Мужское тело в царстве сексофобии.

Октябрьская революция прервала нормальный процесс развития. Большевистская сексофобия сделала всякое эротическое искусство в России официально невозможным. А любое обнаженное тело автоматически считалось сексуальным и порнографическим.

В фельетоне "Саванарыло" (1932) Илья Ильф и Евгений Петров рассказывают, как редактор, предварительно заперев дверь на ключ, выговаривает художнику за его рекламный плакат:

"Редактор....Вот это что, вы мне скажите?

Художник. Официантка.

Редактор. Нет, вот это! Вот! (Показывает пальцем.)

Художник. Кофточка.

Редактор (проверяет, хорошо ли закрыта дверь). Вы не виляйте. Вы мне скажите, что под кофточкой?

Художник. Грудь.

Редактор. Вот видите. Хорошо, что я сразу заметил. Эту грудь надо свести на нет.

Художник. Я не понимаю. Почему?

Редактор (застенчиво). Велика. Я бы даже сказал - громадна, товарищ, громадна.

Художник. Совсем не громадная. Маленькая, классическая грудь. Афродита Анадиомена. Вот и у Кановы "Отдыхающая Венера"... Потом возьмите, наконец, известный немецкий труд профессора Андерфакта "Брусте унд бюсте", где с цифрами в руках доказано, что грудь женщины нашего времени значительно больше античной... А я сделал античную.

Редактор. Ну и что из того, что больше? Нельзя отдаваться во власть подобного самотека. Грудь надо организовать. Не забывайте, что плакат будут смотреть женщины и дети. Даже взрослые мужчины.

Художник. Как-то вы смешно говорите. Ведь моя официантка одета. И потом, грудь все-таки маленькая. Если перевести на размер ног, это выйдет никак не больше, чем тридцать третий номер.

Редактор. Значит, нужен мальчиковый размер, номер двадцать восемь. В общем, бросим дискуссию. Все ясно. Грудь - это неприлично".

Если женская нагота была запретной, то мужская и подавно. Лишь немногим мастерам удавалось обходить эти запреты, используя для изображения обнаженного тела спортивные сюжеты.

Рис. 17

Рис. 18

Рис. 19

Рис. 19a

Лучше всех это делал А.А. Дейнека (1899-1969). Его картины на спортивные сюжеты - художник одинаково охотно писал и женское, и мужское тело - поражают своей выразительностью. Его футболист в броске буквально распластан в воздухе. Если на картине "Будущие летчики" (1937, ГТГ, рис.17) сидящие обнаженные мальчики изображены сзади, то "В обеденный перерыв в Донбассе" (1935, ГТГ, рис. 18) представляет открытую фронтальную наготу играющих в футбол молодых людей, а мозаичный триптих "Хорошее утро" (1960, рис.19) изображает целую группу обнаженных купальщиков. Художник любил писать загорающих и купающихся мальчиков (рис.19а) В Курской художественной галерее хранится "Автопортрет" Дейнеки, где художник написал себя в одних только облегающих трусах.

Привилегированными сферами самореализации мужского тела в СССР были балет и спорт.

Советский балет продолжил начатое в Серебряном веке постепенное уравнивание танцовщика с балериной. В нем были выдающиеся танцовщики как героического (Вахтанг Чабукиани и Алексей Ермолаев), так и лирического плана (Константин Сергеев). Подлинной сенсацией ленинградского балета 1960-х годов были "Хореографические миниатюры" Леонида Якобсона, особенно его " роденовский" триптих - "Вечная весна", "Поцелуй" и "Вечный идол", - подвергавшиеся нападкам критики за слишком обнаженное и страстное тело. Затем эту линию продолжил "Спартак", где центральные партии принадлежали мужчинам, причем в постановке Якобсона поражали пластичность и скульптурность этих тел, особенно когда те на мгновение застывали, а в московской постановке Юрия Григоровича - эмоциональная раскованность, буйная стихия танца.

Новые функции приобрел и мужской кордебалет, который, подобно мощному резонатору, усиливает звучание сольных партий. "Спартак" дал раскрыться таланту новых мужских звезд, таких как Владимир Васильев и Марис Лиепа.

Однако в советском балете эти тенденции, как и все новое, старательно приглушались. Я помню, каким открытием для нас были мужские партии в балетах Баланчина и особенно Мориса Бежара, у которого мужской танец играет ведущую роль. Такие звезды как Рудольф Нуреев и Михаил Барышников полностью раскрылись лишь на Западе, где они немало способствовали совершенствованию мужского танца.

