Ребенок с плохой координацией и малым объемом внимания, к тому же чрезвычайно зависимый.

Гарриет — пятилетняя девочка с органическим поражением мозга; ее мама принимала участие в семинарах для родителей. Я никогда не видел Гарриет — это была группа для родителей, собиравшаяся за пределами школы, в которой я работал.

Гарриет начала год в подготовительном классе, но гиперактивность и кратковременность внимания привели к тому, что администрация школы потребовала, чтобы ее забрали от них и предложили ей походить еще год в детский сад. Джоди, ее мать, опротестовала это решение. Она также позаботилась о том, чтобы девочку протестировал психолог. Кроме того, она добилась, чтобы девочку посмотрел детский психоневролог. И она пришла в поисках помощи на занятия для родителей.

Первая неделя, как всегда, была посвящена инструктажу родителей. Тем не менее, магнитофонная запись позволяет процитировать обмен мнениями, вызванный репликами Джоди. Я рассказывал о различных игровых материалах и оборудовании, когда она заговорила.

Джоди: Я могу сказать, со слов воспитательницы моей дочери, что она боится глины. — или что ее это беспокоит. (Как мы увидим дальше, это оказывается, возможно, самой неправильной идеей в мире.) Должна ли я включать этот материал в занятие?

Д-р Крафт: Ее это беспокоит?

Джоди: Да, у нас определенно существуют эмоциональные проблемы и у нее также имеется минимальная дисфункция мозга. По какой-то причине глина ее беспокоит.

Д-р Крафт: Воспитательница сказала вам, что глина ее беспокоит.

Джоди: Она не любит глину. Она не любит совать туда руки.

Д-р Крафт: Все нормально. Нельзя сказать, что и нее какой-то непорядок. Может случиться, что у вас и наборе будет восемь или десять игрушек, и в течение всех десяти недель ребенок будет пользоваться только одной из них.

Джоди: Но просто принести ее туда — несмотря ни на что?

Д-р Крафт: Если только вы не думаете, что это повергнет ее в страшный шок. Я бы сказал: да, оставьте глину в комнате. И если она предпочтет не пользоваться ее — ничего страшного.

Джоди: Она очень огорчается, когда она не может чего-то делать.

Д-р Крафт: Когда она не может чего-то делать?

Джоди: Да.

Д-р Крафт: Вы хотите сказать, когда она не может наставить руки делать то, что ей хочется?

Джоди: Да, Другие дети могут это делать, а она знает, что не может, потому что она не умственно отсталая.

Иными словами, Гарриет была достаточно умна, чтобы увидеть разницу между своей работой и работой других.

Д-р Крафт: Вот почему у детей с поражением мозга возникают эмоциональные проблемы. Промежуточным шагом является фрустрация.

Джоди: Конечно, я винила себя во всех эмоциональных проблемах. Я только сейчас начала понимать, что некоторые из них не имеют ко мне никакого отношения.

Д-р Крафт: Невероятная фрустрация. Они не могут делать то, что умеют другие дети. Что не то же самое, что эмоциональные нарушения. Но когда они не могут чего-то сделать, хотя стараются изо всех сил, а у них не выходит, и они понимают, что не могут этого сделать, у них наступает страшная фрустрация.

Джоди: И ужасно боятся попробовать.

Д-р Крафт: Верно. И взрослые оказывают давление на детей, когда они поступают в школу. Если вы учитель, вы не всегда можете понять недостатки всех детей в вашем классе — у вас просто есть некие ожидания. И дети могут испугаться или становятся несговорчивыми, или, довольно часто, они просто взрываются — кроме того, существует синдром гиперактивности, они становятся неусидчивыми. Они мелькают по всему классу.

Джоди: У нее есть и то, и другое: плохой характер и непродолжительное внимание.

Д-р Крафт: По-моему мнению, эти явления не являются следствием поражения мозга или неврологических проблем. Это эффекты фрустрации, которую она испытывает из-за повреждения мозга. Таким образом, эти игровые занятия могут быть великим шансом для нее действительно выражать то, что она чувствует. Она не обязана хвататься за глину, если ей не хочется. С другой стороны, если она предпочтет ею воспользоваться, возле нее нет других детей, глядя на которых, они могла бы сказать: «Они делают это лучше меня». Так что она, видимо, захочет попробовать.

