Проблема коммуникативности в социально-гуманитарных науках.

«Каноны» интерпретации (Э. Бетти)

Коммуникативность в науках об обществе и культуре

Общение и взаимодействие людей происходят не в изолированном пространстве, а в каждом случае в специфической окружающей обстановке, в конкретной социокультурной среде.

Основой развития западной философии и науки в том виде, какими мы их знаем сегодня, стало изобретение алфавита в Древ­ней Греции. Это открытие позволило преодолеть разрыв между устной речью и языком, отделив сказанное от говорящего и сделав возможным концептуальный дискурс.

Широкое распространение грамотности началось через много столетий — после изобретения и распространения производства бумаги и печатного станка. Тем не менее именно алфавит создал на Западе ментальную инфраструктуру для кумулятивной, осно­ванной на знаниях коммуникации.

Известный представитель техницизма в философии культуры Маршалл Мак-Люэн, гипотезы которого стали аксиомами запад­ной цивилизации, утверждает, что «галактика Гутенберга» приве­ла к деколлективизации и индивидуализму в науке. Книгопечата­ние, поощряя индивидуализм, в то же время порождает национа­лизм, превращая язык как способ коммуникации в замкнутую систему.

Сегодня появление новой системы электронной коммуника­ции необратимо меняет нашу культуру. Технологическая транс­формация интегрирует различные способы коммуникации в ин­терактивные информационные сети. Это способствует развитию мозга; формируются новый супертекст и метаязык. Впервые в ис­тории культуры в одной и той же системе объединяются письмен­ные, устные и аудиовизуальные способы человеческой коммуни­кации. «Компьютерно-телекоммуникативный взрыв» коренным образом изменил процедуру обмена научными знаниями и произ­ведениями культуры, позволил использовать новые технологии исследований; внес новые формы обучения в мировую образова­тельную систему.

Наиболее важным и ценным последствием этого «взрыва» явля­ется возрастание роли и возможностей конкретного человека, кото­рое вылилось, в частности, в технологию виртуальной реальности.

Коммуникативность в науках об обществе и культуре заключаются теми учеными, которые образуют научную элиту, формируют мнения и принципы деятельности научных сооб­ществ. Именно эти авторитеты формируют ценности, следование которым полагается целесообразным и потому рациональным. Таким образом, принятые конвенции выступают как проекты ра­циональности.

Логическая корректность, практическая применимость и эф­фективность, фактическая адекватность при этом стоят в одном ряду с факторами социального или социально-психологического плана: наличием или отсутствием конкурирующих проектов, под­держиваемых лидерами научных школ, глубиной и прочностью культурных и мыслительных традиций данного научного сообще­ства, его связями с культурным социумом.

Следует отметить, что социальная деятельность — это в первую очередь деятельность субъектов, понимающих друг друга. В акте коммуникации открывается истина, которая составляет основу понимания.

«Диалог», «коммуникация», «толерантность» — эти понятия все чаще звучат, вытесняя такие, как «дискуссия», «компромисс». В то же время диалог, коммуникация — это, несомненно, и дис­куссия, и обсуждение, и взаимодействие людей и идей.

Диалог и коммуникация являются способами репрезентации человека. Диалог (от греч. dialogos) — это разговор междудвумя или несколькими лицами. Коммуникация (от лат. communicatio) — путь сообщения, форма связи, акт общения, сообщение информации, в том числе сообщение информации с помощью технических средств. Диалог имеет глубокий внутренний символизм, он богаче коммуникации и в то же время представляет одну из ее форм. Ис­пользование диалогической модели составило основную страте­гию развития современной компьютерной цивилизации, но сущ­ность диалога выражена в глубинных онтологических основаниях человеческого бытия.

Чтобы говорить о диалоге между несоизмеримыми единицами (представителями разных культур, различных взглядов и т.п.), надо избегать «крайностей толерантности» и «гуманитарной интервен­ции». Толерантность трактуегся сегодня как спасительная терпимость буквально ко всему, но предельная толерантность может быть проявле­на в отношении как жизни человека (но не любого образа жизни), так и поиск и создающем новую научную теорию. Это может быть и кол­лективный субъект познания, характеризуемый усложнением на­учной деятельности коллектива ученых, особыми коммуникация­ми между ними и определенным разделением научного труда.

Еще более сложные коммуникации внутри исследовательско­го сообщества возникают в постнеклассической науке. Коллек­тивный субъект формируется в сети еще более сложных коммуни­каций, чем в дисциплинарных исследованиях. Появляются новые функциональные роли в кооперации исследовательского труда. Необходимость этической оценки исследовательских программ требует специальных экспертных знаний. Это свиде­тельствует о том, что категориальный аппарат современной науки постоянно обогащается.

Можно сказать, что функциональный анализ коммуникации дает возможность выявить ту социальную роль, которую она вы­полняет в наращивании нового знания познающего субъекта, и более точно понять его сущность.

Конвенция и диалог в науке. В поисках познавательных средств для концептуализации и практического преодоления спорных моментов в научной среде ученые используют научные конвен­ции (от лат. conventio — соглашение). Основателем конвенциона­лизма принято считать Ж.А. Пуанкаре.