Более свободно в СССР чувствовал себя спорт. Соревновательные мужские игры, неразрывно связанные с воинскими занятиями, предполагают культ сильного, тренированного мужского тела. Исследователи советской массовой культуры 1930-х годов обращают внимание на "обилие обнаженной мужской плоти" - парады с участием полуобнаженных гимнастов, многочисленные статуи спортсменов, расцвет спортивной фотографии и кинохроники, многие кадры которой выглядят откровенно гомоэротическими, хотя в то время этого не замечали.

Фильмы "Сталинское племя" и "Песня молодости" о парадах физкультурников в 1937 и 1938 годах, где на атлетах одеты только белые трусы, выглядят очень сексуально. "… Атлетов тщательно отбирали по экстерьеру. Набор эстетических требований к мужскому телу включал отсутствие волос на теле и лице, открытый детский бесхитростный взгляд, широкие плечи, выпуклую грудь, крупные гениталии. При этом не допускалось чрезмерности развития мышц: тело не должно было выражать агрессию, пугать"

Непостроенный культовый Дворец Советов должны были украшать гигантские фигуры обнаженных мужчин, шагающих на марше с развевающимися флагами. Военно-спортивная тематика господствует и в советской парковой скульптуре.

Если сравнить образы обнаженного мужского тела в советском и в фашистском изобразительном искусстве, обнаружатся как сходства, так и различия. Основные принципы официальной советской эстетики изображения мужского тела - те же, что у немецких и итальянских фашистов. Подобно фашистскому телу, советское мужское тело обязано было быть исключительно героическим или атлетическим. Однако воинствующая большевистская сексофобия, своеобразный бесполый сексизм, не позволяли фаллоцентризму тоталитарного сознания проявляться открыто. Фаллоцентризм заменялся и вуалировался своеобразным маскулинизированным "унисексом". Советское "равенство полов", молчаливо предполагавшее подгонку женщин к традиционному мужскому стандарту (все одинаково работают, готовятся к труду и обороне, никаких особых женских проблем и т.д.), применительно к телесному канону оборачивалось желанием максимально уменьшить, нивелировать половые признаки.

Особенно строгой цензуре подвергались мужские гениталии. Их нельзя было не только обнажать, но и намекать на них. С этим запретом вынуждены были считаться даже лучшие советские художники. Скульптура В.И. Мухиной "Борей" (1938, часть проекта памятника "Спасение челюскинцев", ГТГ), изображает могучее и одновременно стройное юношеское тело, пах которого полностью закрыт. Бронзовый "Юноша со звездой и знаменем" (проект скульптуры для Советского павильона на Международной выставке в Нью-Йорке, 1937, ГТГ) И.Д.Шадра (1887-1941) обладает мощным обнаженным торсом, но нижняя часть туловища и ноги статуи закрыты комбинезоном, под которым нет даже намека на гениталии.

Рис. 20

Рис. 21

Рис. 22

Вероятно, за возможность изображения мужских гениталий шла какая-то скрытая, подковерная борьба. Если одни спортивные статуи практически бесполы, то у других спортсменов под трусами или плавками ощущаются крупные гениталии. Наземный вестибюль станции метро "Охотный ряд" был украшен статуями двух мускулистых гигантов в крошечных плавках работы Е.Д. Степаньян (1935). Хотя знаменитый "Дискобол" (1927 и 1935) М.Г. Манизера (1891-1966) изваян в трусах, его гениталии были акцентированы достаточно явно (рис.20). "Дискобол" Д.П. Шварца (1934) на выставке молодых художников был экспонирован нагим, но поставить его таким в парке не решились и одели на него трусы (рис.21).

В неофициальной, подпольной и полуподпольной советской живописи мужское тело и его причиндалы были, конечно, представлены богаче. Чего стоят одни только рисунки Сергея Эйзенштейна, в которых эротика подчас переплетается с политической сатирой (например, рисунок "Свободный человек", 1944, рис.22)

Еще строже контролировали кинематографию. Кинорежиссер Владимир Мешков рассказывал мне, что в его фильме (забыл его название) 16-летний юноша нырял с вышки, сцену снимали снизу и обтянутые плавками гениталии юноши выглядели довольно внушительно. В Госкино предложили эти кадры убрать. А ленинградскому кинорежиссеру Сергею Потепалову в Обкоме партии предложили вырезать эпизод, где юноша-старшеклассник снимает брюки, хотя под ними, разумеется, были трусы.