Одна из матерей: Возможно, если вы дадите ей маленький кусочек, это поможет делу? Может быть, в школе они дают ей слишком много.

Естественное предположение, но в нем звучит гиперопека и упускается из виду сама идея игровой психотерапии.

Д-р Крафт: Нет. Следует дать ей нормальное количество глины. Она может взять столько, сколько захочет. Смотрите, мы не пытаемся прикрыть ребенка. Мы пытаемся понять его.

 

ТРЕТЬЯ НЕДЕЛЯ

 

Сообщение и все замечания, кроме последнего, восстановлены по записям.

Джоди: Помните, я говорила о проблемах в центральной нервной системе? Что ж, при тестировании интеллектуальные способности Гарриет находятся у нижней границы нормы. Кроме того, она пройдет еще несколько тестов у детского невропатолога. Собственно говоря, Гарриет очень зависима и виснет на мне — это для меня чистое наказание. Очень. Она не станет играть с другими детьми. Она даже не выйдет на детскую площадку возле противоположного угла дома, если я не пойду с ней — а площадку видно из нашего окна. У меня есть еще восьмимесячный ребенок, но я едва успеваю уделять ему время из-за Гарриет. Она все время вертится вокруг меня.

На таком фоне Джоди начала сообщение.

Джоди: Итак, Гарриет и в самом деле была очень довольна, когда мы начали игровое занятие. Я удивилась, что она так отреагировала, потому что, вы знаете, она и без того целый день со мной дома. Разумеется, у нее есть младшая сестра, а это было время, когда мы были вдвоем, без малышки. И еще одно удивило меня: она играла с глиной; собственно, она в течение всего занятия играла с глиной.

Д-р Крафт: Мне казалось, что Гарриет не любит трогать глину.

Джоди: Потому-то я и удивилась.

Я был рад, что не допустил гиперопеки: не позволил совсем убрать глину или уменьшить ее количество.

Джоди: В какой-то момент Гарриет сказала: «Что мы теперь будем делать?» В основном она делала разных животных. Один раз она сделала акулу, поедающую рыбу. Она слепила кошку, которая чего-то испугалась. Я забыла, чего.

Доклад был закончен. Теперь моя очередь.

Показалась ли Джоди акула, поедающая рыбу, признаком агрессии? Нет, она так не подумала. Я недоумевал, как такой важный момент был упущен, но напомнил себе, что это было первое сообщение и, в этом случае мать была до такой степени сосредоточена на зависимости Гарриет, что могла чего-то и не заметить.

Потом мы разобрали высказывание Гарриет: «Что мы теперь будем делать?» Сравните эту формулировку с другими возможностями: «Я не знаю, что делать», или: «Что мне делать?», или: «Теперь мне сделать то-то и то-то?», или просто ничего не делать и ни о чем не говорить. «Что мы теперь будем делать?» — относительно агрессивный вопрос. Плутая между такой формулировкой вопроса, свободным использованием глины и акулой, поедающей рыбу, интересно было бы понять, на самом ли деле Гарриет так беспомощна и зависима, как полагает ее мать?

Заглядывая в будущее, я понял, что несмотря на удивление, Джоди легко приняла мое предположение о том, что Гарриет в случае с акулой демонстрировала враждебность. Я отметил также открытую манеру Джоди и ее находчивость. Это давало основания полагать, что прогноз относительно перемен благоприятный.

 

ЧЕТВЕРТАЯ НЕДЕЛЯ

 

Джоди: Что бы вы думали, Гарриет снова играла с глиной! Она раздавала всякие распоряжения, не задумываясь. Она сообщила мне, что она собирается делать, и сказала, что должна делать я. Она сказала: «Я сделаю кита больше, чем ты!» Позже мы делали рыбок, и она сказала: «Моя акула не будет есть твою рыбу. Они поцелуются». Потом мы делали кошку и собаку, и она спросила, верно ли, что эта штучка у собаки называется пенисом. Я сказала — да. Потом собака отдала пенис девочке, которую сделала Гарриет.