Если, основываясь на принятых соглашениях, ученые добива­ются успеха в научных открытиях, описаниях и объяснениях, это служит доказательством верности избранного пути. Различные варианты конвенционализма (Пуанкаре, Айдукевич, Поппер, Карнап, Кун и др.) имеют нечто общее: признание, что конвенции суверенитета государства (но не его способности использовать сувере­нитет во зло другим). В научном познании толерантность ограничена направленностью на поиск истины, а не на признание любого вы­сказывания. Из попыток взаимопонимания должна быть исключена «гуманитарная интервенция» — изменение людей силой — военной или политической, моральной или образовательной.

Равным образом существуют границы толерантности при вос­приятии чуждого, морально или политически неприемлемого. Мысль о том, что мы говорим с «другим» и «другой» не обязатель­но может быть «другом», накладывает существенные ограничения на диалогические, коммуникативные теории и на принципы толе­рантности.

Интерпретация (предварительное определение). Бетти рассматривает интерпретацию как познавательную процедуру, имеющую целью понимание. Объектом интерпретации является иная субъективность (или, как предпочитает выражаться Бетти, дух). Имея в виду дильтеевское противопоставление понимания и объяснения как основных познавательных процедур наук о духе и наук о природе, Бетти подчеркивает, что «объект» интерпретации кардинально отличается от природного объекта: объект интерпретации – это другой субъект, и в герменевтическом процессе он выступает не как вещь, а как собеседник, т. е. участник актуальной субъективной жизни самого интерпретатора Предмет интерпретации Бетти определяет как «смыслосодержащую форму», в которой некий «дух» объективирован и, таким образом, доступен для другого духа (интерпретатора). Для смыслосодержащей формы существенны два аспекта: 1) В онтологическом аспекте она наделена функцией презентации смысла, что и делает ее предметом возможного понимания. Функция презентации может быть явной или имплицитной. Иначе говоря, смыслосодержащие формы могут быть явным образом предназначены для выражения смысла (тексты, знаки, произведения искусства), но могут также выполнять эту функцию имплицитно: таковы практические действия людей (не имеющие коммуникативной цели), исторические события, ахреологические находки, социальные институты и системы, язык и т. д. В формальном аспекте смыслосодержащая форма представляет собой «единую структурную взаимосвязь», благодаря которой заключенный в ней смысл обладает внутренним единством. Эти аспекты смыслосодержащей формы находят свое методологическое выражение в первых двух «канонах» интерпретации.

Специфику герменевтического проекта Бетти определяют следующие положения:

1) Онтологической предпосылкой интерпретации является «глубочайшее внутреннее родство», объединяющее объективированный в смыслосодержащей форме «чужой дух» и субъективность интерпретатора. Понимание возможно благодаря тому, что смысл есть «дух от человеческого духа и (говоря словами Гуссерля) порожден той же самой трансцендентальной субъективностью».

2) Интерпретация и понимание соотносятся как действие и результат: «мы можем предварительно определить истолкование как деятельность, следствием и целесообразным результатом которой является понимание». Это принципиальное положение, отличающее методологическую герменевтику от философской. В основе последней лежит хайдеггеровская трактовка понимания как изначального онтологического феномена, который является не результатом интерпретации, но ее предпосылкой.

3) Интерпретация представляет собой «инверсию процесса творчества»: «интерпретатор должен на герменевтическом пути пройти путь творчества в обратном направлении, воспроизвести творческую мысль в собственном духе».. Иными словами, творчество – это овнешнение смысла, изначально формирующегося внутри сферы субъективности; интерпретатор же осуществляет его «интериоризацию» при которой смысл «перемещается в чужую субъективность, отличную от исходной».

4) Эта трактовка интерпретации склоняет к тому, чтобы квалифицировать герменевтику Бетти как реконструктивную в смысле Гадамера. Но важно иметь в виду, что реконструктивный характер интерпретации не превращает ее в пассивное восприятие смысла. Иначе говоря, специфика объекта интерпретации (в отличие от объекта естественнонаучного объяснения) состоит в том, что он требует – в качестве условия возможности понимания –вышеупомянутой интериоризации: понимание не сводится к тому, что мы принимаем «к сведению», например, мнение другого, вместе с тем не принимая его «всерьез», как возможность для моего собственного мышления. Если мнение определить как смысл для другого, то «познание заново» и «повторное конституирование» означает, что выявляемый в интерпретации смысл оказывается смыслом для меня (интерпретатора): интерпретируя, я в себе самом воспроизвожу смыслоучреждающее «формообразующее движение» и тем самым включаю понимаемый смысл в сферу моей собственной актуальной жизни. Этот тезис выводит герменевтическую концепцию Бетти за рамки объективизма «исторического сознания», как его определяет Гадамер, а вместе с тем,– поскольку именно в «историческом сознании» он видит последовательную реализацию реконструктивной герменевтической стратегии,– и за рамки гадамеровского противопоставления реконструкции и интеграции.