому героя», проблеме «внутреннего человека», Бахтин непосредственно рассматривает проблемы темпоральности жизни, полагая, что «жить — значит занимать ценностную позицию в каждом моменте жизни».

Одна из конкретных программ, начало которой положил сам Бахтин, создавая историческую поэтику, — это переосмысление категорий пространства и времени в гуманитарном контексте и введение понятия хронотопа как конкретного единства пространственно-временных характеристик для конкретной ситуации. Бахтин оставил своего рода модель анализа темпоральных и пространственных отношений и способов их «введения» в художественные и литературоведческие тексты, что может послужить образцом, в частности, и для исследования когнитивных текстов.

Следует отметить, что, взяв термин «хронотоп» из естественно-научных текстов A.A. Ухтомского, Бахтин не ограничился натуралистическим представлением о хронотопе как физическом единстве, целостности времени и пространства, но наполнил его также гуманистическими, культурно-историческими и ценностными смыслами