Это был самый быстрый прогресс, который я когда-либо видел, возможно, благодаря манере Джоди, в которой было истинное принятие — в ней не было угрозы, и сама она никого не боялась. Во всяком случае, Гарриет перешла на этой неделе от открытого выражения враждебности на самом первом занятии (акула, поедающая рыбу) к открытому проявлению симпатии по отношению к матери. Демонстрация процесса: прежде подавляемая агрессия излита, можно свободно выразить нежность. Это не означает, однако, что агрессивным чувствам положен конец, как мы увидим далее.

Собачкин пенис, разумеется, связан с сексуальным любопытством. Джоди понимала смутно, что собачка, дающая девочке пенис, свидетельствовала о желании Гарриет иметь пенис. Но был там и другой элемент, который стал понятным на следующей неделе.

 

ПЯТАЯ НЕДЕЛЯ

 

Джоди: Гарриет опять играла с глиной! Она велела мне сделать кита, а сама стала делать акулу. Потом я была кошкой, а она была собакой. Да, с китом, она не была уверена, что кит был достаточно большим, и потом сказала: «Но моя акула будет больше». Я спросила ее, готова ли акула, и она несколько раз повторила: «Нет, я еще не кончила». Она некоторое время играла с куклами, говорила за них, они как-будто говорили: «Ты будешь банджо, а я буду рожок». Все они пошли посмотреть новый дом. Там была большая комната для нее и ее брата. (У Гарриет не было брата.) И спросила о ее маленькой сестре. Она сказала, что там будет для нее комнатушка.

Понятно, что Гарриет хотела быть поближе к матери, обе должны были сделать одновременно из глины предметы, так или иначе связанные между собой. Даже из замечания о банджо и рожке я не мог извлечь никакого другого смысла, кроме того, что девочке хотелось быть поближе к матери. Желание Гарриет, чтобы ее акула была больше кита, которого сделала мать, — это просто желание получить больше власти, быть более умной — знак вполне здоровый.

Фраза Гарриет: «Я не закончила» — еще один здоровый знак. Перед нами была девочка, чья координация была ослаблена вследствие органического поражения мозга. Предполагалось, что она даже не прикоснется к глине, потому что это приведет к фрустрации и возникновению чувства неполноценности, когда она увидит, что другие дети способнее. Тем не менее, она не только взялась за глину, но и потребовала дополнительного времени, когда обнаружила, что не управляется.

Отлично!

Это была третья игровая сессия; и Гарриет впервые не играла с глиной в течение всего занятия; по всей видимости, она насытилась. Она, можно сказать, покорила глину. Она никогда бы этого не сделала, если бы мы, взрослые, исходили из предположения, что вид глины ее нервирует, и «помогали» бы ей, оберегая ее от таких контактов.

Когда Гарриет, наконец, обратилась к кукольной семейке, стало очевидно, что ее раздражает сестра малышка. Это Джоди вполне понимала. Кроме того прежде, чем я указал на это, Джоди связала желание иметь пенис, о котором упоминалось на неделе, с желанием иметь брата. Она настолько открыта и настолько «держалась», что просто обязана была достичь прогресса в отношениях с ребенком.

 

ШЕСТАЯ НЕДЕЛЯ

 

Джоди: На этой неделе большей частью происходило то же, что и в последние несколько недель. Гарриет играла с глиной — в начале занятия, как всегда. Они сказала: «Ты сделаешь кошку, а я собаку, и она разделается с кошкой». Позже последовало другое указание: «Ты сделаешь акулу, а я — кита». Потом: «Ты сделаешь рыбку, а моя акула ее съест». И знаете, она выглядела такой счастливой, когда этим занималась!

Джоди светилась, когда говорила об этом, и мне подумалось, что и на игровых занятиях она чувствовала себя счастливой, открыто солидаризируясь с чувствами дочери.

Джоди: Потом мы обратились к кукольной семейке. Куклы-родители у нее были, а в том наборе, что я купила, были, сын, дочь и младенец. Ну, она выбрала мальчика — вы же знаете, у нее нет брата — но до младенца (который в нашей семье есть) она даже не дотронулась. Тогда я спросила: «А малышки там нет?» — Она сказала: «Малышка плачет, и родители ее забрали»,— быстро так сказала, как-будто ей хотелось вообще это забыть.