Воспитанная в ханжеском духе советская публика относилась к изображениям обнаженного тела двойственно. С одной стороны, эти образы ее возмущали, а с другой - вызывали к себе повышенный, но не эстетический, а сугубо сексуальный интерес. Так реагировали даже на классическое искусство.

Писатель Марк Поповский рассказывает, как в 1960-х гг. один московский писатель пригласил к себе в гости мезенского мужика, страшного похабника и бабника, и повел его в музей. У картины Карла Брюллова деревенский гость остолбенел. "Остановившись перед картиной, изображающей нагую женскую фигуру, Василий Федорович вдруг густо покраснел, закрыл лицо согнутым логтем и отвернулся. У него от волнения даже голос пропал. "Вот уж не ожидал... - просипел он. - Такое уважаемое учреждение и такой стыд показывают..."

Такое же искреннее негодование по поводу картины Рубенса "Союз Зeмли и Воды", репродукцию которой случайно завезли в сельмаг, проявляют деревенские бабы в повести Василия Белова "Привычное дело": "Бабы как взглянули, так и заплевались: картина изображала обнаженную женщину. - Ой, ой, унеси лешой, чего и не нарисуют. Уж голых баб возить начали! Что дальше-то будет?"

Мужская нагота вызывала еще большее смущение.

При открытии в 1936 г. в Москве ЦПКиО имени Горького там установили 22 копии античных скульптур. Их гениталии смущали стыдливых посетителей и одновременно будили их сексуальное воображение, поэтому их нередко обламывали.

В 1960-70-х годах курсанты одного из близлежащих военных училищ ночами забирались в Павловский парк и до зеркального блеска начищали бронзовый пенис гордеевского Аполлона Бельведерского на Двенадцати дорожках, после чего он невольно приковывал к себе всеобщее внимание. Чего только ни делала администрация парка, - ставила дежурных, замазывала аполлоновский пенис краской, заменяла его копией из какого-то другого, более темного материала, - ничего не помогало. Похоже, что "начистка" (= мастурбация) Аполлона имела для курсантов какой-то психосексуальный смысл. В 1980-х годах это само собой прекратилось.

Примитивное восприятие всякой наготы как "неприличия" было вездесуще. В одном из залов Ленинградского Дома политического просвещения на Мойке (бывший особняк Елисеевых) был когда-то плафон, на котором беззаботно резвились и обнимались голенькие путти, никто не обращал на них внимания. Однажды в 1950-х годах, после очередного ремонта, случайно взглянув наверх, я обнаружил, что детишек приодели, на них появились штанишки и пионерские галстуки. Плафон сразу же стал непристойным: одно дело - целующиеся путти, другое - пионерчики. Видимо, это заметил не только я. Через некоторое время плафон вообще закрасили.

Примеру взрослых следовали и подростки. В начале 1980-х годов группа московских шестиклассников на экскурсии в Музее изобразительных искусств имени Пушкина заявила экскурсоводу, что им "неприлично на это смотреть" - имелись в виду "Дискобол" Мирона и "Копьеносец" Поликлета.

На бытовом уровне табуирование мужского тела хорошо проявлялось в отношении к шортам. Первые шорты появились в России у нас в 1910-х годах под влиянием бойскаутов и позже вошли в массовый обиход в качестве пионерской летней одежды (в лагере "Орленок" короткие шорты называли тирольками). Однако взрослым шорты не разрешались. В 1950-х годах на курортах Крыма и Кавказа мужчин в шортах административно преследовали, не обслуживали в магазинах и парикмахерских, забирали в милицию и даже штрафовали. Местные жители говорили, что голые мужские ноги их оскорбляют. В больших городах шорты могли носить только иностранцы, на которых за это косились. Один из героев киносценария Василия Шукшина "Печки-лавочки" (1975) говорит: "Так они что там делают: по улице и то ходят вот в таких штанишках - шортики, называются".

Даже в жаркой Индонезии, по воспоминаниям журналиста Алексея Симонова, сотрудники советского посольства не смели ходить в шортах, воспринимавшихся как трусики: "Почему это ты в коротких штанах пошел в магазин? Посол запретил".

Эти запреты рухнули только в 1990-х годах.

Кстати, разные культуры неодинаково относятся к обнажению разных частей мужского тела. В отличие от голых ног, обнаженный мужской торс россиян не смущает. В теплую погоду молодые мужчины часто работают и играют в спортивные игры раздетыми до пояса. Напротив, американские студенты надевают шорты, как только становится тепло, но их грудь и спина, даже в неформальной обстановке, как правило, прикрыты майкой или рубашкой. Чем объясняется эта культурная разница, я не знаю. Может быть там солнце более опасное?