Я заметил, что приятно наблюдать, как мать принимает Гарриет и сближается с нею. Однако она, по-видимому, не в состоянии была принять в такой же степени враждебность Гарриет по отношению к маленькой сестричке, что, задавая вопрос: «А младенца там нет?», она хотела вернуть малышке расположение Гарриет — и это, конечно же, не сработало.

 

СЕДЬМАЯ НЕДЕЛЯ

 

Джоди: Что ж, это снова была глина. Гарриет сказала: «Я сделаю большого пса. А ты можешь сделать кошку». Потом, когда я вылепила кошку, она стала ее критиковать! И когда-то я думала, когда-то я опасалась, что она не прикоснется к глине, потому что боится, что ее раскритикуют! Боже, а на самом деле она давала мне задания. Так или иначе, она велела кошке поджидать пса, потому что пес собирался кошку напугать. Я поняла намек, и когда пришел пес, я изобразила испуг. Потом Гарриет их помирила. Потом ее пес опять испугал мою кошку. Потом он поцеловал кошку. После всего этого она опять обратилась к фигуркам из кукольного домика. Мама и папа танцевали. Брат и сестра танцевали. Малышка оставалась в коробке. Я спросила: Почему?- Малышка начала плакать, и Гарриет отдала ее кукле-маме. Потом папа с мамой легли в постель. Брат М сестра тоже. Малышка была возвращена в коробку. Потом произошел смешной эпизод. Гарриет захотела улечься со мной на кровать. Я хочу сказать, всамделишная я и всамделишная Гарриет, не куклы. Так мы и сделали. Она захотела остаться там, даже когда время истекло.

Единственное изменение, которое произошло во всегдашней ситуации с глиной, отметила сама Джоди — Гарриет раскритиковала ее кошку. Таким образом Гарриет отплатила за критику в свой адрес. Мама ее не критиковала, но девочка все равно сводила счеты, иысказывая критические замечания, и делала это в адрес одного человека — того, с кем она чувствовала себя и полной безопасности.

Снова мы видим, что после того, как агрессия выражена открыто, возникает нежность. Фактически Гарриет снова и снова запускала этот процесс, и то, что она в конце концов улеглась с матерью, означало, что она радуется близости и уюту.

Когда малышкой пренебрегли, Джоди снова не удержалась от того, чтобы попытаться вернуть малышке расположение Гарриет, и спросила о ней. Я это отметил. Она сказала, что поняла это, как только произнесла, но остановиться уже не могла. Я снова повторил, что помочь Гарриет можно не тем, чтобы заставить ее принять маленькую сестру, а тем, чтобы принять Гарриет — полностью и окончательно, в том числе и с ее неприязнью к сестренке.

 

ВОСЬМАЯ НЕДЕЛЯ

 

Доклад был сокращен, потому что когда подошла очередь Джоди, наше время истекло.

Джоди: На этот раз Гарриет вытащила все без промедления— и семейку, и глину. Она проделала некую рутинную процедуру последней недели, знаете — сначала ее пес охотился за моей кошкой, потом они целовались и мирились. Только в этот раз было больше погони и испуга и меньше поцелуев.

Пока мы обсуждали эти события, Джоди внезапно сделала чрезвычайно искреннее и ясное заявление.

Джоди: Знаете, я понимаю, что это прозвучит ужасно. Я жаловалась, что Гарриет привязана к дому, что она не играет с другими детьми из страха быть отвергнутой, и что она даже не может выйти без меня на детскую площадку напротив дома. Так вы знаете, я начала понимать, что мне такая ситуация нравится! Мне действительно нравится, что она от меня зависит. Я знаю, что этого не следовало бы делать, но по правде сказать, мне очень важно, что она во мне нуждается.

После этого мало что можно было сказать! Так всегда бывает, когда ребенок прилипает к родителям, как репей — родители хотят, чтобы так было. Всегда. Но редко кто из родителей признается в этом! Почти все вынуждены притворяться (перед самими собой), что им не нравятся эти узы, что они все бы отдали, чтобы избавиться от них, и что ребенок и только ребенок цепляется за эту связь. После нескольких занятий мать, надо надеяться, начинает видеть свою роль в сложившихся отношениях. Тогда я могу указать на то, что происходит, как мать «подцепляет ребенка на крючок», делает так. чтобы он нуждался в ней, и это иногда проявляется в борьбе за власть, как в главе «Танго танцуют двое». Здесь, однако, я этого не стал делать. Джоди сама заговорила об этом со всей откровенностью! Занятие закончилось, но я продолжал ощущать сильнее, чем всегда, что грядут перемены.

 

ДЕВЯТАЯ НЕДЕЛЯ

 

Джоди: Я уже думала, что занятия подходят к концу, а Гарриет занималась только глиной и кукольным домиком, и я предложила, чтобы она поиграла в другие игрушки. Она ответила невыразительным «нет» и снова занялась глиной. Она вынула кукольную семью, чтобы поиграть с ней потом, но начала она с глины. Когда я сделала кошку, в соответствии с ее указаниями, она ее подправила. Потом мы играли с кукольной семейкой, и она отставила малышку. Я спросила, почему. Она ответила, что малышка спит. В этот раз я воспользовалась вашим советом и вместо того, чтобы насильно вводить малышку в игру, я постаралась следовать за Гарриет. Я спросила: «Приятно чувствовать, что малышка не стоит у тебя на пути?» — Гарриет ответила: «Да, тогда у нас есть время поиграть». И еще одно. Гарриет была очень занята уборкой, говорила мне, что делать, что куда положить и так далее. Я хочу сказать, мы каждую неделю также их складывали, так что вопроса о том, что делать, не стояло, но просто в этот раз она мною руководила.

Желание Джоди заставить Гарриет воспользоваться всеми материалами, не только глиной и кукольной семьей, было вполне естественным, но совершенно бессмысленным. Девочка играла, с чем хотела, что казалось ей естественным, что, как она интуитивно понимала, могло послужить ее собственным целям. Ключевая мысль игрового занятия состоит в том, что ребенок им управляет. К счастью, Гарриет пренебрегла предложением матери. Эта девочка не была мышонком.

Потом опять последовало отвержение малышки, но в этот раз Джоди следовала за Гарриет, признав ее желание избавиться от младенца. Причина, которую привела Гарриет — иметь время, чтобы поиграть с мамой— следует читать более широко: она сможет иметь мать для себя. В дальнейшем ее открытое заявление о том, что она хочет убрать младшую сестру с дороги, возможно, окажется первым шагом к тому, чтобы полюбить малышку. (К такому результату пришел «Заика».)

И наконец — руководящие указания во время уборки. Помните, вначале мама описывала Гарриет как зависимую и прилипчивую. Тем не менее, почти с самого начала она умела проявлять свои агрессивные чувства в воображении. Но одно дело быть агрессивным в фантазиях и на игровой сессии, и совсем другое — быть агрессивным в реальной жизни. Руководить мамой во время уборки — значило пройти часть пути к тому, чтобы руководить в реальной жизни. Это был еще один очень большой и важный шаг в правильном направлении.

Позже на этой встрече Джоди заговорила опять, и в этот раз ее заявление было поистине драматическим. Оно напоминало отрывок из главы о Чарли «Танго танцуют двое», где обсуждалась проблема отделения ребенка от матери. Однако, кроме самого отделения, которое в обоих случаях выглядело внезапным, но на самом деле долго выстраивалось, обстоятельства были совершенно различны: Чарли был агрессивен по отношению к сверстникам; Гарриет держалась от них в стороне. У Чарли были хорошие умственные способности. У Гарриет были трудности в отношениях с младшей сестрой. Чарли был очень привязан к матери. Гарриет была привязана к матери, и эта связь основывалась на зависимости и гиперопеке, которые, в свою очередь, выросли из неадекватности вследствие органического повреждения мозга. Казалось бы, различия перевешивают сходства — и все же процесс сепарации был замечательно схож.

Джоди: Знаете, на этой неделе Гарриет начала больше играть с детьми из нашего дома. Собственно, она оставалась с ними, даже когда они ее отвергали — раньше она в таких случаях прибегала домой. И верх всего — помните, я рассказывала о детской площадке против нашего дома, куда она боялась ходить? Вдруг, как гром среди ясного неба, она мне говорит — кажется, во вторник: «Я сегодня пойду на детскую площадку, мамочка, а ты останешься дома. Не ходи со мной». И пошла-таки! Как вам это нравится?

Я спросил у Джоди, как это нравится ей — ей это очень нравилось. Может возникнуть вопрос: если Джоди признала, что ей нравится зависимость дочки, ей могло не понравиться, что девочка отделяется от нее? Разве не будет она с этим бороться?

Ответ заключен в слове «признала». До тех пор, пока желание Джоди, чтобы дочь от нее зависела, находилось на уровне бессознательного, ее потребность в том, чтобы в ней нуждались, имела над ней сильную власть. Однако, как только все вышло наружу, она смогла понять, что получала удовольствие от того, что от нее кто-то зависит, но что для Гарриет это было плохо. Ей даже не пришлось говорить об этом на предыдущей неделе. То, как открыто она призналась, что ей нравится зависимость Гарриет, означало, что она сумеет увидеть полную картину, что она позволит Гарриет двигаться в любом направлении, которое покажется девочке естественным и продуктивным. Чувства признанные и озвученные больше не имеют над нами власти.

В случае с Чарли в главе «Танго танцуют двое» мне пришлось подталкивать маму, прежде чем она и в самом деле была действительно готова, и она самыми различными путями ухитрялась соскальзывать обратно— к сопротивлению. С мамой Гарриет мне, собственно, не надо было нажимать на область зависимости и гиперпротекции (только в том, что касалось братьев и сестер), и поэтому высказывание, вырвавшееся у Джоди на предыдущей неделе, означало, что она готова к переменам. Кроме того, в случае с Чарли вмешательство было чисто психологическим, и поэтому им труднее было пренебречь. Здесь же существовала физиологическая основа — органическое повреждение мозга — и, следовательно, здесь меньше психологических сплетений, меньше трудностей в ослаблении узла. Каковы бы ни были причины, но мать была готова, и дочь тоже — цепь зависимости разорвалась. Кто мешает? Возможно, одна из подружек в доме сказала Гарриет: «Ты хочешь сказать, что тебе обязательно приводить маму на площадку?» И в этот момент Гарриет решила обменять маму на друзей — главный шаг, знаменующий рост.

 

ДЕСЯТАЯ НЕДЕЛЯ

 

По магнитофонной записи.

Джоди: Гарриет выбрала глину, и мы снова делали, как обычно, кошку и собаку. И она немножко командовала. Она сказала: «Теперь у кошки есть два уха и хвост. Посмотри, чтобы у нее рот был открыт так, чтобы она могла мяукать». И она еще продвинулась, и даже небольшую помощь от меня приняла, но не нуждалась в ней так сильно, как раньше. Потом она бросила ими заниматься. Мы ничего не делали (вместе). Она просто отложила их в сторону и перешла к людям. И люди, в основном, веселились. Они танцевали. Они делали всякие фокусы. Они смеялись, и все дурачились. И она отложила малышку — снова. А я спросила, где малышка, и она сказала, что малышка спит. А я опять сказала то же, что и на прошлой неделе. Я сказала: «Эх, иногда здорово, когда маленький спит». И она сказала: «Ага!».

Смех в группе.

Джоди: Потом малышка у нее заплакала. Не знаю, может быть, она чувствовала себя немножко виноватой, и я сказала: «Ну-с, кто же возьмет малышку?» — а она сказала: «Ну, может, мама». Тогда мама подошла и взяла малышку. И — я в этот раз много говорила — я погладила малышку и сказала: «Все в порядке, маленькая. Мама здесь. И папа здесь. И сестричка здесь, и братик». А Гарриет просто смотрела на меня и сказала: «Она просто хотела попить».

Смех.

Д-р Крафт: Очень хорошо. Видите, как четко вы ее «считываете».

Собственно, для этого и предназначена серия встреч — родители должны научиться «читать» своих детей.

Джоди: Да. Значит, мы уложили малышку в кровать, и она хотела, чтобы это сделала я. А потом семья делала всякие штуки и кувыркалась. Я думаю, что они это в детском саду делали. Я думаю, что теперь ей и самой хотелось это делать.

Д-р Крафт: Гм-м... (Я думаю, ей хотелось делать эти трюки, несмотря на плохую координацию, — это был чертовски хороший знак. Вполне может быть, что «покорение» глины вымостило дорогу для следующего шага в правильном направлении).

Джоди: Потом малышка снова заплакала, и Гарриет захотелось,.чтобы ее взял папа. Он сделал это, и малышка должна была говорить с папой, но она ничего не сказала. Гарриет просто положила ее на руки к папе, а папа положил ее обратно. И потом через некоторое время малышка опять заплакала, и Гарриет захотела, чтобы, ее взяла сестра. И сестра взяла ее, а потом положила обратно. И семья снова вернулась к своим трюкам. И они очень веселились. А потом посреди игры Гарриет встала и попросила помочь ей перекувырнуться. Я помогла, и она сделала еще один кувырок, и глядела гордо. Вот так. Все закончилось. Я стала убирать вещи, и она мне помогала, и я смахнула кошку в ящик с глиной, а она сказала: «Нет, это неправильно». А я спросила: «Почему?» — Она сказала: «Ты должна их складывать по одной, как я делаю». — Ну, я сказала: «Ладно». Я взяла кошку и разобрала на кусочки, и убрала, и то же она сделала со своей собакой, и все.

Д-р Крафт: Хорошо. Что вы об этом думаете?

Джоди: Что ж, я чувствую, что она отставила кошку и собаку потому, что, как мне кажется, ей легко теперь сердиться на меня, чувствовать, что она на меня сердится.

Д-р Крафт: Согласен. Иными словами, для нее теперь это завоеванная территория. Как раз в таких случаях дети способны расстаться с чем-то — когда они это как следует проработали. Что ж, как насчет малышки?

Джоди: Ну, я думаю, что она почувствовала, что я слишком суетилась вокруг ребенка.

Д-р Крафт: Верно.

Джоди: А я это делала специально, — посмотреть что она скажет. Поэтому я с ней согласилась. Я сказала: «Ну, ладно», — и все.

Д-р Крафт: Тогда почему, как вам кажется, она сделала так, чтобы кукла заплакала и чтобы папа взял ее на руки?

Джоди: Я не могу точно сказать. Можеть быть, она почувствовала себя немного виноватой за то, что пренебрегала малышкой?

Д-р Крафт: Тогда почему бы маме не взять ее снова?

Джоди: Я думаю, маму она не хотела.

Д-р Крафт: Да.

Джоди: Потому что всегда требуется внимание, это нормально, и в нашем доме это часто случается.

Д-р Крафт: Я думаю, сказав: «Папа ее возьмет, и братишка ее возьмет», — или что она там сказала, — она попыталась сгладить боль от того, что малышкой занимаетесь вы. Сделать эту боль более размытой...

Здесь мы немного поговорили о том, чтобы уменьшить помощь в других областях — например, чтобы Гарриет одевалась сама. Мать должна будет постараться не думать, что Гарриет не может делать чего-то сегодня, потому что она не умела это делать вчера. Хотя мозг девочки поврежден, ее координация улучшается и каждый день она становится чуть более ловкой.

Постепенно родители начинают реагировать более чутко на все, что происходит с их детьми в повседневной жизни. Когда на семинарах для родителей уделяется внимание обсуждению детско-родительских интеракций, случающихся вне игровых занятий, это помогает родителям разрешить и другие проблемы.

Д-р Крафт: Ну, что вы планируете делать дальше?

Джоди: Что ж, я так боюсь регрессии, как зимой, когда она много болеет. Она всегда становится значительно хуже, разумеется, потому что... потому что... как только она выбивается из колеи, ее так трудно вернуть обратно!

Д-р Крафт: Но все эти месяцы она только и делала, что выбивалась из колеи. (Я имел в виду, что сейчас апрель, а не ноябрь.)

Джоди: Верно, — а осенью она начнет ходить в школу.

Д-р Крафт: Хорошо, итак, в будущем предстоит: избежать регрессии, — что, как я догадываюсь, означает, что сейчас дела не так уж плохи — дай Бог, чтоб и дальше не хуже.

Джоди: Действительно, она справляется вполне прилично.

Д-р Крафт: Ей случается много болеть каждую зиму?

Джоди: Ну, кроме того, что она слабенькая, у нее еще и аллергия. Она лечится у аллерголога и довольно часто у нее случаются респираторные заболевания... Главное, о чем я беспокоюсь: когда она пойдет в школу, она увидит, что дети делают что-то, чего она не может делать; и вдруг это повлияет на нее плохо, или может быть, она сможет реагировать на это немного легче, чем до сих пор?

Д-р Крафт: Если вы сможете легче реагировать, то и она сможет.

Джоди: Да, я знаю, я в этом слаба. Я очень расстраиваюсь, хотя стараюсь этого не показывать.

Д-р Крафт: Да, я понимаю. Я отец троих детей, и гораздо спокойнее чувствую себя с третьим ребенком, чем с первым. Когда первому ребенку врач делал прививку, я подумал: черт бы побрал эту дурацкую медицину! Почему они не додумались давать это ребенку в пилюлях или что-нибудь в этом роде? Со вторым, знаете ли, я был попроще. А с третьим... Он завопил, и я сказал: «Все в порядке, малыш, покричи немножко!». А в результате — у него меньше страхов, чем у первого, потому что я не такой тревожный.

Джоди: Это верно.

Мы поговорили еще о том, как продолжать игровые занятия и в будущем, если вдруг у Гарриет случится регрессия, настраиваясь на волну девочки и формулируя ее чувства в словах. («Ого, я вижу, тебя ужасно сердит то, что...»); известно, что регрессия редко отбрасывает человека к самому началу пути, и что достигнутый прогресс не может совсем исчезнуть. Джоди согласилась со мной. Она снова вспомнила выражение гордости на лице Гарриет, когда она сказала мне, что она гуляла с тем-то и с тем-то, и что они качались на качелях. Такое выражение лица у нее возникает, когда она не может удержать улыбки». В этом разговоре мать черпала поддержку и верила, что Гарриет не растеряет все, чего она достигла.

И занятия закончились.

Спустя три года, перечитывая свои записки, я понял, что упустил самый главный момент. Основная тема страх, что у Гарриет начнется регрессия, — маскировал чувства матери в момент разговора: ощущение дискомфорта от того, что время семинаров подходит к концу и разлука неминуема. Теперь я бы просто стал открыто говорить о том, что она испытывала именно страх разлуки; я говорил бы об этом открыто, но не стал бы успокаивать ее или что-то делать с этим чувством; просто признал бы его — примерно так же, как я хотел бы, чтобы матери признавали чувства своих детей.

(После этой серии семинаров я переехал; переехала и семья Гарриет. Я не смог установить с ними письменных контактов, и потому у меня нет обратной связи от мамы.)

Глава 5
ЗАВЕРШАЯ КАРТИНУ

Пожалуй, хватит детально описывать занятия конкретного родителя и конкретного ребенка. Сейчас обратимся к наиболее ярким моментам некоторых других ситуаций. Часто на родительских семинарах возникают интересные моменты: мать рассказывает, что она поняла, что ее дочка все еще боится, как бы не описаться ночью (а она-то думала, что дочка уже забыла об этом, поскольку все наладилось), и осознание проблемы сблизило ребенка с матерью; мать, считавшая, что «все эти чудачества с игрушками» — глупость, пока на одном из игровых занятий сын не сказал, что его «писи» ядовитые, и потом стал рассказывать о каких-то непонятных страхах, о существовании которых мать даже не подозревала. В этой главе описываются пятнадцать самых разнообразных случаев, которые представляются нам в той или иной мере важными. Вместе они дополняют картину игрового занятия. Их можно грубо разделить на пять категорий: «Конфликт», «Самопонимание», «Понимание ребенка», «Перемены» и «Ребенок ищет сближения».

 

КОНФЛИКТ